Варвар: Воин Аттилы. Корона бургундов. Зов крови
– А этот Аэций, он кто – император? Ну, я имею в виду – цезарь? Правитель римлян?
– В столице римлян Равенне сидит цезарь Валентиниан, но Аэций имеет не меньше власти, почти все подчиняются ему. Сын его бывал при дворе Этцеля, и самого его не раз принимали там с почетом.
– Так значит, Аэций и наш великий Этцель – друзья?
– Друзья, не друзья! – Сигамбр неожиданно усмехнулся. Он был вовсе не таким тупым рубакой, как могло показаться на первый взгляд, и порой проявлял удивительную мудрость. – Это все для простых людей, как мы с тобой. Мы можем подраться, потом помириться, но правители живут и поступают совсем не так. Аэций называет Этцеля своим братом, использует его воинов, благодарит, присылает золото и другие сокровища, но при удобном случае охотно вонзит «дорогому брату» нож в спину. Если ты думаешь, что наш властелин этого не знает – ты глуп и юн. Он знает и порой сам поступает точно так же!
– Так ты, славный Хлотарь, думаешь, что Аттила скоро двинет свои войска в Галлию?
– Конечно, двинет, тут и думать нечего. Галльское яблоко давно созрело и должно упасть прямо в наши ладони, ха-ха!
– Надеюсь, что и я во всем этом поучаствую!
– Правильно надеешься!
– Но… как бы это сказать? Я понимаю, что еще недостаточно искусен как воин.
– Ты?
– Я ведь жил в лесах, на болотах, там некому было научить меня как следует владеть мечом. Один из наших старых воинов показал мне кое-какие приемы, да и те забылись. Вот если бы такой мастер, как ты, славный Хлотарь, согласился бы меня чуть-чуть поучить… хотя бы малость…
– Отчего же не поучить? – подумав, хмыкнул сигамбр. – Только… не люблю я, чтобы на людях. Смотрят всякие, шуточки отпускают.
– Вот и я не люблю! – охотно поддержал юноша. – Слава великим богам, что послали мне в наставники столь достойного мужа, как ты!
– Да, – Хлотарь усмехнулся в усы. – Что и говорить, повезло тебе, парень. Пожалуй, я смог бы показать кое-что. Только где отыскать подходящее место?
– Множество людей каждый день отправляются на охоту или разведку. Давай и мы уедем якобы осматривать местность, и кто будет знать, чем мы занимались на самом деле?
– Уехать? Ты, может, и конник, а я всю жизнь привык сражаться пешим.
– Я тоже не очень-то люблю лошадей. Так пойдем пешком. Правда, потом придется нагонять обоз, но он идет небыстро, мы успеем.
– Не придется нам никого догонять, мальчик, – отмахнулся Хлотарь. – Я буду тебя учить на ходу.
Радомир хоть и слабо представлял, как такое возможно, однако выразил бурный восторг и тут же принялся расспрашивать насчет оружия и прочего снаряжения, чем еще больше расположил к себе старого воина.
– Трудно сказать, какой доспех лучше, – обычно молчаливый ветеран вдруг разговорился; пустился, так сказать, в плавание по любимым волнам. – У каждого свои достоинства и недостатки. Панцирь из толстой бычьей кожи, да еще затвердевшей от соли, очень даже неплох, но он не защищает все тело, а к тому же воняет. Впрочем, это запах войны и победы, приятный мужчине! Галльская кольчуга, лорика хамата, удобна, не сковывает движения, сидит, словно вторая кожа, однако не держит ни стрелу, ни копье, ни дротик. Гораздо надежнее старый доспех римлян – лорика сегментата, сделанная из больших широких пластин. Хороша также лорика скумата, составленная из чешуек.
– Но ведь и ее можно пробить?
– Все можно пробить! Клянусь Иисусом Христом и всеми другими богами – против хорошей секиры не устоит ничто! Главное – правильно ударить. Не рукой, а всем телом. Я покажу тебе как.
– Славно будет поучиться! А мечи, что ты скажешь о мечах?
– Посмотри вот этот! – с необычайной гордостью воин выхватил из ножен на перевязи меч и протянул собеседнику.
Мерцающий матовый клинок средней ширины, с двумя продольными долами, облегчающими общий вес – невежды порой говорят, что они служат для стока крови, – он хорошо ложился в руку и был красив особой грозной и притягательной красотой.
– Подыши на него, – посоветовал Хлотарь.
И юноша увидел, как по всему лезвию выступили вдруг, словно появляясь из глубины, переплетенные линии, составляющие причудливые узоры.
– Это клинок зовется Ищущий Битвы, – забирая меч, похвалился сигамбр. – Не каждому кузнецу под силу сделать подобный! Только франки умеют ковать такие клинки, а готам, и тем более римлянам, это не под силу.
– Что, римские мечи хуже?
– Конечно, хуже, тут и спрашивать нечего! Встречу с твоим скрамасаксом они еще как-нибудь выдержат, но не с настоящим поименованным клинком! Само собой, к хорошему мечу нужна еще умелая твердая рука.
– Вот-вот, и я о том! А какие щиты лучше – продолговатые, квадратные, круглые?
– Опять-таки каждый хорош по-своему. Круглый удобнее в битве, но не закроет все тело, вытянутый слишком тяжел, а римский скутум предназначен для сражения в плотно сомкнутом строю и мало поможет одиночке. Но помни: любой щит станет бесполезен, если в него воткнется дротик. Поэтому надейся не на щит, а на меч, палицу, секиру.
– А шлем? У гуннов ведь есть шлемы.
– Да, без шлема биться можно только берсеркам, у которых нет мозгов и им нечего терять. Самый удобный – простой шлем, без дурацких гребней, перьев и прочего. И лучше бы цельнокованый, что, опять же, не всякому кузнецу под силу. Галльские кузнецы делают очень хорошие шлемы – с небольшим гребнем и полумаской. Правда, и стоят они недешево, но если повезет, можно захватить их в бою. Так что не хлопай ушами, парень, каждый воин должен помнить: твоя удача в твоих руках!
Когда миновали широкую реку Данастр, идти стало труднее. Ровная степь кончилась, сперва потянулись пологие холмы, а потом показались и горы – не очень высокие, но со скальными выступами, перевалами, где росли угрюмые ели, с пропастями, пусть не бездонными, но опасными.
Для Родиона время пути было насыщено учебой: можно сказать, он проходил академический курс, причем в прямом смысле – ногами. Утро посвящалось упражнениям под руководством Хлотаря, в ходе которых парень лихо орудовал мечом, секирой и дротиком; в полдень наступало время Миусса и стрельбы из лука, а ближе к вечеру начинались занятия по лингвистике и философии, когда Родион общался с Варимбертом и упражнялся в германском и латинском языках.
– Амикус – друг, инимикус – недруг, – упорно повторял молодой человек, стоя на посту или сидя у костра, пока не сморит сон. – Салве – здравствуй, сальвете – здравствуйте, вирга – девушка, амика – подруга, амо – люблю…
Люблю…
При упоминании о любви, все равно на каком языке, на память ему приходила Хильда. Он еще не окончательно разобрался со своими чувствами к ней, но думал, что слова «амо», «аморе», то есть любовь, вполне здесь подходят. Несколько раз им удавалось мельком свидеться и переброситься словечком, но неизменно где-то рядом ошивался Ашир, мерзкая образина, приставленный херцогом охранять красавиц. Дескать, потребность у всех, а девушки – для властелина! Даже поговорить толком не давал, бритый черт, вот и оставалось лишь переглядываться украдкой.
По всем признакам, караван приближался к своей конечной цели – ставке великого Аттилы, располагавшейся в бывшей римской провинции Паннонии, в прошлом богатой и цветущей. Любопытно было, осталось ли там что-нибудь от прежнего величия или кругом лишь гуннские кибитки да табуны?
Впрочем, судьба Хильды тревожила парня гораздо больше, чем положение дел в римских провинциях. Что с ней будет? Ее подарят Аттиле – в гарем, или как у него это называется? И что он, Родион, сможет в этой ситуации сделать? Разве что попытаться выкрасть девчонку ранее, в более людных и цивилизованных местах, нежели эти дурацкие горы. Наверное, от римлян сохранились какие-то города, разбросанные по всей Европе. А город – это спасение: народу там много, и каждый сам по себе. Ну, или почти.
Здешнее общественное устройство он понемногу выяснил у Варимберта.
– О, город! – говоря на эту тему, философствующий херцог мечтательно закатывал глаза. – Даже самый маленький городок не чета вашим убогим деревням, а тем более Константинополь, Рим, Равенна! А еще Августа Винделиция, Августа Треверов, Колония Агриппина! Это целый мир, высший мир римской культуры, которую мы стремимся сохранить и сделать своей. Мы будем жить, как римляне: у нас тоже будут великолепные дворцы, термы, цирки, появятся свои философы и поэты! Это и есть настоящая жизнь! О, там вы быстро забудете ваши гнусные медвежьи углы, где только грязь, навоз, болота и непроходимые дебри. Римляне называют нас варварами, в то время как сами они разленились, утратили дух доблести своих предков и погрязли во всевозможных пороках. Но мы – не варвары, мы – новые римляне! И, может быть, когда тебе наскучит война, ты тоже поселишься в красивом и просторном доме, заведешь семью и детей, даже станешь философом… Кто знает, может, и я им стану. Рotius sero, quam nunquam – лучше поздно, чем никогда!
– Многолюдные города… – задумчиво повторил молодой человек. – В которых каждый сам по себе и никому нет дела до других?
– Именно так, ант! Там каждый сам распоряжается собой. В городе ты можешь умирать голодной смертью, но при этом оставаться свободным человеком!
– Но как там живут? И где? Ведь не у каждого есть средства, чтобы сразу приобрести дом?
– Дом можно снять, если есть чем заплатить.
– А если нет? Это сколько же золота и серебра надо, чтобы снять целый дом!
– Есть доходные дома – огромные, в пять или шесть этажей. В них сдаются дешевые комнаты.
– И никто не спросит, кто ты, откуда, из какого рода?
– В городе всем на это плевать! – расхохотался херцог. – Не переживай, парень! Сражайся отважно, и все римские города будут нашими! Тебе вовсе не придется платить за жилье или что другое: все блага цивилизации, дом, сокровища и наложницы достанутся тебе даром, по праву сильного!
– Да, но на все мои богатства могут найтись и другие желающие!
– Стань сильнее всех – и тебе не о чем будем тревожиться! – беспечно ответил Варимберт и погладил конскую гриву. – Римляне когда-то были сильны, но теперь они слабы и вынуждены уступить свое величие нам! Вам страшно повезло, парни, – вы войдете в число наследников всего богатства и славы Рима!
Ну, все величие и богатство Рима Родиона пока не влекло, и своей ближайшей целью он выбрал город – достаточно большой, чтобы можно было там затеряться, и находящийся достаточно близко от ставки Аттилы, чтобы туда можно было быстро попасть. А чтобы определиться с подходящим укрытием, требовалось собрать еще немало сведений и… раздобыть где-то хоть немного денег на первое время! Слава богу, Родион, в отличие от названых братьев-антов, не нуждался в объяснениях, что такое деньги и с чем их едят. Им с Хильдой надо будет переждать какой-то срок, а потом, как придет весна, вернуться к родному болоту. Да… На словах все просто, а вот чтобы осуществить сей план, придется еще немало поломать голову.
Можно было бы, конечно, до весны ничего не предпринимать, а там выкрасть Хильду из гуннского стана и прямиком рвануть к болоту – но что с ней произойдет за это время? Нет, ждать до весны нельзя, нужно бежать как можно быстрее. А значит – город…
По мере продвижения вперед горы становились ниже, снег почти исчез – то ли стаял, то ли и не выпадал в здешних краях. По прикидкам Родиона, сейчас шел декабрь или январь – а если так, то значит, наступил уже следующий, четыреста пятьдесят первый год. Или около того.
В один из вечеров Хлотарь снарядил троих словен в дозор, а перед этим тщательно проинструктировал:
– Будьте бдительны, парни, кругом горы, здесь опасно.
– Кто же осмелится напасть на обоз самого Аттилы? – удивился Истр.
– Да кто угодно! – усмехнулся старый сигамбр. – Здесь всякого сброда хватает: встречаются шайки даков, гетов, герулов. У нас, на Шельде, таких называли алеманами.
– Алеманы? – вскинул глаза Родион. – Я что-то слышал про них. Это же, кажется, такой народ.
– Никакой не народ, а просто разноплеменная сволочь, сбившаяся в стаи. Нападут скопом, разграбят обоз, разбегутся – поди поищи!
– А если мы их увидим?
– В бой не ввязывайтесь, ваша задача – поднять тревогу.
Отойдя от костров, вооруженные короткими копьями парни канули в темноту – Радомир, Тужир, Истр и Миусс, постепенно прибившийся к их компании.
– Я так мыслю, наш рубеж – вот до этого кряжа, – Истр указал на серебрящиеся в свете луны ели.
– Да, – согласился Радомир. – А тот лес нынче охраняют готы.
– Гнусная собака Эрмольд?
– Нет, сегодня там Фротберт и с ним еще какие-то, я их не знаю.
Все четверо осторожно поднялись на кряж – дорогу присмотрели еще засветло.
– Будем медленно двигаться в ельнике, – тихо скомандовал Радомир. – Я с Миуссом – с той стороны, а вы – с этой. Заметите что-то подозрительное – кричите кукушкой.
– Какая кукушка посреди зимы, брат?
– Ой, да! Ну, тогда… другой какой-нибудь птицей.
– Лучше волком повыть, – предложил гунн. – Два раза кряду, а потом еще один, вот так…
И завыл, да настолько похоже, что с той стороны ельника, выше по кряжу, откликнулась целая стая!
– Ишь, развылись, – прошептал Истр. – Съедят нас тут еще…
– И зачем только Хлотарь нас послал? – Радомир хмыкнул. – Да разве здесь ночью кто-то пойдет? Ноги только переломает, а мы и не увидим ничего.
– Не надо видеть, – резонно возразил Миусс. – Враги – люди тоже, да. Надо им есть, пить, справлять нужду – это все мы учуять можем.
– Что ж, надеюсь, мы их учуем вовремя. То есть раньше, чем они нас.
Караульщики разошлись, каждый пустился в свою сторону. Вокруг сильно пахло смолой, какой-то застарелой гарью и сырой хвоей. А вот явственно потянуло костром! Радомир сразу насторожился.
– Это наши, – шепнул гунн. – Жгут костры, а ветер от стана. Опасность придет не сейчас, а как начнет светать. Только тогда враги сумеют что-то разглядеть и попробуют подобраться к обозу.
В ельнике они просидели почти до рассвета: Миусс молча прислушивался, да и Радомиру велел не шуметь. Тот подчинился, признавая превосходство гунна в подобных делах. Ничто не нарушало тишины, кроме обычных звуков зимнего леса: то сова подавала голос, то волки. Когда забрезжил рассвет, все четверо дозорных снова сошлись вместе.
– Печенкой чую – неладно что-то, – озабоченно промолвил Истр.
– За обозом следят, да, – с обычной невозмутимостью подтвердил юный гунн. – Что слышали?
– Волки как-то не так выли, не по-нашему… Или здесь другие волки? Одинокие?
– Волки зимой обычно стаями ходят, да. Птиц слышали?
– Дятел всю ночь стучал – тук-тук… тук… Тук-тук… тук. Словно знак кому подавал.
– Так пойдем посмотрим, – предложил Радомир.
– Они нас раньше заметят, чем мы их, горы-то свои они лучше знают.
– И что будем делать?
– Ждать. Обоз сейчас пойдет, они следом. А мы спустимся вниз и догоним своих.
– В драку лезть не сказал Хлотарь, – подтвердил Миусс. – Ждать и тревогу поднять сказал, а не искать приключений на задницу себе, да.
И Родион, хоть и считался «старшим наряда», не стал спорить. Понимал: эти парни, всю жизнь прожившие в тесном единении с природой, понимают в этих делах гораздо лучше него.
Но тогда что же выходит – за обозом и впрямь следят?
– А они сейчас не нападут?
– Не нападут, нет, – покачал головой гунн. – Неудобное место – долина слишком широка, да. А здесь горы. Где-то есть и теснины, там и будет засада, да.
Когда вершины елей заблестели от лучей восходящего солнца, дозорные спустились по склону и быстро догнали, идя по следам, недавно тронувшийся с места обоз.
– За нами кто-то следит, – доложил Радомир Хлотарю, ничуть не удивленному столь поздним появлением стражей. – Всю ночь злыдни друг другу знаки подавали, теперь следом пробираются.
– Алеманы, – хмуро кивнул сигамбр. – Ясно, что хотят напасть и ждут подходящего случая. Впереди наверняка есть удобные для нападения места – теснины, перевалы, горные речки. Там нас и будут ждать. Но Варимберт херцог знает, не в первый раз он ходит этими путями. Ночью спали?
– Так, вполглаза, по очереди.
– Хорошо. Тогда берите коней и скачите вперед, на разведку, но делайте вид, будто выбираете место для привала. А я доложу херцогу.
Скачите! Легко сказать! Родион, к примеру, не знал, с какой стороны и подойти к лошади, там более как на нее залезать.
– Местность каменистая, лошади ноги поломать могут, да, – возразил гунн. – Пешком быстрее будет.
– Хорошо, идите пешком.
Радомир повеселел: слава богу, хоть позориться не пришлось. А впрочем, ездить верхом – тоже полезное умение, надо будет при случае и этому поучиться. Чего раньше не догадался, когда тот же Миусс под рукой в качестве наставника?
Но и пешком Родион, даром что бывалый турист, едва поспевал за парнями, бодро тронувшимися в путь. Пару раз споткнулся даже, остальным пришлось его ждать. Однако растянувшийся караван обогнали быстро. Снега вокруг почти не было, лишь на вершинах гор белели шапки. Землю покрывали камни, глина, песок, зеленовато-коричневый мох. Постоянно встречались кострища по сторонам, следы лошадиных копыт и тележных колес: видно было, что этой дорогой часто пользуются.
– Вон там теснина, – Миусс показал вперед. – Судя по всему.
– Что значит – судя по всему? – Радомир в удивлении взглянул на товарища. – Ты что же, дружище, дороги не помнишь?
– Нет, – гунн покачал головой. – Туда мы путем другим ехали, обратно – путь незнакомый, нет. Один Вармиберт херцог знает, другой мало кто, даже Хлотарь – нет, не ходил здесь.
– Все с вами понятно, – усмехнулся Родион. – Наберут всяких по объявлению… Ого, да там высокая гора!
– И речка! И скалы вокруг… – Тужир пробежал вперед, потом остановился, поджидая товарищей. – Смотрите-ка, проход совсем узенький, два воза вряд ли разъедутся. А сверху скалы и камни.
– Камни вниз сбросить легко, да.
– Значит, получается, это будет здесь? Или пробежимся дальше?
Километра через полтора-два обнаружили другое место для засады, но не такое удобное.
– При нужде и здесь можно напасть, – заметил Истр. – Но там лучше.
Обоз и охранявший его отряд гуннов, пеших и конных, продвигались вперед, не подавая вида, будто подозревают об опасности. Казалось, мыслями воины Варимберта уже были дома: кто-то пел, кто-то беспечно болтал, раздавался хохот.
Вот впереди показалась теснина: прямо над головами нависали грозные скалы, поросшие раскидистыми кривобокими соснами. Часть повозок уже втянулась в расщелину, как вдруг продвижение застопорилось: упал паланкин, который везли две лошади, и загородил дорогу. Тут же началась давка, суета и ругань, сам херцог подъехал ближе, возничие и воины стягивались к месту происшествия.
И вдруг засвистели стрелы; гулким, долго не затухающим эхом пронесся по кручам воинственный клич. Какие-то косматые люди, точно злобные духи гор, внезапно напали с крутых склонов на обоз, полетели камни…
Но не успел первый камень коснуться земли, как всадники, а с ними и распряженные обозные лошади вылетели из теснины прочь, оставив только сани-волокуши… в которых ничегошеньки не было, кроме еловых лап!
Зато весь остальной обоз был мгновенно окружен гуннскими воинами, выставившими плотно сомкнутые щиты – как кстати люди, оказывается, собрались вместе! На горячих конях, с гиканьем враги неслись из расщелин, но натыкались на град стрел и дротиков. А сверху ловкие словены и готы уже напали на тех, кто только что сбрасывал камни. Увы, воинское счастье переменчиво; как любил говорить Варимберт, quod tibi fieri non vis, alteri ne feceris – не делай другому того, чего себе не желаешь.
Так и случилось: задумавшие устроить засаду разбойники попались сами, несмотря на то, что были весьма многочисленны и хорошо вооружены. Их первые ряды тут же поредели от гуннских стрел, а клич, всколыхнувший было вершины, быстро затих, захлебнулся в крови.
Но часть нападавших все же прорвалась к обозу, и пошла сеча – кто кого! Горы огласились звоном мечей, стонами, воплями; раздавался радостный хохот, когда кто-то, вырвав победу в схватке, ставил ногу на грудь поверженного врага, чтоб тут же самому упасть от подлого удара в спину.
– Аой! – размахивая сверкающим на солнце клинком, подбадривал своих Варимберт. – Аой, гунны!
Кричали все, десятники и простые воины: готы призывали на помощь Христа и своих старых богов, словены – Свентовита, гунны вообще черт знает кого, каких-то небесных духов. Ну а сигамбр Хлотарь просто орал и ругался, и в криках его чувствовалась исступленная радость битвы, упоение звоном клинков, предвкушение близкой победы.
– Аой, воины-ы-ы! Аой!
Варимберт и сам дрался храбро и отчаянно. Сразил мечом одного, другого, пока телохранители не окружили херцога плотным живым кольцом, оттесняя врагов. Все правильно: показал пример, стяжал в очередной раз славу отважного и умелого бойца – и хватит. Не дай бог, вождь погибнет, не доведя отряд до дома, как тогда быть?
– Аой, гунны! Аой! Великий Аттила смотрит на нас… Атти-ла-а-а-а-а!
Битва уже распалась на множество обособленных схваток, от этого не менее ожесточенных: трое на трое, двое на двое, один на один. Все вокруг дрожало, звенело, харкало кровью, изрыгало проклятия, скользило по кишкам, только что выпущенным из распоротых животов.
Вот Хлотарь снес кому-то полчерепа своей знаменитой секирой; Радомиру в лицо брызнули белесые мозги, пополам с кровью, пришлось утираться. Ну и вонь!
А утираясь, молодой человек едва не расстался с собственной головой. Ушлый разбойник огромного роста совсем рядом взмахнул длинной римской спатой – еще чуть-чуть, и покатилась бы не глупая в общем-то голова, подпрыгивая, словно кочан капусты!
Хорошо, Истр не зевал – живо метнул в наглеца копье. Молодец, брат! Верзила от броска уклонился, но момент был упущен, а Родион пришел в себя – взмахнув скрамасаксом, ложным выпадом заставил врага открыться, а сам тут же отскочил в сторону и рубанул по шее.
Враг оказался опытным – тут же прикрылся, клинки со звоном встретились, высекая искры. Вызывая верзилу на ответную атаку, Радомир провел целую серию ударов, сам дивясь собственной удали и благодаря в душе Хлотаря. Выучил-таки, старый рубака!
– Аой, гунны! Аой! Аттила-а-а-а!
Стараясь напугать, разбойник выпучил глаза, зарычал, словно зверь. Рычи, рычи, коль ничего другого не можешь! Однако недооценивать противника тоже не стоило – и этому учил старый сигамбр. Радомир засмеялся – уж больно раскрасневшаяся рожа разбойника походила на кабанью морду! – и тут же едва не пропустил удар в шею. Противник знал, куда бить, ведь кожаный панцирь, защищавший грудь юноши, хоть и старый, выглядел надежным. На нем самом был такой же, только более массивный и с пришитыми железными бляшками.
– Аой! Аттила-а-а-а!
Снова раздался звон удара, полетели искры. Враг целил в шею, в лицо, вообще в голову – ведь шлем Радомира состоял лишь из нескольких железных полос. Впрочем, и за этот спасибо – без шлема ты сразу покойник. Вместо щита в левой руке верзилы был кинжал, причем рукоятью вперед – разбойник выбирал момент, чтобы метнуть.
Как и нужно в бою, Родион видел все сразу, единым четким силуэтом – и самого врага, и оба клинка в его руках. Удар, отскок, отвод. Отбивка – контратака… Теперь вновь отскочить, окинуть быстрым взглядом пространство вокруг себя – не угрожает ли другая опасность? Нет, все в порядке, братцы-словены четко держат фланги, бьются прекрасно, любо-дорого посмотреть, да некогда, с этим здоровяком шутки плохи.
В очередной раз верзила первым нанес удар и продолжал наступать без остановки, с короткими быстрыми замахами. И все же Родион видел, что держать кинжал тому надоело и он стремится закончить схватку одним броском. Не собираясь больше принимать навязанный стиль боя, Родион прикинулся, будто готовится сделать выпад, уклонился влево – и в этот момент разбойник наконец метнул кинжал. Готовый к этому Родион резко пригнулся, одновременно перебрасывая скрамасакс в левую руку. Кинжал пролетел над головой, а он мгновенно нанес удар снизу, вложив всю свою силу. Разбойник взвыл по-волчьи – уж не он ли выл вчера ночью в ельнике? Удар-то пришелся под панцирь, в пах; лицо разом побледнело, глаза выпучились, потом закатились… Едва юноша выдернул меч, фонтаном хлынула кровь пополам с мочою, видать, проткнул мочевой пузырь. Жуткий вой оборвался, и мертвый враг, выронив меч, повалился наземь.
– Аой, гунны! Аой! Аттила-а-а-а!
Радомира замутило, но времени на переживания не было – перед ним возникли, как из-под земли, еще двое разбойников, со щитами, один с копьем, другой с дубиной.
– А ну-ка, пригнись, парень! – закричали откуда-то сзади, и он едва успел послушаться.
В-вуххх!
С шумом пронеслась над головою секира; разбойник выставил щит, но тот разлетелся вдребезги под сильным ударом, а лезвие секиры вонзилось прямо в лоб. Лицо разбойника тут же окрасилось кровью.