Тухлая рыба превращается в гниль. И его тело медленно уходит на дно.
Раз, два, три. Раз, два, три. Раз, два, три.
– Натаниэль! Еще разочек, прошу! Продолжайте! Вы мне так нравитесь. Ах, да любая девушка будет в полном восторге от ваших талантов.
Раз, два, три. Раз, два, три. Раз, два, три.
Он тонет. Его тело погружается в зловонную гниль, чешую и кости глубже и глубже.
Он кричит:
– Нат! Нат! Нат!
Глубина забрала его ноги, его тело, левую руку. Осталась лишь одна рука, шея и голова.
Раз, два, три. Раз, два, три. Раз, два, три.
– Натаниэль, это восхитительно!
– Нат! Нат! Нат!
Раз, два, три. Раз, два, три. Раз, два, три.
– Так славно танцуете! Какая прелесть!
Раз, два, три. Раз, два, три. Раз, два, три.
– Нат! Нат!
– Что за чудесный танец? Вы великолепны, Натаниэль!
Раз, два, три. Раз, два, три. Раз, два, три.
– Нат!
И танец заканчивается.
Его рука ушла на глубину. Гниль поглощает его дальше. Подбородок. Рот. Нос.
Натаниэль оглядывается и смотрит на него. И его лицо…
Это лицо Ната. Но глаза… – глаза не человеческие, а рыбьи.
И Скальд тонет в море тухлой рыбы.
Он нашел себя на полу.
Проснувшись, Скальд лежал не на кровати, а рядом с ней. Одеяло скомкано и волнами стекает с постели вниз.
Постельное белье мокрое, а за окном – чернота.
– Нат… Нат…
Скальд провел пятерней по волосам, словно прогоняя кошмарный сон из головы. Он понимал, что это не просто сон.
Это Эвр.
Айседора рассказывала им о силе Призраков. Эвр умеет проникать в подсознания людей через сны.
«Она нашла меня. Она забралась в мою голову. Она издевается надо мной».
Но больше всего Скальда мучила другая мысль: Натаниэль жив. И он был жив все это время.
Целых семь лет.
«Семь лет я оплакивал тебя, Нат, а ты был жив. Все эти годы моих страданий. Все эти годы… я словно не жил».
Верховная Матерь обманом похитила у него сына. Для чего? Зачем он нужен ей? Что она задумала?
«Кто она вообще такая?».
И новые мысли: «Силиста… мертва… Алый Вопль должен был убить Ната, но убил только ее… и Мелисента во всем виновата! Теперь я это знаю. Силиста погибла, не узнав о том, что ее ребенок выжил… она была уверена в том, что он мертв. В момент Алого Вопля женщина знает о смерти ребенка. Она знает, что сама вот-вот умрет, потому что… следуя философии Алого Вопля, ей больше незачем жить».
Скальд открыл прикроватный ящик и достал бутылку виски. Он снова начал пить. И не переставал. Глоток за глотком, пока бутылка не оказалась абсолютно пуста. Все это время он так и не поднялся с пола.
Он не мог больше находиться в клинике – среди стен, где он жил с Силистой. Среди стен, где она погибла.
Среди стен, где он оплакивал ее и сына семь долгих лет.
Скальд выдвинул еще один ящик и достал из него письмо.
Письмо Литы.
Она написала его прежде, чем покинула клинику Скальда. Он сохранил его.
«Жива ли ты? Где же ты? Лита…».
Она была с ним рядом долгие семь лет. Она поддерживала его. Она помогала ему в работе. Она бинтовала ему руки. Она появилась после смерти Силисты и исчезновения Ната.
Лита была его правой рукой. Напарником. Опорой.
Другом.
– Лита…
Скальд развернул ее письмо, и перед глазами поплыли обрывочные строчки и фразы:
«Дорогой Скальд».
