Мосты Норланда
– Я всю жизнь мечтала научиться водить автомобиль, – заявила Фрея.
– Рекомендую купить машину с электромотором. Вот уж с чем нет проблем: ни запаха бензина, ни мучений с коробкой передач. Нажал педаль и поехал!
– Это те несчастные экипажи, которые заряжаются дольше, чем ездят? – Фрея презрительно сморщила нос. – Будущее за двигателем внутреннего сгорания!
Колонна выехала с привокзальной площади и помчалась вдоль железнодорожной эстакады. Фрей придавил акселератор и машина легко обогнала поезд, несущийся на всех парах. За путями тянулся парк. Над кронами дубов виднелись островерхие крыши и шпили замка.
– Это Юханхольм, наш старый охотничий замок, – пояснил Фрей. – В нём зарезали короля Юхана Безумного. А там, – поручик указал на мрачное кирпичное здание по другую сторону проспекта, – королевский лицей. В нём я дрался с сыном нынешнего бургомистра Нореи.
– И кто победил? – заинтересовалась Фрея.
– Учитель! Он взял нас за загривки, треснул лбами и отправил в разные углы класса. В этом парке, – поручик кивнул на островок зелени, зажатый между домов, – наша королева Мари дралась на дуэли.
– Расскажите, расскажите!
– Ну, слушайте…
За четверть века до описываемых событий девица Мари Сандберг была студенткой Вознесенского женского колледжа. Спор между будущей королевой и некой особой с Миллионной улицы возник из-за пустяка: купчиха неосторожно высказалась про платье Мари, а та огрела оппонентку сумочкой. По правилам дуэлянтам следовало драться обнажёнными по пояс, дабы клинок не занёс в рану инфекцию вместе с клочками одежды. В придачу к блузке Мари скинула юбки и сражалась в одних панталонах. Имея решительное преимущество в манёвре, она проткнула купчиху шпагой с такой же лёгкостью, с какой повар нанизывает на вертел цыплёнка.
– И эта женщина станет моей свекровью? – Фрея вдруг отчётливо представила, что будет, если поссорится с королевой. Она заранее видела себя насаженной на шпагу.
Фрей заверил принцессу, что особам правящей династии запрещено принимать и посылать вызовы. Этот запрет соблюдается. В большинстве случаев.
– У вас в Норее случается что-нибудь хорошее? – спросила Фрея. – Кроме драк, дуэлей и зарезанных королей.
– Конечно! Вчера состоялся торжественный спуск на воду линейного крейсера «Норланд». При спуске порвался канат и хлестнул по толпе. Убито трое зевак.
Машина поднялась на высокий Рождественский мост, перекинутый через рукав Фрайзера. С моста, поверх черепичных крыш Старого города спутники увидели обрывистые склоны Замковой горы с крепостью на вершине.
– Это Кронбург, старая королевская резиденция, – рассказывал Фрей. – Двести лет назад она сгорела, и её переделали в тюрьму для преступников высшего ранга.
– Хочу побывать там! – заявила Фрея.
– Прибейте кого-нибудь и сразу туда попадёте, – заверил Фрей.
– Да ну вас! – надулась принцесса.
– Хорошо, едем в Кронбург, – решил поручик.
«Адлер» развернулся с лихим креном и помчался вдоль обшарпанных домов Старого города. Асфальт кончился, под колёсами загремела брусчатка кривых переулков. Замковую гору лишь недавно включили в пределы столицы, и улицы на её склонах ещё сохранялся сельский колорит. Всё так же грелись на солнышке ветхие старушки, помнящие прежнего короля молодым представительным мужчиной, куры копались в навозных кучах, а по вечерам можно было наткнуться на табунок коз, которых хозяйка гнала с пастбища на крутых склонах горы.
Машина промчалась мимо облезлого двухэтажного особняка с узкими окошками и флюгером-драконом на вершине остроконечного фронтона. У дверей за столиком восседала старуха с необъятной талией и угощалась из расписного кофейника. Фрей нажал клаксон, в ответ бабка погрозила клюкой.
– Это вдова Брэм, – представил старуху Фрей. – Она сдаёт комнаты художникам, которые от слова «худо». Дни напролёт пьёт кофе на тротуаре и костерит нас, Унрехтов на чём свет стоит.
– И её не заберут в полицейский участок? – удивилась Фрея
– Давно пора, – согласился Фрей. – Беда в том, что в Норланде нет закона, запрещающего поносить особ королевской крови. А без закона мой дядя, столичный обер-полицмейстер пальцем не пошевелит, чтоб взять кого-то за шкирку.
Подъём становился круче, машина мчалась по краю обрыва, и Фрея с удивлением разглядывала верхушки огромных сосен, пробегавшие на уровне её глаз. «Адлер» пересёк каменный мост над пропастью и остановился на площадке перед воротами Кронбурга.
– Приехали!
От подножия крепости открывался великолепный вид на столицу. Сквозь дымку смога проступали крыши городских кварталов, заводские трубы, цеха. Сверкал стеклянный купол Политеха, похожий на яйцо, поставленное острым концом вверх. Два рукава Фрайзера серебристыми лентами опоясывали Кабаний остров с его проспектами и дворцами. На неподвижной глади Большого фиорда темнели корпуса пароходов, белыми чайками скользили по воде парусные шхуны. Линия крепостных фасов очерчивала полукруглый ковш Минной гавани, стоящие в ней борт о борт эсминцы напоминали шпроты в банке. На дальнем берегу фиорда из тумана выступала гранитная глыба крепости Мариенбург.
– Как красиво! – Фрея рассматривала столицу, опершись на деревянные перила, окаймляющие площадку перед крепостью.
Перила установил владелец ресторана, угнездившегося у подножия замка. Ресторатор беспокоился о том, чтобы туристы, приехавшие поглазеть на самую знаменитую тюрьму в королевстве, не падали с обрыва, не закусив в его заведении. Ресторан так и назывался – «Обрыв».
Фрея обернулась и запрокинула голову, разглядывая стены и башни Кронбурга.
– Он такой большой! И жуткий.
В ответ Фрей продекламировал:
Над домом вечного позора
Стоят два ангела с крестом,
И часовые для дозора
Внизу с заряженным ружьём.
Серо, мрачно… В окне решётка,
За нею – воля впереди, —
Но звук шагов считаешь чётко,
То будто звук: «сиди, сиди!»…
Из ресторана тянуло аппетитными ароматами. Фрея принюхалась.
– Как вкусно пахнет!
Поручик сообразил, что, во-первых, не успеет доставить принцессу во дворец к назначенному времени, а во-вторых, девушка, должно быть, осталась без завтрака и страшно голодна.
– Хотите жаркого? – предложил он Фрее. – Здесь изумительно запекают мясо.
Компания устроилась на летней веранде ресторана у края площадки. Фрея поставила тарелку на перила и с вилкой в руке рассматривала сбегающие вниз переулки Замковой горы, чередующиеся с пустырями и выступающими из склонов гранитными скалами. Фрей рассказывал анекдот о том, как художник из дома вдовы Брэм однажды чуть не пристрелил родного брата короля, герцога Рагнара по прозвищу Пузырь.
– Как ты его назвал? – переспросила Фрея.
– Пузырь. Он огромен, будто лось и толст словно пузырь. Только не вздумай назвать его так в лицо. Герцог страшно обидится.
Из распахнутых окон ресторана неслись звуки скрипки, женский визг и прямо-таки лошадиный гогот.
– Кто это гуляет? – спросил Фрей у официанта.
– Их светлость Рагнар Унрехт, герцог Регины изволит отмечать день ангела, – ответил официант.
– Постой, это же…, – начала принцесса.
– Это Пузырь, – подтвердил Фрей.
– Ты представишь меня герцогу?
– И не подумаю, – поручик нахмурился. – Когда Унрехт теряет чувство меры… это ужасно. Давай поговорим о чём-нибудь другом.
Девушка заметила дату, выбитую на университетском значке Фрея. Она забыла про тарелку, вся подобралась, как кошка, скрадывающая воробья.
– Фрей, твой значок…
– Ты хочешь спросить, как я умудрился получить этот «поплавок» за пару лет до своего рождения? – усмехнулся принц. – Дело было так: я поступил в Политех, отучился и готовился к выпускным. Но за месяц до экзаменов студенты устроили традиционные майские гуляния с битьём стёкол и купанием полицейских в канале. Усмирять буянов прискакал эскадрон гвардии кирасир, но студенты так разухарились, что кавалеристов тоже искупали. Мой опекун, герцог Пузырь, который с минуты на минуту взорвёт ресторан, – Фрей кивнул на дверь, из которой неслись угрожающие звуки, – счёл это личным оскорблением. Он заявил мне: «Среди Унрехтов были рыцари, пираты и даже сумасшедшие, но не было ни одного инженера. И не будет!» После чего приказал отчислиться от университета.
– А значок? Расскажи про значок! – потребовала Фрея.
– После отчисления я устроил пирушку для друзей. В числе приглашённых был мэтр Линд Хампус, в то время руководивший кафедрой мостов и тоннелей в Политехе. Он заявил, что моё отчисление – величайшая несправедливость на свете и подарил мне свой университетский значок.
Фрея смотрела на принца, облокотившись на стол и подперев щёки ладонями.
– Скажи, Фрей, у тебя есть мечта?
– Конечно! – ответил поручик. – Я хочу построить мост через фиорд, от Дворцовой площади до Мариенбурга.
Фрей достал карандаш и стал рисовать на салфетке.
– Глубины в фиорде таковы, что если перед королевским дворцом затонет дредноут, под водой скроются даже топы его мачт, – пояснял он. – Поэтому возводить мост с обычной длинной пролётов бессмысленно – опоры выйдут золотыми. Я хочу построить вантовый мост всего с двумя опорами. Одна встанет на Рыбачьей отмели возле Дворцовой набережной, другая на Сигнальном островке у Мариенбурга. Это скальные монолиты, способные выдержать что угодно. Длинна центрального пролёта составит…
Фрей увлёкся и не замечал ничего вокруг. На салфетке быстрыми уверенными штрихами он рисовал мост, пологой дугой протянувшийся от центра Нореи к скалам Мариенбурга. Броненосец, который поручик нарисовал у опоры моста для передачи масштаба со всеми мачтами, трубами и пушками казался не больше рыбацкой лодки.
В ресторане что-то громыхнуло, сверкнуло. Со звоном посыпалось оконное стекло, из дверей заведения с воплями побежали люди – официанты во фраках, гости в мундирах и смокингах. Быстрее всех удирала голенастая девица со страусиными перьями в высокой причёске. Из одежды на девице были только корсаж и панталоны.
– Вы заметили, как поменялась мода? – произнёс молчавший до сих пор старик, сопровождающий Фрею. – Ещё недавно дамы носили панталоны, оканчивающиеся чуть выше лодыжек, а сейчас, обратите внимание: в ходу какие-то совершенно несерьёзные штанишки до середины бедра. Эх, отстал я от жизни!
В ресторане опять громыхнуло, из разбитых окон отчётливо пахнуло грозой.
– Надо увезти госпожу Фрею, – сказал старик.
Поручик, бледный как мел, кивнул.
– Доставьте наших гостей во дворец, – обратился он к начальнику конвоя. – Немедленно!
– А вы?
– Попробую поговорить с герцогом. Он не контролирует себя. Я не могу допустить, чтобы Рагнар устроил погром, как в Купеческом клубе.
– Я с тобой! – решила девушка.
– Фрея! – взмолились одновременно поручик и старик.
– Не возражать! – принцесса топнула ножкой. – Дома я справлялась со своими братцами, справлюсь и с герцогом Пузырём. Или как там его…?
В ресторан вошли все трое. Впереди Фрей, бледный и натянутый как струна. За ним Фрея, вцепившаяся в рукав сапёра, как утопающий в спасательный круг. Позади шёл старик с видом скучающего дачника. В правой руке он держал папиросу, левую как бы случайно опустил на клапан кобуры.
В зале царил страшный кавардак. Столы и стулья опрокинуты при бегстве публики, под ногами хрустело стекло и осколки фарфора. Сквозь разбитые окна задувал свежий ветер и шторы трепетали, как паруса с оборванными шкотами. С кухни тянуло пригоревшим мясом. У барной стойки стоял огромный человечище в белой форме лейб-гвардии кирасирского полка. Седеющая борода лежала поверх колета, пояс золотого плетения охватывал громадное чрево гиганта. Кирасир взял со стойки бутылку игристого и воткнул в рот. Вино с бульканьем полилось в утробу.
– Э…, дядя …, – неуверенно начал Фрей.
– Фрей! Ах ты засранец! – бутылка с остатками вина пролетела через зал и грянулась о косяк за спиной поручика. – Иди сюда!
– Ваша светлость! – вперёд шагнула Фрея, испуганная до дрожи в коленках. – Вам надо поспать.
– Это кто? – Пузырь попытался сфокусировать глаза на маленькой принцессе, но без успеха. – Что здесь делают мыши? Или ты б-б-бурундук?
– Вам определённо надо поспать, – настаивала Фрея, а сама так сильно сжала руку поручика, что тот дёрнул плечом от боли.
– Но я не хочу спать! – капризно заявил гигант. – У меня день ангела, я хочу веселиться. Вот так!
Пузырь взмахнул рукой, и целый кусок стены вылетел на улицу, словно в него попал фугасный снаряд. Битые кирпичи рассыпались по веранде, лишённые опоры потолочные балки угрожающе просели.
«Конец ресторану», – подумал Фрей. – «Боже, что напишут вечерние газеты!»
– И всё-таки вам надо поспать, – уговаривала Фрея.
Фрей искоса взглянул на принцессу. Её лицо – как восковая маска, а глаза… Из-под тёмных очков исходил яркий неземной свет, от которого стало жутко даже принцу Унрехту. Гигант сделал несколько неуверенных шагов, поднял опрокинутый стул, сел и уронил кудлатую голову на стол. По залу разнёсся богатырский храп.
– Ну вот, – принцесса обмякла и отпустила Фрея. – Не такой уж страшный этот герцог Пузырь. Мне тоже не мешает прилечь. И вздремнуть.
Последние слова Фрея произнесла, уже почти теряя сознание. Девушка тихо осела на руки старика.
– Несите её в машину, – распорядился Фрей.
Через пролом в зал заглянули двое парней, в которых поручик узнал агентов охранки.
– Ну-ка идите сюда, – позвал их Фрей. – Веселье закончилось, осталась рутина.
Парни осторожно забрались в зал и встали, ожидая распоряжений. На стене затрезвонил телефон – элегантный ящик красного дерева с латунным раструбом микрофона.
– Чтоб тебя! – выругался Фрей и сорвал с крючка динамик. – Поручик Унрехт у аппарата!
Фрею ответили, и принц невольно вытянулся во фрунт.
– Фрей, какого чёрта?! – их величество королева Мари изволили пребывать в ярости. – Принцесса должна была приехать во дворец три часа назад. Я повторяю для идиотов – ТРИ ЧАСА! Где вы шляетесь? Да чтоб ты провалился, поручик!
Аппарат обладал отличным динамиком, отчётливо и громко передающим все идиомы, которые их величество адресовала принцу. Фрей держал динамик на отлёте от уха, чтоб не оглохнуть. Агенты с постными лицами слушали громы и молнии, сыпавшиеся из аппарата. Один не выдержал и фыркнул. Второй, тот, что постарше наотмашь залепил коллеге леща. На другом конце провода раздался треск и монолог королевы прервался. Зная темперамент «владычицы морской и горней», Фрей подумал о том, что разбитый аппарат во дворце придётся заменить.
– Бывает весело, бывает нудно, Унрехтам жить трудно, – Фрей вслух продекламировал слова неподцензурной песенки и подмигнул агентам.
Раздался грохот – герцог Пузырь, фельдмаршал и верховный главнокомандующий Норланда рухнул со стула. Он продолжил храпеть, вольготно раскинувшись на полу. Глядя на необъятную тушу, Фрей понял, что отнести это в машину не смогут все наличные силы охранки и конвоя. Поручик сорвал тяжёлую штору с карниза.
– Слушай мою команду! – обратился он к агентам. – Сейчас все вместе перекатываем господина фельдмаршала на штору и волоком тащим к машине. Да не бойтесь, их светлость раньше, чем через сутки не проснётся, я его знаю. Отвезёте герцога в палаццо на Якорной и сдадите дворецкому. Он умеет управляться с хозяином, если тот заложит за воротник.
Когда сонного Пузыря с кряхтеньем и сопением, с поминанием чьей-то матери втаскивали на заднее сиденье автомобиля, Фрей подумал о том, что Унрехтов, при всех их необузданных нравах и пороках нельзя обвинить только в одном – в обыкновенной человеческой заурядности.
Прокажённый король
Королевский дворец в Норее огромен. По утрам повар на дворцовой кухне кладёт сырые яйца в кипяток и отправляет с лакеем через анфиладу. К тому моменту, когда слуга преодолевает весь путь от кухни до королевских покоев и входит в спальню, яйца уже сварены вкрутую. Дворец неправильным прямоугольником раскинулся на северной оконечности Кабаньего острова. Южный фасад с королевской пинакотекой, парадным подъездом и тронным залом выходит на громадное пространство Дворцовой площади, мощённой тёсаным гранитом. Из окон южных покоев открывается вид на тяжеловесную махину кафедрального собора, покрытого вековыми наслоениями печной копоти. Восточный фасад граничит с тихой Якорной улицей, застроенной вычурными особняками знати, западное крыло с аркой, увенчанной мраморными химерами, смотрит на шумный Гвардейский проспект, по которому день и ночь гремят кареты, пролётки извозчиков и ломовые телеги, а в последние годы к грохоту колёсных ободьев и цоканью подков присоединился треск автомобилей и тихий шелест электрических карет.
Морской фасад дворца, самый нарядный, с кариатидами и лепниной на стенах смотрит на фиорд. Записные столичные зубоскалы обозвали кариатид памятником северным женщинам, на которых держится королевство. На самом деле кариатиды поддерживают карниз второго этажа, где находятся личные покои Прокажённого.
Посол Гуго Мартини вошёл в небольшой зал, облицованный тёмным деревом. Светильники под матовыми абажурами освещали помещение тёплым электрическим светом. На каминной полке чуть слышно тикали часы в яшмовом корпусе. За окном буксир тянул баржу с терриконами угля. У среза дымовой трубы буксира взвилось облачко пара, но звук гудка не проник сквозь зеркальные стёкла в массивных рамах.
– С вами будет говорить король, – сопровождавший дипломата камер-юнкер указал на плотную занавесь, делящую зал пополам.
Мартини глянул на занавесь, а когда обернулся, камер-юнкера не было рядом. Как не было и двери, через которую они попали в зал. Ни косяка, ни дверной ручки, ни даже замочной скважины в стенных панелях – ничего, что могло бы намекнуть на наличие выхода. Усилием воли Мартини подавил приступ клаустрофобии.
– Здравствуйте, мой дорогой друг, – звучный и сильный голос короля когда-то легко перекрывал шум разъярённой толпы и грохот сражения. Только этот голос и остался от Прокажённого, короля-мага, властелина северного королевства. Из-за занавеси донеслись шаркающие шаги, сопровождаемые постукиванием трости по паркету – король прошёлся по залу.
– Присядьте и будьте как дома, – предложил король.
Мартини сел на стул с прихотливо выгнутой «ампирной» спинкой и как послушный ученик сложил пухлые ладошки на коленях.
– Какие новости вы привезли из Тирса? Как поживает брат мой император?
Посол нахмурился: братьями называли друг друга равные по положению монархи. Император же стоит над всеми правящими домами и называть его братом – неприкрытый вызов.
– Вас что-то беспокоит? – в голосе Прокажённого звучало то ли участие, то ли издёвка. Мне кажется, вас встревожило присутствие некой особы, приехавшей в моё Богом спасаемое отечество из Понизовья.
Мартини вскочил.
– Я должен заявить протест!
– Заявляйте, – благодушно разрешил Прокажённый.
– Нам всё известно!
– Даже то, что я ел на завтрак?
– Нам известно о вашем договоре с Понизовьем. О том, что в обмен на брак кронпринца с Фреей Ропп вы обязались поддержать незаконные притязания Понизовья. Император против этого брака. Создание коалиции между вами и понизовским князем мой император будет рассматривать как мятеж и действовать соответственно. По Мейсерскому праву…
– Замолчи! – занавесь вздрогнула, как от порыва ветра, хотя все окна в зале были наглухо закрыты. – Мейсерское право уничтожено в огне войны, которую вы называете Еретической. Которую вы нам объявили, но не смогли довести до конца. Нам тоже многое известно. Например, то, что в имперской армии задержали увольнение нижних чинов. Нам известно, что офицеры ваших армии и флота отозваны из отпусков. Что в Империи объявлен призыв не только новобранцев, но и резервистов. Ваша армия и без того громадная в течение месяца вырастет вдвое. Наконец, нам известно содержание пакетов, которые ваш генштаб разослал командующим округов. Вы готовитесь атаковать Норланд и Понизовье, вам нужен только повод, чтобы не выглядеть совсем уж гнусно в глазах собственных подданных. Вы хотите завершить то, что не смогли сделать в ходе Еретической войны – уничтожить нас, Унрехтов. А вместе с нами истребить всех Роппов, Юнкеров, Врангелей… Всех представителей Старших родов, потому что только мы в силах противостоять империи. И заодно извести всех инородцев, двергов, троллей и огров, всех колдунов вплоть до деревенских знахарок, всех, кто не впишется в представления вашего Трибунала о священном единообразии имперских наций.
Прокажённый закашлялся, речь далась ему нелегко.
– Передайте императору, – продолжал он, – я разделяю его беспокойство и заверяю, что брак двух молодых людей не несёт никакой угрозы империи. Передайте, что Норланд как и прежде чтит древние законы и договоры новейшего времени. Передайте, что на съезде князей империи я буду рад увидеть императора, моего почтенного брата. Ступайте.
Панель за спиной посла отворилась, в дверном проёме стоял давешний камер-юнкер.
– Аудиенция окончена, – сообщил он. – Разрешите проводить вас.
Дверь за послом закрылась и почти сразу секция из шести стенных панелей с тихим журчанием откатилась в сторону, открыв ярко освещённую комнату, смежную с залом. Там за сервированным чайным столиком сидели канцлер Холмберг, герцог Пузырь и королева Мари, высокая, статная женщина с иссиня-чёрными волосами, собранными в плотный шиньон на затылке.
– Вы всё слышали? – спросил Прокажённый.
– Лучше б я этого не слышала, – сказала королева, помешивая чай.
– Крайне неприятное положение, – проскрипел канцлер. – Если мы вступимся за Понизовье, нас немедленно втянут в войну с неясным исходом. А не вступимся – империя оккупирует княжество и позднее ударит с него, как с плацдарма по нашим южным, самым богатым и населённым провинциям.
– Надо было присоединять Понизовье сразу после Еретической войны, – проворчал Прокажённый из-за занавески.
– Никак нет! – возразил Пузырь. После давешнего погрома в ресторане он страдал от похмелья, но настроение имел боевое. – Если мы присоединим низовые земли, где же нам прятаться от твоей тирании, братишка?
Не далее как в прошлом году Пузырь участвовал в банкете, устроенном купеческим клубом. В клуб его привели новейшие демократические веяния и главным образом, роскошный стол, с которым не могли равняться табльдоты любого другого собрания. На свою беду, негоцианты чрезмерно угощали дорогого гостя различными сортами бренди, к которому Пузырь питал особую слабость. Упившись до положения риз, колдун устроил фейерверк, по сравнению с которым происшествие в «Обрыве» казалось сущим пустяком. Спасаясь от разбушевавшегося Пузыря, купцы выпрыгивали из окон без пальто и галош. Позже самому герцогу пришлось спасаться от обоюдного гнева столичного купечества и собственного брата. Фельдмаршал просидел несколько месяцев в Понизовье, пока привычный ко всему министр двора вёл переговоры об урегулировании ущерба. Справедливости ради надо отметить, что дворяне из Понизовья, принцы и даже принцессы, нашкодив в родных палестинах, в свою очередь укрывались у родственников в Норланде, осуществляя таким образом круговорот благородной шантрапы в природе.
– Брак между кронпринцем и Фреей необходимо заключить как можно скорее, – заявил Прокажённый. – На Успение в самый раз.
– Но…! – попыталась возразить королева, у которой на свадьбу сына имелись грандиозные планы, которые совершенно невозможно осуществить за время, оставшееся до назначенной даты.
– Цыц! – прикрикнул король. – Слава богу, хотя бы этот вопрос я могу решить без трепотни в рикстинге. Брат, – обратился он к Пузырю, – сейчас самое время провести сборы офицеров запаса. Увольнение нижних чинов задержать. Отпуска запретить. Когда начнётся кутерьма, я хочу иметь максимальное количество штыков до объявления мобилизации. И ещё одно…
– Что такое? – насторожился Пузырь.
– Знаешь, дорогой брат, мне надоело читать в газетах о том, как ты напился и опять что-то взорвал. Если ты не возьмёшь себя в руки и не станешь следовать советам доктора, я обеспечу тебе уютную квартиру на бельэтаже Кронбурга. Пожизненно!
Королева прыснула в платочек и даже несгибаемый (из-за радикулита) канцлер позволил себе поднять уголки губ.
– А что такое? – возмутился Пузырь. – Подумаешь, навёл небольшой бардак в заведении! «Обрыв» всё равно пора ремонтировать.
Прокажённый безмолвствовал.
– Все счета я уже оплатил. Всего-то работа каменщика, штукатура, маляра и битой посуды на тысячу крон. Бывало и хуже.
Король хранил молчание.
– Ты хоть знаешь, что прописал мне врач? Ланданум! Это же настойка опия. Я честный северный алкоголик, а твой придворный эскулап хочет сделать меня наркоманом.
Наконец, Пузырь сдался.
– Ладно. Сегодня же пошлю в аптеку. Но за последствия не ручаюсь. И все последствия будут на твоей совести, брат. А сейчас позволь откланяться. У Врангелей состоится бал, я должен быть там при параде.