– Поцелуемся? – с невинным видом спросила Джессика.
Бросок кобр не слишком быстр. Есть змеи, в частности, гадюки, которые дают кобре фору в этом жизненно важном вопросе. Встреться такая гадюка с Юдифью на состязаниях по броскам – она была бы сильно удивлена. Даже Джессика, отменная фехтовальщица, способная по стойке противника выстроить весь будущий поединок от начала до конца, ничего не смогла предсказать по стойке Юдифи и хоть как-то среагировать на внезапный бросок. Разинутая пасть в последний момент свернула с убийственной прямой, голова Юдифи мелькнула рядом с ухом хозяйки – и кобра, беззвучно сомкнув челюсти, обвила шею Джессики двойным кольцом и уложила голову девушке на плечо. Хвост змеи – собственно, Юдифь вся была сплошной хвост – продолжил вить кольца: вокруг правой голени, вокруг талии, подмышкой через плечо, равномерно распределяя вес телохранительницы на теле дочери профессора Штильнера.
– Мир! – Джессика почесала кобру под нижней челюстью. – Я тебя тоже люблю. Не волнуйся, мне удобно…
Вьяса Девагхана наблюдал за сценой примирения, не скрывая радости. Казалось, служитель присутствовал при воссоединении семьи. По смуглому лицу брамайна разбежались многочисленные морщинки: сеть, в которой запуталась улыбка.
– Вы, наверное, – бросила ему Джессика, – совсем замучились с Юдифью! Представляю, как она вас терроризировала! Ее капризы…
Вьяса стал серьезным:
– Благодарю за участие, госпожа Штильнер. Благодарю и вас, госпожа Юдифь. Нам, брамайнам, мучения на пользу.
Когда они вышли – а кое-кто даже выполз – из персонального серпентария, снаружи, у кустов цветущего тамариска, их ждал Давид. Рядом с юношей нервничал Голиаф: шумно нюхал воздух, фыркал, косил янтарным глазом. В зоопарке пахло несвободой, и это раздражало лигра. Судя по удивлению Джесики, она меньше всего ожидала встретить брата здесь. Кобра встала буквой «S», раздув капюшон, но никто, включая Голиафа, не обеспокоился. Во-первых, Юдифь поднялась над землей на какой-то жалкий метр, что говорило скорее о любопытстве, чем о раздражении; во-вторых, все присутствующие прекрасно знали кодекс поведения королевы-модификантки. В смысле безопасности для окружающих – крысы и седло барашка не в счет! – Юдифь и Голиаф конкурировали с болонками и рыбками гуппи.
– Ты берешь Юдифь с собой в тур? – спросил Давид. – Это хорошо, дедушка будет рад. Ты молодец, что послушалась его…
Он перестал брить голову. Череп Давида успел покрыться густой щетиной, обещавшей вскоре превратиться в роскошные кудри. Странное дело! – сейчас он был больше похож на сестру, чем раньше, копируя Джессику в точности.
– Дедушка любит, когда вы с Юдифью вместе. Я ему перезвоню, расскажу. Ты собралась? Копуша, вечно ты опаздываешь…
Речь Давида замедлялась, грозя превратиться в невнятное бормотание. Молодой человек смотрел на сестру, словно впервые увидел. Строгость черт, упрямство, читаемое в осанке, желание сорваться с места, прописанное в каждом движении; за спиной – круглый, странной формы рюкзак, похожий на колесо с откидным клапаном без застежки… Узор складывался, и Давид уже знал ответ на свой вопрос:
– Ты что, не летишь в тур?
– Нет.
– Эксклюзив!
– Ну и ладно.
– Дедушка огорчится.
– Дедушка – гематр. Ему полезно огорчаться.
– Джес!
– Извини, Додик. Сегодня я не в духе. Давай как-нибудь в другой раз? Я тороплюсь, у меня три часа до рейса. А еще регистрация…
Для принятия решения Давиду Штильнеру понадобилось полторы секунды.
– Хорошо, Джес. Идем, меня ждет мобиль.
– Ты проводишь меня?
– Нет.
– Тогда как же…
– Я не собираюсь провожать тебя, дура ты оглашенная! Я лечу вместе с тобой!
Мы летим, мягким рыком напомнил Голиаф.
– Куда? – возмутилась Джессика.
– Туда!
– Куда это ты летишь, сам дурак?!
– А ты куда? На Сечень, ясное дело. Вероятность – с ума сойти!
И Давид обеими руками взлохматил несуществующие волосы:
– Эксклюзив!
VКатилину заперли в обезьяннике.
Названия клетки для задержанных ягуар знать не мог, но клетка привела его в ярость. Катилина рявкнул во всю глотку – так, что в участке загуляло мощное эхо, а пара городовых аж присела от неожиданности. Подождав, не выпустят ли его после веского заявления о своих правах, ягуар забрался на нары и демонстративно отвернулся к стене. Марку, признаться, было стыдно перед Катилиной, но он ничего не мог поделать. В чужой монастырь со своим уставом не ходят, а в чужой полицейский участок – и подавно.
Обезьянник освободили к их приезду, выгнав взашей мелкую шушеру. Если разговор свернет не на ту кривую, задержанные составят ягуару компанию за решеткой. Хочешь выбраться с Сеченя, подумал Марк, не обостряй.
– Красивая… – вздохнул лопоухий городовой.
Последнее убежище Эрлии Ульпии занесли в участок и водрузили на лавку. Сейчас городовой заглядывал в криогроб через окошко.
– А она точно мертвая? – осведомился напарник.
Он тоже попытался глянуть в окошко – и зашипел сквозь зубы, стукнувшись лбами с лопоухим.
– Спящая красавица! – хмыкнул автоматчик. – Целуй ее, балбес – оживет!
Не обострять, напомнил себе Марк. Он скинул куртку и расстегнул воротник рубашки – в участке стояла адская жара. Из стены выпирала печь, выложенная небесно-голубыми изразцами, но печь сегодня не топили. Зато вовсю кочегарили новенькие батареи парового отопления: массивные ребристые монстры из чугуна, неподъемные даже на вид. Ну да, гордость и последнее слово местной теплотехники. Хоть бы регулятор какой поставили…
Угореть можно!
Кабинет пристава был самым большим помещением в участке: метров десять на двенадцать, с высоченным беленым потолком. На пыльном окне с деревянной рамой – стальная решетка. Зеленая эмаль стен напомнила Марку операторские боксы в управлении СБ Помпилии. На этом сходство заканчивалось. Двухтумбовый стол, затянутый бордовым сукном, лампа, чернильный прибор темной бронзы, пресс-папье из мрамора. Кресло скрипучей кожи – для хозяина кабинета. Жесткие стулья – для посетителей. Терминал компьютера смотрелся среди этого антиквариата пришельцем из других миров.
– Откройте гроб.
– Зачем?
– Судмедэксперт проведет осмотр тела.
– Осмотр уже проводили. Есть официальное заключение.
– Предъявите.
– Вот, ознакомьтесь.
Марк вручил приставу чип с заключением. Вставив чип в разъем, пристав без особого интереса изучил данные, затем откинулся на спинку кресла.
– Нужна независимая экспертиза. Откройте гроб.
– Тело заморожено. Вы знаете, какая внутри температура? На разморозку уйдет до шести часов. От таких теплосмен разложение ускорится. Вы уверены, что это необходимо? Свяжитесь с патологоанатомом, который проводил осмотр. Он приедет и все подтвердит лично.
– Свяжемся, – кивнул пристав.
Звонить он не спешил, но и на вскрытии гроба больше не настаивал.
– Мне нужно сделать звонок, – Марк рискнул закрепить успех. – Предупредить, что задерживаюсь.
– Звоните, но только в моем присутствии. Никаких конфидент-режимов: я должен все видеть и слышать.
– Как скажете.
Под бдительными взглядами четырех пар глаз Марк набрал номер Криспа.
– У нас непредвиденная задержка. Меня подозревают в похищении – был анонимный звонок. Заодно проверяют документы на вывоз тела… Да, розыгрыш! Дурацкий розыгрыш. Нет, адвокат пока не нужен. Это недоразумение, я разберусь. До связи.
Марк не сомневался: Крисп все понял правильно и сейчас же свяжется с Октубераном. Пристав, в свою очередь, тоже правильно понял ключевую фразу «Я разберусь».
– Оставьте нас!
Городовые испарились с похвальной скоростью. Правда, они ухитрились столкнуться в дверях, с пыхтением вывалились в коридор, и лопоухий плотно закрыл дверь с той стороны. Пристав уставился на Марка, предоставляя задержанному право первого хода. Марк еще раз осмотрелся: камер вроде бы нет. Да и откуда они в эдакой дыре?
Пристав едва заметно кивнул: все в порядке, можете говорить.
– Вы же понимаете, что похищение – злая шутка? Рано или поздно это выяснится, и нас придется отпустить.
– Допустим.
Не отпустим, отметил Марк. Допустим, и то хлеб.
– Документы в полном порядке: на покойную, на моего ягуара, на взлет…
– Продолжайте.
– Все упирается во время. Пока вы будете нас проверять, яхте закроют взлетный коридор. Я подам заявку на новый коридор, ее обработают… Время – деньги. Простой яхты в порту, перерасчет графиков… Почему бы нам не упростить друг другу жизнь?
И Марк потер большой палец указательным – жест, одинаково понятный на всех хоть сколько-нибудь цивилизованных планетах Ойкумены.
– Вижу, – пристав придвинул листок бумаги, – вы согласны сотрудничать. В свою очередь, я готов пойти вам навстречу. Вашу проблему можно решить примерно таким образом…
Он вывел на бумаге решение проблемы в виде ряда цифр – и подтолкнул листок к Марку. Однако, ахнул манипулярий Тумидус. У него и аппетиты! Столько наличных у Марка не было.
– Перечисление устроит?
Пристав улыбнулся: нет, не устроит.
– Тогда…
Жестом Марк попросил ручку, записал свой вариант решения проблемы – и лист вернулся к приставу. С минуту хозяин кабинета размышлял, оглаживая усы.
– А как насчет поездки к банковскому терминалу?
– Под конвоем?
Пристав тяжко вздохнул:
– Признаю ваши аргументы убедительными. Документы, розыгрыш, и вообще…
На столе, словно из цилиндра фокусника, возник пустой конверт. Дед был бы в восхищении, подумал Марк. Этому сукину сыну в цирке выступать! Он полез за деньгами, но тут из недр приставского мундира грянула пронзительная трель. Чертыхнувшись, усач извлек коммуникатор и махнул рукой: жди, мол. Торопливо включив конфидент-режим, он сунулся в сферу. Когда через пять минут сфера погасла, Марк понял: дело дрянь. Багровое лицо полицейского подтверждало дурные предчувствия.
– Мать его коромыслом через три звезды!
Марк не обиделся. Было ясно, что мать Марка Кая Тумидуса тут ни при чем.
– Пролетели мы с тобой, – пристав в бешенстве перешел с задержанным на «ты», – как ласточки над толчком! Вынь да положь ему «дело века»! Похищение, убийство, вывоз трупа, заговор инопланетников… Тьфу! Вот же болван стоеросовый! Славы ему, долбоклюю, захотелось! Ты в итоге отмажешься, этот хрен получит свое «дело века»: по башке дубовой от генерал-губернатора… Ни себе, ни людям, блин горелый! Одна радость: без меня ему вставят, гаденышу! Я что? Сигнал получил – задержали. Разобрались: сигнал не подтвердился. Хотели отпустить с извинениями, да вот приказ начальства… Куда ж нам супротив приказу? Так в рапорте и напишу!
Пристав ударил кулаком в ладонь:
– Вот же ж… Извини, парень, не срослось.
Выудив из ящика стола серебряную пепельницу, он чиркнул спичкой и поднес колеблющийся огонек к злополучному листку бумаги.
– Мне нужен адвокат, – сказал Марк.
– Звони, – кивнул пристав, весь в расстроенных чувствах. – Звони во все колокола. Мне что, я срать теперь на всё хотел…
VIПожалуй, комедиограф Луис Пераль, прежде чем оформить черновик благородными стихами, изобразил бы этот диалог так:
Сцена затемнена.
На авансцене – световой круг, в круге – судья. Мантия, парик, в руке – лист бумаги.
Судья (зачитывает вслух): Согласно судебного решения в отношении подозреваемого Марка Кая Тумидуса, гражданина Великой Помпилии, учитывая, что применение более мягкой меры пресечения невозможно, поскольку есть достаточные основания полагать, что подозреваемый скроется от дознания, предварительного следствия или суда, в качестве меры пресечения избирается домашний арест. Местом ареста, согласно ходатайству адвоката подозреваемого, избран отель «Жемчужина степей», расположенный по адресу ул. Вторая Лесная, 66, апартаменты класса люкс № 231, значащиеся в каталоге как «номер для молодоженов», где подозреваемому предписано находиться в частичной изоляции от общества, с возложением на него ограничений, указанных ниже, и осуществлением за ним контроля…
Где-то поблизости играют на орга́не. Прелюдия ми минор Ясао Мабуни известна широкой публике под авторским названием «В горах замерзаю, вспоминая друзей». Временами слышен звон колокольчиков.
Судья: Домашний арест в отношении Марка Кая Тумидуса, гражданина Великой Помпилии, избирается на срок до трех недель. Срок домашнего ареста исчисляется с момента вынесения судом соответствующего решения об избрании данной меры пресечения. В случае невозможности закончить предварительное следствие в срок до трех недель, этот срок может быть продлен по решению суда в порядке, установленном статьей сто девять уголовно-процессуального кодекса Сеченя, с учетом особенностей, определенных настоящей статьей…
Прелюдия звучит громче. Это странно, если не знать, что напротив здания суда расположен храм Пяти Стихий, выстроенный на средства сякконской общины. В банке, принадлежащем общине, открыты депозитные счета губернатора и его семьи. Это дает сякконцам некоторые преимущества в отправлении своих религиозных потребностей на Сечене.
Судья (с раздражением, перекрикивая музыку): С учетом данных о личности подозреваемого и фактических обстоятельств при избрании домашнего ареста в качестве меры пресечения суд ограничивает:
– выход за пределы жилого помещения, в котором подозреваемый проживает;
– отправку и получение почтово-телеграфных отправлений;
– использование средств гиперсвязи и информационно-телекоммуникационной сети «Вирт».
В ходатайстве об освобождении под залог отказано… Да сходите же кто-нибудь в этот чертов храм! Пусть они заткнутся! Решительно невозможно работать…
Прожектор гаснет, фигура судьи растворяется в темноте. Орга́н еще звучит секунд тридцать, затем смолкает и он. Пауза. В правом углу авансцены высвечивается второй круг, поменьше. В круге – Марк Тумидус. Он в штатском, но кажется, что на нем военная форма. Рядом – кресло, но Марк не садится.
По периметру задника бегут голубые вспышки. Задник превращается в колоссальную рамку гиперсвязи. В рамке – лицо старой женщины. Это госпожа Зеро, глава службы имперской безопасности. В сравнении с Марком ее лицо огромно. Размеры лишь подчеркивают глубокую старость: морщины, складки, пигментные пятна. Макияжем госпожа Зеро пренебрегает. Впрочем, по ней хорошо видно, что старость не значит дряхлость.
Тот факт, что Марк, которого за глаза зовут любимчиком Главной Суки, стоит спиной к высокому начальству, госпожу Зеро нисколько не смущает. Она прекрасно знает, что главное – смотреть на зрителя.
Марк: На связи манипулярий Тумидус. Докладываю: заключен под домашний арест. Похищение, убийство, вывоз трупа. Дня три, максимум, четыре, и меня освободят. Это не обвинение, это карточный домик. Дунь, и рассыплется.
Госпожа Зеро: Не геройствуй.
Марк (мрачно): Так точно!
Госпожа Зеро: Сиди и помалкивай. Чем больше ты молчишь, тем быстрее тебя выпустят. Номер для молодоженов? Вызови проститутку.
Марк: Я не хочу проститутку.
Госпожа Зеро: Твоего мнения никто не спрашивает. Проститутка – это естественно для молодого человека, запертого в отеле. Ты невиновен, тебе скучно, ты развлекаешься. Вызови проститутку, зачитай ей устав. Займитесь строевой подготовкой, наконец! Никто тебя не заставляет…
Марк (мрачно): Так точно!
Госпожа Зеро: Закажи спиртного. Деликатесов! Что у них там из деликатесов?
Марк: Икра. Осетровая. Я не люблю икру.
Госпожа Зеро: Икру обязательно. Потом спустишь в унитаз. Денег не жалей! Ты – богатенький дуралей, щенок-мажор. Ты гуляешь, тебе плевать на их обвинения. Ты ничего не боишься. И еще: суд запретил тебе пользоваться гиперсвязью.
Марк: Мы говорим по спецканалу. Местный хлам неспособен…
Госпожа Зеро: Суд запретил, и хватит. Ты законопослушен, понял? Ты так законопослушен, что меня тошнит от твоей честности. Все, конец связи. Вызывать меня разрешаю только в случае форс-мажора или появления новой информации по объекту.
Марк (мрачно): Разрешите задать вопрос?
Госпожа Зеро: Ты не в армии, волчонок. Как надо обращаться к пожилой женщине по-человечески?
Марк: Давно хотел спросить у вас…
Госпожа Зеро: Вот-вот, молодец. Спрашивай.
Марк: Почему ваша яхта называется «Мизерабль»?
Госпожа Зеро: Тебе не нравится?
Марк: Как-то неловко летать на «Ничтожестве». Диспетчеры хихикают…
Госпожа Зеро: Во-первых, не на «Ничтожестве», а на «Живущем-из-Милости». Во-вторых, я – Зеро, и мне по душе слово «мизерабль». В-третьих, такое у меня чувство юмора, и тебе его не понять.
Марк: Почему?
Госпожа Зеро: Потому что у тебя вообще нет чувства юмора. В смысле юмора ты – полный мизерабль. Так и передай своему великолепному деду. Вот уж у кого чувство юмора было – обалдеть! Мы сутки напролет из постели не вылезали… Что-то еще?
Марк (мрачно): У Катилины понос.
Госпожа Зеро: Сочувствую. Я держала кота, я помню, что за гадость – кошачий понос.
Марк: А теперь представьте кота в десять раз больше вашего…
Госпожа Зеро: Я повышу тебе оклад. Конец связи.
А в стихах это было бы вообще великолепно.
Но увы, не ко всякому диалогу прилагается гений битого палками Луиса Пераля…
Контрапунктиз пьесы Луиса Пераля «Колесницы судьбы»1-й академик:
Я весь от нетерпения горю!2-й академик:
А я уже сгорел!3-й академик:
А я сгораю!4-й академик:
А я от любопытства умираю!5-й академик:
А я, считай, что умер!К декабрюЯ должен сдать о нем сто тысяч знаковПро жизнь замечательных людей!1-й академик:
Ваш гений, что ни месяц, одинаков:Сто тысяч знаков, круглый ноль идейИ гонорар на банковском счету!Я презираю жалкую тщетуВас, о популизаторы науки!Вы лижете…5-й академик:
Мы лижем? Что же?!1-й академик:
(опомнившись)
Руки!Издательские руки языкомВылизываете и так, и этак,Вам наплевать на творчество поэта,Но если кто со сплетнями знакомИ гения полощет, будто прачка…2-й академик:
Скандал!3-й академик:
Скандал!4-й академик:
А будет драка?2-й академик:
Драчка!6-й академик:
Поэт на гиперсвязи! Господа!Бюджет наш мал, а гипер очень дорог!Желаете транслировать раздоры?Моча в мозги шибает? Желчь течет?Так не хрен гавкать за казенный счет!Все потрясенно умолкают.
В рамке гиперсвязи появляется Федерико.
Федерико:
Почтенные сеньоры! Ваш звонокМеня едва не сбил, простите, с ног –Такие люди, светочи ума…Да вспыхнет свет, да расточится тьма,Да снизойдет к вам благость долгих дней,Как вы, сеньоры, снизошли ко мне!Академики:
(хором)
Вот это слог! Вот это лицедей!Вот жизнь замечательных людей!Как он изыскан! Как он умудрён!5-й академик:
(в сторону)
Сто тысяч знаков? Дудки! Миллион!1-й академик:
Мы вас, сеньор, хотели бы спросить…2-й академик:
Мы на Хиззац хотим вас пригласить…3-й академик:
Курс лекций, семинары, а ещё…4-й академик:
И все расходы – за казенный счет!Вас жаждет видеть университет!Федерико:
Все это крайне лестно, спору нет,И я уже готов читать вам курс,Плюс семинар на самый тонкий вкус,Плюс все, что захотите, в полный рост,Но есть один финансовый вопрос…Академики:
(хором)
Финансовый? Вопрос? Один?!Федерико:
Вот-вот!Оплатите ли вы коммандос взвод?Академики:
(хором)
Коммандос? Взвод?!Федерико:
А лучше два иль три!Я в доме, понимаете, внутриСижу, и за порог – ни-ни, никак!Меня снаружи ждет отряд вояк,И если я хоть в двери, хоть в окно,Они меня прикончат все равно,И без коммандос мне не по плечуК вам вылететь. Ей-ей, не долечуБез таски, без увечий, без плетей…5-й академик:
(изумленно)
Вот жизнь замечательных людей!Глава вторая
Двое аналитиков и бак с плесенью
I– Зачем? – в третий раз спросил Крисп Вибий.
Головоломка не складывалась. Трехмерная конструкция, точь-в-точь молекула ДНК монстра-модификанта, издевательски меняла цвет. Каждую минуту она норовила свернуться кукишем, несмотря на все старания Криспа. Ребус, который унтер-центурион Вибий параллельно решал в уме, вел себя еще хуже. Обычно вирт-тренажер помогал Криспу собраться с мыслями, но сейчас испытанное средство дало сбой.
Все, что можно было сделать, он сделал. После звонка Тумидуса связался по гиперу с Октубераном и изложил ситуацию. Инструкций не последовало, если не считать инструкцией приказ «ничего самостоятельно не предпринимать, при любом изменении ситуации докладывать без промедления». Крисп вздохнул: увы, начальство право. Манипулярий Тумидус будет выпутываться своими силами, не привлекая посторонних, и любая самодеятельность все только испортит. На всякий случай он отыскал адреса лучших адвокатов-помпилианцев, имеющих практику на Сечене, и вбил их контакты в коммуникатор.
Оставалось грызть ногти и размышлять.
Первичный анализ ситуации принес мало пользы. Выкрав Пробуса, имперская СБ прищемила хвост гематрийским коллегам, и те сделали ответный ход. Анонимный звонок о похищении – их работа. Реального компромата у гематров нет, это они просчитали вдоль и поперек. Пробус заявит – уже заявил! – что летит на Октуберан добровольно. На тело Эрлии оформлены все необходимые документы. В итоге полиция рано или поздно отпустит задержанных, и гематрам не удастся вернуть таким способом координатора колланта. Значит, подобная цель и не ставилась. Гематры хотят выиграть время, задержав отлет «Мизерабля».
– Зачем?! – прозвучало в четвертый раз.
Силовой захват? Маловероятно. Пока полиция будет проверять анонимку – состряпать и предъявить более доказательное обвинение? Вроде бы, теплее. Но чувствительная задница Криспа криком кричала: мимо. Собираются вступить в переговоры? Начать торговлю? Если так, у гематров имеется козырь, припрятанный в рукаве, и не вполне понятный интерес. К чему мешать вывозу с планеты засветившегося коллантария? Всю важную информацию из пленника наверняка уже выкачали… Неужели гематры ведут сложную игру, в которой мелкий жулик Пробус – разменная монета?
Приманка?!
Варианты громоздились штабелями, но среди них не было единственного, главного, который расставил бы фрагменты головоломки по местам. Не было и ответа на вопрос: какие контрмеры предпринять? Крисп физически ощущал, как вокруг стягивается липкая паутина. Время шло, противник воплощал в жизнь план, неведомый унтер-центуриону, а Крисп не мог ни помешать, ни хотя бы уяснить, в чем этот план заключается.
«Слишком много неизвестных факторов,» – сказал бы на его месте гематр.
От трели уникома он едва не подпрыгнул. В сфере возникло бледное лицо диспетчера с проходной медцентра. Еще до того, как диспетчер успел открыть рот, Крисп Сабин Вибий понял: началось. Паутина сплетена, гематры перешли к действиям.
– Тут посетитель…
– Что за посетитель?
– Гематр. Насчет той пациентки…
– Имя!
– Он не представился. Кажется, это в вашей компетенции…
– Иду.
Выходя в коридор, Крисп впервые после вылета с Октуберана пожалел, что не взял с собой форму. Потом вспомнил, в каком он звании, и сожаление испарилось.
* * *– Идан Яффе, бюро научных связей «Каф-Малах».
Полковник, оценил Крисп, взглянув на пожилого гематра в длиннополом пальто. Верхняя одежда гостя была расстегнута с нарочитой небрежностью, какая приходит с годами и опытом.
– Крисп Сабин Вибий.
– В центр поступила женщина вашей расы в тяжелом состоянии, с обширным инсультом. Симптомы сходны с последствиями дуэли на клеймах между вашими соотечественниками. В связи с этим у вас возник ряд вопросов. У меня есть ответы на некоторые из них. Мы продолжим беседу здесь или пройдем в кабинет?
Яффе замолчал, показывая, что передает инициативу собеседнику. Диспетчер за прозрачной перегородкой занимался своими делами, старательно делая вид, что происходящее его не касается. У него, диспетчера, проблемы со слухом. И со зрением. И с памятью. Вот, отвернулся – и уже не помнит, чтобы сюда кто-либо заходил.
– Или, – выдавил Крисп.
Он кашлянул, прочищая предательское горло, и закончил вполне официально:
– Пройдемте в мой кабинет, алам Яффе.
– У вас есть навыки аналитического мышления. Вы знаете лашон-гематр. Это упрощает задачу. Мы с вами придем к взаимопониманию. Вероятность – семьдесят три и четыре десятых процента.
Вот и гадай теперь, что это было: комплимент или умело замаскированная издёвка? Разрешить загадку Крисп не успел, потому что Яффе продолжил:
– Для разговора нам понадобится специфическое оборудование. Я распоряжусь его внести, если вы не возражаете.
– Что за оборудование?
Воображение отказало. Ничего, кроме системы многоуровневой конфидент-защиты, Криспу в голову не пришло.