– Как поживает твоя сестрёнка, где она сейчас? – спросил он у толстяка.
– Да здесь она, – Пётр кивнул в сторону двери, – мы вместе на ярмарку пришли.
Поболтав ещё немного и допив вино, Шут с Артуром вышли из корчмы. На торговой площади шумела ярмарка. Чего только там не было! Лошадиная упряжь, тёсаные доски, колеса для телеги, железные гвозди, дёготь и верёвки – всё необходимое для крестьянского хозяйства. Были товары и для людей побогаче – цветастые шёлковые ткани, богато инкрустированное оружие, резные седла, шерстяные попоны и товары совсем уж диковинные. Артур остановился поглазеть на двух маленьких африканских обезьянок. Одна с видимым удовольствием грызла кукурузный початок, а другая завистливо пыталась его у неё отобрать.
Помимо лавок и торговых рядов, в толпе ходили розничные торговцы, выкрикивая свой товар и зазывая покупателей.
– Селёдка копчёная, селёдка солёная! – напевал молодой парень, идущий с гроздями рыбы на груди. Небольшие селёдки были сквозь глазки нанизаны на верёвку, и от них разило таким густым рыбным духом, что Артур невольно задержал дыхание.
– Рыбий зуб! Кому рыбий зуб? – толкнул Артура, проходящий мимо торговец. На плече у него висел мешок, из которого торчали какие-то рога. Не сразу Артур сообразил, что это были моржовые клыки.
Пошли ряды с разнообразной едой и живностью. Артур с интересом глазел по сторонам. Шут ходил между рядов и балагурил с торговками.
– Что это, хозяйка, петух у тебя такой худой? Ты его молитвами, что ли, кормишь?
– Да ты на себя посмотри. Мой петух ещё потолще тебя будет!
Заметив молодую женщину в фартуке, идущую с корзинкой, Шут просиял и раскинул руки.
– Мартиночка, любовь моя. Я вернулся к тебе, красавица. Обними меня, родная.
Женщина сердито посмотрела на него и махнула рукой.
– Убирайся, скотина! Я всё знаю про тебя. Тебя видели в Ларме с какой-то танцовщицей на площади. Ты целовался с ней, а потом пошёл к ней домой. Мне всё рассказали!
– Мартина! Клянусь тебе, это было один раз. Клянусь, что когда я её целовал, то представлял, что целую тебя.
– Не клянись, негодник! Чтоб у тебя язык отсох! Не ходи за мной, проваливай к своей танцульке.
Она оттолкнула его руку и быстро ушла.
– Вот бабы! – повернулся Шут к Артуру – Сестрёнка у Петра занозистая… Ладно, пусть остынет. Завтра с ней поговорю.
Нагулявшись, они уселись на лавку, наблюдая ярмарочную суету. Задрав голову и вытягивая шею, Шут стал высматривать своих. Увидев Лонгрина, пошёл к нему и через несколько минут вернулся.
– Пойдём! Нам покажут – где будем ночевать.
Вместе с Лонгрином они пошли вглубь посёлка и вскоре зашли в невысокий дом.
– Дом пустой, нежилой. Заселяйтесь и ночуйте. Завтра утром встретимся на торговой площади.
Лонгрин ушёл. Артур с Шутом стали оглядывать своё временное пристанище.
– Да… – задумчиво протянул Шут. – Спартанское жилище… Даже кроватей нет.
Действительно, в комнате были только небольшой грубый стол и две колченогие табуретки. В углу было навалено сено – видимо здесь им предстояло спать. Единственное окно было закрыто деревянным ставнем.
– Ну да ладно! Нам не привыкать, – бодро сказал Шут. – Если бы ты знал – в каких бывало условиях нам приходилось ночевать! До сих пор помню одну ночёвку под дождём в скирде соломы.
Шут поставил на стол корзинку с продуктами, купленными на рынке. Они сели поужинать.
– Налетай, налегай! Наша кочевая жизнь заставляет запасаться впрок. Неизвестно – где и когда будешь завтра обедать.
После еды допивали вино, которое Шут захватил, выходя из корчмы.
Шут давно поглядывал на левую руку Артура. Тот понял – что привлекло его внимание. Артур снял с руки часы и протянул Шуту.
Повертев часы в руках, Шут стал рассматривать циферблат.
– Погоди, погоди, не говори мне – что это за «ерундовина»? – попробую догадаться.
Он приложил «ерундовину» к уху.
– А-а! Так это часы. Я видел нечто подобное в Париже, на столе у короля Роберта, но там была одна стрелка. А тут целых три…
– Всё правильно. Одна стрелка показывает часы, другая минуты, а третья секунды.
Шут явно был озадачен.
– Мелкая вторая?.. То ли я забыл латынь, то ли чего-то не понимаю.
Артур терпеливо объяснил:
– В одном часе – шестьдесят минут. В одной минуте – шестьдесят секунд.
Шут озадачился ещё больше.
– В одном часе – шестьдесят мелких… В одной мелкой – шестьдесят вторых… Нет, я сейчас свихнусь.
– Да какие мелкие, какие вторые! – Артур потерял терпение. – Если час разделить на шестьдесят частей – это будут минуты, если так же разделить минуту – это будут секунды.
Шут вздохнул.
– Ну, хорошо. А для чего это надо?.. Часовую стрелку я могу понять. Ставишь на ночь караул, сменяешь – по часам. Но к чему ваши минуты и секунды – ума не приложу!
– Допустим, варите вы яйцо. Если хотите всмятку – варите четыре минуты, если хотите вкрутую – варите десять минут.
– Как сварить яйцо – я и без ваших минут разберусь. Придумали чёрт-те что, не пойми зачем!.. Что-то вы намудрили с этим. Не нужны мне ваши минуты и секунды… Суетливо живёте… Когда солнце восходит – это утро, когда солнце высоко – это обед, когда солнце к закату – вечер. Вот и всё, что нужно – забирай свои часы!
Артур, смеясь, забрал часы и одел на руку.
– Впрочем, если ты захочешь их продать, – предложил Шут, – не сомневаюсь, что мой господин их купит и отсыплет тебе полсотни солидов. Он любит всякие курьёзные вещи.
– Нет, часы я не хочу продавать. Но у меня есть золотое кольцо. Вот его я, пожалуй, продам.
Он протянул Шуту кольцо.
– Ну, так это другое дело! Кольцо с изумрудом, да ещё хорошей огранки. Это может заинтересовать Лонгрина. Если хочешь, я ему предложу. Ты и сам можешь ему предложить, но я предполагаю, что торговец из тебя плохой. А я вытащу из него за это кольцо двадцать солидов.
Артур согласился.
– Однако темнеет, – Шут оглядел комнату. – Окно открывать не будем. Ночью прохладно.
Он вытащил из кармана кремень и стал чиркать, пытаясь разжечь стоящую на столе масляную коптилку.
– Чёрт! Не зажигается, – пожаловался Шут. – Фитиль что ли отсырел?
Артур вытащил из рюкзака зажигалку и зажёг коптилку. Шут недоумённо уставился на зажигалку.
– Ну-ка дай сюда твой кремень!
Артур протянул ему зажигалку. Повертев её в руках, Шут хмыкнул.
– Да! Такого я не видел даже у короля Роберта.
Он пощёлкал зажигалкой, разглядывая пламя.
– Не вижу никакого фитиля. Такое ощущение, что воздух горит.
– Так оно и есть, – сказал Артур. – Там внутри горючий газ.
– Горючий что? – не понял Шут.
– Воздух такой особый, горючий.
– Горючий воздух? И где его можно найти?
– Он глубоко под землёй. Надо пробурить скважину и оттуда пойдёт горючий воздух.
– У чертей воруете! – ахнул Шут. – На этом, значит, огне грешников жарят?.. Ну и как, черти на вас не сердятся?
Артур рассмеялся.
– На этом огне у нас кашу варят и суп.
– Значит, чертям не жалко… У них, видно, его много.
Спать ещё не хотелось, они вышли из дома. На улице никого не было. Только фыркали привязанные к изгороди лошади. Где-то недалеко, на окраине городка, лаяли собаки.
Посмотрев на яркий диск Луны в тёмном небе, Артур улыбнулся и сказал:
– Луна напоминает нам, что солнце живо.
Шут с иронией посмотрел на него.
– О-о! Да ты романтик!
Артур смутился.
– А разве это плохо?
– Нет, почему же. В твоём возрасте я тоже был романтиком.
– А что изменилось потом?
Шут неопределённо качнул головой.
– Люди меняются. Это нормально. В зрелом возрасте чувства притупляются и большую власть получает рассудок… Трудно остаться романтиком до седин. Всему своё время – в юности предаваться мечтам и страстям, в старости предаваться воспоминаниям о бурной молодости. Старость потому равнодушна к страстям, что они покинули её, а не она их.
Артур с удивлением посмотрел на Шута.
– Вам ещё рано рассуждать о старости, – с улыбкой заметил он. – Вы ещё полны сил и задора, так что я вам могу позавидовать.
– А всё почему? – оживился Шут. – Я живу сегодняшним днём. Не загадываю наперёд, не сожалею о прошлом. Живу легко, как птицы небесные. Радуюсь и солнцу, и дождю. Не позволяю себе грех уныния – есть более приятные грехи!
– Трудно жить легко, – вздохнул Артур. – Мир прекрасен, но равнодушен к нам.
– Мир похож на зеркало, он возвращает тебе то, что ты бросаешь в него. Если ты улыбаешься миру, он обязательно улыбнётся тебе в ответ. Если ты отворачиваешься от него, он отвернётся от тебя.
Артур согласился, кивнув головой.
– Истинная правда… Но всё же в мире много… несовершенного.
Он с лёгкой грустью улыбнулся.
– Наблюдая сей мир, приходит на ум поговорка: «ложка дёгтя в бочке мёда». В этом мире иного мёда не бывает. И дело не в чьём-то злом умысле. Видимо, в этом мире дёготь изначально входит в состав мёда.
Шут в недоумении развёл руками.
– Вот не пойму я тебя… То ты романтик, то старый брюзга. Как это в тебе совмещается?
– Сам удивляюсь, – рассмеялся Артур.
Ночная тишина окутала маленький городок. Лишь изредка слышен был лай собак, и отдалённо доносился стройный лягушачий хор от запруды.
– Я знал одного проповедника, – почему-то вспомнил Артур, – который упрекал людей за то, что не нужна им истина, а нужно счастье.
– Ну, в этом ничего удивительного…
– Желание счастья есть главная человеческая слабость, – пояснил Артур, – ахиллесова пята, ухватив за которую, с ним можно делать всё, что угодно… Старинный способ заставить осла идти вперёд – протянутая над его головой палочка, с привязанной к ней охапкой соломы. Осёл идёт за пучком соломы, тянется к своему ослиному счастью, и невдомёк ему, что этот кусочек счастья перед его носом – всего лишь хитрая уловка хозяина, подчиняющего желания осла своей воле.
Шут хитро посмотрел на Артура.
– Может быть Господь именно тот хозяин, сидящий у нас на спине?
– А мы, значит, ослы? – засмеялся Артур.
Продрогнув на улице, зашли в дом и стали готовиться ко сну. Шут достал что-то из дорожного мешка и протянул Артуру.
– Одень это… Ночью ещё прохладно.
– Не надо! Вам самому пригодится.
– Одевай, одевай. У меня другой есть. Я не святой Мартин, и не отдам нищему свой последний плащ, – проворчал Шут.
Артур укутался в подаренный плащ и лёг на сено. Сквозь дырявую крышу подглядывали звёзды. Усталость закрыла его глаза, и он уснул.
Проснулся он ранним утром от первых петухов. Шут продолжал спать, когда Артур встал и вышел во двор. Поёживаясь от утренней свежести, он напился воды и умылся у колодца на дороге.
Солнце ещё не выглянуло из-за крыш невысоких домов, но уже было светло. Артур прошёлся по улочке и заметил сидящую на траве девочку. Она играла с маленьким, пёстрым котёнком. Артур подошёл и присел рядом.
– Привет! Как тебя зовут?
– Мария. А тебя?
– Артур.
– Ты приехал с острова?
– С острова?.. А! – ты имеешь в виду Англию. Нет, я приехал из ещё более дальних стран.
– А что ты делаешь здесь?
– Хотел бы я сам это знать, – задумчиво сказал Артур.
Девочка посмотрела на него с удивлением.
– Такой большой, а не знаешь, чего хочешь?
– Я знаю, чего хочу, но не знаю, где это найти. Поэтому скитаюсь по свету, смотрю на людей, на мир, ищу…
– И чего же ты ищешь?
– Да… того же, чего и все – счастья.
– Моя мама говорит: счастье не валяется на дороге, счастье внутри нас. Надо его увидеть.
– Какая мудрая у тебя мама! Хорошо, я попробую.
В полдень на ярмарочной площади было многолюдно. В самом центре её два бродячих акробата ловко жонглировали яблоками, развлекая публику, в то время пока их собака с соломенной шляпой в зубах обходила народ, и кое-кто, посмеиваясь, бросал туда мелкую монету. Рядом какой-то нарядно разодетый и слегка запылённый испанец с аккуратной бородкой, сидя на высокой табуреточке, закинув ногу на ногу, играл на диковинной в этих краях мавританской гитаре, собирая в долгополую шляпу, лежащую перед ним, своё вознаграждение. Каждый раз, когда в шляпу бросали монету, он с достоинством кивал головой.
Артур и Шут бродили в толпе неспешно, наблюдая все доступные простому люду развлечения. Надоедали бесконечные попрошайки с протянутой рукой, от которых все отмахивались, как от назойливых мух. Где-то рядом заголосила баба, закричали «держи воришку» и босоногий пацан, нырнув в толпу, удирал от погони.
– Спрячь кольцо подальше, – озабоченно говорил Артуру Шут, – а лучше отдай мне. У меня потайной карман такой, что ни один вор не залезет.
Артур отдал ему кольцо с лёгким сердцем. Он доверился Шуту, потому что всегда нужен человек, которому можешь довериться.
Людской волной прибило их к лавкам торговцев чудесными средствами. Благовидный мужичок с залысиной протянул им что-то завёрнутое в грязную тряпочку и доверительно убедительно заявил:
– Только для вас! Мощи святого Григория Турского. Излечивают от подагры, ревматизма и грудной жабы. Всего пять денье, не упустите случай. Другие вам продадут подделку, а у меня честный товар – прямо из монастыря.
– Продаёшь святых в розницу и оптом? – прищурился на него Шут. – Что у тебя там? Вот ты ж нехристь! Хоть бы тряпочку почище нашёл. А то и прикасаться-то страшно.
– Тряпочку мы поменяем, – засуетился мужичок, – тряпочку мы найдём. Товар, главное, товар хороший. Куда же вы! – но людская волна уже потащила Шута с Артуром в сторону.
– Моча архангела Гавриила используется как приворотное средство, – сунула Шуту под нос соседняя торговка стеклянную банку с жёлтой жидкостью.
– Тьфу ты! – рассердился Шут – Что ты мне её под нос суёшь. Я уважаю архангела, но не его мочу… Надо выбираться отсюда, – повернулся он к Артуру. – Что-то нас не туда занесло.
Вынырнув из людского потока, они пошли по рядам, где продавалась разная хозяйственная утварь. Шут повертел в руках котелок, но забраковал его за вмятину на боку. Взял в руки решето и посмотрел на Артура.
– Как наполнить решето водой? – Шут хитро прищурился.
– Чтобы наполнить решето водой, надо бросить его в воду, – радостно вспомнил Артур.
– Соображаешь! – удивился Шут и положил решето обратно.
Они прошли дальше и остановились на рядах, где продавалась лошадиная сбруя. Шут долго и придирчиво рассматривал потник под седло, но тоже забраковал.
– Слишком жёсткий. Лошади хребет натрёт.
Наконец вышли на продовольственные ряды. Тут Шут купил десяток яиц и кусок сала. Опасаясь, что яйца в толпе разобьются, он бережно завернул их в дорожный плащ и положил в наплечную сумку.
– Что-то я притомился в толпе, пойдём на воздух, посидим, отдохнём, – потянул он Артура за собой.
Они вышли к домам на краю площади и уселись на перевёрнутые пустые бочки, наблюдая базарную суматоху.
– Хорошо бы купить запасные сапоги, – сказал Шут, – я там видел недорогие, но как вспомню, что таскать их с собой, так охота пропадает. Я люблю жить налегке. Подумал ещё – ведь дёшево продают, купи! Но терпеть не могу лишнее барахло. «Лишнее всегда дорого» – говорил Катон. Вот человек, на которого я бы хотел быть похожим.
Худой попрошайка стоял недалеко от них, вытянув руку, возле снующей толпы. Он смотрел в землю, точнее на ноги идущих мимо людей. Шут порылся в кармане, встал с бочки, подошёл к нему и стукнул попрошайку по плечу. Тот вздрогнул и поднял голову.
– Что загрустил, бедолага, никто не подаёт? Держи монету, специально для тебя приберёг, – он положил в ладонь нищему медный обол.
– Благодарствую, добрый человек, – поклонился нищий.
– Хочешь, научу тебя одной премудрости? – делился богатым жизненным опытом Шут. – Ты вот торчишь на одном месте, как рыбак с удочкой. Не клюёт, и все дела. А ты не поленись, пройдись по площади, как опытный рыбак, сети набрасывай, да пошире, да поглубже. Глядишь, к вечеру богачом станешь.
– Пробовал я, мил человек. Люди толкаются, сердятся – куда прёшь, и без тебя тесно! И дают-то скупо, отказывают чаще.
– А ты чего хотел?! Здесь богачей мало, народ всё бедный, каждый обол бережёт. Привыкай к отказам и брани. Знаешь, как греческий мудрец Диоген, он ведь тоже на жизнь протянутой рукой зарабатывал, приучал себя к отказам? – просил милостыню у статуй!
– Здесь это не пригодится, – рассмеялся Артур. – Тут в окрестностях ни одной статуи не найдёшь.
– Ну, у дерева можно попросить, – не смутился Шут. – С тем же успехом.
Отдохнув, они снова пошли через площадь. В самом центре её, где раньше потешали толпу акробаты, теперь сидела на бочке крупная, седая старуха, возле которой толпился любопытный народ. Артур с Шутом подошли поближе и поняли, что старуха гадает по руке. Она как раз держала за левую руку молоденькую крестьянку и водила своим заскорузлым ногтем по линиям её руки.
– Жизнь у тебя гладкая, ровная. Будет у тебя муж, и двух деток вижу – девочки у тебя будут.
– А сына не будет? – расстроилась крестьянка. – Хозяйство у нас большое, сыновья нужны.
– Не гневи Бога, – ворчала старуха. – Благодари за всё, что Он посылает тебе.
Дождавшись момента, Артур протянул ей правую руку. Она взяла её и сразу вздрогнула. Внимательно, цепким, пронзительным взглядом, посмотрела ему в глаза. Потом перевела взгляд на его ладонь. Длинным ногтем провела по ней и снова бросила взгляд прямо ему в глаза, словно прямо ему в душу.
– Ты не из этого мира. Что ты делаешь в нашем мире?
Артур онемел, пытался что-то сказать, но не мог. Старуха снова внимательно посмотрела на его ладонь.
– Жизнь у тебя долгая, но несчастливая. Черви сомнений грызут тебя изнутри. Не будет тебе покоя и мирного счастья. Возвращайся в свой мир… Если сможешь.
Она отпустила его руку и покачала головой.
– Не пугай моего друга! – сказал Шут. – Предсказывай только хорошее. Дурное само придёт – без предсказаний.
– Я говорю то, что вижу. А ваше дело – верить или не верить.
Шут протянул старухе мелкую монету и пошёл прочь.
– А вы не хотите погадать? – догнал его Артур.
– Я предпочитаю не знать будущего, – покачал головой Шут. – Так интереснее жить. Нагадает мне ещё какие-нибудь несчастья, и буду я ходить расстроенный – зачем мне это надо? Неприятности надо переживать по мере поступления.
– А вдруг она бы вам богатство нагадала? – улыбнулся Артур.
– Да зачем мне богатство?! Моё богатство – хорошее настроение. Его я себе и сам нагадаю.
Возле оружейной лавки встретились с Виконтом и Лонгрином.
– Вот, посмотри, – похвалился Шуту Виконт, – какую я себе вещь приобрёл.
В руках он держал не то короткий меч, не то длинный кинжал в изящных ножнах с позолоченной инкрустацией. Шут взял у Виконта ножны, вытащил оружие и рассмотрел.
– Мавританская игрушка, – Шут вставил клинок обратно в ножны и протянул Виконту. – Видел я такие в Кордове. Только покрасоваться, а как до дела – вещь бесполезная.
– Много ты понимаешь, – нахмурился Лонгрин. – Для ближнего боя – то, что надо.
– Пока со мной мой меч, – похлопал себя по боку Шут, – с такой игрушкой ко мне никто не подойдёт.
– Как ваши дела, Артур? – поинтересовался Виконт. – Нашли своего друга?
– Нет, пока не нашёл.
– Мы задержимся в городе на несколько дней. Можете рассчитывать на нашу помощь. Я сам изрядно поскитался в последнее время и понимаю, как нелегко одному на чужбине.
Возле рядов с оружием маленький седой старичок точил ножи, топоры, мечи и прочее оружие. Точильный круг из песчаника был уже наполовину сточен, и фартук точильщика был покрыт жёлтой пылью. Шут, понаблюдав его работу, дал ему подточить свой нож. Через пару минут взяв его обратно, опробовал на веточке, которую подобрал с земли, и удовлетворённо хмыкнул.
– Молодец, старина, знаешь своё дело. Давай-ка ты мне тогда и мой меч наточи.
Он вытащил из кожаных ножен на боку меч и протянул его точильщику.
Пока Шут наблюдал, как затачивают его меч, Артур рассказал Виконту про гадалку и тот заинтересовался.
– А ну пойдём! Послушаем, что она мне нагадает.
Компания направилась в центр площади. Шут, забрав у точильщика свой меч и расплатившись, последовал за ними и, похоже, был недоволен.
– Дёрнуло тебя за язык, – повинил он Артура. – Нагородит она ему чёрт-те что, а нам потом отдуваться.
Лонгрин бесцеремонно отогнал толпящийся возле гадалки народ, и Виконт сел перед ней. Гадалка долго рассматривала его правую руку, потом взяла левую, потом снова вернулась к правой. Виконт терпеливо ждал с явным интересом. Наконец гадалка отпустила его руку и посмотрела Виконту в глаза. Взгляд у неё был пристальный, проникающий насквозь. Видно было, что Виконту стало не по себе, но он старался улыбаться.
– Тернистый у тебя путь, – сказала гадалка. – Позади взлёт, впереди падение. Но, в конце концов, ты обретёшь своё место в мире и покой в душе… В скором времени ждут тебя разочарования и потери. Не теряй веры в себя, и всё образуется.
– Сбудется ли то, о чём я мечтаю? – прямо спросил Виконт.
– Нет! – твёрдо сказала старуха. – Ты на ложном пути, ты идёшь неверной дорогой.
– Не слушайте безумную старуху, – наклонился к Виконту Лонгрин. – Она выжила из ума.
– Я не выжила из ума, – услышала его слова гадалка. – А этот, – она протянула костлявую руку, указывая на Лонгрина, – первый предаст тебя, когда ты споткнёшься.
Лонгрин бросил на старуху презрительный взгляд, и рука его легла на рукоятку меча. Виконт быстро встал и, протянув старухе монету, пошёл прочь. Его спутники поспешили за ним.
Они зашли в корчму и сели за стол. Хозяин подбежал и торопливо протёр тряпкой поверхность стола.
– Что принести, Виконт?
– Мяса и овощей, – ответил за Виконта Лонгрин. – И вина не забудь.
Виконт сидел задумчивый и смотрел в стол.
– Не берите в голову, – утешал его Шут. – Я вообще не верю всем этим гадалкам. Они себе не могут ничего предсказать, а берутся предсказывать другим.
– Ты не веришь в судьбу? – бросил взгляд на него Виконт.
– Я верю, что свою судьбу мы создаём сами.
Вернулся хозяин корчмы и поставил на стол блюдо с варёным мясом. Девчонка, дочь хозяина, принесла хлеб и овощи. Ещё через пару минут хозяин принёс кувшин с вином и четыре кружки.
Артур напрасно ждал, когда принесут какие-нибудь вилки. Увидев, что все едят руками, присоединился к обедающим.
Отобедав, вышли из корчмы и сразу увидели какого-то крупного человека лет пятидесяти, который шёл через площадь в сопровождении двух монахов. Он был одет в дорогую пурпурную капу, очевидно подражая старому королю Гуго. Народ расступался перед ним, крестьяне снимали шапки.
– А вот и аббат Леруа собственной персоной, – заметил Шут.
Аббат подошёл к ним и вытер пот со лба цветастым платочком. Седые волосы придавали ему определённое величие, но крупный нос, пухлые щёки и толстые губы изрядно мешали этому.
– Deus autem omnipotens benedicat tibi, Виконт. Я не знал, что вы в Кардерлине.
– Приехали на ярмарку, монсеньор?
– Да, надо пополнить монастырские склады продуктами и вином.
– Я думал, вы сами производите вино?
– Это само собой. Вино для евхаристии и на продажу крестьянам у нас есть. Но я люблю себя побаловать хорошим вином. У меня здесь проверенные поставщики. С ними я должен сегодня встретиться.
Аббат оглянулся назад.
– И ещё одно дело привело меня сюда. Мне надо поговорить с Бертраном, начальником стражи. Вы не видели его?
– Кажется, я видел его в корчме, – сказал Лонгрин.
Аббат прошёл в корчму, Виконт с Лонгрином снова пошли смотреть оружейные лавки, а Шут с Артуром продолжили прогулку по площади.
Два монаха с кружками для подаяния обходили торговцев. Торговцы бросали монеты, а монахи осеняли их крёстным знамением.
– Вот хорошо устроились, – прокомментировал Шут. – Не сеют, не пашут, а денежку гребут. А попробуй не дай! Тебе же дороже выйдет. Аббат – человек злопамятный. В Кардерлине его вся управа побаивается.
Тут же они стали свидетелями этих слов. Аббат в сопровождении двух стражников подошёл к гадалке и зычным голосом стал отгонять простой народ от неё.
– Сказано в Библии: «Пусть не будет среди вас ни прорицателей, ни гадателей, ни предсказателей, ни колдунов, ни заклинателей, ни тех, кто обращается к мертвецам и духам, ни тех, кто взывает к мёртвым». Изыди, ведьма! – повернулся он к гадалке. Та не смотрела на него и как будто его не слышала.
Подошёл стражник и грубо потянул старуху за руку. Та вцепилась в ярмарочный столб и неожиданно сильно оттолкнула стражника, так что тот покатился кубарем.
– Ветер идёт с севера, – закричала старуха. – Холодный ветер разожжёт горячий огонь. Многие сегодня останутся без крова.