Гарем ундер-лейтенанта Говорова
– И то верно! – поспешил согласиться Русаков. Его никак не могли покинуть тяжёлые мысли о диковинной заморской болезни. Потому и собирался он залить данную душевную червоточину приличной дозой спиртного.
Вслед за Мироном потянулся и Глеб, за ним Семёном.
– Господа! Я, пожалуй, вернусь на «Полтаву»!.. – чуть замялся Говоров, не тронувшийся с места. – …Устал, да и в сон меня сильно клонит!
Если разобраться, то усталость была тут вовсе не причём. Просто пьяная ночь в абсолютно чужом городе, да ещё и в одном питейном заведении с бандой неадекватных англичан, Германа вовсе не прильщала. В подобной компании могло случиться всякое. В то время как Говорову совершенно не хотелось огорчить своего престарелого отца, бывшего шаутбейнахта (табель о рангах относит данный чин к четвёртому классу; позднее данный чин будет переименован в контр-адмирала). Кроме того, Герман дорожил своей должностью, своим местом на судне. Морем он бредил ещё с детства. Более того, невзирая на регалии отца, он самостоятельно прошёл весь путь от простого матроса до ундер-лейтенанта крупного военного фрегата. Потому и поспешил Герман вернуться на «Полтаву».
Оказавшись в своей каюте, Герман снял камзол. Почувствовав отчасти тяжеловатый вес верхней одежды, офицер опустил руку в карманы и обнаружил колоду карт, переданную ранее ночным нищим.
В свете зажжённой свечи Говоров поворошил в руках те атласные картинки. В принципе, в них не было ничего необычного. Стандартная колода из пятидесяти четырёх карт. Впрочем, был в ней и ряд довольно странных, пусть и малозначимых особенностей. К примеру, четыре карты, относящиеся к «двойкам», выглядели абсолютно новенькими, будто бы их только-только нарисовали. Ну, а далее, чем масть оказывалась выше, тем карта была более потёртой. Кроме того, если в привычных для Германа колодах, так называемые швальные карты (от двойки до десятки), обычно не имели картинок, то в колоде, которую он ныне держал в своих руках, на всех картах (даже самого низшего ранга) оказались нанесены изображения довольно-таки привлекательных представительниц противоположного пола.
«Пригодиться!» – подумал в ту минуту ундер-лейтенант, бросив колоду на каютный столик. После чего офицер прилёг на койку, закрыл глаза. Пытаясь уснуть, он припомнил недавние разговоры о домах терпимости, о распутных девках. Вспомнил он и о блондинке, звонко смеявшейся в компании с голландским моряком.
Медленно погружаясь в сон, слух Говорова как будто бы уловил посторонний шорох.
Чуть приоткрыв глаза, он заметил в темноте каюты нечто белое, сильно контрастирующее с корабельной ночной темнотой. В определённой тревоге офицер привстал, потом присел, схватившись за шпагу. И лишь после он более предметно вгляделся в то, что изначально привлекло его внимание.
«Не может быть!..»
Чувство опасности постепенно переросло в удивление и даже некоторую растерянность. Удивление Германа было, прежде всего, вызвано тем, что в лунном свете он вдруг различил силуэт дамы. Точнее молодой девушки, стоявшей в самом тёмном углу каюты.
«Как она сюда попала?.. – таковой была первая мысль, пришедшая в голову ундер-лейтенанта. На всякий случай Говоров выглянул в пустынный корабельный коридор, тот был пуст. – …Очевидно, это сон. Наверняка, я уж давно успел уснуть. Причём, данное сновидение, обещает быть, весьма и, весьма приятным!..»
– Ты кто? – поинтересовался Герман, обращаясь к ночной незнакомке.
Та промолчала, лишь немного повела своими худощавыми плечиками, дескать, не понимаю.
«Наверно иностранка».
– Как тебя зовут? Как твоё имя? – следующий вопрос был задан на голландском и немецком языках.
– Карин!– ответила девушка на языке, который оказался ему абсолютно понятен.
«Нет, не иностранка».
Вглядевшись в лицо таинственной гостьи, Говоров нашёл её весьма привлекательной особой. На ней была лишь накидка из очень тонкого материала. Через ту прозрачную ткань просматривались девичьи приподнятые груди, плоский животик. А чуть ниже животика виднелся тёмный аккуратный треугольник. Именно этот самый бугорок и привлёк внимание Германа.
«Сон это или явь? То, что сейчас происходит, бесспорно, сон. Или не сон?.. – в мыслях Говорова ныне преобладал определённый хаос. – …Наверняка, я имею дело со сновидением. Так чего ж мне, в таком случае, теряться?..»
Ундер-лейтенант оказался в достаточно пикантной, если не сказать: весьма провоцирующей ситуации. Бывали случаи, когда для поддержания разговора в чисто мужской компании, Герман мог запросто прихвастнуть своими сексуальными похождениями. В действительности, этот самый опыт был у молодого офицера весьма не богатым. Два-три контакта, да и то отчасти случайных, связанных с горничными и прочей прислугой в его фамильном имении. Меж тем в бордели или в ином сексуально-увеселительном заведении, ундер-лейтенант так ни разу и не был. Возможно, именно поэтому Говоров и отказался от продолжения недавних ночных приключений в компании с сослуживцами. Он предпочёл вернуться на фрегат, опасаясь ударить в грязь лицом в присутствии друзей-офицеров.
Повторюсь, в интимном плане Говоров был совершенно неопытен. Учитывая данное обстоятельство, станет понятно и почему молодой человек, без каких-либо излишних прелюдий сразу перешёл к делу. Точнее, к телу.
Мужская рука бесцеремонно легла на женское колено. После чего, начала медленно подниматься вверх по мягкому бедру, забираясь под лёгкую матерчатую накидку. Дама вовсе не пыталась остановить несколько нагловатую руку Германа. Более того, у офицера сложилось полное ощущение, будто бы молодая особа преднамеренно чуть подсела, дабы рука Говорова поднялась ещё выше. Причём, чем ближе его ладонь приближалась к верху, тем сильнее дама направляла её к внутренней стороне бедра. Наконец, ладонь офицера коснулась того самого тёмного бугорка, который собственно и затуманил разум молодого человека.
Дама принялась бормотать что-то невнятное. Надо полагать, она хотела попросить Германа действовать более напористо. Что, несомненно, придало Говорову ещё большей уверенности. Его пальцы несколько раз потёрли даму именно там… Незнакомка учащённо задышала, ундер-лейтенант почувствовал на своей щеке её горячее дыхание. Грудь девушки нервно вздымалась. При этом она начала ёрзать из стороны в сторону. Когда ж пальцы Германа повторили своё действие, ночная гостья, прогнувшись всем телом, приглушённо застонала.
Говоров по-прежнему воспринимал всё происходящее как приятный, ни к чему не обязывающий сон. Меж тем, его ощущения были чересчур реальными и весьма сильными. Незнакомка оказалась достаточно податлива, ничего подобного в общении с барышнями он ранее не испытывал. В некоем исступлении офицер сорвал-таки с партнёрши ту самую лёгкую накидку и быстро сбросил с себя нижнюю одежду. Не прошло и мгновения, как Говоров уложил Карин на кровать, и нервно принялся разводить её ножки в стороны. Одновременно он навалился на неё всем своим телом. Дама оказалась вовсе не против столь дикого обращения. Она приветливо раскинулась на кровати, обвив своими руками тело молодого человека.
Вне всяких сомнений Герман ощущал под собой вполне реальное девичье тело. Вновь в душу офицера закрались сомнения: а сон ли это? Да, и женские губы, которые нежно прикасались к его щекам и губам, воспринимались ундер-лейтенантом вполне естественно.
Так или иначе, но Говоров вынужден был признать, что интимные приключения, как и его партнёрша, вовсе не являлись его сновидением. А если и имело данное действо хоть какое-то отношение к богу Морфию, то сон этот был весьма и весьма необычным.
«Да, собственно, мне абсолютно наплевать, где я ныне прибываю: во сне или наяву!..» – более не в силах сдержать свою похоть, Герман принялся тыкаться своим мужским достоинством, как слепой котёнок, в нечто мягкое и чрезвычайно нежное. Юное создание слегка приподнялось, дабы задать правильный вектор движения, надеясь на то, что её возбуждённая плоть легко справиться с мужским естеством.
Сквозь затуманенное сознание Говоров предвкушал момент, когда он полностью овладеет дамой, когда почувствует неописуемую благодать своей долгожданной разрядки. Ещё один толчок тазом, и вот, раздвигая нечто упругое, он всё же протискивается вглубь. От невероятного наслаждения офицер даже застонал. Тогда как девушка вскрикнула (очевидно, от боли) и напряглась всем телом…
Глава 4
Говоров проснулся довольно-таки рано, когда команда фрегата «Полтава» всё ещё спала. Только-только забрезжил рассвет. Потянувшись, он оглядел каюте. То прелестное создание, с которым Герман провёл практически всю минувшую ночь, куда-то исчезло.
«Ах, да!.. Ведь это был лишь сон! Весьма и весьма приятное, романтичное сновидение; скорее всего, навеянное вчерашними блужданиями по ночному Копенгагену, с непрерывной болтовнёй о барышнях лёгкого поведения».
Ещё раз потянувшись, офицер встал с кровати. На растрёпанной простыне, он вдруг обнаружил небольшие пятнышки засохшей крови.
«Она что ж, действительно, была здесь? Более того, Карин оказалась ещё и девицей?.. – в некотором замешательстве призадумался ундер-лейтенант. – …Помниться, именно об этом и призналась мне чудесница, когда я засыпал в её сладких объятиях. Стоп! Значит, то был вовсе не сон…»
Продолжая размышлять о тайносплетениях минувшей ночи, Говоров прошёлся по каюте, приблизился к столу и взял в руки лежавшую на нём колоду карт. Машинально перетасовал её и вытянул наугад одну из атласных картинок. То был покер. Вытянул ещё одну. Пятёрка пик. Развернул колоду веером. И тут вдруг внимание ундер-лейтенанта привлекла «двойка бубей». Дело в том, что лицо барышни, изображённое на той самой карте, было чрезвычайно схоже с личиком ночной незнакомки. Точнее, между ними, вовсе не было никакой разницы.
Причём, если вчера Говоров подметил, что все двойки в данной колоде были сравнительно новенькими, то, теперь одна из них (именно «двойка бубей») выглядела отчасти потрёпанной. Впрочем, то было лишь предположение, наверняка вызванное исключительно мнительностью самого Германа, а также ранее пережитыми волнительными моментами минувшей ночи.
С утра стало известно о том, что трое офицеров, отпущенных на берег вместе с Говоровым, на фрегат к положенному часу не явились. Герман, вызванный к капитану, что-либо пояснить по данному поводу, вовсе не сумел. Да, и что Говоров мог сказать, если расстался он со своими спутниками около полуночи, потому и не ведал он, куда те далее подались.
Чуть позже, когда капитан судна успел выдать распоряжение о начале поисков пропавших офицеров, на борт фрегата было передано официальное послание, в котором власти города Копенгагена уведомляли командование линейного корабля о том, что офицеры с судна «Полтава»; а именно: Лазарев, Русаков и Демидов – минувшей ночью были арестованы за неподобающее поведение. С пропавшими офицерами, похоже, случилось именно то, чего изначально и опасался Говоров. Наверняка его спутники напились, затеяли склоку и как результат попали под арест, со всеми вытекающими последствиями.
На вызволение опальных офицеров отправили достаточно серьёзную делегацию. Возглавил её тридцати пятилетний лейтенант Наум Аничков. Компанию лейтенанту составил корабельный секретарь Борис Стародубский, сорока лет; а также лекарь Николай Муромский. Вместе с вышеозначенной троицей был откомандирован Герман Говоров, как офицер, последним, видевший ныне арестованных членов команды «Полтава».
Если о должности лейтенанта читатель имеет некоторое представление; корабельный лекарь и вовсе не является в каких-либо дополнительных комментариях, то о должности корабельного секретаря, пожалуй, стоит сказать пару дополнительных слов. Секретарь в русском флоте петровской поры, по сути, являлся помощником капитана по учёту личного состава и штабной работе. Он контролировал работу всех служб снабжения, переписки. Секретарь вёл бортовой журнал, знакомил экипаж с Уставом, письменными приказами и распоряжениями старших флотских начальников, вёл судебные протоколы, составлял контракты на поставку припасов. При этом корабельный секретарь не имел права покидать борт корабля, пока тот не будет поставлен на длительную стоянку и не будет разоружён. Исключением являлся, как раз тот самый случай, о котором ныне идёт повествование. То есть тогда, когда секретарь должен был исполнять свои обязанности непосредственно на берегу.
– Когда мы можем забрать наших офицеров? – переговоры с местными властями вёл лейтенант Аничков, старший по должности. С переводом ему помогал Стародубский.
– Да хоть сейчас!.. – усмехнулся в ответ начальник полицейской службы. – …Главное, чтоб вы их сразу доставили на судно, и более не отпускали на берег. Уж больно они задиристы и драчливы. Задержанных выведут минут через пять-семь. Пока ж вы можете получить их оружие!
После чего, Аничкову были переданы шпаги и кортики.
роме русских офицеров, прибывших за своими сослуживцами, в полицейском участке присутствовали ещё трое. Судя по их морской форме, они имели самое прямое отношение к голландскому флоту. Надо полагать, данные господа так же прибыли за вызволением своими сослуживцами, успевшими набедокурить минувшей ночью. Пока ожидали задержанных, Герман внимательно вслушивался в разговор тех голландцев. Ундер-лейтенант хорошо понимал, о чём те переговаривались. И в первую очередь, внимание Говорова привлекло упоминание о шхуне «Фортуна». Слово «Фортуна» было произнесено не менее десяти раз. Именно поэтому ундер-лейтенант и посчитал, что голландцы имеют самое непосредственное отношение к данному кораблю. А ещё Герман вспомнил о том, что именно об этом самом судне нынешней ночью обмолвился оборванец, получивший от Германа золотую монету.
Улучив благоприятный момент, когда голландцы на какой-то момент замолчали, Говоров обратился к ним с достаточно простым вопросом.
– Если не ошибаюсь, вашим судном является «Фортуна»?
– Да! Так и есть!.. – с некоторой насторожённостью ответил один из голландцев. – …А в чём, собственно говоря, дело?
Кроме иностранцев, на Говорова с опаской посмотрели и офицеры фрегата «Полтава». Дескать, что может быть общего у русского ундер-лейтенанта с иностранными моряками?
– На сколь мне известно!.. – не обращая внимания на косые взгляды соотечественников, продолжил расспрос Говоров. – …Штурманом на вашем корабле ранее служил, некто Ван дей Кюйст!.. Возможно, я несколько ошибся с именем. Да, и судя по возрасту, Ван дей Кюйст служил на вашей «Фортуне» довольно-таки давно!..
– Отчего же, «давно»?.. – на сей раз, с определённым недоумении переспросил один из голландцев. – …Ван дей Кюйст был списан на берег не более недели назад. Сразу по прибытию в Копенгаген.
– Позвольте узнать причину его списания? – не унимался Герман.
– У нашего штурмана обнаружилась серьёзная болезнь.
– Очень серьёзная болезнь!.. – поддержал разговор ещё один иностранец. –…За какой-то месяц, крепкий и здоровый мужчина, вдруг превратился в измождённого старика!
– Что это была за болезнь? – пришло время напрячься уже Говорову.
– Порча!.. – непроизвольно вырвалось у третьего голландца. – …Чёрное колдовство! Он оказался околдован. Быть может, ему кто-то позавидовал или наслал любовный приворот!..
– Прекрати молоть ерунду! – буквально на полуслове, его оборвал первый из собеседников Германа. – …Как судовой врач, я с полной уверенностью могу заверить вас в том, что симптомы недомогания, выявленные у штурмана, не соответствуют ни одной из известных нам болезней. Скорее всего, вместе с сифилисом и прочей заразой её завезли к нам из Нового Света!.. – сделав короткую паузу, судовой врач продолжил. – …Молодой человек, за Ван дей Кюйста вы можете не беспокоиться. Мы поместили штурмана в очень хорошую клинику и надеемся забрать его в следующее посещение Копенгагена. То есть, дней через десять!
– Боюсь, но он уже не в клинике!.. – тяжело вздохнув, констатировал Говоров.
Однако договорить Герман так и не успел, потому как открылась зарешёченная дверь и в помещение вошли трое русских задержанных офицеров.
– Эх, Говоров-Говоров!.. – встретившись взглядом с Германом, сокрушённо покачал головой Демидов.
– Я-то тут причём? – ундер-лейтенант в полном недоумении округлил свои глаза.
– Если б ты нас не бросил!.. – в поддержку Глеба зашептал Лазарем. – …Мы бы наверняка наваляли тем британцам! После чего, благополучно покинув ту самую харчевню, вернулись на фрегат.
Справедливости ради, стоит отметить, что наказание для «нашкодивших» офицеров оказалось достаточно мягким. Капитан «Полтавы», к молодым людям был нынче предельно благосклонен. Потому уже вечером Лазарев, Русаков и Демидов, в компании всё с тем же Говоровым весело вспоминали подробности предыдущей ночи. Было естественным, что молодые офицеры хвастались, рассказывая о том, как британцы получили по заслугам, как они кое-как унесли ноги. И если бы не полиция…
Разворачиваясь среди ночи со спины на бок, Говоров вдруг обнял нечто тёплое. Чуть отстранившись, он приоткрыл глаза и вгляделся в темноту. К своему изумлению Герман обнаружил рядом с собой, лежащую под одеялом абсолютно голую девушку с тёмными, длинными и слегка вьющимися волосами.
– Ты кто? – ещё толком не проснувшись, офицер задал первый, пришедший ему на ум вопрос.
– Кризанта! – тихо ответила девица.
– О том, что ты Кризанта, я понял сразу!.. – усмехнулся в ответ Говоров. – …Скажи лучше, как ты сюда попала?
– А тебе, какая разница? – хихикнула в ответ барышня.
«И действительно, какого чёрта, я пристал к девчонке?» – мысленно согласился Герман.
Вместо ответа ундер-лейтенант прижался всем телом к юной Кризанте, полностью ощутив жар её мягких прелестей. Девушка чуть задрожала и как будто бы тихо застонала, что несколько раскрепостило Говорова. Свою похоть, свои животные инстинкты он успел удовлетворить ещё прошлой ночью. При этом соитие с вчерашней Катрин происходило несколько сумбурно, стихийно, именно поэтому он и не мог вспомнить что-то конкретное. Ну, а сегодня Говоров жаждал уже неких изысков. Теперь он мог насладиться каждым мгновением, без какой-либо спешки, гонки и прочих необдуманных действий рассмотреть каждый сантиметр женского тела. Именно поэтому Говоров двигался медленно, лишь слегка потираясь своим возбуждённым мужским достоинством о бугорок с небольшой порослью мягких, пушистых волос. Эта самая растительность в фантазиях офицера отождествлялась с девичьим целомудрием и непорочностью, что в ещё большей степени распаляло Германа.
Испытывая определённое волнение, офицер так и решался перейти к следующему этапу близости. Говоров по-прежнему продолжал целовать влажные и горячие губы Кризанты, в надежде получить от неё некий сигнал для продолжения. И он его получил… Впрочем, гостья и без того, непрерывно прижималась к Герману всем своим телом. Ну, чем не сигнал? И всё же ундер-лейтенант опасался спугнуть Кризанту, чем запросто мог всё испортить.
– Войди в меня! – шепнула дама, в самое ухо офицера.
После данных слов всё стало ясно и понятно, уже не было и не могло быть никаких сомнений и неопределённостей. Немного передвинув лёгкое тело Кризанты, Говоров повернул её так, чтобы девушка оказалась под ним. Данная поза (иных ундер-лейтенант вовсе не знал) возбудила его ещё сильнее. Герман чувствовал, как грудь ночной гостьи поднимается и опускается, как она часто дышит. Похоже, Кризанта изначально волновалась не меньше Германа. Полностью расслабилась она лишь тогда, когда сама помогла Говорову, чуть приподняв свои ножки, чем лишила себя последней «защиты». Что-то жаркое и твёрдое упёрлось даме между ног, она вздрогнула и замерла, ожидая проникновения. Однако Герман не спешил. Он хотел возбудить партнёршу ещё сильнее. Если вы помните, то сегодня он был менее агрессивен, менее ненасытен, нежели вчера.
Говоров продолжал мучить даму до тех пор, пока сам не почувствовал неприятную ломоту где-то в области своего паха. Так или иначе, но ему требовалась срочная развязка. Прекратив игру, ундер-лейтенант потянулся рукой к Герману-младшему и, обхватив того своей ладонью, принялся примеряться к вожделенному гроту. Очевидно почувствовав, что очень скоро всё случиться Кризанта обвила офицера своими нежными ручками. Совершив небольшое поступательное движение, ундер-лейтенант проник в нечто нежное и обволакивающее. Причём, проник он с определённым трудом. Тотчас Герман вспомнил Карин, вчерашнюю девственницу. И словно в подтверждение его мыслей, Кризанта вдруг издала болезненный стон. Говоров замер, оставаясь внутри её. Офицер не совсем понимал, что ему следует сделать.
«Продолжать?.. А вдруг я причиню ей новые болезненные ощущения? Прекратить всё и выйти?.. В этом случае она запросто может не согласиться на повторное проникновение, при этом, я так и останусь один на один со своей неудовлетворённостью!..»
– Как ты? – тихо шепнул Герман.
– Мне больно!.. – так же тихо ответила Кризанта. – …Но уже не так, как в первые секунды. Думаю, это скоро пройдёт.
– Почему не сказала, что ты девица? – данную фразу офицер произнёс с некоторым раздражением.
– Разве это что-то бы изменило?.. – тяжело вздохнув, ответила дама. – …Я хотела тебя!.. Я и сейчас хочу!.. Дай мне минутку, чтобы боль несколько утихла.
Говоров поцеловал барышню, и она тотчас ответила офицеру своим поцелуем. Герман-младший, по-прежнему находившийся внутри дамы, чуть затаившись. Они целовались, наслаждаясь друг другом, до тех пор самых, пока Кризанта не шепнула, что хочет попробовать продолжить.
Мужчина сделал неспешное движение назад, ожидая, что дама вот-вот скажет ему о том, что ей всё ещё больно. Однако девушка промолчала. Тогда Говоров осторожно вновь проник внутрь. Дама под ним тихо застонала. В том стоне слышались лишь слабые отголоски боли, гораздо больше в них было удовольствия и наслаждения. Опершись руками о кровать, Герман принялся совершать равномерные движения, наслаждаясь тихими постаныванием партнёрши.
Прошло не мене пары минут, прежде чем офицер решил взять более быстрый темп. Сделав несколько пробных резких движений, на которые партнёрша отозвалась всё теми же приглушёнными стонами, он начал двигаться более уверенно. Тут-то и почувствовал Говоров, как ногти Кризанты впиваются в его спину, а стоны её стали всё более и более громкими.
– А-а-а-а!.. Мне хорошо!.. – вдруг призывно зашептала дама. – …Да-да-да! Ещё-ещё!..
Всей своей плотью Говоров ощущал весьма тугой проход, который быстро начал приспосабливаться к его мужскому органу. Офицеру нравилась та узость, нравились те девичьи стоны. В том искреннем проявлении своих чувств было гораздо больше адреналина, нежели приятных ощущений.
И тут девушка вскрикнула довольно громко. Герману даже пришлось закрыть ей рот своей ладонью. Дело в том, что за секунду до того громкого возгласа, Кризанту накрыла волна высшего наслаждения. Краем глаза ундер-лейтенант заметил её затуманенный взгляд, выражавший полную отрешённость. Очевидно, то был первый в жизни пик наслаждения, испытанный барышней. Ногти дамы уж вовсю раздирали спину Говорова, в то время как её тело содрогалось от каждой новой волны удовлетворения. Герман себя уже не сдерживал. Сделав ещё несколько движений, он вдруг почувствовал, как где-то внутри Кризанты ударило нечто мощное, умопомрачительное. Дама прогнулась в спине, пытаясь усилить чувства партнёра…
Глава 5
Проснувшись, Герман сразу схватился за колоду, по-прежнему лежавшую на каютном столике. Переворошив её, он тотчас отыскал в ней то, что собственно и искал.
Так и есть, «двойка треф». Именно на этой карте было изображено то же самое лицо, те же черты, что и у Кризанты. При этом, пристально вглядываясь в картинку «двойки треф», офицеру вдруг показалось, будто бы девушка с карты ему подмигнула.
Перебирая в памяти последние события, Говоров, похоже, начал осознавать, какое счастье свалилось на него с Небес, какое невероятное вознаграждение он получил от голландского штурмана, за переданную ему золотую монету. Словно сказочный волшебник, тот оборванец одарил русского офицера фантастической колодой, которая обещала ему самый разнообразный интим на каждую ночь. Вновь развернув колоду веером, у Германа едва не потекли слюнки – вон их сколько, рыжих, блондинок, брюнеток, шатенок, одна другой краше.
«Ну, а как иначе?.. – довольный собой, усмехнулся ундер-лейтенант. – …Лишь я один отозвался на просьбы нищего, облагодетельствовав лишенца, едва ли не недельным содержанием, в то время как остальные офицеры были готовы гнать голландца взашей!..»
Правда, всё вышеозначенные размышления были пока что на уровне неких догадок, предположений. А быть может, то были лишь тайные желания и фантазии самого Говорова.
Чуть повернувшись, дабы дотянуться до камзола, офицер вдруг почувствовал острую боль в области спины. Подошёл к зеркалу и глянул на своё отражение. Вся спина Германа оказалась располосованной глубокими царапинами. Не оставалось никаких сомнений в том, что нанесены они, были женскими коготками.