Царевна, царица, богатырь и птица
…Связные зеркала проходили уже на втором курсе. Поняв, что за артефакт она хранит годами как талисман, Ная загорелась не только изучить его свойства, но и усовершенствовать. Об этом выбрала и тему своей курсовой работы.
К курсовым начинали готовиться едва ли не с первого учебного дня. Студенты обсуждали между собой свои темы, спорили, помогали друг другу, вместе ходили в библиотеку искать материалы.
В тот раз второкурсницы отправились в библиотеку большой компанией – собрались девушки разом из трех комнат, восемь человек. И работали себе каждая со своей темой – пока не прибежал какой-то парень, звать всех в общую гостиную. Кто-то отмечал день рождения, и приглашены были без исключения все.
Ная сама тогда вызвалась отнести все записи в общежитие. Пусть себе прочие веселятся, а она еще поработает. Утром девчата зайдут в ее с соседками опочивальню, да разберут сами свои бумаги.
Но в гостиную ее все-таки затащили. Да еще и вина за именинника выпить заставили, как ни противилась. Не то ведь не по-людски!
Вино Ная пила впервые в жизни. Показалось оно кислым и совсем невкусным. Но за компанию-то чего не сделаешь! Да и что плохого может случиться?
После второго бокала девушка встала и вдруг обнаружила, что стены странно качаются. Остатки здравого смысла напомнили, что стоит вернуться в опочивальню. А еще ведь что-то надо было сделать… точно! Ведь она обещала отнести все записи сокурсниц в общежитие!
Подхватив стопку бумаг, нетвердой походкой Ная направилась в общежитие. Приходилось постоянно напоминать себе, что засыпать стоя прямо посреди лестницы, к примеру, не следует. Мысли путались.
А уже распахнув дверь своей опочивальни, девушка споткнулась о порожек и растянулась на полу, рассыпав вокруг себя бумаги из стопки, что так бережно несла всю дорогу. Листы разлетелись во все стороны – на пол, на постели, на письменные столы, какие-то, покружив, нырнули под шкап…
Охнув, Ная поднялась на коленки и принялась ползать по полу, собирая листы. Да ведь здесь работы восьми студенток! Как же теперь их разобрать-то, когда они все вперемешку?
Мудрая мысль, что утро вечера мудренее, отчего-то не пришла в тот миг в голову. Собрав наконец все листы в растрепанную стопку, Ная присела за стол и отважно решила попытаться немедленно заново собрать все работы. Наверняка ведь по теме можно будет понять, какие расчеты и заклинания к чему относятся?
Для начала – восемь тем. Ага, вот эта ее собственная – “Модификация зеркал связи”. “Одушевление предметов” – это подружки Светлы работа. “Исполнение желаний” – а это чье, интересно? Впрочем, какая разница…
Дальше дело застопорилось. Почему-то вдруг оказалось, что такие знакомые заклинания и формулы – даже свои собственные! – превратились в какую-то абракадабру, и понять в ней ровным счетом ничего невозможно. И уж тем более – связать воедино!
В этот миг юной ведьме пришла в голову гениальная, как ей тогда показалось, идея. Надо просто попробовать применить каждое заклятие – и тогда станет ясно, для чего оно и к какой теме относится! Вот только на чем бы все испробовать?
Взгляд упал на единственный предмет, что лежал на столе Наи всегда – ее зеркальце-талисман. Оно же – опытный образец для собственных исследований. Точно! Лучше и не придумать. Значит, сейчас и попробуем. Кажется, вот этот лист должен следовать за этим, но надо проверить точно…
Вернувшиеся много позже соседки застали Наю спящей сидя за столом – и с зеркальцем в руках. Кое-как ее удалось растолкать, чтобы легла в постель.
…Бумаги потом со смехом, с шутками и прибаутками, разбирали все вместе, набившись ввосьмером в тесную опочивальню на троих. Как оказалось, некоторые листы так и пропали тогда. Впрочем, сердиться на Наю никто и не подумал. И вроде бы все обошлось.
Так юная ведьма думала несколько дней – пока однажды, оставшись одна в комнате, не взяла в руки свое зеркальце.
– Свет мой, зеркальце, скажи… – пробормотала она. – Хотя что ты мне хорошего сказать можешь…
– Хорошего – ничего, – неожиданно ответил ее же собственный голос из зеркала.
От неожиданности Ная едва не выпустила зеркальце из рук.
– Что за леший?!
– Сама ты леший, – скривилось ее отражение. – А я – уникальный артефакт, творение девяти ведьм.
Ная моргнула. Девять ведьм… тотчас вспомнились попытки колдовать над зеркалом. Хорошо, одна – она… и семь ее сокурсниц, создательниц тех заклинаний. А еще… чародейка, что закляла зеркало?
– Я-то точно не леший, – все-таки возразила юная колдунья. – Я царевна…
– Ой, да какая из тебя царевна, – зевнула отраженная Ная.
– Никакая… – тоскливо согласилась Ная-настоящая. – Такой, какой должна быть царевна, мне никогда не стать, наверное. Похоже, что и ведьма из меня тоже не очень-то. Что же я, интересно, наворотила тогда?
– Свое спасение, – без всяких сомнений сообщил голос из зеркала. – Знала бы ты, какая тоска тебя отражать. Вот если, скажем…
И отражение вдруг неуловимо изменилось. Волосы, всегда небрежно заплетенные, с выбивающимися прядями – разгладились и улеглись в безупречную прическу, открывающую шею. Расправились плечи. Кожа, которую злоязыкие служанки звали “рябой”, выбелилась. Взгляд стал уверенным и прямым. Все лицо стало вдруг будто старше и строже.
…В зеркале отражалась величественная красавица – царственная, безупречная. Куда там супруге градоправителя Линдена!
– Это не я, – убежденно произнесла Ная.
– Конечно, не ты, – красавица в зеркале повела точеным плечом. – Пока не ты. Расправь-ка для начала плечи… спину держи! И не хлопай глазами. Ох и много работы с тобой будет!
*
Зеркало стало для Наины самым верным советчиком – и самой доверенной наперсницей. Все прочие – или льстят, или преследуют свои цели. Лишь собственное отражение всегда скажет все без прикрас. А когда надо – и отругает.
– Вспомнит он или нет – главное, чтоб ты себя помнила, – ворчало оно сейчас. – Не забывай – он тебе нужен!
– Ох, – Наина схватилась за голову. – Лекарство для Альки!
Верно, ведь Ратмир – единственный, кто наверняка сможет вылечить. Своим противоядием он бредил еще тогда, когда учился на втором курсе. В том, что у него в конце концов все непременно должно было получиться, правительница и не сомневалась. Он всегда был талантлив. Значит, вылечит. Справится. Вот только в себя пусть придет…
Ну вот – Алька там совсем одна, лежит ровно мертвая, а единственный, кто помочь ей может, без чувств тут валяется. Потому как сестра ее старшая, как оказалось, так и не научилась держать себя в руках!
– Не только. Ты ведь помнишь о последних донесениях от границы?
Правительница моргнула. Да… донесения. Она ведь намеревалась отправить сокола в разведку! Кто кроме него сможет справиться с этой задачей?
Впрочем, сейчас, как бы ни было, главное – Алевтина. Будет жива наследница – все будет иметь смысл.
А ведь и забирать ее от заставы теперь вовсе не ко времени будет…
Наина провела по лицу рукой.
– Ладно. В себя придет – сам исцелится. Я в него, сколько могла, влила сил. А теперь-то что с ним делать? Сколько он так пролежит? Ну как войдет кто? Я-то не пущу, так ведь и от двери увидят. Писарь с докладом, горничная с метлой…
Зеркало, казалось, задумалось.
– Ну… откати его в уголок, что ли.
…Никогда и никому не стала бы рассказывать правительница Тридевятого царства, государыня регент Наина Гавриловна, как пыхтела, пытаясь сдвинуть с места богатыря – да хоть на локоть!
Поначалу-то казалось – поднатужиться, да в опочивальню его снести, на постель уложить, по-людски все же.
Впрочем, от этой мысли пришлось отказаться сразу. Колдун, как все богатыри, был мужчиной высоким и крупным. А ведь на нем еще и кольчуга, и прочего железа немеряно! Пришлось принести из опочивальни покрывало, да прямо на полу постелить. В уголке, за конторкой – чтоб от двери не видать было. Большего она бы при всем желании для воина не смогла сделать. Пыталась мужчину за ворот волоком тащить – едва не надорвалась. В конце концов пришлось и впрямь… откатывать.
– Что ж вы, богатыри… едите-то… чтоб вас… – катить тоже оказалось не самой простой задачей, так что и дышалось-то от натуги тяжко, и на лбу испарина выступила. – Железа на себя… понавешают…
Приходилось прерываться, усаживаясь рядом, прямо на полу. Сидела, разглядывая бледное лицо колдуна.
Никогда красавцем не был. Почти и не изменился… впрочем – изменился, конечно! Старше стал. Тверже. Вот этой жесткой складки у тонких губ раньше не было. И морщинки хмурой между бровей, так и тянет ее пальцами разгладить. Брови черные, нос с горбинкой – все те же. Глаза закрыты сейчас, но они – точно не изменились, Ная помнила. Карие, а у самого зрачка – почти желтые, как у птицы, в которую он обращается.
И наверняка раньше он не был таким тяжеленным!
Ох и трудная это работа – богатырей по полу катать…
Управившись наконец, Наина чувствовала себя так, будто гору руками двигала. Даже плечи теперь ныли.
Впрочем, прежде чем позволить себе отдохнуть, девушка все же попыталась устроить пострадавшего насколько возможно – расправила под ним покрывало, подложила под голову подушку, после и вовсе сбегала за платком, смочила его водой из графина, отерла мужчине лицо.
Когда Наина наконец выпрямилась и тяжело оперлась о столешницу над зеркалом, пытаясь все-таки отдышаться, отражение, взглянув на нее, расхохоталось.
– Ох и вид у тебя… государыня регент!
*
Сознание возвращалось медленно. Какой-то был сон… теплый, светлый. Когда же Ратмир успел заснуть? Колдун моргнул, разглядывая высокий потолок.
Было что-то важное… царевна. Он летел на доклад… правительница! Сколько же времени прошло?
С трудом удалось повернуть голову.
Государыня регент что-то писала, сидя за конторкой. Как всегда – безупречная. Волосы уложены волосок к волоску, прямая спина, лицо не выражает ровным счетом ничего. Будто и не она молниями швырялась.
Словно почувствовав его взгляд, Наина Гавриловна подняла голову и отложила перо.
– Проснулся наконец? Надеюсь, исцелить себя в силах? Хорошо. Сейчас полетишь на заставу. Я дам вашему отряду еще один шанс. Как только Алевтина Игнатьевна будет здорова – сообщишь мне по зеркалу. – Голос был тоже, как всегда, чуть прохладным и ровным. Она говорила так, словно ни на миг не сомневалась, что у колдуна-недоучки все получится. – Все текущие обращения населения в ближайшее время перенаправлять страже. Задача отряда – стеречь царевну и выяснить все, что возможно, о попытке отравления. А ты… для тебя задача будет отдельная.
Глава третья, в которой царевна просыпается после долгого сна
– Еще глоточек за Светика… глоточек за Олешека… и глоточек за Наину Гавриловну…
Голос Савелия бормотал какую-то несусветную чушь где-то на краю сознания, но уловить смысл никак не выходило.
А первым отчетливым ощущением оказался вкус. До того мерзкий да гадкий, что глаза сами собой распахнулись на пол-лица, а тело просто подбросило – и Алька села.
И выплюнула изо рта ложку, безотчетным движением отмахнувшись от чьей-то руки и тотчас вытерев губы. Ох и пакость же!
А затем принялась диковато озираться. Вроде бы она дома, на лесной заставе. Только не в своей постели почему-то. И все семь богатырей разом столпились вокруг, замерли.
– Алевтина! – первым придушенно воскликнул младший из воинов – Светик. И тут будто прорвало плотину. Братья шумно радовались, хлопали друг друга по плечам, радостно смеялись, о чем-то спрашивали…
Поморгав, Алька наконец поняла: она почему-то на столе. В каком-то… ящике. Протянула руку и недоверчиво потрогала прозрачный бортик – не то ледяной, не то хрустальный.
– Это… это что же… это гроб?! Вы меня в домовину засунули?!
Ратмир, единственный из богатырей так и не улыбнувшийся, наконец разжал губы.
– Стазис-ларь. Для сохранности тела.
– Тела?!
Царевна медленно перевела на него взгляд. Она чувствовала себя на диво выспавшейся. И отлично помнила, когда так чудно высыпалась в прошлый раз. И кто был тому виной.
– Тыыы, – она злобно сузила глаза. – Да как ты посмел…
Ратмир лишь едва заметно хмыкнул и пожал плечами. А отвечать не стал. Провел рукой над ее головой и кивнул – не ей, братьям.
– Состояние пациентки не вызывает опасений.
А затем развернулся и направился к лестнице наверх.
– Стой, гад! – Алька попыталась вскочить, но поняла, что этак скорее перевернет свою хрустальную домовину – то-то осколков будет! Как же теперь выбраться отсюда-то? – Стой, говорю, я с тобой не закончила!
Колдун лишь дернул плечом на ходу, будто от надоедливой мухи отмахивался. И Алька бы, пожалуй, сказала и еще что-нибудь гневное – да только вдруг заметила, как поднимаясь по ступенькам, пошатнулся чародей. Тотчас выровнялся и в молчании продолжил свой путь.
– Он уж седмицу, почитай, не спал, – негромко пояснил Савелий. – Зелье для тебя варил. А до того все силы выложил – ларь для тебя этот самый начаровывал. Потом и полетать еще пришлось…
– Седмицу… – медленно повторила Алька. – Сколько же я спала?!
*
Извиняться царевна Алевтина Игнатьевна не любила и не умела. Да и в чем ей перед кем-то каяться? Она всегда говорила честно и прямо, что думала. От души.
Да вот отчего-то на этот раз будто червячок какой внутри вертелся, зудел, покоя не давал. Оттого и место себе найти сложно, и дела из рук валятся.
А этого колдунишку еще поди-ка найди да застань одного! Не при всех же в грехах каяться. А он то спит беспробудно посреди дня. То вон опять собрался куда-то. А сам черный, щеки ввалились, нос заострился, под глазами тени залегли… Встретила бы где такого – испугалась. Как есть чародей злющий!
Застать колдуна удалось перед самым отлетом. Он успел выдать Михайле запас самых необходимых зелий и мазей, оставить Савелию наставления по уходу за недавно пришедшей в себя девушкой, собрать что-то в поясную суму – да и вышел из избы.
Едва успела царевна выскочить следом – колдун собирался уже оборачиваться.
– Ратмир! Постой…
Маг обернулся.
– Я хотела… мне Савелий все рассказал, – слова посыпались из Альки, точно горошины. Заставляя себя подойти ближе, она через силу сделала шажок вперед. И еще один. – Что я сама виновата, и не надо было это яблоко есть. И еще что ты спас меня. То есть вы все спасли, но если бы не ты… но ты знаешь, ты тоже сам виноват ведь! Если бы меня тогда не усыплял, я б и не думала… а ты… а…
Ратмир слушал, чуть приподняв брови. На груди его поблескивал, будто крохотное зеркальце, медальон.
На очередном шаге царевна запнулась и едва не упала прямо на богатыря. В последний миг колдун все-таки подхватил ее. Лицо его оказалось близко-близко.
И на какой-то миг Альке вдруг показалось, что если сейчас опустить веки, повторится тот самый поцелуй в темноте ночной чащи. Нельзя так, не здесь, ведь увидит кто…
Веки сами собой опустились, а губы чуть приоткрылись. Сильные руки опустились на ее плечи…
И хорошенько встряхнули.
Алька распахнула глаза.
Ратмир пристально посмотрел в них и облегченно вздохнул.
– Зрачки не расширены… реакции в норме. Поберегла бы ты себя, царевна. Считай, что извинения приняты. Отдыхай теперь.
– Да я уж на полжизни вперед наотдыхалась! – в сердцах Алька даже ногой топнула.
Выпустив ее из рук и отступив на пару шагов, в следующий миг колдун уже обернулся чернокрылым соколом – и взмыл в небо.
– …Хотела сказать “спасибо”, – растерянно пробормотала царевна.
От колдуна пахло… полынью. Тимьяном. Еще какими-то травами.
– Скажешь еще, – голос раздался из-за спины, и Алька резко развернулась.
На пороге избы стоял, привалившись к дверному косяку и сложив руки на груди, Анжей. Лицо его как-то болезненно кривилось. Впрочем, в следующий миг он привычно беззаботно усмехнулся.
Много он видел?
– Вернется твой спаситель, никуда не денется, отблагодаришь по-царски…
Насмешливый тон окончательно вывел из равновесия царевну – и без того не больно-то спокойную.
– А тебе что – завидно? Сам-то что делал, чтоб меня спасти?
– Ничего, – Анжей пожал плечами. – Мне досталась небольшая легкая прогулка. Шла бы ты и впрямь отдыхать, царевна. Тебе лекарь велел.
*
– Ты разочаровал меня, сын, – слова короля, тяжелые, как камни, падали в гулкую тишину. – Тебе было дано простое поручение. Ты не справился. Ты ни на что не способен. Впрочем, этого следовало ожидать. Ты слаб.
Владетель Тридесятого королевства был зол настолько, что темнело в глазах. И именно поэтому его голос оставался как никогда ровным.
Сын… единственный сын – это ничтожество?! Надо было придушить свою жену-княжну сразу после свадьбы. Княжество в приданое – это все, чем она могла быть полезна. Все эти изнеженные дамы не способны рожать сильных сыновей – что его жена, что фаворитки. Стоило жениться на ком-то покрепче. Да хоть на той рабыне, что родила его единственного бастарда. Он, по крайней мере, был похож на отца, в отличие от этого размазни.
Увы, рабыня умерла при родах, да и мальчишка-раб в конце концов сбежал. Жаль. Вряд ли он мог быть чем-то полезен, бастард и сын рабыни не имеет никаких прав, но посмотреть на него было бы все же любопытно…
Юноша по ту сторону зеркальной рамы, казалось, вовсе забыл, как дышать – замер изваянием. Не двигалась и старуха за плечом Его Величества. Она тяжело опиралась на посох, низко опустив голову с надвинутым на глаза капюшоном.
– Отец… – сглотнув, юноша наконец решился заговорить, однако тотчас замолк, остановленный нетерпеливым властным жестом короля.
– Что ж, эти девки сами виноваты. Придется действовать… по-другому. Возвращайся. Я решу, что с тобой сделать. – Дернув уголком рта, король резко развернулся и вышел из залы.
Старуха не сдвинулась с места.
– Тетушка, – негромко произнес Елисей по ту сторону зеркала, и колдунья наконец подняла голову. – Вас я тоже… разочаровал?
Несколько мгновений она молчала, глядя на юношу с досадой и грустью одновременно.
– Я ошиблась, – ответила она наконец. – Снова. Это не твоя вина.
Сколько попыток у нее уже было за все эти столетия? Эксперименты с отражениями, поиски чистых душ, разработки “идеальных” ядов, попытки разобраться с этим самым ненадежным из всех условий заклятий – любовью…
“Когда любовь победит смерть и две чистых души найдут себя, отразившись друг в друге”. Ее сестра была безумна, сошла с ума от горя… впрочем, возможно, все совсем наоборот. Проклятие не сработало бы без ограничивающего условия. Вот она и нашла – такое, чтоб выполнить его было невозможно.
Колдунья горько усмехнулась. Сестра поставила еще одно условие – поскольку задолжала ведьма королевской семье, те, кто снимут проклятие, тоже должны быть правящего рода.
Часто ли в королевских семьях появляются те, кого можно назвать чистыми душами? И какие, леший их дери, души вообще можно считать чистыми?! С этим ограничением снять проклятие казалось вовсе невыполнимым.
И все-таки колдунья пыталась. Все эти годы неустанно искала. Искала среди всех без исключений отпрысков королевских семей. И бесконечно ошибалась.
Что ж… всего лишь придется начинать все заново. Привыкать ли ей?
– Возвращайся, мальчик, – устало произнесла она.
Елисей часто закивал.
– Ага… тетушка! А в какую сторону теперь возвращаться?
*
Корчма у самых ворот небольшого приграничного городка была невелика, но народу в ней хватало всегда. Попадались здесь и странники мимоезжие, и местные завсегдатаи – публика шумная и не самая почтенная, зато постоянная. Сидр и медовуху здесь разбавляли в меру, да и кормили вполне сносно. Насмерть, по крайней мере, никто пока не травился, а если кто и маялся после животом – улыбчивая жена корчмаря тому от щедрот душевных предлагала мятного взвару.
– …А настоящую царевну, говорят, та ведьма и вовсе отравила, чтоб навечно ее место занять! И стерегут теперь царевнино тело ведьмины богатыри из особого отряда…
Публика была уже изрядно выпившая, а потому сказочки заезжего бродяги слушала благосклонно.
Один только добродушный корчмарь, протиравший стойку – без особого успеха, поскольку тряпка была ничуть не чище – отчего-то крякнул.
– Эк ты, мил человек… про царицу-то нашу загнул.
– А чего? – бродяга, мелкий и верткий человечек в пыльной одежде, развернулся на лавке, хлопнув по столу кружкой. – Али не все знают, что она ведьма недоученная? И клятвы, стало быть, чародейской не давала!
– Ну, положим, и ведьма…
В корчме загудели.
К правительнице Наине в народе относились по-разному. Все больше – настороженно. С одной стороны – не дело девке одной на троне сидеть. Испокон веку в Тридевятом царь с царицей вместе правили. С другой – о народе правительница вроде как заботилась, просителей всегда выслушивала внимательно, немало добрых дел переделала. А с третьей стороны – вон, подати недавно снова подняли. Кому такое понравится? А еще – в солдаты по селам стали вдвое больше прежнего парней забирать. Это уж вовсе никуда не годится!
– Короля Демара она боится, – чуть понизив голос, с заговорщицким видом сообщил бродяга. – Вот и армию собирает. Сынок-то Демаров честь по чести к царевне сватался, у них еще с царем Игнатом все сговорено было. А теперь, значит, Елисееву невесту того… вот царица и боится, что король Демар-то ей окорот даст. Восстановит, стало быть, справедливость…
– Тело-то зачем стеречь?
Вопрос был задан незнакомым голосом, и корчмарь поискал глазами его обладателя.
Верно, еще один бродяга. Вон, в углу сидит сычом – сам чернявый, явно не местный, нос клювом, да еще глазами так и зыркает. Не шпион ли какой?..
Словоохотливый рассказчик на мгновение растерялся, закрутив головой.
– Чего?
– Тело, говорю, царевнино зачем богатыри стерегут? Раз уж она отравлена.
– Так… чтоб Елисей не забрал!
– А ему мертвое тело на кой?
Тут и там кто-то хохотнул, сообразив, что сказочка у странника и впрямь вышла хоть и страшная, да только странная какая-то. Сказочка и есть!
Да и кто поверит, что богатыри особого отряда таким черным делом занимаются? Про царицу-то всякое говорят, но богатыри – заступники, защитники, про них каждый слышал немало.
Рассказчик принялся что-то объяснять, все больше запутываясь, но слушали его уже с куда меньшим вниманием.
Темноволосый незнакомец в углу поднялся со своего места, бросил на стол пару монет и вышел.
Хлопанья крыльев за дверью в корчме уже никто не слышал. А и услышали бы – не обратили внимания.
А соколу с черными крыльями пора было лететь дальше – через границу.
Глава четвертая, в которой рассказывается история одного убийства
– Савелий! – царевна подсела к богатырю, чистившему свой меч, и тот поднял голову. – Ты обещал, что расскажешь о каждом, когда я разгадаю твою загадку.
…Полынью он пахнет. Полынью! И тимьяном. А не хвоей вовсе. И с чего это ей в голову вдруг взбрело? Глупость какая. Да ведь и не нравился он ей никогда, колдун этот носатый. Пугал больше.
Не нравился!
Только кто же тогда?..
А все ж любопытно. И ведь, кажется, догадалась о нем…
Савелий чуть усмехнулся.
– А что же – всех разгадала?
– Не всех… но про Ратмира-то – угадала ведь? Это он… его ты назвал убийцей, так? И… я думаю, что любовь его погубила. Верно?
Савелий, вздохнув, отложил меч.
Неужто угадала?
– Расскажешь?
– Не знаю, стоит ли… ну да, раз обещал… да и не возражал тогда вроде никто. Эту историю, кроме меня да Михайлы, никто не знает. Ратмир ее сам рассказал, когда в отряд принимали. Судите, мол, как хотите. Хотите – казните…
По правде сказать, не возражал тогда никто, верно, оттого что все уверены были: нипочем Алевтине той загадки не разгадать. Ну да что уж теперь…
*
…Несравненную Изабеллу Ратмир впервые увидел на приеме у градоначальника. Юноша заканчивал тогда четвертый курс, и был в числе особо отличившихся студентов академии удостоен чести получить приглашение на городской бал.
Дамским угодником он не был никогда. В то время как сокурсники вовсю устраивали личную жизнь, Ратмир был погружен в науку и стремился к своей великой цели, порой проводя целые ночи в лаборатории за расчетами и опытами. Какие-то девушки у него появлялись, но ни одна не выдерживала соперничества с его истинной страстью – магией.
Собственно, и этот прием казался ему скучной повинностью, отвлекающей от действительно важных и интересных дел.
Но это было ровно до того момента, когда несравненная Изабелла подошла к нему и сама пригласила на танец.
Она была яркой, мгновенно притягивающей все взгляды. И одновременно – хрупкой и нежной, как экзотическая бабочка или оранжерейный цветок. Ее хотелось защищать и ей хотелось поклоняться. Она смеялась хрустальным смехом и расточала улыбки. И не любоваться ею было невозможно.