Архивы Дрездена: Перемены. Адская работенка

Поскольку я не знал, как именно все обернется, то решил: так как нет факторов, убеждающих меня в обратном, я просто не имею права лишать ее выбора. Молли – часть моей жизни. Так или иначе, происходящее сильно повлияло бы на нее. Поэтому единственным ответственным поступком с моей стороны было бы дать ей самой выбрать, как она хочет жить. И если она предпочтет опасность, так тому и быть.

Поэтому я выложил Кузнечику почти то же самое, что и Мёрфи.

Когда я закончил свой рассказ, Молли опустилась на колени у дивана, на котором я сидел; голубые глаза ее раскрылись широко-широко.

– Ого, Гарри!

– Угу, – кивнул я.

– Ого!

– Ты это уже говорила.

– Это же все меняет.

Я кивнул.

– Чем я могу помочь?

Я надеялся, что она сделает такой выбор, чтобы ее не убили.

– Вот ты сама и скажи. Каков самый умный шаг, падаван?

Она прикусила на мгновение губу, потом снова подняла на меня взгляд:

– Нам нужна информация. И нам нужны подкрепления. Эдинбург?

Я допил последний глоток апельсинового сока, постарался убедить себя в его пользе и кивнул:

– Бинго.

Мы отправились в Эдинбург по Тропе, воспользовавшись преимуществом причудливой географии потустороннего мира, позволяющей быстро одолевать расстояния, которые в физическом мире заняли бы у нас не один день. При этом безопасны и удобны только отдельные, хорошо проверенные пути, и вам потребуются кое-какие магические навыки, чтобы отворить, так сказать, дверь, отделяющую реальный мир от Небывальщины. Но если вы сумеете это сделать, путь покажется вам вполне легким. Прогулка из Чикаго в Эдинбург заняла у нас примерно полчаса.

Штаб-квартира Белого Совета – унылое, темное, промозглое и продуваемое всеми сквозняками место, под стать содержимому голов очень и очень многих работающих здесь людей. Она расположена под землей, в паутине туннелей; стены покрыты вырезанными на камнях мистическими рунами и знаками, а также подлинными произведениями искусства. Потолки кое-где для меня низковаты. Некоторые из туннелей погружены в полнейшую тьму, но основная их часть залита светом, исходящим словно ниоткуда, что придает им странный вид – словно невидимое сценическое освещение, от которого все начинает сиять красками.

Мы миновали два поста охраны и шли к третьему уже больше пяти минут. Молли тряхнула головой:

– Насколько велико это место? – Ее приглушенный голос разнесся эхом по пустому туннелю.

– Очень большое, – отозвался я. – Почти такое же большое, как город наверху, к тому же уровней здесь несколько. Хотя мы используем сравнительно небольшую часть.

Она провела пальцами по резному рельефу на стене, мимо которой мы проходили. Там изображался лесной пейзаж, и его очертания оставались четкими, даже несмотря на слой копоти от факелов и многовековой пыли. Пальцы оставили едва заметный след на этом слое.

– Это Совет вырезал?

– Не-а, – отозвался я. – Слишком много работы. Если верить слухам, раньше здесь находился дворец одного восточного сидхе. А первый Мерлин выиграл его на пари.

– Неужели сам Мерлин Мерлин? – удивилась она. – Который меч в камне и все такое?

– Он самый, – подтвердил я. – Только не думаю, чтобы в кино он получился похожим.

– Написал законы магии, основал Белый Совет, являлся хранителем одного из мечей, а еще обустроил цитадель Совета, – задумчиво сказала Молли. – Наверное, не похож.

– Думаю, в реальности он был полным мерзавцем, – заметил я. – Типы, оставившие заметный след в истории, редко похожи на вожаков бойскаутов.

– Да вы настоящий циник, – хмыкнула Молли.

– А мне казалось, циники веселы, игривы и хороши собой.

В главном коридоре царила пустота, и это меня удивило. Точнее сказать, людно здесь не бывало почти никогда, но время от времени кто-нибудь да встречался.

Я направился в зону Стражей. Здесь располагались казармы военизированных подразделений Белого Совета, и здесь у меня имелось немало шансов поймать на себе подозрительные, недоверчивые взгляды. Зато и шансы застать Анастасию Люччо, командующую Корпусом Стражей, здесь повышались в разы. К тому же рядом находились кафетерий и административные помещения, так что эта зона относилась к самым оживленным в цитадели.

И казармы, и кафетерий оказались пусты, хотя на столе в одном из помещений лежали разложенные карты.

– Странно, – пробормотал я. – Не будь посты охраны выставлены в обычном режиме, я заподозрил бы какую-нибудь подлянку.

Молли нахмурилась:

– Может, кто-то забрался в головы часовых?

– Нет. Они те еще сволочи, но профессионалы. Здесь никто, грешащий играми с чужим сознанием, далеко не уйдет.

– Играми? – переспросила Молли.

– Эй, мы же в Соединенном Королевстве! Вспомни «Однажды в Риме».

Мы проследовали по коридору в административный блок и там наконец обнаружили хоть кого-то: измотанного вида женщину, сидевшую за допотопным коммутатором – такой штукой с миллионом разъемов, в которые нужно вручную втыкать штекеры телефонной связи. На голове у нее красовались столь же допотопные наушники, и говорила она в такой же старинный микрофон.

– Нет. Нет, на данный момент у нас не имеется никакой информации. Мы сообщим вам, если узнаем что-нибудь. – Она выдернула штекер из гнезда, воткнула в другое, над которым горела маленькая лампочка, и повторила ту же фразу.

Я выждал, пока она проделает эту процедуру еще раз пять, но и после того мне пришлось буквально помахать рукой у нее перед носом, чтобы она заметила нас.

Чародейка застыла и уставилась на меня. Она выглядела как солидная дама, в ее каштановых волосах кое-где поблескивала седина – из чего следовало, что возраст ее может составлять от сорока пяти до двухсот лет. Взгляд ее скользнул по нам с Молли, и я увидел, как она вся напряглась и чуть отодвинула от нас свое кресло на колесиках: подобно большинству чародеев старшего поколения, она, возможно, считала меня социально опасным типом с суицидными наклонностями. Лампочки на щите коммутатора продолжали мигать – не диоды, а старые добрые лампы накаливания, пощелкивающие при включении и выключении.

– А, – произнесла она, – чародей Дрезден. Я занята.

– Не сомневаюсь, – заверил я ее. – Чародей Макфи, если не ошибаюсь? Скажите, куда все делись?

Она моргнула, глядя на меня так, словно я говорил по-эскимосски.

– Да ведь все сейчас в резиденции Совета Старейшин. Единственное место, способное вместить всех, кто хочет на это посмотреть.

Я мило улыбнулся, изо всех сил стараясь не выйти из себя.

– Посмотреть? На что?

– На посла, – ответила Макфи, в голосе которой начало сквозить раздражение. Она покосилась на коммутатор. – Вы что, не слышали?

– Простите, был вчера занят немного, – ответил я. – Так чего я не слышал?

– Про Красную Коллегию, разумеется. Они прислали чрезвычайного и полномочного посла. – Она улыбнулась. – Хотят сменить перемирие настоящим, полноценным миром. И прислали узнать наши условия не кого-нибудь, а саму графиню Арианну Ортегу.

Желудок у меня словно завязался в узел.

Графиня вела грязную игру. Разумеется, как посол Красной Коллегии она не могла не знать о планах своих сородичей. Будь я проклят, если все это – простое совпадение. Слишком безукоризненно она выбрала время.

Если Красная Коллегия предлагала возвращение к статус-кво – а чародеи старшего поколения любят статус-кво, уж поверьте, – а в придачу добавила еще что-нибудь, чтобы подсластить пилюлю… Совет Старейшин ни за что не даст согласия на действия, способные поставить мир под угрозу. Во всяком случае, не ради какой-то случайной малолетней девчонки – и наверняка не ради отпрыска самого известного, возможно сумасшедшего, смутьяна по имени Гарри Дрезден и наполовину овампирившейся террористки.

Изрядное число членов Совета считало, что меня следовало обезглавить еще в шестнадцатилетнем возрасте. Как следствие, чародеи помоложе считали меня крутым и опасным – чем, возможно, и объяснялась моя популярность в их кругу. Однако же именно старшие члены Совета обладали львиной долей власти и влияния, а эта компания обрадовалась бы любому предлогу подвесить меня качаться на ветру; похоже, графиня Арианна намеревалась подарить им такой предлог.

Она меня обложила.

Только тут я обнаружил, что, пока мой мозг с отстраненным спокойствием обрабатывает логическую цепочку, гнев выплеснулся из моего желудка и подступает к горлу, а сам я иду ровным, широким шагом по коридору, держа в одной руке посох, а в другой жезл, и руны на обоих горят багровым светом.

Черт, только этого не хватало!

Кто-то тряс меня за руку. Я опустил взгляд и увидел, что Молли вцепилась мне в левый локоть обеими руками. Кроссовки ее скользили по каменному полу – она явно пыталась остановить меня.

– Гарри! – в отчаянии повторяла она. – Гарри! Вы не должны!

Я отвернулся от нее и продолжал идти.

– Гарри, ну пожалуйста! – Она чуть не плакала. – Это ведь не поможет Мэгги!

Потребовалось несколько секунд, чтобы я вспомнил, что надо сделать, чтобы остановиться. Я замер и медленно перевел дух.

Молли, задыхаясь, прижалась лбом к моему плечу. Голос ее дрожал. Впрочем, держалась она все-таки неплохо.

– Пожалуйста… Вам же нельзя… Нельзя идти туда вот так. Вас же убьют. – Я услышал, как она судорожно сглотнула от страха. – Если уж нам придется сделать это вот так… Дайте мне хоть прикрыть вас завесой.

Я зажмурился и сделал еще несколько размеренных вдохов-выдохов, загоняя свой гнев обратно вглубь. Ощущение было сродни глотанию концентрированной кислоты. Зато когда я открыл глаза, руны на посохе и жезле снова погасли.

Я покосился на Молли. Она подняла на меня покрасневшие, перепуганные глаза.

– Все в порядке, – заверил я ее.

Она прикусила губу и кивнула:

– Хорошо.

Я чуть наклонился и чмокнул ее в волосы:

– Спасибо, Молли.

Она неуверенно улыбнулась мне и снова кивнула. Я подождал еще немного.

– Можешь отпустить мою руку, – мягко напомнил я.

– Ой, да, – спохватилась она, опуская руки. – Извините.

Я смотрел вдоль коридора, пытаясь привести мысли в порядок.

– Хорошо, – сказал я. – Хорошо.

– Гарри? – спросила Молли.

– Не время и не место драться, – сказал я.

– Э… – замялась Молли. – Да. Конечно.

– Ладно, не надо, – хмыкнул я. – Итак. Значит, графиня явилась сюда в игры играть… – Я стиснул зубы. – Ну что ж. Значит, поиграем.

Я уверенным шагом двинулся дальше. Молли старалась не отставать.

Мы направились в демонстрационный зал Белого Совета.

Да, знаю. Слово «демонстрационный» не совсем подходит. Но в целом отражает суть. Повидай вы сами покои Совета Старейшин, вы бы со мной согласились.

Я подошел к двери и кивнул охране из двенадцати Стражей, дежуривших у входа. Все они принадлежали к младшему поколению – за дверью явно происходили взрослые вещи, в которые дети не могли бы добавить ничего, кроме сумятицы.

Едва ли не впервые геронтократия Совета сыграла в мою пользу. Оставь они здесь охрану постарше, те наверняка постарались бы не допустить меня внутрь – из принципа. А так несколько часовых кивнули мне, вполголоса пробормотав приветствия.

Я коротко кивнул в ответ, не замедляя шага:

– Некогда, ребята. Мне нужно туда.

Они поспешно распахнули дверь, и я, так и не сбавив шага, вступил в покои Совета Старейшин.

Я не в первый раз попадал в это помещение, и все равно оно не могло не потрясать. Во-первых, оно огромно. Здесь вполне могло бы разместиться бейсбольное поле Малой лиги и еще осталось бы место для баскетбольной площадки. Передо мной простирался прямоугольный зал с полом из белого мрамора в золотых прожилках. Мраморная лестница в дальнем конце вела на галерею, опоясывающую весь зал по периметру. Галерею поддерживали коринфские белые мраморные колонны. Рядом с лестницей негромко журчал фонтан, вода из которого стекала в окруженный живой зеленью бассейн. В кронах деревьев щебетали птицы.

В центре зала соорудили помост, ярко осветив его магическими кристаллами. Еще один кристалл водрузили на помост – должно быть, решил я, для усиления звука. Весь зал был битком набит собравшимися чародеями, а с галереи за происходящим наблюдало еще больше народу.

Короче говоря, эффектный интерьер зала не мог не производить впечатления – на что и рассчитывали его строители, – и, хотя умом я понимал, что он расположен в нескольких сотнях футов ниже уровня земли, глаза настаивали на том, что он освещается настоящим солнечным светом.

Чего, впрочем, никак не могло быть: на помосте рядом с Кристасом, недавно избранным в старейшины чародеем, стоял вампир. Кристас с улыбкой что-то говорил, обращаясь к собранию. Остальные члены Совета Старейшин в форменных черных мантиях с алыми накидками внимательно слушали его слова, все как один с низко опущенными на лицо капюшонами.

– …еще один пример того, как мы должны смотреть в будущее – с открытыми для перемен глазами и сердцами, – говорил Кристас. Оратор из него был отменный: сильный, ровный баритон разносился по всему огромному залу. Он вещал на латыни, официальном языке Совета; мне кажется, это само по себе уже многое говорит о царящих у нас нравах. – Человечество начинает выходить из порочного круга безрассудных войн и насилия, учится мирному сосуществованию с соседями и совместному решению проблем без кровопролития. – Он доброжелательно улыбнулся.

Кристас – высокий худощавый мужчина с пышной гривой начинающих седеть волос, черной бородой и пронзительным взглядом темных глаз. Мантию он распахнул – наверняка чтобы похвастаться надетым под нее дорогим деловым костюмом.

– Именно по этой причине я добился телефонных переговоров с Красным Королем, – продолжал он. Слово «телефонных» он произнес по-английски, поскольку подходящего термина в латыни нет. Это вызвало неодобрительную реакцию собравшихся чародеев: такое у нас не приветствуется. – И, переговорив с ним, удостоверился, что и он поддерживает безусловный, заверенный соответствующей взаимной договоренностью, взаимоприемлемый мир. Установление мира отвечает интересам всех вовлеченных в конфликт сторон, и именно в этой связи я рад представить вам, чародеи Белого Совета, графиню Красной Коллегии Арианну Ортегу.

Несколько стоявших у самого помоста чародеев оживленно захлопали в ладоши, и это понемногу распространилось на всю толпу, превратившись в вежливые аплодисменты.

Арианна с улыбкой поднялась на подиум.

Она была сногсшибательна. Говоря «сногсшибательна», я имею в виду не «самая красивая девушка в клубе». Я хочу сказать, она выглядела как настоящая богиня. Подробности здесь не важны. Высокая. Темноволосая. Кожа как молоко… или как полированная слоновая кость. Глаза синие, как вечернее небо. Платье из красного шелка с великолепным глубоким вырезом. Самоцветы сияли на шее и в ушах. Волосы она подколола высоко, и на шею падали только отдельные локоны. При взгляде на столь чистую красоту даже глаза болели – ни дать ни взять Афина, вышедшая на вечернюю прогулку.

У меня ушло добрых пять, если не шесть, секунд, чтобы осознать: под этой красотой таится то, что мне не нравится. Совсем не нравится. Даже соблазнительная внешность, сообразил я, – это оружие: такие твари способны в буквальном смысле слова сводить людей с ума, терзая их страстью. К тому же я-то знал, что красота эта лишь внешняя. Я знал, что таится внутри.

– Благодарю вас, чародей Кристас, – произнесла графиня. – Для меня большая честь находиться здесь в интересах установления мира между нашими народами и тем самым положить конец бессмысленному кровопролитию.

Группа скандирования принялась за работу, стоило Арианне сделать паузу. На сей раз они старались изо всех сил. Впрочем, отклик на их старания среди тех, кто стоял дальше от помоста, все равно не отличался особым энтузиазмом.

Я подождал, пока вежливые аплодисменты начнут стихать, и только тогда отпустил дверь. Она с грохотом захлопнулась именно в то мгновение, когда стихли последние хлопки и Арианна открыла рот, чтобы продолжать.

Почти тысяча лиц повернулись в мою сторону.

Воцарилась тишина. Я вдруг услышал журчание фонтана и щебетание птиц.

Я посмотрел на Арианну в упор.

– Мне нужна девочка, вампир, – отчетливо произнес я.

Мгновение она смотрела на меня с вежливым спокойствием. Потом на лице ее проступила тень улыбки, что выглядело – по крайней мере, для меня – несколько издевательски. От этого кровь в моих жилах вскипела, и я до хруста в суставах стиснул посох.

– Чародей Дрезден! – возмущенно вскинулся Кристас. – Сейчас не время и не место для ваших поджигательских бредней.

Его властность произвела на меня столь сильное впечатление, что я повысил голос:

– Верни ребенка, которого ты похитила у родителей, Арианна Ортега, воровка, или давай встретимся лицом к лицу – согласно Дуэльному кодексу.

По толпе собравшихся в зале чародеев пробежал ропот, и в наступившей тишине он казался раскатом грома.

– Чародей Дрезден! – возопил разъяренный Кристас. – Это посол народа, подписавшего Неписаный договор, и ей гарантирована безопасность, пока она находится здесь с миссией мира. Это возмутительно! – Он огляделся по сторонам и ткнул пальцем в группу людей в серых плащах, стоявших недалеко от меня. – Стражи! Выведите этого человека из покоев!

Я покосился в их сторону. Стражи старой закалки, каждый круче некуда, и все они меня, скажем так, недолюбливали. На меня смотрели шесть пар глаз, и доброты с милосердием в них виднелось не больше, чем в дуле пистолета.

Я услышал, как поперхнулась Молли.

Я посмотрел на Стражей пристальнее.

– Вы действительно хотите этого, ребята? – спросил я у них по-английски.

Должно быть, это получилось более угрожающе, чем мне казалось, потому что они остановились, переглядываясь.

Я снова повернулся к помосту.

– Итак, воровка? – спросил я у вампира.

Арианна повернулась к Кристасу и мягко, даже печально улыбнулась ему:

– Прошу прощения за это недоразумение, чародей Кристас. Я не знаю точно, о чем идет речь, но совершенно очевидно: чародей Дрезден полагает, что сильно пострадал от моих собратьев. Прошу, не забывайте, что вольно или невольно его чувства в немалой степени способствовали развязыванию этой войны.

– Приношу вам извинения в связи с его возмутительным поведением, – отвечал чародей Кристас.

– Ничего страшного, – заверила его Арианна. – В конце концов, я тоже потеряла в этом конфликте близких. Контролировать свои эмоции в таких случаях всегда очень трудно – особенно тем, кто молод. Это одна из проблем, которые нам предстоит преодолеть, если мы хотим вырваться из порочного круга насилия между нашими народами. Ветераны этой войны пережили ужасные эмоциональные страдания, как вампиры, так и чародеи. Я не обижена ни словами, ни поступками чародея Дрездена и не виню его ни в чем.

Она повернулась ко мне, и голос ее сделался прямо-таки сочувственным:

– Искренне заверяю вас, чародей Дрезден, что прекрасно понимаю, какую боль вы сейчас испытываете.

Мне пришлось приложить все силы, чтобы не вскинуть жезл и не выжечь с лица графини это фальшивое сочувствие. Я лишь покрепче сжал свое оружие, чтобы удостовериться, что мои руки не предпримут ничего, не посоветовавшись предварительно со мной.

– Нам уже не вернуть наших любимых, которых забрала у нас эта война, – продолжала она. – Все, что мы можем сделать, – это прекратить боевые действия, пока не пострадал еще кто-нибудь из наших близких. Я здесь именно затем, чтобы предотвратить никому не нужные смерти, Дрезден. Вы наверняка способны понять, почему я делаю это.

Еще бы не понимать! Ей было мало просто убить меня. Она хотела сперва раздавить меня, насладиться моими мучениями. Стоит ей остановить войну подобным образом, и ее авторитет в сверхъестественном сообществе поднимется на невероятную высоту – а если при этом она нанесет удар мне, ее победа станет особенно элегантной.

Арианна снова улыбнулась мне, с тем же крошечным оттенком издевки, настолько слабым, что, вероятно, вряд ли кто-то смог бы увидеть ее, если не ожидал чего-либо подобного. Тем не менее я разглядел таившееся за улыбкой садистское наслаждение и отчетливо уяснил, как она утерла мне нос на глазах всего Белого Совета. Должно быть, она репетировала это перед зеркалом.

– Я даю тебе шанс, – хрипло произнес я. – Верни ребенка, и все. Мы квиты. Позволь мне забрать ее у тебя, и я воздержусь от любых других шагов.

Она прижала к груди длинные холеные пальцы, словно мои слова привели ее в замешательство.

– Я не понимаю, чем огорчила вас, сэр, или что плохого сделала ребенку, о котором вы говорите, – сказала Арианна. – Но я могу понять ваш гнев. Жаль, что не могу вам помочь.

Кто-то подошел ко мне сбоку. Молодая женщина, невысокая, с вьющимися каштановыми волосами и чувственным, симпатичным лицом, если не сказать красивым. Однако взгляд ее по твердости не уступал стали.

– Гарри, – произнесла Анастасия Люччо, командующая Корпусом Стражей. – Не делай этого. Пожалуйста.

Я стиснул зубы.

– Ана, – прошипел я яростным шепотом. – Если бы ты знала, что она сделала!

– Ты не имеешь права возобновлять войну и лишать Белый Совет остатков его авторитета, нападая на посла, обладающего гарантиями неприкосновенности, – ровным голосом настаивала она. – Вы сильны, Дрезден. Но не настолько сильны. Попытайтесь вы совершить это, и здесь найдется не менее трех десятков чародеев, способных справиться с вами в одиночку. А действуя сообща, они вас как младенца спеленают – а потом посадят в темницу и еще три или четыре месяца будут решать, что с вами делать.

В груди и животе у меня словно костер горел. Я снова перевел взгляд с Анастасии на графиню Арианну.

Та внимательно смотрела на меня – черт, возможно, и слушала. С таким-то слухом, как у вампиров! Улыбка ее ощущалась у меня на коже острием скальпеля.

Анастасия положила руку мне на локоть – очень мягко, не сжимая. Она просила, не требовала:

– Гарри, пожалуйста.

– Этим Мэгги не помочь, босс, – добавила стоявшая у меня за спиной Молли.

Мне хотелось кричать. Я хотел драться.

Один из стоявших на помосте членов Совета Старейшин поднял руку и откинул капюшон. Мой старый наставник, Эбинизер Маккой, – крепкий, коренастый старик с мозолистыми руками, почти совершенно лысый. Лицо его оставалось бесстрастным, непроницаемым, но он встретился со мной взглядом и едва заметно кивнул. Очень недвусмысленно кивнул. Я практически слышал его ворчливый голос: «Доверься мне, Хосс. Ступай с ней».

Я приподнял губу в недоброй волчьей ухмылке.

А потом повернулся и, грохоча по мрамору подошвами армейских башмаков, продолжая крепко-крепко сжимать в руке посох, вышел из покоев. Анастасия шла со мной, не отпуская моей руки. Что ж, все понимали, что она эскортирует меня из зала, пусть и не так жестко, как предпочел бы Кристас.

Стражи закрыли дверь за моей спиной с мягким, но уверенным звуком, отрезав меня от объединенной мощи Белого Совета.

– Эй! – окликнул меня один из дежуривших за дверью молодых Стражей. – Эй, Гарри, что происходит?

Я многим обязан Карлосу Рамиресу, и он заслужил большего, чем короткое покачивание головой. Но сейчас я не мог дать ему большего. Если честно, я вообще не хотел ничего говорить, потому что боялся сорваться на крик. Молли, которая шла за мной, повернулась к нему.

– Не сейчас, – торопливо сказала она. – Есть одна проблема, мы над ней работаем, и я обещаю позвонить вам, если вы сможете в чем-то нам помочь.

– Но… – начал он, делая шаг в нашу сторону.

– Страж, – скомандовала Люччо. – Вернитесь на пост.

Он не мог не подчиниться. Мы проследовали дальше, а он остался у двери.

Люччо повела меня по туннелю, ходить по которому прежде мне еще не доводилось, несколько раз сворачивала в темные коридоры, освещаемые лишь неярким свечением воздуха, вызванным ее заклинанием, и наконец отворила дверь в теплую, озаренную живым огнем комнату, напоминавшую чье-то уютное убежище. В большом камине потрескивал огонь, горело несколько свечей, а вокруг по укромным уголкам стояли по одному, по два и по три кресла, так что каждый мог выбрать себе компанию подходящего размера. А еще здесь находился бар. Большой и отлично оснащенный бар.

– О! – подала голос вошедшая следом за мной Молли. – Круто.

Анастасия отпустила мою руку и направилась прямиком к бару. Она выбрала бутылку темного стекла и налила в три стопки какой-то напиток янтарного цвета. Потом отнесла стопки на ближний столик и махнула рукой, чтобы мы садились. Стопки она поставила в центре стола, предоставив нам самим выбирать, кто из какой хочет пить: привычка Стража с двухсотлетним послужным списком.

Я уселся за столик, взял стопку и опрокинул ее в рот. Спиртное обожгло пищевод и разбежалось огнем по груди – именно так, как я хотел.