– Этот номер уже был, – сообщила коварная телефонистка. Попробуйте 91-30.
– Хорошо, соедините с 91-30.
– Клиника венерических болезней г-на Вассермана слушает, – прогнусавили на другом конце провода. – Чем можем вам помочь?
– О боже! – Фрея в ужасе бросила трубку.
Некоторое время она ходила вокруг телефона как кошка вокруг миски со сметаной и наконец, не выдержала.
– Мадам, наберите 100-11.
– Инженерное училище, слушаю вас!
Фрея вспомнила, что Фрей преподаёт в Инженерном.
– Здравствуйте! Вас беспокоит Фрея Ропп. Позовите к аппарату поручика Унрехта.
В преподавательской Фрей чистил пистолет и мечтал убить кого-нибудь из курсантов. После занятий с ним это часто случалось. В кабинет ворвался начальник училища, маленький, толстенький и очень сердитый.
– Послушайте, поручик, это безобразие – заявил он вскочившему Фрею. – Вы тут сидите, а я должен разыскивать вас как мальчик на побегушках.
Фрей слушал, вытянувшись в струнку. Начальник, неожиданно смягчившись:
– Вам позвонила некая дама. Идите же в мою приёмную, не заставляйте её ждать.
– Фрей! Мне угрожает опасность, – заявила Фрея сапёру. – Ты должен меня спасти.
– От чего?
– От скуки.
Час спустя в кафе Фрей жаловался принцессе:
– Это кошмар! Где они набирают таких идиотов? Кажется, командиры частей направляют к нам на учёбу самых отъявленных, от которых нельзя избавиться другим способом.
Друзья сидели на летней веранде кафе у набережной Фрайзера, застроенной ещё во времена Торгового союза. Дома с высокими фронтонами и узкими окнами-бойницами стояли вплотную один к другому, из их стен ещё торчали почерневшие дубовые брусья, к которым когда-то крепились подъёмные блоки. В прежние времена с их помощью грузчики поднимали тюки с товарами на верхние этажи складов. За чугунными перилами река несла мутноватые воды, на которые даже в августе зябко смотреть. Фрей согревал ладони о стакан с глинтвейном, Фрея лакомилась крохотными птифурами и кофе со сливками. За соседним столиком агенты охранки с постными лицами тянули пиво.
– Я приказал курсанту начертить профиль окопа, – рассказывал сапёр о тяжкой жизни преподавателя Инженерного училища. – Этот дебил нарисовал. Знаешь что?
– Что? – после заточения в покоях Безручки принцессу интересовало решительно всё. Даже то, что мог нарисовать недалёкий деревенский парень, втиснутый в форму курсанта.
– Он нарисовал что-то похожее на выгребную яму. И знаешь, что самое печальное? Он даже выгреб нарисовал неправильно.
Из-за поворота реки показался плот, связанный из множества бревенчатых секций, и потёк вдоль набережной, извиваясь огромной змеёй. В середине плота возвышалась хижина из елового лапника, на глиняном основании дымился костёр, баба помешивала поварёшкой в котле. Плотогоны в алых рубахах ворочали вёслами, вырезанными из цельных лесин. На оголовке плота стоял громадного роста бородатый мужик с багром в узловатых руках. Напротив кафе река ускорялась, стиснутая гранитными набережными. Впереди грозными скалами вставали из пены каменные устои Рождественского моста.
– Разобьётся! – ахнула Фрея.
Посетители кафе, охочие до ужасных происшествий не сговариваясь ринулись к перилам.
– Наляг, братцы! – рявкнул старшина плотогонов.
Мужики разом навалились на исполинские вёсла, оголовок плота стал поворачивать. Слишком медленно! И когда катастрофа казалась неизбежной, старшина тронул багром устой и без видимых усилий стронул оголовок на метр в сторону. Следуя за оголовком всё тулово плота изогнулось и понеслось между опорами к Лесной бирже.
– А ведь это твои земляки, – Фрей легонько толкнул принцессу локтем. – Каковы орлы! Сейчас причалят плот, воздадут Бахусу и покатят обратно в своё Понизовье.
Плот миновал мост и скрылся за изгибом реки. Друзья вернулись за столик. Подперев щёку кулачком, принцесса задумчиво помешивала в чашечке с кофе.
– Расскажи о себе, – попросила она сапёра.
– Ну что же, слушай. Восьми лет от роду я был очень развитым ребёнком…
В первом классе лицея Фрей умел получать водород из кислоты и железных опилок, знал, что пифагоровы штаны нельзя надеть, а главное, мог принять гостей и поддержать разговор. Однажды отцу Фрея нанёс визит военный атташе Островного королевства, но взрослые не могли уделить ему ни минуты и велели мальчику принять гостя. Фрей старался изо всех сил, угощал его чаем и сигарами. Всё напрасно! Островитянин ожидал отца и на юного принца даже не смотрел. Мальчик исчерпал все свои умения и совсем, было отчаялся, но тут его озарило и Фрей сказал офицеру: «Не желаете ли вы пипи?» Успех был потрясающим. Войдя в гостиную, отец обнаружил, что гость хохочет, как сумасшедший.
После убийства родителей, Фрея и его брата Феликса усыновил Пузырь. Герцог задал сиротам трёпку на третий день их пребывания в особняке на Якорной. К чести фельдмаршала, надо заверить: он не делал разницы между родными и приёмными сыновьями, драл своих и чужих одинаково жестоко. Месть приёмышей была ужасна. Уже в том нежном возрасте они разбирались в технике, а Пузырь, страдая от лишнего веса, устроил в своём особняке лифт, который без единой поломки проработал пять лет. Мальчишки усовершенствовали механизм таким образом, что кабина стала останавливаться только между этажами. И Пузырь застрял на другой день после порки. Разумеется, вызвали мастера, он быстро нашёл усовершенствование. Прямых улик против сирот не было, но никто не сомневался, чьих рук это дело. С тех пор герцог не порол Фрея с Феликсом без крайней необходимости, обычно ограничиваясь отеческими подзатыльниками. Значительно позже камердинер передал Фрею слова Пузыря: «Ну их к чёрту. Не хватало только сесть в кресло и взлететь на воздуси безо всяких анархистов!»
Восемнадцати лет от роду Фрей поступил в Политех, но учёба закончилась студенческой забастовкой и приказом герцога отчислиться. После ухода из чрезмерно либерального института принц должен был определиться с родом деятельности. Фрей испытывал острую неприязнь к службе в департаменте, а в гвардейские пехотные полки не мог поступить из-за небольшого роста. В артиллерии принцу нечего было делать по причине слабого зрения, в Гвардейский экипаж Фрей не пошёл вследствие жесточайшей морской болезни. Оставался инженерный корпус.
– Мне безразлична военная карьера, – объяснял Фрей. – Я не поступил в военное училище, чтобы не повторять то, что усвоил в Политехе и отправился в полк вольнопёром.
– Кем?
– Вольноопределяющимся. Бьюсь об заклад, я стал первым Унрехтом в истории, угодившим в армию рядовым. Зато вместо трёх лет в училище я рассчитывал потратить год в казарме, сдать экзамен на офицерский чин и уволиться в запас. В то время в полку формировали маршбатяк…
– Что-что?
– Маршевый батальон на арго нижних чинов. С батальоном я должен был преодолеть Становой хребет и присоединиться к войскам, теснящим великанов на востоке. На полпути в Межгорье заболел наш взводный унтер и капитан назначил меня на его место.
– И как?
– Это было ужасно. Солдаты решили, что я назначен к ним для бесплатного цирка. Пришлось разбить пару носов, чтобы всё встало на свои места. А потом был переход через Становой…
Благодаря Пузырю, страстному охотнику, таскавшему сыновей и пасынков по лесам, Фрей многое знал о походной жизни. Зато сапёры, набранные по большей части из шахтёрских городков видели горы только издали и порой бывали беспомощны, как дети. Ночлег в снегу казался им чем-то невероятным. Но благодаря Фрею в его взводе за время перехода не обморозился и не сорвался в пропасть ни один солдат.
По прибытии в форт на восточном скате Станового хребта Фрею поручили первое ответственное задание – возведение сортира. Раньше гарнизон рассаживался по нужде вдоль особых рвов, что не здорово, особенно зимой, в пургу. Под руководством Фрея сапёры возвели из брёвен капитальное сооружение на двадцать посадочных мест, с люком для удаления отходов и отделением для господ офицеров. В туалете имелись окошки и вентиляция, а вдоль стены тянулись удобные полочки для литературы.
– И нечего смеяться! – возмутился Фрей, когда принцесса фыркнула в платочек. – Наш гарнизон состоял из очень культурных чинов. Они читали все душеспасительные книжки, которые рассылает по гарнизонам Всеармейское общество просвещения. Прежде чем употребить их по назначению.
В форт с инспекцией прибыл генерал Олаф Энгстром командовавший силами Норланда к востоку от Станового. Он воспользовался сооружением Фрея, нашёл его чрезвычайно удобным и решил экзаменовать принца досрочно. Экзамен был сдан блестяще. Ведь всё, что должен знать прапорщик инженерных войск, Фрей изучил на первом курсе Политеха. Генерал лично вручил принцу офицерские погоны и Фрей носил их ровно один день.
– Почему?! – изумилась Фрея.
– В собрании форта я решил угостить новообретённых коллег. За выпивкой один артиллерист назвал меня сортирным генералом в память о моём архитектурном шедевре.
– Ты отхлестал его перчаткой по щекам?
– Увы, не перчаткой, а овчинной рукавицей. Мокрой и тяжёлой. Разумеется, после этого могла быть только дуэль. Но в собрание ворвался Энгстром и заявил, что пока он в форте, никаких дуэлей не будет. И лично сорвал с меня новенькие погоны. Повторно экзамен на офицерский чин я держал в положенный срок вместе с остальными вольнопёрами. По возвращении в Норею мне предложили вакантную должность в Инженерном училище. Начальник училища привлёк меня соавтором к разработке наплавного моста. От меня требовалось поработать тараном, чтобы двигать проект в верхах. Фамилия «Унрехт», знаешь ли, производит впечатление на генералов. Мосты – моя слабость, я не мог отказаться. Заодно пришлось заняться преподаванием. Сдали один проект, занялись новым – тяжёлым понтонным парком для наведения железнодорожной переправы. Такой парк стоит дороже крейсера, но для наступающей армии совершенно необходим, и только я могу внятно объяснить другим Унрехтам, зачем вместо крейсера надо строить эскадру железных понтонов.
– Что это? – насторожилась Фрея. – Революция?
