Книга Ниенна. Благословленная Смертью - читать онлайн бесплатно, автор Наталья Борисовна Русинова. Cтраница 7
bannerbanner
Вы не авторизовались
Войти
Зарегистрироваться
Ниенна. Благословленная Смертью
Ниенна. Благословленная Смертью
Добавить В библиотекуАвторизуйтесь, чтобы добавить
Оценить:

Рейтинг: 0

Добавить отзывДобавить цитату

Ниенна. Благословленная Смертью

– Моё сердце ему уже негодящее, – попытался было отшутиться старик, но наткнулся на холодный взгляд Ниенны. – Бросьте, девицы, чего со мной случится? Я каждый вечер по темноте на жальник хожу, чтобы на глаза никому не попадаться, а то начнут причитать, мол, куда ты, пень колченогий, свалишься ещё по дороге. Увяжутся провожать, а зачем они мне у могилки?..

И Ниенне снова стало неловко. Как ни крути, а впотьмах некромансер всегда узнает коллегу по едва уловимому фиолетовому сиянию-ауре, её никакими скрывающими заклятиями не спрятать. Ничего подобного у деда не наблюдалось.

Но всё же было в нём что-то такое, несвойственное обычным людям. Сила, но мягкая и текучая, засмотришься – исчезнет, а ты стоишь и моргаешь, как дурачок, и думаешь: померещилось или нет?

Герда, видимо, тоже считала настроение старика.

– Кто у вас там, дедуль? – прямо спросила она.

– Все, – просто и грустно ответил дед Ероха. – Жена, другие сродственники…

И показал кувшин, зажатый в узловатых дрожащих пальцах:

– Я вот внученьке молочка носил. Страсть как она его любила, особенно холодненькое, да поутру с оладушками. А женка моя их пышными готовила, с подушку размером. Ни у кого в селе такие не получались! Эх…

Подруги стояли, потупив взгляды в землю. У Герды полыхали щеки, Ниенне же просто было очень стыдно. Неудивительно, что дед держится особняком, не жалует праздники и охотно общается лишь с детьми. Какое уж тут веселье, когда вся семья, включая младших, на жальнике закопана, а он один-одинёшенек на белом свете?

– Эпидемия? – глухо спросила она.

– Колдун, – вздохнул дед. – Тот самый, что девок забижает.

Ниенна остолбенела.

Получается, дед знает намного больше, чем пытается показать? А что же молчит тогда, не рассказывает ничего? Они ж не селяне неразумные, а маги, прибывшие расправиться с поганцем, им нужно знать о происходящем как можно больше!

Некромансерка только набрала в грудь побольше воздуха, чтобы разразиться гневной тирадой, как вдруг тишину расколол истошный девичий визг.

Кричали с площади.

Герда махом выхватила оба клинка из ножен и рванула назад в деревню.

– Беги, чего стоишь?! – вдруг зло рявкнул на Ниенну дед. – Не тронет он меня! Остальных сберегите! Охти, горе мне, ну чего попёрся, не дождавшись, пока спать все не лягут…

Что-то в его словах не понравилось Ниенне, но думать над сказанным было некогда: она понеслась за Гердой, практически не отставая. Всё-таки тело восстанавливалось после пережитого прошлой осенью, хвала всем богам, кроме паскудной остроухой.

В ярком свете фонарей и факелов по площади катался огромный туманный клубок тьмы с красными злыми глазами. Их и впрямь было не счесть! Клубок издавал скрежетание и визг, сравнимый разве что с воплем пьяной баньши.

Ревел он от злобы и бессилия, ибо вся огромная толпа селян оказалась недоступной. Бродди с кучей разновозрастной малышни стоял в огненном круге, что пыхал пламенем выше человеческого роста. Длинная лавка, на которой сидела Азали с несколькими деревенскими старухами, медленно вращалась в воздухе на высоте не менее пяти аршин. Бабки, бледные как полотно, судорожно сжимали края лавки и не шевелились.

Альбрехт с Лясаном и Эрлом держали вокруг остальных селян светящееся кольцо, одновременно плюясь в глазастую мглу огненными стрелами. Ниенна с ужасом поняла, что члены боевой тройки пьяны в стельку, и рванула вперед ещё быстрее – пока парни не промазали и не подпалили чью-либо избу.

Туманный клубок гневно ревел, но не мог прикоснуться к людям. А до жилья, где оставались совсем малые да старые, ему не давали добраться боевики. Удивительно, но простейшие атакующие заклинания срабатывали на отлично.

Но едва некромансерка подумала, что неведомый маг не так уж силен, как тьма вытянулась на высоту в два человеческих роста, превращаясь в столб, и глянула на неё многочисленными глазищами.

«Зачем ты с ними? – острой иглой ввинтился в голову чужой голос. – Иди со мной, и мы вместе завоюем эту землю!»

– Спасибо, мне своей земли хватает, – ядовито ответила Ниенна. Ничего, что родители за побег из дому лишили наследства и угодий родовых: перебесятся, поймут со временем… – Её у меня столько, что и тебя похоронить хватит.

– Так сссдохни, сссстерва! – завыл неведомый чародей и кинулся в атаку. Заклинание защиты, что едва успела сплести Ниенна, смяло чужим ментальным порывом, как карточный домик. Некромансерка закричала от ужасающей боли в висках, замотала головой…

Через миг стало легче – это Герда угостила напавшего парочкой огненных стрел. Но Ниенна видела, что сил у подруги не так много: валькирия накануне плохо спала, а сегодня плохо ела. Ей бы подремать в обед, да не вышло, дел оказалось по горло. Остальные боевики были сыты, но пьяны, а значит, на колдовство тратили в два раза больше сил. Скоро и они иссякнут, а эликсиры – в сумках в избе старосты, до которой ещё добежать надо…

И тут чудище развернулось и с ликующим ревом поплыло к ближайшему амбару. Сейчас, когда время урожая ещё не пришло, там хранилась лишь прошлогодняя солома.

– Девки, – зарокотало оно, принимая образ огромного человека. – Много!

Уродливые мглистые руки потянулись к покосившейся двери.

«Откуда там девки?!» – едва успела подумать Ниенна, как дверь распахнулась сама, без чьей-либо помощи.

Внутри проема полыхало огнем от пола до потолка. Пламя рвануло наружу, и туманный маг с диким криком отшатнулся в сторону, снова заклубился чернильной глазастой тьмой.

Следом на площадь шагнул Эдгар, вытягивая вперед руки с поднятыми ладонями. Пламя повиновалось его воле, как живое. В кудрявых волосах запутались соломинки. Боевик шел босиком по траве, словно невинное дитя из обители Всеблагого Левия. То самое, крылатое, что испокон веков посылает невидимые стрелы даже в черствые сердца, заставляя их любить.

Одежды на нём было примерно столько же.

Герда, стоящая рядом, изумленно присвистнула.

– Теперь я понимаю баб, что за ним бегают, – шепнула она.

– Сожри своё сердце, упырь! – рявкнул Эдгар и добавил в адрес неведомого мага пару непечатных выражений.

Из амбара смущенно захихикали. Через миг из темноты показались три головки – две рыжих и одна черная, с длинной косой. И чудище заревело вновь, готовясь атаковать нахального молодого колдуна, что мешал добраться до вожделенной добычи.

Видимо, Эдгар тоже это понял, потому что рявкнул: «Назад все трое, немедленно!»

Туманный злодей увеличивался в размерах, обрастая подозрительными на вид шипами. ещё несколько ударов сердца – и они станут твердыми и острыми, как стекло, Ниенна знала это заклинание. И противостоять нечем, сил практически не осталось…

Идеи, приходящие в миг, опасный для жизни, лишь потом кажутся идиотскими. Сейчас же мысль, вдруг возникшая в беловолосой девичьей головке, показалась весьма дельной.

– Эй, некромансер! – звонко окликнула Ниенна враждебно настроенного коллегу. – Суслика покажи!

– К-какого сссффуслика? – опешило чудище. – Ссс ума ссссофла?!

Дети, стоящие около Бродди, захихикали: неведомый колдун говорил ну точь-в-точь как их новый веселый знакомец. Только тот притворялся шепелявым, а этому и не надо было.

Среди взрослой толпы тоже раздались едва слышные смешки.

– Как какого – кривомордого и беззубого, – мигом включилась в разговор Герда. Паскудно ухмыльнулась и добавила: – У тебя это получается лучше, чем нас убивать. Всё ж польза на празднике, людей хоть повеселишь…

– Да вы ффсссе фффдохните ффтрашной фмертью! – взвыл некромансер, мигом вырастая выше крыши самого большого дома.

Но было уже поздно. Смех, как известно, не только продлевает жизнь, но и портит творящиеся рядом заклинания, затрудняя их прохождение в эфире. А уж когда над тобой смеется вся деревня…

С угрожающим воем мглистое облако полыхнуло фиолетовым огнем – и распалось на мелкие туманные клочки, которые растаяли в воздухе.

А площадь содрогнулась от ликующего рёва. Сельские парни, ещё днём смотревшие на гостей с недовольством, едва дали Эдгару напялить портки, чтобы затем подхватить его, остальных боевиков и благодарственно подкинуть несколько раз в воздух. Бабки наперебой отпаивали уставшую, но довольную Азали квасом и молоком.

«Завтра наша целительница из нужника не выйдет от такого разнообразия напитков», – лениво подумала Ниенна. Краем глаза некромансерка увидела ковыляющего к площади старого Ероху и с облегчением выдохнула. Кем бы ни был этот странный дед, он явно не желал людям зла.

А об остальном она обязательно узнает завтра.


* * *

Деревянная лавка в избе старосты, на которой разместили Ниенну, оказалась удобной. Может, потому что была широченной, как сундук, а огромный тулуп, который хозяин щедро постелил вместо перины «славной губительнице упырей», – мягким, как пушистое облако.

Мешал только храп Герды, к которому под утро добавились зудящие шепотки хозяйки и двух соседок, ладивших тесто на пирожки.

– Агашка с утра к колодезю за водой прибежала румяная да веселая. Рассказывала чудное: у столичного милсдаря, что злодея ночером по матушке приложил непотребно, под одежей волосьев никаких нет. Девки-то хохотать начали, а он на них посмотрел ласково и молвил, мол, дурёхи вы деревенские, ничо не понимаете, в столицах только мужланы сиволапые шерсть на теле ростят, а приличному, сталбыть, гражданину треба лишнее убирать, ибо он есть человек разумный, а не обиззяна дрессированная. И пахнуть ему должно приятственно, а не козлом смердячим… Ой, срам-то какой, бабоньки!

– Срам, срам! – запыхтели вполголоса соседки. – Охти, в столицах этих чаво творится, нельзя туда детей пущать ни на работу, ни грамоту изучать, а то срамоту енту ещё и домой притащат, позору семье на всю округу будет!..

Ниенна поняла, что подремать ей всё равно не дадут, и встала. Поздоровалась с хозяйкой и гостьями, выпила предложенный стакан молока. Пообещала явиться к утренней трапезе, поправила на спящей Герде одеяло и вышла из избы.

Утренний туман окутал деревеньку пухлыми клочками, похожими на огромные цветы заморского хлопка. Где-то невдалеке мычали коровы. Из прославившегося на всю деревню амбара доносились хоровые мужские стоны.

– Ниенка, как хорошо, что ты встала! – выскочила ей навстречу Азали. – Выручай, отнеси баричу Репняному и его отцу противоядие, да проследи, чтобы они всё выпили! Нельзя время терять, а я оторваться не могу: вон, лежат голубчики, помирать собрались…

Ниенна, ахнув, бросилась под крышу амбара.

Как оказалось, помирала боевая тройка Альбрехта – от банальной утренней похмельной болезни. Легче всех отделался Бродди: он молча сидел в углу и пил пахнущую укропом жижу, черпая её прямо из кадушки с солеными огурцами. Эрл с Лясаном лежали вповалку на тюках соломы и стонали, прикладывая к вискам мокрые рушники. Рядом валялся тяжело дышащий Эдгар, держась за голову правой рукой. Левая была туго перетянута тканью.

– Вывихнул ночью плечо и набил огроменную шишку на затылке, – наябедничала Азали. – Даже знать не хочу, при каких обстоятельствах! Толку с них сегодня не будет, как минимум, до обеда. Ни в бой, ни в…

Последнее слово от воспитанной целительницы слышать было странно и смешно. Ниенна покачала головой, спросила, где Альбрехт, узнала, что лидер их команды ставит ещё один магический щит по границам околицы, взяла у Азали крохотный кисет с двумя пилюлями и со спокойной душой отправилась к баричу Ивору с папашей.

«К деду Ерохе попозже зайду, сначала помогу отравленным, – думала Ниенна, пересекая по вытоптанной дороге поле с репками, за которым и стояла усадьба. – Заодно спрошу, не знают ли чего. Вряд ли они служат злому некромансеру. Если подумать, живые, здоровые и оболваненные магией господа полезнее, нежели мёртвые. Тем более, гад явно хочет землю в единоличное пользование захапать, и для этого разгоняет из округи всех мало-мальски крепких колдунов, истребляя поодиночке или запугивая. Но зачем?»

Оставался один вариант – спросить напрямую у старого барина, может, он знает, чем прославился этот край в былые времена. Вряд ли поганцу нужна репа и прочая растительность, в изобилии дающая цветы и плоды. Не делянку же папорового цвета он собрался тут выращивать. Да и с вырванными сердцами странное дело, будто ритуал кровавый пытается провести. Злое чернокнижие в Острижском государстве лет двести уже под запретом, ну так и некромансер этот – явно не законопослушный гражданин.

Ивор Репняной обнаружился прямо во дворе. Взошедшее солнце щедро золотило мягкими лучами гигантских размеров задницу, поднятую к небу. Барич занимался богоугодным делом – бил земные поклоны и бормотал под нос молитву Всеблагому Левию об избавлении от помыслов грешных. Ниенна с приятным удивлением заметила, что одежда на молодом помещике чистая, да и сам он не выглядел неопрятно. Увы, по-прежнему неприятно пах, но теперь некромансерка понимала, почему.

Услышав шаги, Ивор поднял голову и с видимой радостью вскочил на ноги. Похвастался, что срамные мысли посещают его всё реже и на хмельное почти не тянет, но тут же пожаловался на рвоту и боли в животе. И тогда Ниенна вытащила из кармана украденную ложку и пилюли в мешочке.

– Мышье зелье? – позеленел лицом Ивор после окончания рассказа. – То-то меня, простите, милсдарыня, блевати кидает уже еженощно! И требуха болит, токмо сладкое принимает, а зелень и овощи – нет… Знаю я, кто это содеял!

Он с опаской оглянулся по сторонам и потянул некромансерку за собой в усадьбу.

– Слуг нет, с праздника ещё не вернулись, токмо мы с батюшкой в доме, можно не бояться, – зашептал он. – Управляющий наш всё это затеял, голову на отсечение даю! Уж не знаю, колдун ли он, да только второго такого пакостника в мире не сыскать! Но батюшка его слушает, говорит, что все вруны да подхалимы, один Сапек честно служит и правду говорит, ежели надо. Батька-то у меня прямой, лести не любит. Давеча наслушался этого проходимца и плакал, просил отца-благодетеля привести, чтобы исповедаться перед кончиной. Говорит, за грехи пращуров наших молиться ещё до седьмого колена придется. Сильно предок наш накуролесил тут в своё время.

И Ниенна услышала удивительную историю.

В незапамятные времена, когда гуси-лебеди ещё воровали детей, основатель рода Репняных, разбойник и душегуб, зарыл где-то на здешних полях несметные богатства. Ибо грабил и стяжал всю жизнь, а была она у него ох какой длинной. Закрыл клад, принеся страшные жертвы – трех дочерей своих, которым самолично вырвал сердца и окропил нечистое золото их кровью. С тех пор земля крепко держит сокровища, не выпускает. Многие хотели их достать, да только не получалось.

– Легенды бают, лишь потомки рода Репняных могут клад найти. Да только мы отказались от этой затеи. Я, может, и любодей, да только убивать не стану и проклятое золото мне не надобно! – твердо заявил барич, ведя Ниенну по скрипящим ступенькам наверх, в комнату отца. – Батюшка со мной согласился, хотя упырь этот, Сапек, его уговаривал, мол, разбогатеть можно, пять деревень ещё отгрохать. А как отказ получил в третий раз, успокоился. Да только дня через два мы и начали чахнуть…

Ниенна только качала головой. Хитер, стервец! Вероятно, страшный ритуал действительно помог привязать поиск сундука к роду Репняных, к их крови. Вот только девок в нынешнем поколении нет, а с жертвоприношения старика да рыхлого и слабого юнца толку не будет. Проще загубить весь их род под корень и попробовать взять количеством. Рано или поздно земля насытится кровью и откроет свои тайны.

Но как здесь замешана семья деда Ерохи? Сплошные загадки и недомолвки!

Барин Никула действительно лежал в кровати, исхудавший почти до состояния скелета. И плакал потихоньку, держась за живот и бормоча что-то про грехи. Ниенна ласково коснулась пальцами его лба, накладывая заклинание подчинения, а затем скормила заулыбавшемуся старику пилюлю.

– Я ему внушила, чтобы ничего не ел пока, особенно из рук управляющего, – шепнула она, когда старик откинулся на подушки и закрыл глаза. Средства Азали оказались выше всяких похвал: на худые щеки быстро возвращался румянец. – Варите ему бульоны да каши. Яд в теле после принятия лекарства выведется за трое суток, а противоядия хватит примерно на сутки, завтра ещё принесем.

– Прегрешения наши тяжкие, – вдруг тихо прошептал старик сквозь сон. – Злодей дочек погубил, репяные хранители его прокляли, и через то род наш проклят…

– Какие хранители? – удивилась Ниенна.

– Бабьи сказки, – отмахнулся Ивор. – Говорят, тут в незапамятные времена три волшебных зверя и три колдуна жили, вроде как хранители этой земли. И плодоносила она раз в десять сильнее, чем сейчас: палку воткнешь – через час цвести начинала. А сейчас только репа растет, да огурцы всякие, да пшеница… Неправда это всё, вы же, милсдарыня, ученая грамоте, понимать должны. Как бы звери, пусть и волшебные, могли землю и людей охранять? Чай, не огнедышащие драконы.

Ниенна спорить с баричем не стала. Но про диковинных зверей зарубку себе на памяти сделала: спросить у местных селян.

Распрощавшись с Репняными, она отправилась назад. Утро плавно перетекало в полдень, и некромансерка решила заодно зайти и на местный жальник. Всё равно по пути. В деревне сейчас все заняты работой, не до болтовни.

Жальник встретил её покосившимися ржавыми воротами, на которых висела погасшая печать Всеблагого Левия, призванная сдерживать упырей и других нечистых, а также заставляющая мертвецов чинно лежать в могилах, не восставая из гроба и не пугая честной народ. Ниенна почуяла, как холодок ползет по спине. Такого святотатства она ещё никогда не видела. За жальниками должен быть строгий контроль: свежего мертвяка может поднять из могилы и студиозус, смеха ради. А превратить его в упыря, что повыест всю деревню, – обычная девка, пролившая слишком много слёз над могилой. Просто по незнанию. Потому и горят над кладбищами всего Острижского государства печати, дабы невежество людское под контролем держать.

Ниенна машинально высекла из пальцев поисковый «маячок» и отправила его гулять по окрестностям. Не крадется ли урдалак или стрыга по заросшим травой тропкам, не жаждет ли свернуть белоголовой девчонке шею?

Но нет, на жальнике было тихо. А когда спустя пару минут «маячок» вернулся в руку владелицы, некромансерка и вовсе замерла от удивления.

На этом кладбище не могли восстать из гроба даже самые свежие мертвяки. По одной простой причине: оно было накрепко запаяно сильными некромансерскими чарами. Да тут, поди, тоже человеческой кровью закрывали! Ох, Милосердная Смерть, что ж такое творится, что за гадюшник развелся в Щедром Поле и его окрестностях?!

Сильнее всего было наколдовано в углу, где за ровненькой свежей оградкой высились пять крестов. Одна могилка была для взрослого человека, остальные поменьше. Детей хоронили, может, даже младенцев. На могилке, крест которой обвивали цветочные венки, стояла кружка. Ниенна заглянула внутрь – молоко. На соседней, что предназначалась взрослому, стояла тарелка с расклеванными воронами оладушками, пригоревшими, плоскими, явно испеченными неумелой мужской рукой.

И на всех было рассыпано зерно и разбросана пошинкованная репка.

У Ниенны перехватило гортань: мигом накатили собственные переживания, до сего дня успешно подавляемые. Она села на лавку, тоже новую, тщательно обструганную, и заревела.

Что она оплакивала? Свою боль, покалеченное тело, почти иссякнувшую силу? Мать с отцом, что так и не поняли, почему она сбежала из дома и отказалась выходить замуж за старого маркиза, который для шестнадцатилетней девчонки был страшнее эльфовской богини Тридамат? Или любовь, которой никогда в её жизни не случится, ибо напророченного мужика с огненным сердцем не существует на белом свете?

Горе деда Ерохи, странного старика, который сам то ли человек, то ли дух, то ли нечисть, раз его родню держат под землей, но которого всё равно жалко так, что сердце рвется на части? Девок, которым красивый парень светит лишь на праздник, а поутру, в лучшем случае, – золотая монетка, кинутая в подол? Богатое приданое, купленная на эти деньги корова – и пропахший потом да хмелем муж, который никогда не сравнится с ласковым столичным чародеем?

Когда некромансерка очнулась и подняла голову, солнце уже клонилось к закату. Она ахнула, торопливо вытерла слёзы и побежала к выходу, потирая бурчащий с голодухи живот. Хороша гостья: обещала прийти к старосте на завтрак, а явится в лучшем случае к вечерней трапезе!

Нехорошее предчувствие кольнуло Ниенну ещё на выходе с поля. Отсюда по прямой дороге до околицы оставалось от силы полверсты, но уже было слышно, что в деревне ни звука. Не мычали коровы, не визжали дети, не ругались мужики, возвращавшиеся с покоса, не пели о любви девки.

Некромансерка вбежала в ворота, едва переводя дух, и с ужасом поняла, что предчувствие её не обмануло. Растерянно огляделась по сторонам. Где боевики? Где Азали с Гердой?

– Внученька, – тихо позвал её дребезжащий старческий голос.

Она обернулась и увидела сидящего в кустах деда Ероху. Судя по лицу, тот тоже недавно плакал.

– Беда, внученька: старый барин при смерти, – торопливо заговорил он, с кряхтением выбираясь из зарослей чертополоха.

– Не может быть! – ахнула Ниенна. – Он поправлялся, я ему с утра лекарство носила!

– Господин Сапек так сказал, – развел руками старик. – И заявил, мол, перед смертью барин хочет деревенским раздать имущество, чтобы за упокой его души Всеблагому Левию молились. Вот и пошли они, я тут один остался. Мне чужое ни к чему, злато-серебро тем более.

– А наши боевики? А Герда с Азали? – опешила некромансерка.

– Тоже ушли, за порядком следить и от чудища спасать, в случае чего. Не нравится мне это, внученька, ой не нравится…

Ниенна застыла на месте.

Альбрехт с утра ставил защитные заклинания на околице, ни один некромансер бы не пролез. А управляющий явился и увел всех людей из безопасного места!

Она задрожала так, что лязгнули зубы.

– Дедушка, ваш господин Сапек и есть некромансер, – прошептала Ниенна. – Не в усадьбу он их повел добро делить, а за сокровищами барскими. Жертву принесет массовую, и откроется ему место, где зарыт проклятый клад. Я с утра была у Репняных, противоядие давала. Видать, он понял, что старый барин с сыном вот-вот на поправку пойдут и затея его провалится. Потому и решил одним махом убить всех зайцев. Деревенские окропят своей кровью землю, некромант получит золото, а обоих Репняных в кандалы да на казнь – за то, что допустили массовое убийство на вверенной им земле…

Некромансерка опустилась в траву и закрыла лицо руками.

– У меня почти нет сил, я калека! – снова заплакала она. – Я полгода назад богиню Тридамат в небытие отправила и несколько сотен загубленных душ освободила, через то здоровье потеряла. Мне вовек его не одолеть, а ребята с селянами ушли!

Старик молчал. Затем Ниенна почувствовала, как сухая узловатая рука гладит её по голове.

– Не реви, внученька. Будем обходиться теми силами, что у нас есть. И твоими умениями.

– То есть? – удивилась некромансерка, вытирая глаза.

Старик смотрел на неё с грустью – и странной надеждой.

– Сейчас не надо сражаться с богиней и освобождать призраков, деточка. Подними из могил семью мою, томятся они в плену много дней. Не выпускает их земля, скованная чужим заклинанием.

– Неупокоенных мертвяков создать и выпустить?! Да вы, дедушка, никак ополоумели? Представляете, что случится, если вдобавок к некромансеру по округе будут ходить упыри или ещё кто похлеще?

– Там не мертвяки, – покачал головой старик. – И других способов нет. Пойдём скорее, иначе случится беда.

– А что же там, в тех могилах? – Ниенна вскочила и ринулась за стариком. Тот поспешал на удивление быстро для человека, у которого одна нога деревянная.

Дед не ответил сразу, торопливо ковыляя через репяное поле к кладбищу. И лишь один раз по дороге обернулся:

– Там наше спасение.


* * *

Еще на подходе к кладбищу Ниенна поняла: что-то не так. Дошло спустя лишь минуту, непростительно долгую в их с дедом Ерохой ситуации.

По кладбищу брели, раскачиваясь на полуистлевших ногах, немертвые. Были среди них и совсем усохшие мумии в тряпье, в котором с трудом угадывалась военная форма прошлого столетия, и босые селяне, у которых из нажитого добра был один худой сюртук, и раздувшиеся, ещё истекающие кровью и гноем девицы – все, как одна, с дырками в груди.

Ниенна едва успела прыгнуть с тропинки в канаву возле ограды жальника, дернув деда за собой. Тот упал и неловко покатился через скошенную траву, но приземлился удачно – на здоровую ногу.

– Простите, дедушка, но не до церемоний. Сожрут вас твари и не поморщатся, а у меня не хватит сил и на вашу защиту, и на бой с поганцем. ещё и родственников ваших за каким-то лешим поднимать… Гляньте, вон в той разношерстной толпе их нет?