Поэтический калейдоскоп XIX в.

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

Поэзия высокого накала

Насколько значимой, значительной, судьбоносной для народов Дагестана, для их истории была первая половина XIX века, настолько же определяющей для духовной жизни страны была его вторая половина.

…Разрушенная, разоренная, опустошенная полувековой неравной войной за свою свободу, независимость, за право жить по своим внутренним законам, потерявшая в кровопролитных сражениях половину своего населения страна приступила к мирной, созидательной жизни.

Вместе с этим оживилась духовная жизнь дагестанского народа. Загнанные и затаенные в глубинах души в трагические годы войны чувства и переживания вылились наружу, снесли политику запрета, молчания и разлились на широких просторах. На арену духовной жизни спонтанно, мощно, почти одновременно вышла прекрасная плеяда лирических поэтов, выразившая надежды, чаяния, ожидания народа. География их творчества охватывала весь Дагестан.

Поэтов было много и разных, каждый из них был яркой, самобытной творческой индивидуальной личностью. Мы с благодарностью произносим их имена: Анхил Марин, Эльдарилав из Ругуджа, Али-Гаджи из Инхо, Чанка из Батлаича, Махмуд из Кахабросо, Омарла Батырай, Мунги Ахмед, Сукур Курбан, Ирчи Казак, Гасан Гузунов, Патимат из Кумуха, Маллей из Балхара, Щаза из Куркли, Саид из Кочхюра, Етим Эмин, Мирза из Калука.

С чем из явлений современной культуры их можно сравнить?

Поэты-лирики XIX века были разносторонне одаренными художниками. Многие из них сами слагали тексты песен, сами перелагали их на музыку, сами их исполняли, т. е. они были бардами в истинном смысле этого слова. Сродни они были и по своему бунтарскому духу, свободолюбию. Поэты-лирики поддерживали дух завоеванного, но непокоренного народа, воспевали мужество, отвагу, стойкость, право человека на земную жизнь и на ее радости, на право чувствовать себя независимой личностью, способной проявлять все богатство своей души. Они утверждали в человеке чувства чести и достоинства, что особенно важно для духовного здоровья современного общества.

Лирические поэты XIX века создали школу подлинной высокой поэзии, которая до сих пор остается непревзойденной вершиной, ориентиром для последующих поколений поэтов.

Сиражудин ХАЙБУЛЛАЕВ

Анхил Марин

(1840–1917)

Анхил Марин родилась в с. Ругуджа (ныне Гунибский район) в бедной семье.

Сетования на несчастную жизнь, мечты о свободе – основные темы в творчестве поэтессы. Тесно связанные с фольклором, песни Анхил Марин были любимы народом. Большая популярность певицы и острая социальная направленность ее песен вызывала недовольство аульской знати. Существует легенда о том, что певице-поэтессе власть имущие зашили рот.

Приди, ясноокий…

Держать все равно мне пред богом ответ.Приди, ясноокий, и, что б ни случилось,Сольемся с тобой мы, забыв целый свет,А после сдадимся разлуке на милость.Запомним навеки те вешние дни,Когда мы бросались в объятья друг другу,И гурии нас окружали одни,Стремясь оказать нам любую услугу.Пусть белую грудь мою змеи пронзят,Что жарко дышала любовью земною,За то, что был страстным очей моих взгляд,Пускай их засыплют сырою землею.Вся горечь кончины лишь мертвым ясна,Ужель перестала ходить по земле я?О камень могильный, где надпись видна,Ужель ты несчастной любви тяжелее?Ужель осквернится мечеть оттого,Что я появлюсь в ней, хоть я не святая?Иль тень упадет от греха моегоНа тех, с кем несется ладья золотая?В богатую сбрую сама облачуЕще не объезженную полукровку,Когтистого беркута я научуС бубенчиком звонким охотиться ловко.Какие к любимому думы пришли,Скажи мне, итарку – волшебная птица?Поведай, орел, проплывая вдали,Куда в своих мыслях любимый стремится?Нам, видно, мой сокол, расстаться пора.Давай предадим наши клятвы забвенью.Погасим любовь, словно пламя костра,Базарного люда мы стали мишенью.На кручи взлечу, поселюсь вдалекеОт пестрых ворон и всезнающих улиц,На сваях жилище построю в реке,Чтоб сплетен не слышать кудахчущих куриц.Шипящие гадины, долго иль нетВонзать в мое имя вы будете жала?Пусть пальцами тычет в меня хоть весь свет,Пройду не сутулясь: кремневой я стала.

Чтоб тебя поразила стрела

На охоте мне сокол попался в силки,Провела с этим соколом сладкие дни.Многих сплетниц чернили меня языки,Но сегодня иное болтают они.Сыплет яд мне на сердце безжалостный слух:Мол, другая у сокола нынче в чести.Тяжело, словно спину сломали мне вдруг,И тяжелую кладь заставляют нести.Гордый сокол мой, пусть тебя ранит стрела,Сизый голубь мой, пусть тебя пуля сразит.Грех тебе: ты спалил мое сердце дотла,Мне с другой изменил – нету горше обид.Я с тобою доверчивой слишком была,Из-за этого в сплетнях тону я сейчас.Постоянства мужского в тебе не нашла,Человеком считая, ошиблась сто раз.Хоть, как целый аул, я рассудком сильна,Не сумела любви своей скрыть, видит бог,Мир на чести моей не нашел бы пятна,Ты вошел в мое тело, как в ножны клинок.Драгоценнейший яхонт, упавший с горы,Из жемчужного моря коралл дорогой,Разве сделалась хуже я с этой порыИль в красе уступила подруге другой?Пусть достанется тело мое воронью,Если раз хоть с другим, как с тобою была!Ни тебя, ни соперницу я не виню,Оба счастливы будьте, мне жизнь не мила.Если правду способна любовь замарать,То не хватит воды, чтоб влюбленных отмыть,Если страстью горевших неверными звать,То с крестом на груди должен каждый ходить.

Эльдарилав из Ругуджа

(1847–1884)

Элъдарилав родился в с. Ругуджа (ныне Гунибский район) в семье бедняка.

Элъдарилав – певец любви и женской красоты. В его стихах звучат мотивы социального неравенства.

Сон

Аллах милосердный, всевышний владыка,Что нынче за чудо привиделось мне.Не каждому диво такое, поди-ка,Дается, о боже, увидеть во сне.Привычно сложив перед грудью ладони,В молитве тебя я восславил, Аллах,И вскоре заснул на просторном балконе,И сон перенес меня прямо в Хунзах.В чью саклю попал? О, луны озаренье!Согласно закону, в положенный час,Хунзахской водой совершив омовенье,Я, стоя на бурке, читаю намаз.Вдруг в комнату входит почтеннейший старецЕго борода, словно иней, бела.А следом – таких я не видел красавиц —Нарядная девушка в саклю вошла.«Откуда ты родом?» – спросил старика я.– «Весь век я в хунзахской живу стороне».– «А девушка эта кто ж будет такая?»– «Приходится девушка дочерью мне».И вышел старик, сединой убеленный,Оставив нас с девушкой наедине.И девушку обнял я, страстно влюбленный,Она отвечала взаимностью мне.Я чуда такого не видывал, право,Всех девушек краше она и милей,Идет, как плывет, – настоящая пава,А ликом – серебряных денег белей.Поет ненаглядная, словно касатка,А пляска ее – что хмельное питье.И сердце мое замирает так сладкоОт смеха, и танцев, и песен ее.Душою и телом я весь в ее власти,Пленительны чары ее волшебства.Мы с нею, пылая, сгораем от страсти,И кажутся музыкой наши слова…Проснувшись, глаза протираю невольно,С тревогой ищу продолжение сна.Аллах милосердный, мне грустно и больно,Не вижу я девушки. Где же она?Горька для обманутых горечь обмана.Я самый несчастный теперь человек.Ужели все было проделкой шайтана?Ах, если бы мог я проспать целый век!Прости меня, господи, разве я воленЗабыть мной целованную во сне?Как будто я ранен, как будто я болен,Кто сварит лекарство целебное мне?Прошу тебя, память, ты сердце не мучай,От горя и так я почти не живу.Какой удивительный, сказочный случай:Влюбился во сне, не забыл наяву.Зовут на обед, подают ли мне ужин,Съезжаются ль гости из разных сторон —Я к пище теперь, как больной, равнодушен,И долго ко мне не является сон.Но вот, запоздав, подойдет сновиденье,И девичьи руки меня обовьют,Земные достанутся мне наслажденья,И станут часы быстротечней минут.А днем я печален, как смертник на плахе,И девушки не посещают мой дом…О, если вам быть доведется в Хунзахе,Запискою ей сообщите о том.

Смерть поэта

Своим соперникам на зависть,Обрел известность я кругом —Не потому, что я красавецИли слыву весельчаком.А потому, что пел сердечноЯ о любви в своих стихах.И больше всех меня, конечно,Ценили девушки в горах.Я был в аулах наивысшихИ в Темир-Хан-Шуре бывал,Красавиц сказочных на крышахВ нарядах ярких я видал.Ох, остроклювые чувякиИ дорогие хабало,Владелиц ваших помнит всякий,Как вспомнишь – на душе тепло.Но в Чохе больше, чем где-нибудь,Красивых видел я невест,Влюбился там я в дочь наибаЕще в минувший свой приезд.И вот, должно же так случиться,Письмо Мирзоев мне вручил.Повелевает в Чох явитьсяНаиб Инкава Исмаил.А с ним я был не просто дружен,Но дружен близко, видит бог,И, как наиба, я к тому жеЕго ослушаться не мог.К Али Амирову я сразуПошел, чтоб дал он мне совет,Мол, должен этому приказуЯ подчиняться или нет?Почтеннейший из ругуджинцев,Он был в делах знаток большой,На чей совет я положитьсяМог со спокойною душой.Меня он мирно от поездкиХотел отговорить сперва,Потом вспылил, и стали резкиНа этот счет его слова.Прислушаться бы мне, но где там!Все доводы отбросив прочь,Я пренебрег его советом:Наиба виделась мне дочь.Я не испытывал тревоги,Вооружился и верхомПустился в путь, но по дорогеК Хуршилову заехал в дом.Три дня гуляли мы сначала,Затем письмо мне дал кунак,И на углах письма стоялаПечать наиба – важный знак.Приехал в Чох – и прямо к другу,Но только сел я на топчан,Как слышу вдруг: на всю округуВблизи ударил барабан.Зурна откликнулась, и в пареПошли вовсю они играть.Явился тут знакомый пареньИ стал на свадьбу приглашать.«Я не пойду, не жди, мой милый», —Сказал я, выйдя на балкон,Но затащить почти что силойСумел меня на свадьбу он.А там уже царит веселье,На каждом праздничный наряд.Мужчины пьют хмельное зелье,И сласти девушки едят.Гуляют шумно офицеры,Пируют чохцы-молодцы,И гордость их не знает меры.Иль впрямь бессмертны гордецы.Я встречен ими честь по честиИ обижаться не могу.Сижу не на последнем местеЯ в их пирующем кругу.И ту, в ком я души не чаю,Немало удивившись, вдругНа плоской крыше замечаюВ кругу судачащих подруг.Она казалась куропаткойСреди ворон. И вижу я,Что знаки подает украдкойМне ненаглядная моя.Но горцы устремили лицаВдруг на меня. И отчегоВино так часто стало литьсяНа дно стакана моего?Раздались крики: «Спой что-либо…»Мне песня принесла успех.Что я воспел в ней дочь наиба,Все догадались, как на грех!Одни ушли, покинув праздник,Другие пить могли три дня.И офицеры с неприязньюТеперь смотрели на меня.Известно: гордецам из ЧохаЯ ненавистен был всегда,А тут и вовсе дело плохо —Со всех сторон глядит вражда.На сердце у меня тревожно —Вокруг соперники одни.И пить, и есть я осторожноСтараюсь то же, что они.Был самовар – урод проклятый —На край стола поставлен тут.Гляжу, тревогою объятый,Мне чашку чая подают.«Чтоб зазвенел твой голос чудно,Мол, чашку чая выпей, друг».Я выпил. Петь мне стало трудно,И бубен вылетел из рук.Но подхватил его я снова,Запел, не свесив головы.Мол, нарвались не на такого,Пал духом, думали? Увы!И, выразив им уваженье,Папаху сняв, я вышел прочь.Мне вскоре на краю селеньяНаиба повстречалась дочь.Она стоит и плачет горько.И я, не чая в ней души,Спросил: «О ясная, как зорька.Кто умер у тебя, скажи?Зачем, когда пируют люди,Покинула, в слезах, гнездо?»– «Печальней дня уже не будет,Мне отвечала Меседо. —В питье твоем была отрава,Не понял знаков ты моих.Без жениха осталась пава,Покинул милую жених.Испил ты черный яд коварства.Аллаха я молю сейчас,Чтоб он послал тебе лекарство,От неминучей смерти спас.Всем сердцем я к тебе стремилась,Теперь печали предаюсь».– «О, если бог пошлет мне милость,Я счастья нашего добьюсь.А коль не избегу могилы,Свиданье ждет на небе нас.Прости, мой дух теряет силы,Язык немеет первый раз». —Так отвечал я ненаглядной,Той, без которой свет не мил,И, в путь отправившись обратный,Я в Чохе сердце позабыл.Я, умирая, молодежиВ свой смертный завещаю час:Носите траур вы, но все жеПусть радость не покинет нас.Душою сокрушаться долгоПо всем умершим вам нельзя,Иначе жизнь пройдет без толка,Пройдет без радости, друзья.Нагрянет старость к вам, и будетНе до веселия тогда.Цените, молодые люди,Веселье в юные года.Все в мире смертны, и, поверьте,Я мысль о чохцах прочь гоню,Но знаю, не уйти от смертиПоставившим мне западню.

Чанка (Тажутдин)

(1866–1909)

Чанка (Тажутдин) родился в с. Батлаич (ныне Хунзахский район) в бедной крестьянской семье.

Романтически приподнятые стихи поэта, в которых возвеличивается красота горянки, по своему строю близки к фольклорным произведениям. Это способствовало широкому распространению их среди аварцев.

«Когда б за стройность награждал невест…»

Когда б за стройность награждал невестПравитель, восседающий на троне,Ты не один уже имела б крест,Как самый храбрый в русском гарнизоне.Когда б красою плеч определятьЦарь степень чина повелел в указеИ стал в горах погоны нашивать,Была бы ты сардаром[1] на Кавказе.Когда б давала к пенсии казнаЗа красоту высокую надбавку,Могла бы ты в горах, как ни одна,Спокойно выходить уже в отставку.Прославился искусством каллиграф,Бела его сирийская бумага,Но ощутил, портрет твой описав,Несовершенство слов людских, бедняга.Кто две луны, не скажешь ли ты мне,Украсив лоб твой, вывел тушью черной?Течет, переливаясь по спине,Коса, как речка по долине горной.Пусть лучше упадет твоя коса,Сразит тебя позор, подобно грому,Чем косу расплести, моя краса,Позволишь ты вздыхателю другому.Кто не горел в отчаянном огне,Пусть за любовь не судит нас сурово.Что ты мертва – услышать легче мне,Чем знать, что ты в объятиях другого.

Гулишат

Пава, слетевшая прямо с небес,Золотом в Мекке тисненный Коран,Встретил тебя, и покой мой исчез,Брошенный на сердце стянут аркан.Золотокрылая птица, могу льЯ о тебе позабыть хоть на миг?Родом, наверное, ты из косуль,Чистая, будто бы горный родник.Может, в разгаре любви и тревогКистью художника ты создана,И пожелал очарованный бог,Чтобы ты к людям сошла с полотна.Стройных таких не видал до сих пор.Всякого платья к лицу тебе ткань.Легкой походке твоей среди горЛегкая даже завидует лань.О, как твои совершенны черты,Жесты изящны и сладостна речь,Взглядом одним умудряешься тыДаже кремневое сердце зажечь.Пусть облака розоваты окрест,Ярче и краше их – солнечный круг.Ханша красавиц, царица невест,Кто же сравнится с тобой из подруг?Высушить солнце способно родник.Тропы в горах заметает зима.К нёбу ты мой пригвоздила язык,И от любви я лишился ума.Радугу жаждет увидеть любой,Счастье дарующую в Рамазан[2].Может, ее ты повсюду с собойНосишь за пазухой, как талисман?Каждый твой пальчик на яхонт похож.Брови – подобных не видывал мир.Ножки – точеных таких не найдешь,Плечи белы, как гергебильский сыр[3].Вечером выйдешь – и сразу светлоСтанет на улице нашей, как днем,Будешь в черкесском ли ты хабало[4]Или в кумыкском наряде своем.Облику твой соответствует нрав,Он совершенства достиг высоты.Лучшая из удивительных главКниги, в Аравии изданной, – ты.Птичка, из всех сладкозвучных именСамое нежное не у тебя ль?Весел на лапке бубенчика звон.Что ж ты мою не развеешь печаль?Ах, куропатка, с вершины холма,Что от Медины[5] совсем недалек,Сжалься, прошу, иль не видишь сама,Что от любви я к тебе изнемог.Эхом откликнись, – иль сердце своеТы поспешила другому отдать?Будь милосердна, ведь даже зверьеСтало сочувствие мне выражать.Сном позабудусь – и явишься вновьТы, надо мной получившая власть.Жарким костром разгорелась любовь,Испепеляющей сделалась страсть.Груди круглы твои, будто хурма,Шея лебяжья белей, чем у всех.Как не схожу по тебе я с ума,Ты равнодушна, а это ведь грех.Даже в мечтах я, хоть дерзок и смел,Дивный твой стан не решался обнять.К пальцу б губами прильнуть не посмел,Что на тебя пожелал указать.Жажду водой утоляешь когда,Видно становится миру всему,Как, засверкав, ключевая водаЛьется по горлышку по твоему.Тень от могилы всем смертным верна,К этому каждый из смертных привык,Тени лишь ты не бросаешь одна,Ясен, как месяц, твой девичий лик.Ты – словно сказочный желтый платок,И над тобой, как волшебный павлин,В небе плывет, помоги ему бог,Сердце мое возле белых вершин!Царский чиновник на зверя похож,Правда, он дочкой красивой богат,Хоть и красива она, только все жЕй до тебя далеко, Гулишат.Дочери ты офицерской милей,Разве с тобою сравнится она,Пусть даже щедрую пенсию ейЗолотом царским платит казна.Лик твой парного белей молока,Факела ярче во множество раз.Перед тобою бы, наверняка,Даже незрячий прозрел бы тотчас.Был я в Аксае, в Чечне и в другихГорных местах, но еще до сих порЗвездных очей не встречал я такихДаже у царственных девушек гор.Счастье в любви – не любовь ли сама?Нищий полюбит и станет богат.Знаю: сошел от любви я с ума,Ах, как люблю я тебя, Гулишат!

Записка к любимой

У реки, что несется,Сгибаясь в дугу,Я следы твоих ножекИщу на песке,Хоть и знаю о том,Что с утра на лугуКосишь с матерью сеноТы невдалеке.Я на кручи поднялся,Что тонут в дыму,Диким козам поюО тебе среди гор,Ты же с мамой своей,Ах, о чем не пойму,Целый вечер, голубка,Ведешь разговор.К роднику по тропинкеС кувшином спустись,Но, как прежде,Молвы опасаясь людской,Ты, водой угощая меня,Отвернись,Будто нету меж намиЛюбви никакой.

Любимая Далгата

Бумага бела, как долина в снегу.И я, потерявшая в жизни покой,Письмо тебе это пишу, как могу,Трепещет от вздохов листок под рукой.О сокол, сумеют ли эти словаСмятенье души до тебя донести?Слеза упадет – загорится трава.У горькой печали я нынче в чести.Уж звезды зажглись над вершинами гор,И лампа моя, как звезда в полутьме.Я, давешний наш не забыв уговор,О жизни своей сообщаю в письме.В чужие края, за седые хребтыУмчался ты, сокол, неверный жених,Письмо тебе почта доставит, и тыПрочтешь о любви и страданьях моих.С тобой, мой любимый, очей моих свет,Была я, безумная, слишком близка.Предписанный богом нарушив запрет,Вдохнула медовую сладость цветка.Гневится отец мой, как будто гроза,И денно и нощно корит меня мать,Не зависть ли сверстницам колет глаза,А иначе что ж им меня упрекать?Ты был со мной, сокол, и ласков и смел,В ночи разжигал меня, словно костер,Но вот насладился и вдаль улетел,Отравлена радость моя с этих пор.Слыхала: в Тифлисе проводишь ты дни,Красавец, что строен, как будто камыш,И там, Камалилу Баширу сродни[6],Ты ловко невест иноверных когтишь.Любить до скончания века меняВ любовных записках ты клялся не раз.Лью слезы я, голову низко клоня,О, как солоны родники моих глаз!Затем ли на свет родила меня мать,Такой, как задумал до этого бог,Чтоб ты меня, сокол, заставил страдать,Оставив, как сорванный в поле цветок?Мне взмыть бы голубкой над кручей седой,В Тифлис долетела бы ветра быстрей.Мне б с неба сорваться падучей звездой,Чтоб вмиг у твоих оказаться дверей.Зачем ты покинул родимый аул,Кинжал на тебя ли точила вражда?Иль сам ты на чью-нибудь жизнь посягнул?Но я бы об этом узнала тогда.А может, разлучница злая в питьеПодсыпала зелье такое тебе,Чтоб ты позабыл даже имя моеИ сердцем к другой потянулся судьбе.Навек мне запомнился вечер один:Тропа изгибалась, как тело змеи,Ты встретился мне и пригубил кувшин,А после и губы пригубил мои.Бывало, ты жарко когтишь мою грудьИ застишь, лежащий, луну в вышине,И я умоляю тебя: «Не забудь,Поклялся ты, милый, жениться на мне!»Ужели всевышний избавит от мукТого, кто другого на муки обрек?Ты слово нарушил, изменчивый друг,Любви преподав мне жестокий урок.Не помню, в своем ли была я уме, —Теряем мы разум, когда влюблены.Чем я провинилась, поведай в письме,Хоть, кажется, нету за мною вины.Пришли телеграмму и в ней объясни,За что я вдруг стала тебе не мила,Иль яхонту тело мое не сродни,Иль, как молоко, моя грудь не бела?С тех пор, как узнала я имя звезды,Что ярче всех прочих сверкает к утру[7],Влюбленное сердце не знает узды —И всю лихорадит меня не к добру.Сжимается сердце. Туманится взгляд,Любовь превратилась в смертельный недуг.Пусть девушки Цора[8] тебе отомстят,Когда попадешься в их сети, мой друг.О, красное солнце над красной горой,Что стали лучи твои так холодны?Лишь ветер меня обжигает порой,Когда из тифлисской летит стороны.Ты в башне, чьи окна покрыты резьбой,Хотя бы у джинна спроси обо мне.Являются к спящим красотки гурьбой,Ужель я к тебе не являюсь во сне?Зачем отбивала тебя у подруг,К проклятой любви попадая в полон?Сомкнулся ее заколдованный круг,И каждый мой вздох превращается в стон.Бросается в дымную пропасть коза,Когда изменяет ей горный козел.Зачем я в твои посмотрела глаза,Зачем ты меня до безумья довел?Кобылка желаний неслась горячо.Подтянуты нынче ее удила.Когда б не надежда – вернешься еще, —Разбилось бы сердце, что тоньше стекла.Ужели позволишь погаснуть костру,Красавец, не раз обнимавший мой стан?Вернись поскорей, а не то я умру,Разрушившись, будто бы Ануширван[9].Забыть ли: бывало, как птица легка,Лечу за водой я, проснувшись едва,Меня поджидаешь ты у родника,От слов твоих кругом идет голова.С водой возвращаюсь – не тяжко плечу,Как будто несу не кувшин, а графин,А нынче я ноги едва волочу,Наполнив слезами узорный кувшин.Бывало, со мной на свиданье когдаТропинкой проторенной шел ты в ночи,Сгорая от счастья, любви и стыда,Я вся трепетала, как пламя свечи.Тайком покидавшая отчий порог,Заставила ждать ли тебя я хоть раз?А нынче, закутавшись в черный платок,Всю ночь не свожу с нашей улицы глаз.Брильянтовый ключ, подошедший к замкуЗакрытых создателем райских ворот,Опять до рассвета я глаз не сомкну,Тебя ожидая всю ночь напролет.Со мной твое имя, забывчивый друг,В чужие края повернувший коня,Когда бы и шахом ты сделался вдруг,То грех совершил бы, оставив меня.Когда б неприступною, словно скала,Дербентскою ханшею сделалась я,То всем женихам бы отставку дала,Тебя одного залучила в мужья.Завидую нынче тем девушкам гор,Любовь за которых платила калым.И тем, чей недолго туманился взор,Когда изменяли любимые им.О милые сестры, хотя бы и деньГореть моей страстью не дай вам господь.Пусть лучше сердца превратятся в кременьИ каменной ваша останется плоть.Уж в лампе иссяк керосина запас,О сокол, и мой приближается срок!Явись и, пока не закрыла я глаз,Взглянуть на тебя дай последний разок.

Имя твое

Если имя твоеДаже шепотом произнесут,Вздрогнет сердце моеИ невольно ускорит свой бег,Оттого, что надеждаДает моим думам приют,Неразлучно с тобойЯ могу находиться весь век.По всему моемуНебезгрешному телу давноРастеклось твое имя,И я не таю от людей,Что по жилам моимРастеклось, дорогое, оно,Как по стеблям ромашекВесенняя влага дождей.Сахар сладок всегда.Я слыхал: удалось одномуДаже с малым кусочкомБольшой осушить самовар,Если сяду чаевничать,Сахара в рот не возьму.Для чего он мне нужен,Когда твое имя Чакар[10].

Подняться бы мне в гору

Отправившись в горы, увидеть бы мнеПавлина, унесшего долю мою,Орла бы в хунзахской найти стороне,Того, о ком слезы горючие лью.Я всем облакам, что кочуют в горах,Для друга любимого дам по письму.О, ветер, летящий на крыльях в Хунзах,Ты другу поклон передай моему.Мне данного слова не смог он сдержать,Поэтому слезы туманят мой взгляд,Лишь стоит мне вспомнить его, как опятьЖемчужные плечи мои задрожат.Откуда ты родом, неведомо мне,Нарушивший клятву лихой муталим?В насмешках тону по твоей лишь вине,Доставил утеху ты сплетницам злым.О, беркут, разбивший немало сердец,Кого собираешься нынче когтить?Где скачешь, не знавший узды жеребец,Кому пожелал показать свою прыть?На девушек красных охотясь давно,Во скольких аулах вздыхал под луной?Влечет тебя лишь сладострастье одно,Со сколькими близок ты был, как со мной?Туман по ущелью клубится – взгляни:То ветер не вздохи мои ли принес?На дождик взгляни – не ему ли сродниПотоки моих нескончаемых слез?Будь горлинкой я, отыскала б тотчасТо место, где беркут гнездится в горах,А на плоскогорье я тысячу раз,Чтоб друга найти, обошла бы Хунзах.Мой род почитаем с древнейшего дня,От века людьми уважаем окрест,Но ты очернил его, бросив меня,Лукавый жених из неведомых мест.Провидец Иса[11], что из мертвых воскрес,Не ты ль соблазнил меня, страстный пророк?Хазри[12], не с тобой ли, избранник небес,Я впала однажды в опасный порок?Кто может в кремневке заметить изъян,Которой коснулся туман[13] золотой?Тигрица порой попадает в капкан,Порой спотыкается даже святой.Не горец простой, а ученейший мужВ обман меня ввел, погубил мою честь.Не только Коран, и Хадис[14] он к тому ж,Я знаю, сумел бы на память прочесть.Уступит и сталь, если встретит онаС алмазным концом боевое копье.Чугун уступает, а ты чугунаСлабей, белоснежное тело мое.Сразил мое сердце ученый женихНе мудростью строгих божественных книг,А тем, что из книжек он самых земныхНауку любви и соблазна постиг.Хоть было мне больно порою до слез,Терпела я муки, от ближних тая.Орла, что любовь и страданья принес,Подвергнуть боялась опасности я.Хотела б я книжкой божественной стать,Что издана в Мекке. Ведь мог бы тогдаЛюбимый меня на ладонях держать,И я б никакого не знала стыда.Касаткой мне быть бы! Клянусь, что в гнездеЯ глаз не смыкала бы ночи и дниУ входа в ту келью безмолвную, гдеНаходятся с милым лишь книги одни.На кадия[15] нынче не в силах смотреть,Был кадий жесток с ненаглядным моим,Теперь, когда сокол покинул мечеть,Мне в ней ненавистен любой муталим.О ветер, сорвавшийся с горных вершин,Скажи, почему не остудишь меня?Ответствуй, родник, что наполнил кувшин,Зачем ты во мне не погасишь огня?Ужели сура[16] есть в Коране о том,Что господом будет прощен муталим,Коль я, воспылавшая жарким огнем,Погибну обманутой милым своим?Моей красотою пленен Дагестан,А мне от нее только горе одно.Я гурия рая в глазах аульчан,Не легче от этого мне все равно.О конь необъезженный, как ты хорош!Где топчешь теперь облюбованный луг?О сокол, где нынче охоту ведешь,Кому на перчатку садишься, мой друг?

1 2 Следующая

Авторизация