Крестом и мечом

Константин и наместница Ольга.

«Бывает нечто, о чем говорят: «смотри, вот это новое»;

но это было уже в веках, бывших прежде нас».

Книга Екклесиаста, глава 1–10

Глава первая: святые реликвии

Любуясь красотой дворца, император Константин Багрянородный по обыкновению вел неторопливую беседу с патриархом Феофилактом. Дворцовые постройки «царя царей» поражали своей роскошью. Константин, и сам знаток многих ремесел, собрал у себя поистине редкие предметы искусства, живописи и скульптуры. Резные украшения и лепнины, мозаика и витражи на окнах – все привлекало взгляд.

– Посмотри в окно, Феофилакт, на дворцовую гавань и статую Вуколеон. Как это символично! Лев сражается с Быком. Солнце с Луной. Рим с Карфагеном. Иисус с Сатаной. Они вечно противостоят друг другу, но в этом противостоянии обречены, быть в Единстве. И рождается из этой бесконечной войны – Божественное Равновесие. Стоит лишь одной из сил, на короткий миг одержать верх – все, крах, разрушение, смерть. В этом и состоит ответ на извечный вопрос: «Почему Всевышний так редко вмешивается и не наказывает Зло?».

– Я понимаю тебя. Зло одних людей является добром для других! И ты утверждаешь, что своим бездействием Всевышний поддерживает равновесие?

– Абсолютно верно! Бог не может быть на чьей-то стороне. Он сохраняет общее равновесие жизни. И вмешивается в дела людские, только если преобладает одна из сил. Как во время Потопа. Это и есть пример для подражания. В этом и есть смысл нашей политики.

– Патриарх Болгарии жалуется на агрессивность богомильских общин в своей епархии, – стал рассказывать патриарх о проблемах у северных соседей. – Это неудивительно, если вспомнить, что первый епископ у болгар был учеником апостола Павла. Не успели мы покончить с ересью павликиан в Тефрике, а она уже проявилась в Болгарии. Патриарх ждет моего совета. Что ответить ему, Константин? Может жестче карать инакомыслящих? Как мы делали это в Калабрии и Неаполе?

Константин немного подумал, разглядывая галеры и рыбачьи лодки, движущиеся по водной глади мимо дворцовой гавани. По его приказу Великую гавань украсили привезенными из разных мест статуями и устроили там великолепный пруд с золотыми рыбами.

– Это срабатывает не всегда. Надо точно знать, когда и против кого применить жесткие меры. Карательные меры, применяемые огульно и массово, лишь ненадолго устраняют проблему. За малой «кровью» приходит большое кровопролитие. А всякая война – это разорение земледельческих общин, разрушение караванных путей и торговых связей.

В халифате не было бы «черно-белого» кошмара, избери «зеленые» мусульмане путь диалога. Небольшими компромиссами сектантов надо было поставить на путь служения власти, а не ее разрушение. Надо было набраться мудрости, чтобы управлять их главарями. Это путь более длительный, но в конечном итоге более результативный.

Отпиши письмо патриарху болгар, и посоветуй ему начать диалог с епископами сектантов. Но остереги пока от казней и кровавых столкновений. Пусть пока выявляет вождей. Через них он найдет «щедрую руку» снабжающую сектантов золотом. Тогда настанет время жестких карательных мер – Константин усмехнулся – Наверняка и тут замешана Всемирная торговая организация Атиля.

Морской центр средиземноморской транзитной торговли между Востоком и Западом проходит через Византий. А он не подвластен малеху Атиля, председателю ВТО. Поэтому рахдониты, международные торговцы ищут альтернативные пути на запад. И один из них проходит через Болгарское царство. Сейчас оно слишком крепкое и независимое. Для того чтобы слепить там послушный рахдонитам режим, Болгарское царство надо сначала разрушить.

– Я понимаю, – кивнул головой патриарх.

– А наши заклятые «друзья» рахдониты весьма преуспели в деле свержения неугодных правительств, – продолжал объяснять Константин. – Например, при Омейядах халифат процветал. Но только до тех пор, пока не вторгся на территорию хазар, нарушив налаженные торговые пути из Атиля, центра транзитной торговли в Тартарии.

Вот тогда они сошлись в жестокой схватке. В войне мечей халифы династии Омейадов делали ставку на мусульманскую веру, а малех рахдонитов на золото. И золото без веры в итоге победило веру без золота, – скаламбурил Константин.

– О чем ты говоришь? – Не понял Феофилакт.

– О том, как просто и незатейливо, друг мой Феофилакт, были свергнуты Омейады в Халифате, – улыбнувшись, ответил Константин. – Поначалу грубая сила единой веры была сильнее: арабский полководец Маслама разбил хазар на Кавказе, а Мерван Глухой дошел до Атиля и заставил кагана Хазарии принять ислам. Но победило все же искушенное золото: председатель Всемирной торговой организации, всего лишь профинансировал сектантское движение Абу-Муслима1 в иранском Хорасане.

– ???

– Этот бывший раб, с подсказки подосланного рахдонитами имама, извлек из рукава на свет Божий иных родственников пророка Мухаммеда. Потомков его дяди Аббаса. И в очередной раз грязный поступок был оправдан тезисом «ложь во благо».

Под черными знаменами разбойничьих объединений различных этнических племен Хорасана собрались гонимые «белые» и, разумеется, всегда недовольные «красные»: крестьяне и кочевники. И даже гяуры, не мусульмане. «Черные» разрушили единый арабский Халифат и утопили в крови всех, кто не с ними. Они ударили в самое сердце халифата в Дамаске. Единая империя «зеленых» распалась на отдельные халифатики.

Когда прошла эйфория победы, первый халиф «черных» ас-Саффах2 под давлением богатых торговцев жестоко расправился с нищей «красной» беднотой и «белыми» анархистами. А его приемник аль-Мансур казнил всех «туркур», немусульманских вождей из Хорасана, кто привел его к власти, не исключая и самого Абу Муслима.

Столица халифата из Дамаска переместилась к персам в Багдад. Он и стал новым центром мировой транзитной торговли в Азии, на радость Всемирной организации рахдонитов. Вот это я и имел в виду, когда говорил, что в тот раз золото победило веру. Усилия рахдонитов оправдались.

– Постараюсь убедить патриарха болгар внимательней присмотреться к сектантам и тем, кто их поддерживает, – решил Феофилакт. – А что же Атиль? Тебя не беспокоят наши конкуренты на мировое влияние?

– Рахдониты… – задумчиво протянул Константин. – Основатели древнего Карфагена и сегодняшнего царства Атиля. Люди без родины. Пауки, опутавшие своими сетями весь мир. Они называли себя по-разному: и Всемироной торговой организацией, и Советом торговых общин и Орденом, защищающим торговые пути. Но суть всегда оставалась прежней. Во главу угла поставлено не равновесие, а нажива.

Во многих странах, царь, князь или иной вождь традиционно выбирается народом. Обычно на престол садится предводитель, одержавший победу в войне над врагами, опираясь на мечи ополчения, т.е. на самую активную часть народа. В мирное время царь обязан заботиться о своих избирателях. Он гарант защиты и справедливости. В противном случае, царь не оправдывая чаяния народа, может быть свергнут.

В Атиле все наоборот. Там правит не военный вождь, а премьер министр, председатель Всемирной торговой организации. Избранный хазарским народом каган – марионетка малеха рахдонитов. Каган лишь кукла, выставленная на показ. И это очень удобно! Например, когда народ недоволен государем. Что? – Константин изобразил народное возмущение. – Каган не заботиться о своем народе? Ах, он негодяй! Долой его! Пожалуйста. И кагана показательно удушают по распоряжению его премьер министра. А на его место народу предлагают избрать нового кагана.

Но что от этого меняется? Народ продолжает нищенствовать. Не развиваются искусства, чахнут ремесла. Учебные заведения становятся привилегией для детей богачей. Строятся не города, а склады и караван сараи. А почему? Потому что вся власть остается не у вождя хазар, а у его первого министра. А он не зависит от народного волеизъявления. А раз не зависит, следовательно, и не думает о том, чтобы дать что-нибудь своему народу взамен.

На первом месте у главы рахдонитов благо для себя и себе подобных, «избранных». И если для этого надо будет превратить весь народ в рабов, он, не колеблясь, сделает это. Хорошо чувствуют себя в Атиле только профессиональные наемники, чье умение владеть мечами щедро оплачивают эти самые, так называемые избранные.

– Мне рассказывали, что их воины алларисии увешаны золотыми изделиями с ног до головы, – вспомнил Феофилакт.– И в Боспорской епархии алларисии всячески угнетают христиан.

– Вот-вот. Поэтому, друг мой Феофилакт, нельзя допускать, чтобы реальная власть попадала в руки тех, кто не зависит от народного волеизъявления. Страшно, когда во главе государства стоит тот, кто посвятил свою жизнь добыче сверхприбыли.

– Значит, война с Атилем неизбежна? – Спросил Феофилакт

– Атильское государство победить несложно, и Маслама это доказал наглядно, – подумав, ответил Константин. – Но в этой войне мало смысла. Сколько не руби Гидре голов, на месте одной вырастают две. Поэтому я предпочитаю Гидру укротить и держать на коротком поводке.

– Понимаю, – согласился с базилевсом Феофилакт. – Только поводок должен быть крепкий. А то Гидра быстро сожрет зазевавшегося хозяина, – пошутил он.

– Это точно, – улыбнулся вместе с патриархом и базиевс. – Ну а как прошла твоя беседа с нашей северной гостьей Хельгой? – Поинтересовался Константин, когда снова стал серьезен. – Что ты скажешь о регентше Русов?

Теперь ненадолго задумался Феофилакт.

– Она очень умна и образованна, Константин, – серьезно ответил он. – И разговаривать с ней нужно серьезно. Давить на нее бессмысленно. Нужно аргументированно убеждать. Если она станет другом, то не за блестящие побрякушки или продавшись за золотые монетки. Пустыми обещаниями о красивой жизни ее тоже не купить.

– Хм. Вижу, она произвела на тебя глубокое впечатление, – хмыкнул Константин. – А как она объяснила сожжение целого города своих подданных? Христиан, находящихся под нащей защитой.

– Как я понял, это как то связано с пропагандой Атиля. Тервинги сожженного Керстеня и грейтунги княжества Дороса Таврического склонялись к союзу с Хазарией. Очевидно, что под благовидным предлогом волеизъявления народа, каган Хазарии планировал вернуть обратно эти территории. Подкупленные олигархи Керстеня спровоцировали народные беспорядки. Вдова вынуждена была поступить жестко, что бы сохранить государство для своего малолетнего сына.

– И это было правильное решение, – одобрил Константин. – Полумеры там не спасли бы ее. Как я уже упоминал, «зеленые» олигархи и «красное» простонародье – ужасная смесь, легко свергающая царей и разрушающая государства.

Непреднамеренно вдова росов оказала Византии услугу, покарав еретиков предателей. Ну что же, если ты отпустил ее грех, на который она решилась ради своего отпрыска, я тоже прощу ей самоуправство и приму ее посольство.

– Когда? – Полюбопытствовал Феофилакт.

– Марианн Аргир навел порядок в Неаполе и Калабрии, очистив Лангобардию от исламистской заразы. Победа объединенного флота Византии и иберийских арабов над флотом Фатимидского халифата у Сицилии завершила блестящую компанию этого года, рассуждал Константин. – Как только закончиться триумфальная встреча и чествование победителей на ипподроме, тебе Феофилакт предстоит провести свадебную церемонию. После свадебных торжеств я приму посольство Хельги. А до тех пор, распоряжусь, чтобы паракимомен Василий обеспечил наместницу и ее людей почетными местами в ложах ипподрома, ну и всем необходимым. Росам полезно будет увидеть мощь и славу Византии.

– Константин, я что-то не успеваю за твоими мыслями. Возможно, я что-то упустил. О какой свадьбе ты говоришь? Ты что собираешься женить наследника Романа? На ком?

– Роман хочет взять в жены девицу из провинции, – объяснил Константин. – Впрочем, ты знаешь о ней.

– Да, об этом уже шепчутся даже лошади у меня в конюшне. Но она же, мимическая актриса, хоть и из касты скотоводов, – сыронизировал патриарх.

– Во-первых, ты сам говорил, что Иисус стер различия между сословьями и кастами. Во-вторых, мне доподлинно известно, что она внебрачная дочь шаха Марзубана Мусафарида, правителя Мидии Атропатены. Он входит в родоплеменное объединение дейлемитов Персии. А они влияют на политику Багдада. Анастасия – неплохой козырь в нашей восточной политике, если правильно разыграть эту партию. В-третьих, ее мать принадлежит к побочной ветви Мамиконянов, славного рода потомственных военноначальников Великой Армении. И одного этого достаточно для принятия ее в царскую семью.

И последнее. Она в положении. И возможно это будет мой долгожданный внук. Поэтому свадьбу наследника необходимо провести до срока родов. К тому же это лишний повод показать непоколебимость империи. Укрепить дух подданных поводом для веселья, поразить богатством союзников, а мощью устрашить врагов.

– Я поражен, сколько сведений ты успел собрать о своей будущей невестке.– Высказался ошарашенный патриарх. – И все же. Прошлой зимой она выступала с группой мимов на рыночной площади, где перемывали кости, в том числе и мне, на глазах у всего города. А еще выступает в амфитеатрах, где ставятся пьески короткие, но очень насмешливые и исключительно непристойные. Сразу вспоминается Святой отец Златоуст, который вопрошал: «Откуда чародеи? Не из театров ли они выходят, чтобы возмущать праздный народ и доставлять случай пляшущим пользоваться выгодами многих смятений и блудных жен ставить преградою для целомудрия?..»

– Да брось ты,– отмахнулся басилевс. – Она молода и своей игрой завоевывает поклонников. А в Царском городе мимы везде играют одинаково в день Зимнего солнцестояния. Потому что раз в году все равны. И исключений ни для кого не делают, ни для священников, ни для царской семьи. А время, когда на подмостках выступали одни мужчины, давно минуло.

Кстати, председатель правительства Василий рассказывал мне, что ее мать Цира тоже весьма талантливая актриса. Она сумела поставить театр Гитио на службу церкви. Почему бы тебе не подумать о том же и не перенести этот полезный опыт в столицу? Вместо того чтобы обвинять мимов в непристойности. Но это второе. Скажи мне главное. Как она показалась тебе?

– Ну, играла, на мой взгляд, весьма недурно, потешая мирское простонародье,– подумав, ответил Феофилакт. – Да и внешне полна соблазнов. Прости Господи! – Патриарх перекрестился. – А как к этому относится севаста, моя сестра?

– Моя супруга занята больше благотворительностью, чем театром. Впрочем, она согласится со мной, – уверенно ответил базилевс, но патриарх в сомнении покачал головой.

– Наша святая обязанность, нести слово Божье народам, искореняя язычество, мессианство и прочую ересь. И в этом мне помогут Святые реликвии и артефакты, а не театральные представления.

– Мне кажется, ты недооцениваешь роль постановочных сцен и переоцениваешь роль артефактов.

– Эту роль невозможно переоценить, – горячо возразил патриарх. – Царский город благодаря им стал главным духовным центром Новой веры, подлинным Иерусалимом. Пусть патриархии Александрии и Антиохии древнее. Зато по количеству Святых реликвий ни одна кафедра не сравнится с Константинополем. У нас и гвоздь и титла INRI и наконечник копья Гая Кассия и даже Крест Животворящий. А чем может похвастать кафедра Рима? Наконечником копья, сделанным из ржавого гвоздя, который подарили Карлу франкскому?

– А тебе не кажется странным, Феофилакт, что все эти артефакты были обретены после того, как Константин Великий послал свою мать Елену в Иевус, чаще именуемый Иерусалимом палестинский. Ее путешествие было предпринято не столько с целью паломничества, как больше целенаправленно для поиска Святых христианских реликвий.

Вместе с Крестом Господним Еленой тогда были обретены четыре гвоздя, титла и наконечник копья предводителя римского отряда. После этого Константин стал награждать своих единомышленников некоторыми из этих артефактов.

Получилось так, что один гвоздь попал в Рим. Оттуда к Карлу франкскому, как символ так называемой Западной империи, вместе с ключами Святого Петра. Теперь этот гвоздь, вделанный в копье, принадлежит королю Оттону, – заметил Константин.

– Да что говорить, в каждом захудалом городишке есть своя Святая реликвия, свой артефакт! И у нас, и в сиятельной Александрии, и в провинциальной Мцхета также есть Священные гвозди. И что, все они могут претендовать на свою исключительность? Зато у нас хранится наконечник Копья Судьбы и часть Животворящего Креста, на котором был распят Иисус, – благоговейно сказал патриарх.

– В Иевусе утверждают, что подлинный наконечник остался у них, следовательно, Елена вывезла копию, – заметил Константин. – А католикос всех армян говорит, что и в Иевусе, и у нас лишь жалкие копии. Подлинный же наконечник принесен в персидскую Армению апостолом Фаддеем, где он и хранится, по сей день.

Что касается Животворящего Креста, то практика отделения частиц от вновь обретенного Креста началась уже при севасте Елене. По дороге в Константинополь она оставляла его частицы в основанных ею монастырях. – Константин замер задумавшись. Потом хлопнул себя по лбу. – Очень хороший почин для укрепления веры. Почему бы и нам не последовать ее примеру?

– Что ты имеешь в виду?

– При царской сокровищнице можно открыть хранилище и мастерскую под твоим началом. Частицы Животворящего Креста можно будет помещать в этом реликварии и награждать от моего и твоего имени по всему миру, укрепляя веру.

– Где взять столько частиц Креста? – Хмуро усомнился Феофилакт.

– Пустое. Мир и так пропитан ложью, – успокоил его Константин. – Пока персы владели Иевусом, огнепоклонники, возложив кучу бревен, сожгли часть Гроба и остатки Креста. Но по официальной версии принято считать, что христиане скрыли его, из-за чего многие из них были убиты. А потом, чтобы услужить базилевсу Ираклию, евреи извлекли спрятанный Крест, разрезав, разделили на много частей и по церквам распределили.…

В Константинополе, кроме креста от Елены, есть еще три частицы креста привезенных оттуда же. В самом Иевусе осталось четыре. А есть еще на Кипре – два и в Антиохии – три. И по одному фрагменту хранится в Эдессе, в Александрии, в Аскалоне, в Дамаске, в Мцхета. Если собрать все частицы воедино, получиться не одно дерево…

В этом случае опять сработал принцип: «Ложь во благо». Раввины иудеев сделали вид, что сохранили Святую реликвию. Ираклий сделал вид, что поверил им. Ведь священен не сам предмет. Гораздо важнее вера в него людей. Именно эта вера и делает ржавый гвоздь чудодейственным артефактом. И тот, кто им обладает, считается отмеченным Богом и ведомый рукой Судьбы.

– Как наша держава, ибо только мы обладаем не только наибольшим количеством Священных реликвий, но и останками вселенских учителей и Отцов Церкви. – Продолжал упрямо гнуть свою линию патриарх. – И я благодарен тебе Константин, что, несмотря на твои предубеждения, ты все-таки распорядился перенести мощи Григория Богослова3 из Назианза в церковь Святых Апостолов в Царский город. Теперь город Константина находится под его опекой, как и под покровительством Святого папы Иоанна Златоуста. Что может быть лучше, для величия столицы? – Удовлетворенно заметил патриарх.

– В сборе артефактов должна быть мера, – поморщился Константин. – Например, я не одобряю возврат в Константинополь честную главу Иоанна Крестителя после ее Третьего, на мой взгляд, очень сомнительного обретения в Команах, в царстве Абхазии. И не одобряю перенос мощей Иоанна Златоуста из тех же Коман в Константинополь во времена базилевса Феодосия. Мощи Святых просветителей, по моему убеждению, должны находиться в местах их упокоения, и способствовать укреплению веры в тех землях, о которых они радели при жизни.

Ну а что касается самих артефактов, то люди всегда будут искать предметы, через посредничество которых они будут говорить с Богом. И в этом отношении иконы православных занимают тоже место, что и Ковчег Завета, Скрижали и посох Аарона для иудеев, а Черный Камень и вещи пророка Мухаммеда для мусульман.

И смысл целования этих предметов в том, что верующий учится полностью подчиняться своему Господу, а в предписанных Им законах и ритуалах есть мудрость и благо. Безвозвратно прошли времена скифов и то, чему учил один из них, Моисей. Бог – это Небо над головой, а огонь костра – посредник между миром людей и миром богов.

Патриарх не успел ничего сказать в ответ.

– Его Высочество, цезарь Роман, – объявил дворцовый слуга-евнух и в покои, скорым шагом вошел наследник престола.

– Что случилось отец? Я смотрел скачки на ипподроме. Гнедая Мели должна была финишировать первой, и я выиграл бы приличный куш. А тут меня срочно вызывают к тебе. Что за спешка? – Недовольным голосом спросил Роман.

Ложа басилевса на ипподроме была соединена галереей с Большим Дворцом, поэтому Роман был еще под впечатлением проводимых скачек.

– Гнедая Мели «голубых» не придет первой, это исключено, – воскликнул патриарх, не меньший любитель скачек. – Сынок, ты потерял свою ставку. Вороной Васпур «белых» – вот фаворит скачек.

Роман хотел было возразить, но Багрянородный встал и поднял руку.

– Прекратите! Я призвал тебя не для того, чтобы полюбоваться на твои спортивные баталии с отцом Феофилактом. Пора бы тебе уже образумиться и заняться делами государственными! Бери пример со своих сестер, – строго призвал Романа к порядку базилевс.

– Мой дорогой отец, сто лет тебе жизни, – пошел на попятную Роман. – Пока ты с нами, не о чем беспокоиться. А сестрам лучше заниматься благотворительностью. Не зря же они крутятся среди чиновников Василия. Вероятно, присматривают себе женихов. Я же изучаю политику с практиками, настоящими стратигами. Такими как братья Фока, когда они бывают в столице.

– Политика делается не на полях сражений, а в тиши кабинетов. И уж тем более не на пирушках и скачках! – Константин сделал многозначительную паузу. – Ну да я тебя не за этим вызвал, – сказал он более мягким тоном. – Скажи мне прямо, ты еще хочешь жениться на актрисе Анастасии?

– Да, отец! Больше всего на свете. Скажи, что я должен для этого сделать? – Встрепенулся Роман.

Константин переглянулся с патриархом.

– Есть два условия сын, начал неторопливо Константин. – Во-первых, ты должен будешь половину своего времени проводить со мной, присутствуя на всех официальных торжествах и приемах, в том числе сопровождая меня в поездках по стране.

– Согласен! – Взвился от радости Роман.

– Не перебивай, государя, – с ухмылкой глядя на радость любимого сына продолжил Константин. – И второе. До дня свадьбы, Анастасия должна будет провести в резиденции у патриарха. – Твердо сказал Константин. – Никаких выступлений, никаких театров. Только молитвы, покаяние и изучение законов Божьих.

– Есть у меня благочестивейший монах Полиевкт, на которого я возложил обязанность проповедовать Слово Божие в храме Святой Софии. Обычно дважды в неделю, но иногда ежедневно, он проповедует, при стечении народа потрясая сердца слушателей. Вот ему-то я и поручу взять мою гостью на попечение, – с умильной улыбкой сказал Феофилакт, радуясь в душе, что хоть ненадолго избавится от своего Цербера.– Это будет полезно им обоим.

Я наслышан о представлениях, исполняемых в деревенских церквах Сирии и Верхней Армении. Там, где священников видят реже, чем мимосов. Посмотрим, так ли талантлива в постановках литургических представлений дочь, как ее мать. Со своей стороны Полиевкт преподаст ей наставления о церковном уставе, о молитве, посте, милостыне, о сохранении чистоты душевной и телесной.

– Прекрасно, отец Феофилакт, – одобрил патриарха Константин. – Главное, что ты Роман не должен видеться с ней до проведения обряда венчания.

– Согласен, – с унылым видом ответил Роман.

Глава вторая: обычаи, театр и христианство

Минул месяц. В Вербное воскресенье Царский город потрясла литургическая драма, разыгранная в храме Святой Софии. После вечерней службы там было разыгран Страшный, или как говорили в простонародье, последний суд.

Просцениум-амвон служил в храме местом сцены, которое изображал «грешную землю», а алтарь за закрытым занавесом – рай на небе.

Действующими лицами этой литургической драмы выступали: Христос, роль которого исполнил пресвитер Полиевкт, и народ, который изображался хором дьячков со священником во главе. Священник исполнял роль корифея хора.

Сотни верующих собрались на площади возле храма. Некоторым посчастливилось попасть внутрь. А те, которым не посчастливилось, жадно ловили слова добровольных рассказчиков, описывающих сцены происходящее в храме.

Гомон на площади стих, когда священник в полном облачении, с серебряным крестом в руке, на просцениуме преклонил колена перед закрытым занавесом и стал «молить с плачем». Он обращался к богу, слезно-молящим голосом взывая: «Милосердия двери отверзи нам!». В благоговейной тишине священник несколько раз ударил серебряным крестом по деревянному помосту, как бы стуча в двери рая.