Апокалипсис доктора Дионова
Праздничную программу вел бодрый старичок конферансье Фима.
– Сейчас будет самое интересное, – заливался Фима, подмигивая своей Глафире, еще больше располневшей после пребывания в подвалах Лубянки, – Только сегодня у нас выступит знаменитый лектор из Петербурга, пардон из Венинграда, профессор Дранкин!
Кознаков, знавший всех профессоров Венинграда, да и многих европейских светил, встрепенулся с удивлением. Что за профессор Дранкин?
– Опять лекция? – заворчала несознательная молодежь, пижоны и легкомысленные дамы. Но когда на сцену вынесли мощный патефон – настоящий британский His Master's Voise, даже комсомольцы встрепенулись и радостно зааплодировали. На сцену выскочил вертлявый молодой человек в канотье.
– Благодарю, уважаемые господа и прекрасные дамы, – лектор выкинул кривое коленце в стиле степ-танцоров, блеснув лакированными туфлями, – Я к вам прямиком из Нью-Йорка с новинками и новостями. Тема моей лекции "Деградация современной западно-буржуазной музыки". Пару лет назад ваш покорный слуга в бытность свою журналистом стал свидетелем чудовищного танцевального марафона на пирсе в Атлантик-Сити. Это безобразие, товарищи! Развращение рабочего класса! Представляете, победителю марафона обещали тысячу долларов! Кто готов танцевать много часов за такую смешную сумму?
Послышались крики: – Я-я!
– Сколько часов вы продержитесь?
– До утра запросто!
– А знаете ли вы, что одна безработная дамочка из Бродвея протанцевала без остановки 36 часов! А! Каково! Но это еще не все. Марафон на пирсе миллион долларов длился сколько? Кто даст правильный ответ, получит рубль!
– Три дня!
– А вот и не угадали! Сто семьдесят три!
– Врешь!
– Я никогда не вру, об этом писали газеты! Десятки человек умерли от истощения, некоторые сошли с ума от недостатка сна. Даю пять рублей тому, кто продержится до утра и будет признан общим голосованием, как самый лучший танцор. Участие – рубль. Со зрителей пятьдесят копеек, остальные – допивайте свое пиво и выметайтесь! На этом моя лекция заканчивается, и позвольте перейти к практической демонстрации примеров западной деградации! Сегодня мы будем изучать новейший стиль свинга – линди-хоп. Совершенно безобразный танец, не совместимый с образом нового светского человека!
Молодежь пустилась в пляс.
В разгар веселья в зал ввалилась компания студентов-медиков. В переполненном кафе не оказалось свободных столиков, но и сидеть там одному было не принято – не по-светски это. Заметив диспропорцию, студенты устремились к столику Кознакова.
– Можно к вам? – вежливо спросил лидер компании, и, не дожидаясь ответа, занял со своей девушкой два свободных стула. Еще пара ребят и юная красотка в спортивной шапочке придвинули свои стулья вплотную к Кознакову. От ребят пахнуло морозной свежестью и потными куртками. Молодой человек справа, не обращая внимания на седину в бородке профессора, уронил ему на ногу коньки и тут же с энтузиазмом воскликнул:
– А вот я когда закончу мединститут, поеду врачом в арктическую экспедицию! Говорят, Отто Шмидт набирает команду на Северный полюс!
– Как это романтично, – с восхищением захлопала ресницами юная красотка.
Профессор очнулся, взглянул на девушку сквозь круглые очки и расправил плечи.
– Так мы с вами коллеги! – обрадовался он случаю высказать все, что наболело у него на душе, – Бывал я во всяких этих экспедициях, лечил насморк Баманину!
– Так вы знаете самого Баманина?
– Ну и что?
– Так ведь он же герой! – шмыгнул носом сосед слева.
– У героев тоже сопли текут! – важно изрек Кознаков, – Ну что, по рюмашке?
– Мы не пьем, – ответил за всех спортивный парень.
– В лечебных целях! Я вам как опытный врач прописываю! Знаете, как я лечил Баманина? Спиртом! Иначе воспаление легких, ангина и смерть! В Арктике только так! Эй, девушка!
Кознаков махнул рукой официантке. Подошла довольно миловидная полная дама лет тридцати пяти.
– Сударыня, я заказывал коньяк выдержанный "Дербент", а вы что мне налили?
– По качеству коньяка пишите жалобу в Главпишепром!
– Но это какой-то ординарный коньяк, принесите нам хорошего и шампанского.
– Ищь ты, какой товарыщ разборчивый. Из буржуёв?
– Нельзя ли повежливей, я профессор Института мозга Кознаков! Я работал с телом и мозгом самого товарища Венина!
– А ну так бы сразу и сказали. Шампань не держим, из хорошего есть только портвейн "Агдам" и водка.
– Несите!
– Портвейн или водку?
Неожиданно у Кознакова возникло праздничное настроение.
– И водку и портвейн! И на закуску нам – салат оливье, селедку под шубой, черной икры осетровой. Новый год все-таки. Я угощаю!
Парень с девушкой на коленях продолжил начатый разговор с товарищем:
– Романтика – это глупости. Ты же хотел быть нейрохирургом, зачем тратить время на бестолковые путешествия? Пока ты в экспедициях будешь лечить насморк полярникам, я здесь в Москве закончу ординатуру, магистратуру, напишу докторскую по неврологии, заведу клиентуру, открою свою клинику…
– Хороший план, молодой человек, – встрял Кознаков, – но как говорил Гоголь, надо проездиться по Руссии, узнать жизнь… А знаете ли вы, за что меня уволили из Института Переливания крови? – обрадовался он случаю высказать все, что наболело у него на душе,
– Вы только что сказали, что из института Мозга, – ухмыльнулся парень.
– Ну да, был, после Института экспериментальной биологии.
– А в Институте урогравиданотерапии Вы случайно не работали?
– Гравидан? Вы про мочу беременных женщин? Омолаживающие инъекции? Знаю-знаю, гормональная терапия, это для живых…
– А вы, простите, по какой специальности? Патологоанатом?
– Это долгая история…
Подошла официантка принесла заказ. Выпили сначала портвейна.
– Так за что вас уволили?
Ребятам это было совсем не интересно, но Кознаков громко воскликнул:
– За то, что я предложил воскресить товарища Венина!
В кафе наступила тишина – все с ужасом посмотрели на профессора.
– Да! – Кознаков встал, и как на партийном собрании выпалил целую научно обоснованную речь, с довольно большой долей мистики и оккультизма, – Я не буду отнимать ваше время рассказами о египетской мифологии и даосизме…
Услышав всякие ученые слова, Глафира немедленно побежала к телефонному аппарату.
А Кознаков еще громче вопил на весь зал:
– Известно 13 способов достичь вечной жизни! Сейчас я расскажу…
Вместо радостных аплодисментов и восторгов по поводу перспектив, обрисованных профессором, в народе закипало возмущение.
– Безобразие! Куда смотрит милиция?! – возмутились подвыпившие посетители.
Все покосились на человека в кожаной куртке, похожего на хамиссара внутренних дел. Тот сидел за столиком позади профессора и прислушивался к разговору, но был не один, а с миловидной блондинкой и явно не желал портить романтический вечер, арестом излишне болтливого ученого. К его облегчению профессор прояснил ситуацию.
– Так я и сообщил, выступил на партсобрании. Обличил происки империалистов! Думаете, мне орден вручили? – горько всхлипнул профессор, – Меня уволили и посадили в психушку, я едва оттуда сбежал…
Сразу несколько слушателей произнесли: "А, понятно" – и уткнулись в свои тарелки.
– Что понятно? Думаете, я псих? Я с мозгом Венина работал! Это я предложил воскресить товарища Венина! И знаю, как это сделать!
Это переполнило чашу терпения отдыхающей публики.
– Он пьян, выведите его отсюда.
– Товарищ, примите меры!
"Секретный агент" в кожанке оторвался от своей болтливой блондинки и повернулся к профессору, а тот еще громче завопил.
– Да, товарищи! – Кознаков встал и обратился ко всему залу: – Я уверен, нам не понадобятся годы исследований, все уже исследовано до нас древней цивилизацией, которая была настолько развитой, что давно покинула нашу планету. Среди звезд существуют планеты, где уже построен коммунизм и вечная жизнь! Послания товарищей из далеких галактик были недоступны старому режиму и мировому империализму, ибо цари, попы и буржуи хотят только угнетать и эксплуатировать трудовой народ, а не давать возможность развиваться и осваивать Вселенную! Только наши гениальные вожди Венин и Скалин открыли нам путь к обновлению планеты. Товарищ Циолковский прозорливо говорил о том, что существует множество обитаемых миров! Физики почти исследовали тайны материи и уже сейчас ясно, что вселенная бесконечна и вечна, а время существует только для смертных, то есть для нас с вами, но во вселенной времени не существует, поэтому нам надо вырваться из своего мирка и слиться с вселенной, тогда для нас откроется вечность!
И тут доктор Кознаков слово в слово повторил свой скандальный научный доклад, который на днях неосмотрительно выпалил на партийном собрании в присутствии уважаемых академиков. За что и был вскоре уволен, с формулировкой "недопустимое искажение материалистических принципов марксистко-Венинской философии и научного коммунизма". И правда, речь Кознакова изобиловала не только терминами буржуйской и прозападной квантовой физики и генетики, но и терминами мистики, оккультизма и даже шаманизма, раскрыв неожиданные пристрастия светского ученого и лишнюю эрудицию, несовместимую с социалистическим коллективом.
– Таким образом, подложенную нам, энергетическую установку используем для скачка временного пространства! Продублировав контент и сконцентрировав жизненные потоки космического человечества на теле товарища Венина, мы сможем воскресить его! Ура, товарищи!
Но вместо радостных аплодисментов и восторгов в народе закипало возмущение – какой-то пьяница мешает культурным людям отдыхать, портит аппетит и мешает общаться на актуальные темы. Но Кознаков еще не закончил:
– Правда существует техническая проблема! Это мозг товарища Венина, который сейчас находится в Институте Мозга…
– Спокойно, товарищи! Разберемся, – отреагировал, наконец, человек в кожанке. Оставив свою даму, чекист схватил пьяного ученого за шиворот.
– Товарищ хамиссар, не арестовывайте профессора, – вступилась за него студентка, – Он немного не в себе, но все что он говорил, имеет научную основу…
– Да! – бормотал профессор, – Ведь наш коллега ученый Шрёдингер доказал, что кот может быть и мертв и жив одновременно, это смотря как посмотреть! Человек не хуже кота! Следовательно, согласно уравнению… – заплетающимся языком профессор вывел формулу бессмертия, – И таким образом, мы воскресим товарища Венина!
– Вот видите…
– А ты что, тоже на Лубянку захотела?
Секретный агент выволок профессора из зала. Шокированные студенты засобирались на выход.
– А мне кажется, интересную идею высказал старик, – сказала студентка.
– Да он сумасшедший, – сказал первый студент.
– А вы куда? – преградила им путь Глафира, – С вас пять рублей двадцать восемь копеек!
Дамочка, которая только что познакомилась с очаровательным хамиссаром, поняла, что ей тоже придется расплачиваться за шампанское и постаралась улизнуть под шумок. Но тут в зале возник другой хамиссар и громко рявкнул:
– Всем сидеть! Стрелять буду!
Это был Никровляев. Перепуганная публика притихла на своих местах, даже оркестр заглох. Заметив Глафиру, Никровляев тихо её спросил:
– Ну, где тут доктор Кознаков? Че звонила то?
– Так его увели только что.
– Кто увел?
– Ваши товарищи, хамиссар какой-то уже тут был, он и увел.
– Блондин?
– Точно, он!
– А я его знаю! – вмешался в разговор Фима, – это же ярославский актер Федька Махов.
– Опять этот ряженый! – нахмурился Никровляев.
– Точно! – подтвердила Глафира, – Аферист и бабник! Странно, что он жив, я слышала, его урки грохнули. Он недалеко ушел, если поторопитесь – догоните.
Погоня
Выйдя на мороз, профессор моментально протрезвел, а увидев черную машину, взмолился.
– Товарищ хамиссар, – я ни в чем не виноват, наоборот, я хотел здоровья товарищу Венину, то есть чтоб ему жить. Отпустите меня, пожалуйста, я исправлюсь.
– Зачем вам оживлять Венина? Хотите получить Скалинскую премию? Не дождетесь, – Виктор затолкнул профессора на заднее сиденье, – Сначала поговорим о Натали.
– Я не знаю никакую Натали! Если вы про студенток, то я давно с ними не встречаюсь.
Виктор не успел сесть за руль своего Ford А, как услышал сзади громкий хлопок выстрела.
– Стоять Махов! – кричал Никровляев, целясь прямо в Виктора, – Ты арестован! Руки!
– Я не Махов, – Виктор кивнул в сторону портрета Скалина за спиной Никровляева, – вон он Махов!
– Что? – обернулся Никровляев и получил удар по руке. Выронив маузер, Никровляев получил ещё и хук слева. На миг, потеряв ориентацию и шлепнувшись в лужу, Никровляев заорал патрульным милиционерам, которые мирно прогуливались по парку.
– Что стоите, идиоты! Хватайте его!
Завязалась драка. Зимняя униформа милиционеров была плохо приспособлена для кунг-фу. Серое долгополое пальто-реглан и валенки с калошами сковывали движения. А вот Махов в своей кожаной куртке и офицерских сапогах легко уклонялся от попыток достать его боксерским манером. Он сделал ловкую подсечку одному постовому, сбил шлем с другого. Еще пара финтов, удар ногой йоко-гери и оба милиционера полетели в сугроб.
Пока шла эта возня, Никровляев подобрал свой маузер и выстрелил.
Виктор охнул и схватился за бок. Никровляев выстрелил ещё, целясь в голову, но промазал. Виктор успел захлопнуть дверь своего Форда и дал по газам.
Началась эпичная погоня со скрипом и скрежетом, парным дрифтом и стрельбой по колесам. Форд Махова на максимальной скорости (около 90 км час) промчался по Большой Якиманке, проскочил Большой Каменный мост, откуда открывается вид на Кремль, вылетел на Моховую, свернул на Воздвиженку и попытался скрыться в Кисловских переулках. Патрульная машина милиции марки ГАЗ-А не отставала. Обе машины равны по мощности и скорости, ведь ГАЗ-А – это лицензионная копия Форда А-серии. Зато машина Никровляева, новенький тюнинговый Ford-B мог бы легко догнать старенький драндулет, но Емельян не спешил и вел машину аккуратно. Разбить свой личный автомобиль в его планы не входило.
Старый Форд уже почти оторвался от погони, но проезжая мимо Консерватории, внезапно сбавил скорость, будто выдохся и, потеряв управление, врезался в витрину магазина напротив храма Вознесения. Витрина разлетелась вдребезги.
Милиционеры, размахивая наганами, поспешили задержать террориста, но на месте водителя никого не оказалось. Кознаков на заднем сиденье отделался легким ушибом головы и клялся, что его похититель просто исчез.
– Как это исчез? – негодовал подоспевший к разбору аварии Никровляев, – Он наверняка где-то выскочил! А вы что стоите? Ищите его! Он, скорее всего, в Консерваторию забежал! Обыскать здесь всё!
Милиционеры удивленно оглядывались по сторонам, но никуда бежать не спешили.
– Он нигде не выскакивал.
– Мы ни на секунду не упускали его из вида.
– Вы все пришибленные, да еще и пьяны! – недовольно орал Никровляев.
Не желая перечить офицеру НХВД, патрульные прошлись по двору и подергали за ручки дверей. Убедившись, что Консерватория в этот час надежно закрыта на замки, милиционеры развели руками и не знали, что дальше делать. Даже если злодей и выскочил из машины, никуда бы он здесь не спрятался – кругом заборы, все закрыто, улицы пусты.
Никровляев плюнул с досады, схватил за шиворот Кознакова, пребывающего в полуобморочном состоянии, затолкнул его в свой Форд и они поехали в сторону Лубянки, оставив милиционеров самостоятельно разбираться с разбитой витриной и брошенным автомобилем.
Никровляев, даже не думал спросить Кознакова, нужно ли его отвезти к доктору – осмотреть шишку на лбу.
– Значит так, – сказал он, – сейчас мы приедем в одно интересное место и отметим новый год.
В помятой голове профессора возникли образы мрачных казематов: стальные двери, подвалы, крысы, средневековые инструменты пыток. Вся жизнь пронеслась перед глазами…
Воспоминания Кознакова
Он родился в деревне, в семье старообрядцев. Отец, как водится, воспитывал его и двух старших сестер в строгости, с малых лет приучил к грязной работе.
Но вот в деревню приехала семья толстовцев. Они стали учить, как жить. Говорить о том, что священники развратились и поэтому надо собираться в их кружок, изучать истинное Евангелие.
Потом из города приехал учитель. Он стал рассказывать, что жители деревни живут неправильно, что они пережиток прошлого. Скоро грянет революция и все станет общим. Он рассказывал, что в городах лошадей заменят автомобили. Что люди будут летать по воздуху как птицы. А молодежь уедет в города строить новое будущее.
После таких рассказов, юному Кознакову захотелось учиться на инженера. Будет управлять электричеством, изобретать машины. Будущее обещало невиданные перспективы.
Он не видел смысла тратить время в церкви, молить Бога о чудесах. Ведь чудес не бывает. Как говорил заезжий учитель – Бога нет. А человек сам может построить все, что захочет.
Настал момент, когда он больше не мог подчиняться отцу. Не мог жить как пережиток прошлого, в этой отсталой от мира деревне. Зная, что отец будет против, младший Кознаков уехал в город, даже не попрощавшись. Бесполезно что-то объяснять этому упертому мужику. Он не оставил записки, так как безграмотные родители все равно не смогли бы ее прочитать.
И вот он приехал в Петербург, поступил в инженерное училище. Начал работать электриком. Поначалу работа казалась интересной, он занимался прокладкой кабелей и монтажом светильников. Потом он задумал поступить в университет. И тут он влюбился.
Конечно, когда он первый раз попал в Петербург, первое, что его поразило – это женщины. Они красиво одевались, были ухоженные, накрашенные. Ездили на извозчиках. Город привык к роскоши. В витринах – наряды из Парижа, в ресторанах подавали изысканные вина, наливали виски из Шотландии, люди курили сигары из Лондона. Когда какой-нибудь министр или вельможа с супругой проезжали мимо на французском автомобиле – это было событие. Приезжие люди стояли посреди тротуара, разинув рот.
Жизнь здесь казалась сказкой. Правда, сам Кознаков жил в грязной комнатушке в доходном доме. Но по сравнению с углом в избе и печкой этот дом казался дворцом. На фасаде были новомодные головки в стиле модерн. Лепнина, мозаика, барельефы! В подъезде – чугунная лестница. В Петербурге было множество соблазнов. Рестораны, магазины, нарядные женщины. На участие в этом празднике требовался входной билет – деньги. Большие деньги. А их у него не было.
Кознаков готовился строить необыкновенные машины, он зарылся в учебники, просиживал дни в библиотеке. Там он и встретил студентку Юлию, совсем не такую как деревенские девушки. Она ходила без платка, в новомодном наряде. Он никогда бы не решился подойти к такой красавице. Дело даже не в красоте. В деревне были девушки и симпатичней, и румяней. Не такие худосочные. Но она поразила его своим дерзким взглядом, а главное, взглядами. А они были настолько свободными, что она первой заговорила с ним. Да еще как заговорила! Все идеи, которые он считал прогрессивными, были ей знакомы. Более того, она стала говорить, что не только имущество будет общим, но не будет и неравенства между мужчинами и женщинами и теперь женщина сама может выбирать, с кем ей проводить ночи. И дабы слова не расходились с делами, она пригласила его на чай.
Вскоре, оказалось, что она беременна. И тут в душу Кознакова запало сомнение. А от кого ребенок? Девушка то, согласно своим взглядам, могла встречаться и с другими. Ведь жили они не вместе, уважая свободу друг друга. Но глядя в ее карие глаза, он забывал обо всем. Ну как он мог подумать такое! Ведь она его любит! Иначе, зачем ей встречаться с таким бедным и малокультурным юношей из деревни.
А вокруг были щеголеватые студенты. Золотая молодежь. Некоторые имели собственные экипажи. А кое-кто и на автомобиле мог прокатить. Но Юлия с презрением отзывалась о таких молодчиках. Буржуи! Аристократы! Им место на помойке истории! Будущее за пролетариатом! За такими как Кознаков.
Это его восхищало, и он отметал все свои сомнения.
На Церковь у нее тоже был свой взгляд. Попы! Паразиты! Держат безграмотный народ в повиновении у какого-то небесного дедушки, которого не существует! Ученым давно известно, что такое эволюция. А эти все молятся, надеясь на чудо. Чудес не бывает – есть физика, химия, биология! Учись, и все узнаешь!
И вот, когда уже должен появиться на свет новый прекрасный человек, биология дала сбой. Современная медицина не смогла спасти ни ребенка, ни мать.
Еще вчера он пил с мужиками шампанское за здоровье будущего ребенка, а сегодня ему сказали, что тело Юли забрали родственники, а ребенок родился мертвым. Он не смог даже узнать, где будут похороны. Какие родственники? А Вы ей кем приходитесь? Как Ваша фамилия?
А ведь у него не было ни паспорта, ни вида на жительство. И в училище он не числился, хоть и посещал лекции. И работал нелегально. Если спрашивали – предъявлял чужие утерянные кем-то справки, купленные на базаре у жуликов. В общем, не было у него никаких прав. И в довершении всех бед, оказалось, что его комнатушку обокрали, и он остался без всех накоплений, которые они с Юлей откладывали на обустройство. Именно в тот день, когда он пил шампанское в ресторане, все и вынесли, даже Юлину шубку унесли и все ее платья.
И тут Кознаков вспомнил о своих родителях, о Боге. Бог есть, и Он не простил!
Кознаков захотел узнать об этом небесном дедушке, который послал на него такую кару за безверие и пренебрежение. Он пришел в храм, встретился со священником и так и спросил:
– Почему ваш Бог убил моего ребенка? За что? Пусть убил бы меня. Это я крещенный в детстве Его предал. Я бросил своих родителей. Я насмехался над священниками и прихожанами. Я поддержал свободные взгляды своей женщины и жил с ней без венчания. А ребенка-то за что было убивать?
Он и не думал получить ответ – он пришел в храм высказать свое негодование. На это священник ответил так.
– Твой ребенок на небесах, в раю, вместе с Богом. А если бы он выжил, то также бросил бы вас родителей, сделал бы несчастными многих людей и погиб от пули на войне.
– На какой войне?
– А вот скоро сам увидишь. Недолго осталось процветать этому забывшему Бога миру!
Старик оказался прав, вскоре разразилась война и революция. Та самая революция, о которой мечтал странствующий учитель из детства.
Радости эти перемены не принесли. Началась грызня за власть и резня. Все против всех.
Кознаков не захотел в этом участвовать. Он остался глух ко всем призывам к патриотизму, к построению нового общества, к политической борьбе за светлое будущее. Хватит! Все эти новые идеи только разрушили его счастье и не принесли ничего хорошего. Эти войны и революции прошли без него. Он забился в самый темный угол Петербурга, или Петрограда – ему было все равно. Он работал простым электриком без всякого энтузиазма, лишь бы платили. Вечерами бродил по улицам неспокойного Петрограда, по местам их с Юлей прогулок. А если его пристрелят какие-нибудь анархисты – пусть так и будет.
Оставаясь скромным работником, он не лез ни на какие должности, не выправлял документы, не хотел больше ничего изобретать. Его, конечно, интересовали успехи науки, которые рисовали светлое будущее. Он периодически почитывал научные журналы, но для кого строить новые машины? Для убийц? Он видел хронику в кинотеатре. Как танки своими стальными гусеницами перемалывают людей в окопах. Видел последние изобретения германских ученых – гигантские гаубицы. Один снаряд мог уничтожить целую деревню, со всеми жителями. Он видел корабли, броненосцы. Залпы из орудий разносили в прах прибрежные города, топили мирные корабли. Подводные лодки, дирижабли, самолеты – казалось, все эти изобретения только и были созданы для того, чтобы бросать бомбы и метать торпеды. Мир перестал быть безопасным местом, хранимым Богом.
Кознаков сбежал от призыва в армию. Он все бросил и отправился назад, в свою деревню, надеясь помириться с родителями и поддержать их в старости.
Но он и подумать не мог, что его родители умрут от голода. Как это возможно? Чтобы эти еще не старые работящие крестьяне умерли от голода? Неурожай? А запасы на что? Отняли? На нужды фронта? Он увидел разоренную деревню. А где сестры? Уехали в город? Тоже бросили своих родителей?
Он приехал в Москву, устроился электриком в контору, которая обслуживала здания Академии Наук, работал на полставки сразу в нескольких организациях в Политехническом музее, в Институте Мозга. Жил в каморке или оставался в музее, в подвале, где было просторнее, а вокруг разбитые мечты – техника прошлого. Больше ничего от этой жизни он не хотел. Иногда он прогуливался по Москве, разглядывал приметы новой жизни. Иногда завидовал оптимизму строителей коммунизма, но ничего не предпринимал, понимая, что все это ненадолго – до следующей войны. А в том, что она будет, он не сомневался. По сравнению с первой мировой, танки и самолеты стали все быстроходней, все смертоносней. Ученые уже работали над ядерной бомбой. Он понимал, что миру конец. Стал выпивать по-тихому.