Эволюционная и институциональная экономика. Вопросы теории и практики. Материалы Всероссийской конференции молодых исследователей

Проводимая автором работа по межстрановому анализу влияния природно-географических условий на формирование экономических институтов на данном этапе осуществляется в рамках проекта «Макроинституциональная циклическая динамика: теория и моделирование», осуществляемого под руководством С. Г. Кирдиной и основной своей целью имеет доказательство гипотезы о непосредственном влиянии природно-географических условий на формирование основных общественных институтов, в данном случае институтов экономических[3].

Безусловно, мысль о том, что изначальный природный ландшафт влияет на формирование структуры общества во всех ее плоскостях: от структуры хозяйствования вплоть до формирования ментальности, культурных стандартов и поведенческих принципов не нова. Еще в XVIII веке известный философ эпохи Просвещения Шарль Луи Монтескье в своем труде «Дух законов» развивал теорию географического детерминизма, пытаясь показать влияние климатических условий на формирование национального характера.

В самом деле, идея о том, что природа является основополагающей детерминирующей силой, кажется более чем разумной и в некоторой степени очевидной, ведь ландшафт, климат, растительность, реки и озера, все, что нас окружает, дает человеку и социуму одновременно и определенный вызов, и вместе с тем силы и великие возможности этот вызов преодолеть, выжить и продлить свой род. На наш взгляд, крайне удачное свое преломление теория географического детерминизма нашла в работах британского историка и философа XX века Арнольда Тойнби. Он разрабатывал свою собственную теорию локальных цивилизаций, в рамках которой предполагалось, что всемирную историю можно представить в виде существования различных условно выделяемых цивилизаций, каждая из них проходит одни и те же этапы развития от своего зарождения до гибели. Основным двигателем цивилизационного развития Тойнби видел способность «творческого меньшинства» находить ответы на вызовы окружающей среды. Среди вызовов он выделял в том числе и вызов природы.

Отчасти развивая идеи Тойнби, скажем, что совокупность «творческих решений» с течением времени и по мере становления норм хозяйственной деятельности, превращается в целостную структуру социально-экономических отношений и институтов, анализируя и сопоставляя которые мы обнаружим, что, несмотря на то что все люди разные, над нами восходит одно солнце, и структуры в итоге получаются у нас схожие. Там, где климат и ландшафт тяжелы для выживания и требуют огромных трудозатрат, как правило формируются институты, нацеленные на активную мобилизацию населения и ресурсов и как правило подобные ресурсы обретают форму ярко выраженно централизованной власти. Там же, где природа не бросает людям столь интенсивный вызов, могут формироваться более гибкие институты власти, не направленные на мобилизацию социума, понятие коллективного труда теряет свою актуальность и, напротив, создаются предпосылки для формирования института частной собственности.

В своей работе мы исходим из задачи расширить представления о географическом детерминизме за счет понятия материально-технологической среды. С. Г. Кирдина дает следующее определение этому термину: «обусловленная природными условиями общественная инфраструктура и отрасли, приоритетные для обеспечения жизнедеятельности населения, с присущими им технологиями и системами управления» [5, с. 83]. Она же предлагает деление на коммунальную и некоммунальную среды. «Коммунальность означает такое свойство материально-технологической среды, которое предполагает ее использование как единой нерасчленимой системы, части которой не могут быть обособлены без угрозы распада всей системы», – отмечает С. Г. Кирдина [5, с. 83]. Отличнейшим и древнейшим примером коммунальной среды можно назвать систему заливного рисоводства, характерную для сельского хозяйства Китая и ряда стран Юго-восточной Азии, а также Кореи и Японии, где в процессе выращивания риса участвуют не отдельными семьями, а целыми деревенскими общинами или даже группами общин, руководимыми центральной властью. Технически сложные ирригационные системы, без которых немыслимо выращивание риса, заставляют людей объединяться для их создания и поддержания в надлежащем работоспособном состоянии.

И, напротив, некоммунальная среда позволяет хозяйственным единицам действовать обособленно друг от друга без ущерба для общественного блага.

Внимательный читатель может возразить нам, что материально-техническая среда есть совокупность природных условий и реализации человеческих решений по созданию собственной инфраструктуры и структуры хозяйствования. В самом деле это именно так. Но если мы попробуем представить ситуацию в исторической перспективе развития, то обнаружим, что материально-техническая среда по существу есть результат воспроизводства, развития и модернизации первоначальных решений «творческого меньшинства», в основе которых – потребность ответить на вызовы природы с использованием всех даваемых природой для того возможностей и ресурсов. Поэтому, так или иначе, но в основе все равно лежит детерминирующая сила природы, упрямая и несомненная.

Наша гипотеза состоит в том, что степень коммунальности/некоммунальности материально-технической среды напрямую влияет на формирование общественных, политических и экономических институтов. Например, там, где среда носит характер коммунальной, формирование институтов частной собственности маловероятно и затруднительно, так как они как таковые не соответствуют внутренней логике функционирования среды и потому не жизнеспособны.

В свою очередь если мы «отмотаем» назад историю формирования среды, то в самом начале мы видим те самые «творческие решения», принятые в ответ на вызов природно-географических условий. Если же мы попытаемся проследить путь от начальной точки в виде изначальных природно-географических условий до конечного результата в виде сформированных экономических институтов, то получится схема (рисунок): изначальные природные условия толкают людей к принятию определенных хозяйственных решений, совокупность которых приводит к формированию материально-технической среды и уже она напрямую обусловливает конечное формирование экономических институтов.

Процесс формирования экономических институтов под влиянием природной среды

Таким образом, мы предполагаем показать прямую связь и обусловленность между природно-географическими условиями и экономическими институтами путем проведения межстранового анализа природно-географических условий, установления связи между определенными особенностями природных условий и формированием той или иной материально-технической среды и, наконец, экономических институтов.

В настоящее время нами выделен целый ряд индикаторов природно-географической среды, составлены соответствующие базы данных по каждому индикатору, где указано, каков показатель по каждому индикатору для каждой выбранной нами страны. В результате окончательно проведенных подсчетов предполагается получить результат, из которого будет ясно, какие природные условия обусловливают формирование рыночных институтов, а какие – институтов редистрибутивной экономики[4].

Условно выбранные нами индикаторы природно-географических условий можно разделить на следующие группы:

1. Климатические условия (температура, количество осадков).

2. Уровень обеспеченности природными ресурсами.

Первая группа индикаторов имеет двоякое значение, так как климатические условия одновременно могут быть и вызовом, риском для хозяйственной деятельности и в то же время благом и возможностью. Вторая же группа более однозначна, так как означает уровень возможностей, даруемых природой.

И, соответственно, имеется ряд стран, по которым собираются требуемые данные и о которых у нас имеется изначальная гипотеза о том, какие экономические институты в них доминируют. Всего в списке присутствует 70 государств, выборка которых из числа прочих проходила в несколько этапов. В первую волну попали страны, выступившие иницаторами создания ООН и подписавшие устав организации в 1945 году (всего 50 государств). Из их числа были исключены те, которые затем распались на отдельные государства (за исключением России – как преемницы СССР), страны с населением менее 5 млн. чел. (Коста-Рика, Либерия, Люксембург, Уругвай) и площадью территории менее 30 тыс. кв. км (Сальвадор), а также Республика Гаити – одна из самых нестабильных стран мира. В результате в списке осталась 41 страна. Далее в выборку были добавлены страны с населением более 5 млн. чел., территорией не менее 30 тыс. кв. км и имеющие период независимости не менее 55 лет – всего 28 стран. На основе предварительного анализа можно предположить, что в 1/3 государств доминируют Y-институты, а в 2/3 – Х-институты, что говорит о том, что в выборке достаточно представлены обе группы стран.

Наша гипотеза состоит в том, что там, где природные риски невысоки, а ресурсы могут быть потреблены по частям, формируется некоммунальная среда и, соответственно, формируются рыночные экономические институты там же, где уровень рисков выше, а ресурсы могут быть освоены в основном совместно, формируется коммунальная среда и редистрибутивная экономика.

На данном этапе исследования уже проведена работа по формированию соответствующей единой таблицы, содержащей показатели по каждому выбранном индикатору для каждого включенного в список государства. На следующем этапе планируется проведение расчетов, а также целый ряд мероприятий, необходимых для более точной проверки правильности выбранных индикаторов, их группирования и группирования стран по признаку коммунальности/некоммунальности среды, а также проведение исследования по установлению форм экономических институтов в отобранных для исследования государствах.

Все это необходимо для более точного определения связи между природно-географическими факторами, представленными в виде индикаторов и формированием тех или иных экономических институтов и институтов исключения вероятности появления в исследовании «неверных» индикаторов, влекущих за собой ложные причинно-следственные связи.

Источники

1. Polanyi, K. The Livelihood of Man (Studies in Social Discontivity) / K. Polanyi. – New York: Academic Press, Inc, 1977.

2. Гринин, Л. Е. Природный фактор в аспекте теории истории. Философия и общество / Л. Е. Гринин. – 2011.

3. Кирдина, С. Г. Х– и Y-экономики: институциональный анализ / С. Г. Кирдина. – М.: Наука, 2004.

4. Кирдина, С. Г. Институциональная самоорганизация экономики: теория и моделирование / С. Г. Кирдина. – М.: Институт экономики РАН, 2008.

5. Кирдина, С. Г. Институциональные матрицы и развитие России: введение в Х-Y-теорию / С. Г. Кирдина. – СПб.: Изд-во «Нестор-История», 2014.

6. Смит, А. Исследование о природе и причинах богатства народов / А. Смит. – М: Соцэкгиз, 1962.

7. Поланьи, К. Великая трансформация: политические и экономические истоки нашего времени / К. Поланьи. – СПб.: Алетейя, 2002.

8. Поланьи, К. Экономика как институционально оформленный процесс (перевод М. С. Добряковой) / К. Поланьи // Экономическая социология. Электронный журнал. – 2002. – Т. 3. – № 2.

9. Тойнби, А. Дж. Постижение истории: сборник. / А. Дж. Тойнби; пер. с англ. Е. Д. Жаркова. – М., Рольф, 2001. – Т. II. Генезис цивилизаций. Вызов-и-Ответ.

10. Монтескье, Шарль-Луи // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона: в 86 томах (82 т. и 4 доп.). – СПб., 1890–1907.

Для России, самого крупного государства в мире, занимающего площадь 17,1 млн. кв. км., характерны огромные различия в природно-климатических условиях, наличии и разнообразии природных ресурсов, национальном и культурном составе населения. При этом около 2/3 страны находится в климатической зоне Севера с неблагоприятными и крайне неблагоприятными природно-климатическими условиями. На территории страны проживают более 190 народов и народностей, исповедующие все мировые религии, со своими историческими, культурными, национальными традициями и особенностями.

Переход России к рыночным отношениям сопровождался усилением дифференциации развития регионов (субъектов РФ): различия между «лучшими» и «худшими» территориями по основным параметрам социально-экономического развития составляют десятки и сотни раз. Кроме того, имеющиеся объективные различия в предпосылках и потенциале развития (совокупности разного рода средств, ресурсов и источников, факторов и условий развития) ещё более усиливают неоднородность территорий как в экономическом, так и в политическом (управленческом) смыслах. Так, по показателю валового регионального продукта соотношение максимального и минимального значений показателей среди всех субъектов РФ выросло с 44 раз в 2000 г. до 64 раз – в 2011 г. При этом, учитывая объективные межрегиональные различия, данное неравенство составило по итогам 2011 г. 33,7 раза [1, с. 340].

Отсюда возникает необходимость выделения (группировки) территорий со сходным потенциалом, особенностями и тенденциями социально-экономического развития с целью разработки и реализации специфических методов и инструментов государственной поддержки (федеральной для субъектов РФ и внутрирегиональной со стороны субъекта РФ по отношению к муниципалитетам).

Нами предложен [2] методический инструментарий оценки уровня социально-экономического развития субъектов РФ. Под уровнем социально-экономического развития считаем целесообразным понимать среднюю степень достижения регионом параметров относительно средних, эталонных или лучших значений. Сущность методики заключается в расчёте интегрального показателя уровня социально-экономического развития субъектов РФ, агрегирующего 22 исходных статистических показателя, и выделение на его основе пяти групп регионов.

Последовательность оценки уровня развития субъектов РФ представлена следующим алгоритмом [2]:

На первом этапе формируются перечень и блоки показателей, которые отражают различные стороны социально-экономического развития территорий. Они представлены в таблице 1.

Таблица 1. Показатели оценки уровня социально-экономического развития регионов

На втором этапе показатели, составляющие содержание блоков, стандартизируются относительно среднероссийских значений:

ki=xi/xсрРФi, (1)

ki= xсрРФi/xi, (2)

где ki – стандартизированный коэффициент, который рассчитывается по формуле 1 для прямых показателей[5], а для обратных[6] – в соответствии с формулой 2; xi – значение i-го показателя в субъекте РФ; xсрРФi – среднее значение i-го показателя по всем субъектам РФ.

На базе стандартизированных показателей определяется синтетический показатель по каждому из блоков (Rj) по формуле:

где n – число показателей в блоке.

На третьем этапе рассчитывается интегральный показатель уровня социально-экономического развития субъекта РФ (Iобщ):

Iобщ = (R1 + R2 + R3 + R4)/4, (4)

где R1 – интегральный показатель по блоку «Экономика»; R2 – интегральный показатель по блоку «Демография и здравоохранение»; R3 – интегральный показатель по блоку «Уровень жизни»; R4 – интегральный показатель по блоку «Благоустройство».

На четвёртом этапе осуществляется группировка регионов по уровню социально-экономического развития, который определяется следующими интервальными оценками интегрального показателя Iобщ:

Результаты апробации данного методологического аппарата представлены в таблице 2. Все расчёты проведены автором данной статьи на основе официальной статистической информации по регионам России [3].

Таблица 2. Результаты группировки субъектов РФ по уровню социально-экономического развития (УСЭР) по итогам 2012 года

Результаты группировки субъектов РФ позволяют сделать следующие выводы.

В группу территорий, характеризующихся высоким уровнем социально-экономического развития, вошли по итогам 2012 г. регионы добычи нефти и газа, а также столичные города, Московская область и ряд других регионов. Во всех из них наблюдается превышение среднероссийского показателя объема валового регионального продукта (ВРП) на душу населения (в сырьевых регионах – выше в 3,7–11 раз), объёма инвестиций на душу населения (за исключением Москвы, Санкт-Петербурга и Московской области, которые имеют максимальную численность населения среди регионов), а также достаточно высокой является бюджетная обеспеченность (за исключением Московской области и Республики Татарстан). Размер заработной платы во всех регионах (за исключением Татарстана) превышает среднероссийский уровень, и максимален он в автономных округах, которые характеризуются и более высокой стоимостью жизни в силу неблагоприятных природно-климатических условий. Кроме того, данные территории характеризуются невысокой долей (менее 12 %, за исключением Камчатского края) бедного населения (с доходами ниже прожиточного минимума). Однако уровень рождаемости (за исключением опять же сырьевых регионов, Татарстана и Чукотского АО) и уровень смертности не превышают среднероссийских значений (за исключением Московской и Сахалинской областей).

В группу с уровнем социально-экономического развития выше среднего по итогам 2012 г. вошли 8 регионов. 3–4 из них имеют уровень ВРП, бюджетной обеспеченности в расчёте на 1 жителя и размер заработной платы ниже среднего по стране. Все они характеризуются относительно высокой (более 70 %, за исключением Якутии) долей благоустройства жилого фонда водопроводом, канализацией и центральным отоплением. В ряде регионов (Белгородская, Липецкая и Ленинградская области) отмечается высокий уровень смертности (более 14‰). Во многом эти и другие факты обусловили отставание регионов данной группы от предыдущей.

В группу со средним уровнем развития по итогам 2012 года вошли 16 регионов. В этой группе значения показателей в среднем выше или ниже среднероссийского уровня не более чем на 5 %. Вместе с тем в ряде субъектов ситуация существенно хуже, чем в среднем по России, по ряду параметров. Так, в Нижегородской, Калужской, Калининградской, Самарской, Новосибирской, Омской, Самарской, Архангельской, Тамбовской, Воронежской и Оренбургской областях, республиках Башкортостан и Чувашия, Пермском крае размер заработной платы меньше среднероссийского уровня на 3–10 тыс. руб., а в 5 регионах доля населения с доходами ниже прожиточного минимума превышает 14 % (в среднем по России – 10,9 %). В 14 регионах бюджетная обеспеченность также ниже среднероссийской, в 8 регионах – ниже обеспеченность жильём.

В самую большую группу, с уровнем социально-экономического развития ниже среднего, вошли 36 субъектов РФ, представляющие все федеральные округа. Значения большинства показателей, используемых для расчёта интегрального рейтинга, не превышают среднероссийских значений. Однако в их развитии имеются позитивные тенденции: республики данной группы (за исключением Мордовии) характеризуются высоким уровнем рождаемости и низкой смертностью, а Челябинская, Кемеровская, Курская, Брянская и Тульская области, республики Дагестан и Алания имеют невысокую долю «бедного» населения (менее 10,9 %).

В группу с низким уровнем социально-экономического развития вошли по итогам 2012 г. 11 субъектов РФ: ряд регионов Северного Кавказа и Юга (Чеченская и Карачаево-Черкесская республики, республики Калмыкия и Адыгея), Юга Сибири (Республика Тыва, Алтайский и Забайкальский края) и Урала (Курганская область), а также ряд регионов Центрального (Ивановская и Костромская области), Северо-Западного (Псковская) федеральных округов. Почти во всех из них объём среднедушевого валового продукта и инвестиций не достигает и половины от среднероссийских значений. В то же время все республики данной группы (за исключением Адыгеи) характеризуются высокой рождаемостью (более 13‰) и низкой смертностью (менее 12‰), а остальные регионы данной группы, наоборот, отличает невысокая рождаемость и высокая смертность (за исключением Забайкальского края). Уровень оплаты труда ни в одном регионе не превышает среднероссийского уровня, а доля «бедного» населения практически во всех из них (за исключением Ивановской области и Республики Адыгея) превышает 15 %. Также в большинстве регионов группы отмечается невысокий уровень благоустройства жилого фонда, низкий объём вводимого жилья (менее 0,4 кв. м/чел., за исключением Республики Марий Эл). В Чеченской Республике и в Республике Тыва – также самый высокий уровень зарегистрированной безработицы в стране (27,9 и 5 % соответственно). Таким образом, регионы данной группы являются наименее развитыми и наиболее проблемными в стране. В них практически нет крупных и эффективно функционирующих производств, что обусловливает невысокий уровень жизни проживающего там населения, а также невозможность самостоятельного решения всех социально-экономических проблем [2].

Таким образом, результаты группировки позволяют утверждать: как в 2000 г., так и в 2012 г. более половины регионов (47–50) попали в группы с уровнем развития ниже среднего, что говорит о наличии множества комплексных проблем в их развитии. Отсюда необходимо чётко идентифицировать проблемные регионы, которые должны стать особым объектом государственной региональной политики. Анализ показал, что большинство российских учёных под данной категорией понимают отсталые (слаборазвитые, отстающие в развитии) и депрессивные регионы. При этом большинство исследований относят регион к депрессивному или отсталому лишь на основе качественных критериев, которые не всегда могут дать объективную картину, как и количественные показатели (которые обозначены, например, в работе А. О. Полынёва для депрессивных регионов).