Живой мертвец
Его не стали задерживать и дружески простились с ним.
Семен Павлович вышел из казармы, и первая его мысль была о Маше.
«Надо к ней! – подумал он и беспечно решил: – Если не примут на службу, ну, что – ж делать? Я и сам хотел в отставку подавать. Уедем – и все!»
В первый миг, когда Маша обняла Семена Павловича и почувствовала на своей щеке его поцелуй, она чуть не умерла, так сильно было ее волнение. После того как она услышала страшную весть о его смерти, жизнь потеряла для нее смысл, и она собралась в монастырь. Отец топал ногами и грозил ей проклятием, но она повторяла одно:
– Ни за кого, кроме Сени, не выйду!.. Умер он, и жених мой – Христос!
– Насильно выдам! – злобно кричал старик.
– Умру, а ничьей женой не буду! – твердила Маша.
Старик понял, что с ее упорством ничего не поделать, и зорко следил за дочерью, боясь, что она действительно выполнит угрозу.
И вдруг вернулся тот, кого они считали покойником. Старик растерялся, а Маша обезумела от радости.
– Милый, дорогой! – шептала она, не находя других слов. И не отходила от своего жениха, молча целовавшего ее руки.
– Кхе – кхе – кхе, – смущенно смеялся отец – старик, – вот, значит, и за свадебку.
– Нельзя сразу, – ответил Брыков.
– А почему?
– Да вот! – И Семен Павлович рассказал всю неприятную историю, связанную с его мнимой смертью.
Старый приказный покачал головою.
– Гм… гм… – сказал он, – трудное дело, мой батюшка! Тут самая суть, что приказ‑то государев? Да? Ну, вот и оно! Кто сей приказ, кроме него, изменить может?
– Не может же быть, чтобы он не признал меня живым! – засмеялся Семен Павлович. – И наш шеф, и я думаем, что генерал – губернатор вступится.
– Милый, – воскликнула Маша, – да не все ли равно? Ну, вышел ты из полка; так уедем к тебе в имение и там мирно жить будем.
Старик насмешливо покачал головой, подумав: «Не будь ты жених моей Маши, я показал бы тебе, чего ты теперь стоишь», – но промолчал. Семен же Павлович только кивнул головой и пожал руку Маше. Они были молоды, любили друг друга, да и кому в эти минуты могла прийти мысль, что живой человек зачислен в мертвецы и нет ему воскресения?
– Завтра я по своим делам отправлюсь и в церковь зайду, – сказал Семен Павлович, прощаясь с Федуловыми.
На другой день он принялся хлопотать, и с этого времени начались его мытарства.
VIII
Мытарства живой души
Император Павел, очень ценя деятельного, расторопного и преданного Архарова, был совершенно спокоен за благоустройство столицы и пожелал иметь такого же человека и в Москве. В разговоре об этом Николай Петрович Архаров очень ловко сумел порекомендовать государю своего брата, Ивана Петровича, жившего в деревне на покое. Император немедленно вызвал последнего в Петербург, произвел в генералы от инфантерии, наградил орденом Анны первой степени, дал тысячу душ крестьян и назначил его в Москву в помощники князю Долгорукому в качестве второго военного губернатора.
По своей должности Иван Петрович был скорее просто обер – полицеймейстером и старался как можно лучше исполнять свои обязанности.
Москвичам он пришелся особенно по душе за свое хлебосольство, радушие и веселый нрав. В доме у него всегда толпилось много народу, и он радовался званому и незваному, стремясь каждого напоить, накормить и всячески обласкать. К нему‑то и направился прежде всего Семен Павлович.
Был еще ранний час, но приемная Архарова уже была заполнена людьми всяких рангов и званий. Брыков подошел к стоящему у дверей офицеру и спросил его, как повидать Архарова.
– А никакой хитрости! Он сейчас выйдет, к вам подойдет, вы и скажете.
И действительно, почти тотчас распахнулась внутренняя дверь, и в зал вошел Архаров в сопровождении адъютанта, своего неизменного спутника, пруссака Гессе.
Когда император назначал Архарова, тот оговорился, что совершенно забыл военное дело.
– Ну, я дам тебе знающего! – сказал государь и назначил ему в помощники полковника Гессе.
Тот забрал в свои руки всю военную часть и действительно так повел дело, что собранный им из разных полков батальон навеки стал образцом дисциплины и выправки. Слово» архаровец» сохранилось как нарицательное от того времени.
Затянутый в мундир, сухой и высокий, с бесстрастным лицом, Гессе выступал подле Архарова журавлиным шагом, словно на параде. Сзади, вытянувшись и боясь сделать неосторожное движение, шагал адъютант, и среди них толстый и коротенький Архаров с веселым лицом производил впечатление живого человека среди восковых фигур. Все с улыбкой смотрели на него и развеселились, когда услышали его сипловатый голос:
– А, старушка Божия! По какой нужде?
– Милостивец ты мой, – заголосила старушка, – вызволи! Кварташка совсем жить не дает. Вишь, понравилась ему моя Буренка, так дай ему! Так и цепится.
– Ладно, ладно! Бумага при тебе? Здесь? Ну, отдай ее вот ему! – и обер – полицеймейстер пошел далее.
Собственно, трудных дел или каких‑либо кляузных он никогда не решал, предпочитая сдавать их в свою канцелярию, но каждого просителя обнадеживал ласковым словом.
– А у тебя, сударь мой, какая нужда? – спросил он у Брыкова.
– Секретное дело, – ответил он поклонившись, – желал бы с глазу на глаз!
Архаров с любопытством взглянул на него и, увидев на его лице напряженное ожидание, тотчас же согласился.
– Ну, ну, подожди немного! – сказал он и стал обходить других просителей.
Зал мало – помалу пустел. Архаров спросил последнего и ушел во внутренние покои. Брыков в унылом ожидании прислонился к стене, но подошедший к нему вскоре адъютант попросил его к генералу. Брыков вошел в обширный кабинет. Архаров, расстегнув сюртук, махал руками, чтобы размять затекшее тело.
– А! Ты, сударь! Фу, фу! Ну и умаялся я нынче! Сколько народа этого! Дела! Ну, какой у тебя секрет?
Брыков изложил свое дело и почтительно замолчал. Архаров выслушал, и вдруг его лицо расплылось в улыбке.
– Ха – ха – ха, – засмеялся он, – выморочный, значит! Жив и будто мертв! Вот потеха‑то! Как же так Антон Кузьмич ошибся?
– Был введен в заблуждение оговором.
– Так. Ну и что же теперь?
– Я желал бы вступить в службу, – сказал Брыков, – да полковник не принимает.
– Как же это он может?
В это время в беседу вступил Гессе, до того времени молча стоявший у письменного стола.
– Полковник, – сказал он ломаным русским языком, – ничего не могит здесь делайт. Они умер.
– Брось, – остановил его Архаров, – видишь, что жив.
– И умер! – повторил с ударением Гессе. – Господа офисер исключаются из списков только императорским приказом. Императорски слово – закон. Император подписал умерл – и, значит, умерл! Полковник Авдеев ничего не могит делайт.
Архаров остановился посреди комнаты и переводил взгляды с Брыкова на своего Гессе и обратно. Когда он смотрел на Брыкова, его лицо выражало сожаление, когда на Гессе – удивление. Наконец он покачал головой, развел руками и воскликнул:
– Вот так штука! А ведь Густав Карлович прав! Царское слово – закон! Что же делать ему? – обратился он к Гессе. – Присоветуй!
– Просить царя, – ответил Гессе. – Ви подавайт просьбу через полковника, и он пусть говорит. Государь будет назад ехать скоро.
– Вот – вот! – обрадовался Архаров, – я тоже скажу, ежели к слову будет. Государь через полтора месяца назад будет, а до тех пор я уж тебе позволю: живи как мертвый!.. – И он засмеялся, отпуская Брыкова.
Семен Павлович пошел к шефу и рассказал про беседу с Архаровым.
– Ну, вот это дело, – решил полковник. – Пишите, а я доложу.
Брыков устал и зашел к Ермолину. На этот раз последний был один, а потому мог внимательно выслушать сообщение приятеля о визите к Архарову.
– Плохо твое дело! – сказал он, пуская клубы дыма из длиннейшего чубука. – И, знаешь, я тебе по дружбе скажу: всю эту штуку тебе Митька подстроил.
– Дмитрий? – с изумлением воскликнул Брыков. – Да ему зачем?
– А наследство?
Брыков вспомнил поведение брата и побледнел. Господи, да неужели он хотел лишить его жизни? Нет, он не такой злодей!
– Вот увидишь еще! – сказал Ермолин. – Ты знаешь, он по болезни в отставку подает?
– Да ну?
– Вот тебе и ну! Уедет к тебе в имение и заживет.
– Да я‑то еще жив!
– Жив да не жив!
Семен Павлович вне себя поспешил домой.
А в это время Дмитрий сидел в своей гостиной, уставленной мебелью брата, и, сося мундштук, беседовал с подьячим из гражданской палаты, Дмитрием Авдеевичем Вороновым. Невысокого роста, почти без талии, с лицом, на котором искрились маленькие свиные глазки и краснел вздернутый нос, Воронов стоял перед хозяином полусогнувшись и подлой улыбкой обнажал гнилые зубы. В Москве он слыл за умную каналью, способную запутать и распутать любой узел. Члены палаты зачастую звали его и спрашивали: «Ну, как тут делать, по – твоему?» – и он помогал им в их решениях, не забывая и себя, и медленно, неуклонно из поповичей пробираясь в служилое дворянство.
– Мне бы только исправником где‑нибудь стать! – говорил он с вожделенным вздохом.
Теперь Дмитрий Брыков вызвал его к себе на совет, внимательно слушал его вкрадчивую речь, и по мере слов подьячего его лицо прояснялось, и он все веселее и веселее кивал головой.
– Так, по – твоему, выгорит?..
– Беспременно – с! Раз руки нет…
– И теперь шиш?..
– Хи – хи – хи! Обязательно!
– Ну, смотри, чернильная душа! – весело смеялся Брыков. – Вот тебе теперь десять рублей. Выгорит мое дело – еще сто дам, а не выгорит, ну, тоже на орехи получишь!
– Опасаться совсем нечего, – сказал Воронов, торопливо пряча деньги.
– А теперь, значит, хлопочи изо всех сил! Ну, иди!
Воронов низко поклонился Дмитрию и неслышно скользнул за двери, а Брыков радостно потер себе руки и улыбнулся, кому‑то подмигивая.
IX
Пришла беда – отворяй ворота
Семен Павлович едва переступил порог своего дома, как кровь забурлила в нем от негодования. Его квартира была так же пуста, как и вчера.
– Что же это такое? – воскликнул он. – Брат обещал сегодня все вернуть! Никого не было? А?
– Какое! – с возмущением ответил старый Сидор. – Я посылал к нему Павлушу, так Дмитрий‑то Власович его взашей! Вот! Да еще говорит: «Я вас вот скоро к себе переволоку!»
– Он с ума сошел! – с раздражением произнес Семен Павлович. – Ну, да увидим! – И, надев шляпу, быстро пошел к своему брату.
С каждой минутой раздражение в нем росло. Слова Ермолина словно оправдывались на деле, но он еще не хотел верить в такую бессовестную наглость брата. Он не вошел, а почти вбежал в его комнату и закричал с порога:
– Дмитрий, что же это значит? Как ты смел?
Брыков, что‑то писавший у стола, быстро кинул в стол бумаги и вскочил. В первое мгновение он растерялся, но тотчас оправился и надменно произнес:
– Тсс! Что вам надо? Что вы врываетесь ко мне с криком?
Семен Павлович оторопел.
– Как? – снова закричал он. – Ты в мое отсутствие ограбил меня и еще не знаешь, что я требую? Неужели ты хочешь судиться со мною? Опомнись!
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
Полная версия книги