Оборотная сторона

Глава первая

В жизни есть только две вещи, которые я не люблю: ранние телефонные звонки и когда меня будят в единственный мой выходной.

Сегодня воскресенье, а значит, я планировала спать как минимум до одиннадцати часов утра. Это если сон будет обычный. Если же сон получится интересным, можно проспать даже до двенадцати.

Сон, из которого меня вырвал телефонный звонок, был не просто интересным, он был волшебный, а я люблю волшебные сны. Поэтому, проснувшись, ужасно расстроилась. Ощущение, что у меня забрали что-то дорогое и очень важное, было настолько велико, что шевелиться не хотелось. Одолевало огромное желание скорее уснуть, возможно, успею вернуться в тот же сон, в ту же сказку, к кому-то особенному, кого я там оставила… Но навязчивая мелодия продолжала и продолжала играть. Я потянулась и взяла с прикроватной тумбочки телефон.

– Да, – недовольно буркнула я в трубку.

– Привет, Викунь! Спишь, что ли? – голос Вовки звучал бодро, даже весело. Мое сердитое «да» его ни капли не смутило.

– Уже нет благодаря тебе. Что стряслось? Ты же должен сегодня отцу помогать?

Я посмотрела на часы – 8:26, еще спать и спать…

С Вовкой мы учились в одной школе, он в 11 А, а я – в 10 В. Вот уже месяц как мы официально для всех друзей встречались.

– Вставай, соня, у меня планы изменились, родаки уехали на целый день. Хата пустая, и у меня есть бабло. Давай встретимся у мака в десять, купим хавки и пойдем ко мне.

План в голове родился мгновенно: душ, чай, сушка волос феном. Буду просто красавица. Бедный Вовка!

– Хорошо, – сон сдал свои позиции. – Кто еще будет?

– Валерка с Леной, может, Макс подойдет.

– Ладно, буду собираться, – сказала я, повеселев.

– Давай! До встречи! – ответил Вовка и отключился.

Телефон замолчал.

Дома никого не оказалось. Родители уехали по делам и Егорку прихватили. Братик в свои десять лет спокойно сидеть так и не научился, поэтому его отсутствие отразилось неприятной тишиной. Подумав, что стоило бы завести какую-нибудь зверюшку, чтоб в такие моменты было не одиноко, я включила музыку. Так-то лучше…

Теплый душ прибавил мне сил. В такие моменты мама говорила: «Словно заново родилась». Чувствуя себя бодрячком, я налила стакан горячего чая.

Есть не хотелось, я грустно посмотрела на вазочку с песочным печеньем на столе и взяла одно. Мама всегда говорила: «Аппетит приходит во время еды». Но мой решил не проявляться, я отложила печенюшку в сторону и выпила лишь чай. Налив еще стаканчик, я вернулась в свою комнату.

Знаете, я всегда считала себя аккуратным человеком. Свою комнату с десяти лет убирала сама. Мама лишь окно мыла и то из-за страха, что я упаду с пятого этажа, словно птенец-слеток. Моя комната всегда была идеально чистой, я даже постель заправляла каждый день. Но сегодня все выглядело неопрятно. Нет, все вещи лежали на местах, только они производили неряшливое впечатление. И еще кое-что. Пыль! Было много пыли, особенно в лучах солнца, которые проникали через окно. Очень пыльное и грязное окно! Не замечала, что стекла за зиму так сильно пачкаются! Я провела пальцем по стеклу, и на нем остался след. Кукой ужас!

Несмотря на грязные стекла, из окна хорошо просматривалась яркая детская площадка: качели, горки, турники всех цветов радуги. Детская площадка стояла на чуть менее ярком, слегка утоптанном мягком покрытии, служившим детям защитой от лишних синяков и ссадин. Две девочки, сидя напротив друг друга, катались вверх и вниз на красных качелях. Обрывки сна вспыхнули в голове, хотя сон выцвел и поблек в моей памяти, но я вспомнила что-то нехорошее связанное с девочками, качелями и страхом… Я постаралась воскресить сон в памяти, но отголосок сна был совсем слабым и кроме смутного, завораживающего ощущения ничего не осталось.

Я заставила себя отойти от окна и сосредоточиться на комнате.

– Хорошо бы здесь прибраться, – вслух сказала я. Ну вот! Все же надо завести питомца, тогда не придется разговаривать с пустой комнатой. Наверное, лучше мышь или крысу, говорят, они ужасно чистоплотные.

Времени на уборку не было, еще нужно успеть собраться, чтобы ребят не заставлять ждать. Я ужасно не люблю, когда опаздывают, поэтому сама прихожу вовремя.

Я открыла шкаф и оглядела вещи, как всегда проблема выбора: вещей полно – надеть нечего. Я взяла розовую футболку, на которой черным была написана дилемма «быть или не быть» и черные джинсы. Черные с розовыми шнурками кроссовки и носки разного цвета: один черный, другой – розовый. Смешно! Я посмотрелась в зеркало. Здорово! Последний штрих: курточка черная с розовыми манжетами и декоративным бантом на спине. Нужно говорить цвет? Правильно – розовый!

Такая цветовая гамма полностью выражала мое настроение. С одной стороны, мне хотелось летать и радоваться, с другой – лечь на кровать и грустить. Грустить о чем угодно: что сон не досмотрела, что родителей дома нет, что у меня нет любимого питомца. В общем, о чем угодно. Настроение, достойное эмо. Я удивилась сама себе. И правда, я всегда над ними смеялась, а сегодня вырядилась как они. Не хватало только выкрасить волос в черный цвет да пустить розовую прядь где-то – я внимательно осмотрела себя в зеркало – где-то слева, вот тут, рядом с виском.

Закрыв за собой входную дверь на два ключа (отец год назад установил какой-то навороченный замок, который нужно закрывать строго, соблюдая последовательность: сначала на верхний ключ, потом на нижний, а открывать наоборот: сначала нижним ключом, затем верхним), я вышла из дома.

Погода была чудесной, на ветках – почки и молодые листочки, совсем маленькие, но им уже удавалось оттенить деревья зеленцой. Мне нравится, когда весна слегка напоминает лето, когда она теплая и яркая. Я люблю ходить без шапки, и чтобы волосы непременно были распущены. Пусть на голове не будет укладки, главное, чтобы они были чистыми. Как говорила мама: «Лучшая прическа – это чистые волосы».

Я шла не спеша. А куда торопиться? До десяти еще двадцать минут, а тут идти всего ничего.

Зима ушла, оставив после себя мусор, которой три месяца копился под снегом, а когда тот растаял, остался подсыхать на весеннем солнце. Почему-то сегодня мусора было больше, чем обычно. Странно, не думала, что мусора так много. Что-то сегодня я то и дело примечаю грязь – не к добру это. Нужно перестать разглядывать. Но проходя мимо дома, мне показалось, что теперь и на стене что-то есть, что-то темное и огромное. Я остановилась и внимательно посмотрела на торец дома. Нет, все нормально – красивый раскрашенный дом: нарисованы мальчик с девочкой и надпись: «Здоровые дети – богатство страны».

Я прошла еще несколько домов, замечая, что если не смотрю прямо на здания, то краем глаза вижу странные черные пятна. Конечно же, я испугалась, вполне может быть, что это проблемы со здоровьем. Я слышала, есть такая болезнь, когда зрение становится частичным. Словно часть глаза заслонили или прикрыли. Вот вам и здоровые дети, и богатство страны.

Я остановилась и присмотрелась к одной темной точке так внимательно, как только смогла. Оказалось, я могу ее зафиксировать. Медленно, стараясь не упустить сгусток темноты, я повернула голову. Теперь пятно было передо мной, хотя и оставалось расплывчатым. Не знаю, возможно ли такое при болезни глаз? Наверное, нет. Должно быть, пятно образовывается в одном месте и не может перемещаться. Или все же может? Совсем забыв о встрече с друзьями, я вглядывалась в темноту.

Звонок заставил меня вздрогнуть, звонил мой мобильный:

– Да?.. – голос прозвучал глухо, незнакомо, я откашлялась. – Слушаю?

– О, Вика, я тебя не узнала, – Лена была весьма взволнована. – Ты где ходишь? Мы тебе час дозвониться не можем. Вовка на измене уже весь. Погоди, сейчас дам ему трубку.

– Да? Какой час? Я пять минут назад из дома выш… – начала я оправдываться, но тут в трубке раздался голос Вовы:

– Вика, ты вообще где?

– Я? Да рядом с маком уже. Что за паника? Иду я, иду, – я повернулась и пошла быстрым шагом, пытаясь сообразить, что вообще это было.

Конечно, ребята меня разыгрывали, я не могла опаздывать на целый час. Я вообще не могла опаздывать.

– Почему ты была недоступна? И где ты ходишь?!

Вова кричал в трубку, и я отодвинула телефон от уха:

– Я, честно, не понимаю, о чем ты говоришь. Какой еще час? Я только из дома вышла.

В голове пронеслась мысль: может, я время спутала? Но этого не могло быть, значит, все же разыгрывали.

Подходя к месту встречи, я увидела ребят, они и правда выглядели взволнованно. Вова сразу подбежал ко мне и слегка тряханул за плечи:

– Больше так не делай! – сказал он и обиженно пошел рядом.

– Все уже остыло! – с укоризной сказала Лена. – Знаешь, если ты хотела поспать, могла бы нас предупредить. Встретились бы позже.

Осознав, что ребята не шутят, я попыталась оправдаться, сказав, что, наверное, перепутала время, но объяснения получились неубедительными. Да я и сама в них не верила, но что же тогда произошло?

Когда мы пошли к Вовке домой, напряжение немного спало. Валера с Леной тактично отстали от нас, давая возможность Вовке высказать мне все, что у него накипело за час ожидания. Хотя, скорее всего, им хотелось просто побыть вдвоем. Лена и Валера были друзьями Вовы с первого класса и часто тусили вместе. Ко мне они относились хорошо, но я понимала, что стоит мне порвать с Вовкой, ни Валера, ни Лена обо мне даже не вспомнят. Всю дорогу позади раздавался заливистый смех Лены, наверное, Валера, как всегда, травил анекдоты. Вовка же, сообщив, что ужасно недоволен моим отношением к нему, замолчал. Он так всегда делал, когда обижался, и это всегда задевало меня, но именно сейчас мне тоже не хотелось разговаривать. На обиженных воду возят. В конце концов, я виноватой себя не чувствовала. Может, часы сломались, может, сбились? Может, что-то произошло там, у дома, когда я стояла и смотрела на пятно. Может, может, может… Уж слишком много этих непонятных «может»…

Глава вторая

У Вовки дома все окончательно забыли о моем опоздании, и, когда ребята выкладывали еду на низенький цвета венге столик, разливали сок по высоким стаканам, Вовка выглядел довольным.

Родители Вовки работали инженерами и денег лопатой не гребли, но у их единственного сына было все по высшему разряду. Своя комната с большой плазмой, PlayStation последней модели, компьютер и всякая белибердень в избытке.

Мы уселись на мягкий диван, и Валерка достал флешку с фильмами. Небольшим голосованием было решено смотреть ужастик, а за ним – комедию. Я не очень люблю ужасы и с большим удовольствием посмотрела бы комедию, но в этот раз страшно совсем не было. Ребята весь фильм прикалывались над героями и гадали, кто же маньяк, кого убьют следующим и кто останется в живых.

Странное чувство возникло внезапно, у меня появилось ощущение, будто мне срочно нужно куда-то бежать. Как говорила мама: «Жареный петух клюнул…», не буду уточнять куда.

– Ладно, Вов, я пойду, – я встала и направилась в прихожую.

– Ты чего, Викунь? Обиделась, что ли? – Вовка выглядел раздосадованно.

– Нет, мне нужно… убраться дома, а то мама ругать будет.

Это почти была правда. Комната нуждалась в уборке – да, мама поругала бы – нет.

– Ну, погоди немного, мы тебя проводим, – попросил Вова и крикнул ребятам. – Пошли, прогуляемся с Викой!

Валерка с Леной неохотно поднялись.

– Окей, no problem, – воскликнул Валерка, он часто вставлял английские словечки или фразы в разговор, хотя по английскому имел трояк.

Я прекрасно видела, что идти им совсем не хотелось:

– Не нужно, ребята, я дойду одна, тут идти-то всего пять минут.

Само собой, это было не так. На самом деле от дома Вовы до моего дома, если идти быстрым шагом, то минут пятнадцать, ну а спокойным двадцать пять. Хотя, похоже, моя отговорка устроила всех и моего парня в том числе.

– Ну, смотри, как хочешь, – сделал обиженный вид Вовка.

Валерка тут же плюхнулся обратно на диван и потянул за собой Лену. Они опять засмеялись. Почему-то стало немного противно на душе, они вели себя так, словно меня здесь вообще не было. Обидно. Вот вроде сама не хотела, чтобы меня провожали, но, когда все отказались, появилось ощущение ненужности.

Я распрощалась и быстро вышла, почти убежала. Мне хотелось уйти, не знаю почему, но очень хотелось!

На свежем воздухе я немного успокоилась, весенний ветер подлезал под волосы и колыхал их теплым дыханием. Казалось, он нежно гладил и что-то тихо шептал на ухо, что-то грустное и прощальное.

Еще одно необычное ощущение, я назвала его дежавю наоборот, навалилось на меня тяжестью большого мешка с мукой. Дежавю – это когда что-то кажется знакомым, хотя ты знаешь, что этого не видел или не делал раньше. Дежавю наоборот заставляло меня усомниться в реальности происходящего. Улица и дома на ней стали казаться незнакомыми и чужими. А ведь я ходила здесь всю жизнь! Завяжи мне глаза, и я пройду по этой дороге, ни разу не споткнувшись. И все же сейчас улица была другой. Нет, на ней стояли те же дома и лавочки, росли те же деревья, на тех же местах, но в то же время все было чужим. Словно сон, в котором ты не знаешь, что спишь. Ты открываешь свою дверь, а за ней чужая комната, но ты уверен – она твоя. Ты ее не узнаешь и в то же время чувствуешь себя как дома.

В уголках глаз вновь появились темные пятна, я уже почти забыла о них, мне хватало волнения из-за дежавю наоборот. И вот теперь весь мир сузился до черного неясного пятна. На этот раз зафиксировать пятно удалось быстро, почти мгновенно. Я повернула голову, теперь пятно было передо мной, но все еще казалось расплывчатым. Осталось только настроить резкость. Я присмотрелась, в глазах появилась резь, и слезы потекли по щекам. Наверное, слезы помогли, потому что очертания стали четкими. Лучше бы этого не произошло, но уже было поздно, пятно превратилось в чудовище. Чудовище сидело на стене дома, почти загородив все окна. Из его спины рос хобот. Этим уродливым хоботом-трубкой существо втягивало тягучую зеленую слизь.

Увиденное меня парализовало, я не могла отвести от существа взгляда. Время замерло. Ветер, до этого ласковый и теплый, обдал меня ледяным холодом, по телу побежали мурашки, и оцепенение спало. На его место пришла уверенность, что все происходящее нереально. Появилось чувство, словно все это во сне. Никогда раньше так не делала, но я сильно ущипнула себя за руку, боль была ватной, еле ощутимой. Это еще больше убедило меня в том, что происходящее – всего лишь сон или, что тоже возможно, обморок.

Наверное, я по какой-то причине потеряла сознание. И теперь лежу где-то на тротуаре. Люди меня тормошат, бьют по щекам, а я не реагирую. Может быть, одна добрая женщина вызвала скорую помощь, и скоро меня приведут в чувства работники неотложки. Но пока это не произошло, мне предстояло находиться в этом сновидении.

Я огляделась, еще несколько существ с хоботами, только меньших размеров, сидели посередине своих паутин на домах. Отовсюду доносились чавкающие, всасывающие звуки, очень неприятные, вызывающие позывы рвоты. Пауки! Эти существа были похожи на пауков, лохматых черных тарантулов, мутировавших после атомного взрыва и превратившихся в гигантских пьющих радиоактивную слизь страшил.

Я пошевелилась, и под ногами хрустнула жестяная банка из-под какого-то напитка. Рисунок на банке совсем стерся и стал неузнаваем. Я огляделась, вокруг меня валялось много разного мусора: в основном это были бутылки, банки, пластиковые стаканчики. Весь этот мусор лежал в лужах зеленой липкой гадости. Такая же зеленая слизь стекала с домов, деревьев, фонарных столбов. Существа с хоботами всасывали ее с большим усердием, не обращая внимания на непрошеного наблюдателя.

Среди слизи, на толстых паутинах, протянутых от дома к дому, в трех метрах над землей висели коконы, похожие на те, что плетут насекомые. Только эти были ростом со взрослого человека. Какие бабочки могут из них вылупиться? Я представила себе такую бабочку, и мне стало совсем уж нехорошо. Почему-то бабочка в моем воображении была грязной, черного цвета и с дырами на огромных крыльях. Но ведь вполне возможно, из этих коконов должны появиться совсем не бабочки…

Что ж, если это сон, то это самый странный и необычный сон из всех, что я видела. Глаза защипало, и на них вновь навернулись слезы.

И тут все начало меняться. Страшные чавкающие существа и гигантские коконы утратили четкость, мусор под ногами исчез, осталась только зеленая слизь. Мимо меня стали проходить люди, которых до этого я не замечала. Да, все правильно, во сне так бывает, но почему тогда происходящее мне начинает казаться реальным?

Маленький мальчик в оранжевой курточке и синих брючках, убежавший вперед от мамы, споткнулся и упал в зеленую лужу. Поднялся весь перепачканный зеленой слизью. Но не малыш, ни его мать, не обратили на слизь внимания, они ее не видели и не ощущали.

Одна гадкая капля, свисавшая с электрических проводов, смачно упала на голову мужчины и вязко растеклась по лицу. Мужчина зевнул, и слизь затекла ему в рот. Я подавила рвотный позыв. Бр…

Слизь была на всех людях: и на взрослых, и на детях, но почему-то эта неприятная субстанция не касалась меня. На мне слизи не было. Даже там, куда я наступала, слизь отползала, как жир от моющего средства.

Наверное, я стояла, наблюдая за прохожими довольно долго, потому что ощутила усталость в ногах. И еще ужасно болела рука в том месте, которое я ущипнула, из небольшой ранки медленно сочилась кровь. Вид крови привел меня в чувство, и ощущение реальности вернулось окончательно. Я не лежала без сознания и не спала в своей постели. Я стояла на тротуаре напротив дома, где только что видела огромного уродливого паука-монстра. Мысли собрались в кучу. Все, что я видела, все, что я чувствовала, было по-настоящему!

Глава третья

Сердце усилило биение, прогоняя кровь по венам с большей скоростью, это помогло окончательно прийти в себя и даже принять происходящее. Что-то менялось вокруг. Похоже, перемены видела только я, и логично было предположить, что преобразование происходили именно со мной. Теперь нужно было найти что-то обычное и родное, чтобы попытаться вытащить себя из этого состояния.

Я еще раз внимательно все осмотрела. Дома, деревья, идущих по дороге людей. Прохожие не обращали на меня никакого внимания, все, кроме двоих парней. Мысленно я окрестила их Высокий и Толстый. Эти двое выглядели странно. Нет, даже не странно… Однажды я видела женщину в возрасте – бабушку, одетую как Барби. В розовой мини-юбке, в колготках в сеточку, на высоченных каблуках и в коротеньком топе на голое тело. Вот это было странно! Эти же двое были словно инопланетяне, выпавшие из своего космического корабля. Причем, выпали они достаточно высоко и падали довольно долго.

Волосы на головах пришельцев росли пучками, словно их выстриг лишай, и были ярко-синими. Такого же цвета были брови и ресницы. Ядовито-зеленые глаза светились изнутри. Если бы не было этого свечения, я бы подумала, что на глазах контактные линзы. В конце концов, каких линз сейчас только нет: и тигриные желтые с длинными зрачками, и белые мертвые глаза зомби, и ярко-красные глаза вампира. Но глаза с подсветкой… Такого я еще не видела.

Одеты парни были одинаково, будто братья-близнецы: огненно-красные плащи, такие же яркие ботинки на ненормально высокой платформе. Полуторалитровые бутылки на толстых веревках висели на манер сумок. И ни капли зеленой гадостной слизи. Мерзкая субстанция сторонилась их точно так же, как и меня.

Инопланетяне в красном уставились на меня, а я смотрела на них, чувствуя себя нелепо и слегка виновато. Такое чувство возникает, когда смотришь на инвалида в коляске. Ты понимаешь, что пялиться на него нехорошо, но и делать вид, что его не замечаешь, тоже неправильно.

– Она что, нас видит? – вдруг спросил Высокий у своего спутника.

– Похоже на то, – ответил тот.

Странные парни подошли поближе и остановились в метре от меня. Принялись с интересом рассматривать, словно работу известного скульптора, одобрительно кивая головами, слегка восторженно и воодушевленно.

– Она мерцает, что мы будем делать? – спросил Толстый.

– Ну, наверное, нужно ей что-то сказать. Она еще не видит всего. Может, удастся ее подготовить, помочь пережить? – слегка безразличным тоном ответил другу Высокий.

– Ты же знаешь, этому нельзя подготовить. Если она переживет эти сутки, она будет жить. Если нет, то я не хочу быть причастным к ее смерти. Мне достаточно и того, что происходит с нами, – рассуждал Толстый.

Они говорили обо мне, словно я была иностранкой и абсолютно не понимала русского языка. Хотя частично так и было, я понимала значение слов, но не понимала общего смысла.

– Я не только вас вижу, черт возьми, я вас еще и слышу! Объясните мне, что тут творится! – я кричала, и мне было без разницы, что подумают прохожие, они все равно меня не замечали.

– Хорошо, хорошо, только не ори, как тебя зовут? – спросил Толстый, поморщившись от моего голоса.

Лишь после его слов я поняла, что на улице слишком тихо. Никаких голосов, и только приглушенный шум машин, словно та трасса, по которой они ехали, находилась очень далеко.

– Вика, – произнесла я растерянным голосом.

– Значит, так, Вика. Тебе все равно мои слова покажутся полным бредом, но я постараюсь объяснить. То, что ты видишь вокруг необычное, – это оборотная сторона мира. Вернее, переходная граница. Раньше ты жила на лицевой стороне, а теперь переходишь на изнаночную.

Толстый говорил с ноткой жалости, и от этого становилось страшно.

– С чего бы это? – вырвалось у меня.

– Мы не знаем, по какой причине оборотная сторона выбирает тех или иных людей. Да это и неважно. Если ты мерцаешь, значит, переход начался, – очень вежливо объяснил Высокий.

– Вика… иди домой, выпей чаю, поспи. Прими этот кошмар как должное. Потом все будет нормально. Так живет много людей. Мы так живем. Тебе, главное, пережить первые сутки перехода, то есть остаться в своем уме… – поддержал друга Толстый.

– Ага, – замотал головой Высокий. – Самое главное, чтобы крыша не поехала. А потом привыкнешь.

– На оборотной стороне есть свои плюсы. Ты не переживай, – ободряюще заговорил Толстый. – Точно-точно.

Пришельцы с оборотной стороны замолчали, словно выискивая плюсы, и Толстый сказал:

– Во! Кушать совсем не нужно, только пить необходимо, – и они, словно сговорившись, отвернули крышки полуторалитровых бутылок и сделали несколько жадных глотков.

– Еще есть магия, – как-то сразу повеселев, продолжил Толстый. – Самая что ни на есть настоящая, как в сказках.

И все равно в их словах я слышала печаль, скорбь, может быть, боль. Даже известие, что оборотная сторона – это волшебный мир, меня не успокоило.

– Вы можете объяснить, кто те твари? – я указала на расплывчатые пятна. Хорошо, что я сейчас не видела их во всей «красе».

– Это мусорщики, они не причиняют вреда живым. Они поглощают только людские эмоции. В основном негативные эмоции: злость, страх, зависть, обиду, боль, ненависть. И все для того, чтобы люди жили со спокойной совестью, ощущали себя счастливыми, красивыми людьми, любили и радовались. Там, где по какой-то причине мусорщики не справляются и остается много слизи, возникают войны, землетрясения, наводнения. Счищать негатив с лицевой стороны мира необходимо, – наставительно подняв указательный палец в небо, ответил Высокий.

– Что мне теперь делать? – я задала вопрос, уже не надеясь получить благоприятный ответ.

– Попрощайся с родными, у тебя еще есть такая возможность, – почти прошептал Высокий и тут же получил толчок в бок от Толстого.

Меня словно кипятком ошпарили, я повернулась и побежала в сторону своего дома. Мысленно повторяя, что этого не может быть. По щекам потекли слезы, они словно промыли глаза, и жуткие мусорщики и гигантские коконы опять стали четкими.

Почему я не спросила у пришельцев про коконы, может, они такие же безобидные, как и мусорщики, просто, выглядят устрашающе.

К своему подъезду я подбежала, уже рыдая, и огромный мусорщик, сидящий на доме, отнюдь не успокаивал. Паук был гораздо больше тех, которых я видела. Этот монстр закрывал своим телом все верхние этажи семнадцатиэтажного дома и накрывал одной лапой два окна моей квартиры.

Пришлось приложить немалые усилия, чтобы успокоиться. Теперь я понимала, насколько сложно в трудной ситуации взять себя в руки и думать о чем-то хорошем. Наверное, так чувствует себя умирающий больной. Нет! Не так, ему должно быть в тысячу раз страшнее, я-то знала, что останусь жить. Пусть в другом мире, пусть без родных, но я буду жить!