Любовь хищников

Глава 1

Иду по лесу и хнычу… С каждым моим шагом я понимаю, что сто процентов заблудилась. И уже в тысячный раз я пожалела, что вместо того, чтобы на летние каникулы поехать к родителям, я согласилась на этот лесной поход.

– Природа! Сибирская тайга! Жизнь в походных условиях! Романтика!

Тьфу, дура! Даже тошно вспоминать, как уговаривала сама девчонок с курса поехать сюда. Ну как же, последний курс, мы ведь, возможно, больше не увидимся, вот этот год и то почти видеться не будем: диплом, практика. Многие уже уходят. Нас и остается-то всего семь человек, мало кто согласился в магистратуре продолжать учиться. Не у всех есть такая возможность. Вот я и уговорила почти весь наш курс поехать в сибирскую тайгу на все лето. Сама выбрала местность, сама все организовывала. И сама… потерялась…

Идиотка! Рвалась, рвалась – вот и дорвалась!

Остановилась посреди леса и поняла, что, наверное, стоит посидеть отдохнуть и подумать. Чем дальше я иду, тем, возможно, быстрее удаляюсь от нашего лагеря… а может, наоборот, приближаюсь?

А началось-то все с чего? Это Анька, староста наша, начала вопить, что я не все продумала и что нельзя было на меня полностью полагаться!

А на хрена тащить с собой питьевую воду, когда она есть в реке? Но Анька, дитя мегаполиса, не унималась.

– В реке заразы полно! Из нее нельзя воду пить, даже прокипятив! Это слишком опасно! Есть такие микробы, на которые даже высокие температуры не влияют!

И хоть ты тресни, на нее никакие уговоры не действовали. Это я выросла в сибирском городе и знала, что в наших реках не так много заразы, как в европейских, но остальные ребята были из западной части России и понятия об этом не имели, как, впрочем, и Анька.

В итоге она еще и расплакалась из-за того, что я ее глупой обозвала. А Анькины слезы действовали на всех у нас на курсе как красная тряпка на быков. Когда эта миниатюрная блондинка смотрела своими огромными глазищами, наполненными слезами, даже мне порой хотелось прибить того гада, который посмел обидеть это невинное дитя.

И ведь все прекрасно понимали, что она этими своими глазками кота из мультфильма «Шрек» всеми манипулирует, но никто не мог совладать с этим чувством защитника всех слабых и угнетенных.

Вот и на меня все набросились.

Как я посмела обидеть Анютку! Она же обо всех думает!

В общем, слово за слово, одним местом по столу, и я почувствовала себя виноватой и обиженной одновременно. И, не разбирая вещей, с рюкзаком за плечами, я просто убежала куда глаза глядят. Слышала, как меня кричат, но все равно неслась, обида была сильнее. Я для них столько всего сделала, весь маршрут продумала, даже постаралась самые дешевые билеты найти, потому как знаю, что все студенты, денег нет ни у кого. Господи… да я же столько готовилась к этому походу, у кого-то палаток не было, так я по всему универу бегала, договариваясь, чтобы одолжили на время. Оптом подешевле консервы искала. А они…

Слезы обиды опять потекли по моим щекам. И я даже на какое-то время забыла, что убежала и заблудилась.

Я прислонилась к дереву и горько заревела в голос. Все равно ведь никто меня не услышит!

Сильно захотелось увидеть родителей. Даже маму, с которой я не общалась уже четыре года. Отец приезжал ко мне, а она нет. И я не хотела ехать домой. Каждое лето находила себе любую работу в столице, даже самую малооплачиваемую и порой тяжелую, но все равно оставалась.

Конечно, с моей внешностью можно было бы пойти другим путем, но я не хотела. Это был протест, протест матери, ведь именно ей я хотела доказать, что могу чего-то добиться не только своей симпатичной мордашкой и фигурой, но и мозгами. Хотя мне уже скоро двадцать один стукнет, а я все никак не могу успокоиться. Вроде столько лет прошло….

Да и мама тоже… Я же ее знаю, стоит мне пойти на контакт – и опять начнется…

А я не хочу… я все детство была исполнителем ее девичьей мечты. С пяти лет мама таскала меня по конкурсам красоты и по разным модельным агентствам. И если бы не моя фигура, которая досталась мне от матери отца, я бы, наверное, до сих пор была в этом бизнесе. Но моя большая грудь всему помешала. В четырнадцать лет у меня был уже второй размер. Хоть рост и был метр восемьдесят, и хрупкость фигуры была, как нужно во всех местах: тонкая кость, попа маленькая. Но грудь… Всю карьеру мне испортила, чему я безумно была рада и прыгала до потолка, когда очередное модельное агентство отправило мою маму куда подальше. Им же худых вешалок подавай, похожих на мальчиков.

Мама даже поначалу заставляла меня грудь утягивать, чтобы в агентствах не замечали. Но потом ее уже невозможно было спрятать. Сейчас у меня уже четвертый размер. А в остальных местах я худая как щепка.

– Смотреть должны прежде всего на наши изделия, а никак не на вашу дочь, вам ход один – в фотомодели или актрисы, сами понимаете, какого жанра, с такими-то данными.

Это нам сказали в последнем модельном агентстве, куда мама в очередной раз притащила меня устраивать.

Естественно, это был уже перебор, но я не обиделась. Моя мама просто слишком сильно достала дамочку, набирающую моделей на очередной показ, вот она и высказалась.

После этого я заявила маме, что больше не собираюсь выслушивать подобные гадости, еще и папе нажаловалась, а он встал на мою сторону. В итоге мама перестала со мной разговаривать, а я с ней.

Тогда мне было пятнадцать лет, сейчас двадцать один, и мы до сих пор не проронили друг другу ни слова.

Она даже на мой выпускной не пошла, был только отец. Я тогда очень сильно переживала из-за этого.

Эх…

Девчонки смеются надо мной, что все мои жиры в грудь уходят.

Но для меня моя грудь – это самое настоящее зло. Мужчины смотрят только на неё. Никого не интересует, что у меня в голове, никого не интересует все, что я говорю, главное – это то, что у меня такие огромные «буфера», «сиськи»… Ой, и что я только не слышала по поводу своей фигуры…

Тяжелее всего на работу устраиваться… Я специально выбираю женщин-работодательниц, чтобы потом не было приставаний. И то последний раз, когда я думала, что уже нашла хорошую работу и смогу там остаться после университета, муж нашей директрисы предложил переспать с ним, а когда я отказала, то этот подонок наговорил про меня гадостей своей жене, будто я к нему пристаю, и, естественно, она поверила ему, а не мне, вот и пришлось уходить….

Милка все на меня как на идиотку последнюю смотрит. Вспомнился наш последний разговор:

«Чего ты паришься, Вер? Тебе сколько уже предложений от фотоагентств приходит? С твоей-то внешностью ты бы уже давно смогла зарабатывать огромные деньги!»

«Да какие деньги, Мил? Да там платят копейки! Может, в моем городе это и много, но здесь, в столице, это сущая мелочь. Один поход в салон красоты, и всё! Нет этих денег!

Это если себе хорошего спонсора найти, тогда да. А я не смогу за деньги с мужиком спать, я так не умею! Чтобы без чувств! А если не смогу, значит, буду я мыкаться по этим агентствам, крохи собирать за фотосессии. Еще и фотографы… Каждый же норовит в трусы залезть. А если не переспишь, то твои фото не окажутся в хорошем журнале – они вообще нигде не окажутся! Но даже если я смогу всю эту мерзость пересилить, что я буду делать потом, когда моя красота увянет? Ну, максимум я еще до двадцати пяти буду неплохо выглядеть, но потом-то все равно и кожа уже будет не та, и грудь начнет обвисать. И что я буду тогда делать? Надо по специальности работу искать и не надеяться на свою внешность!»

Я горько усмехнулась, вспоминая все мои разговоры с подругами.

– Вот так и помру девственницей, – вслух сказала я сама себе, – в лесу от голода…

Потому как второй рюкзак с едой я как раз оставила на поляне.

– Ну хоть не от холода, – нервно засмеялась я.

Интересно, а когда говоришь сам с собой, да еще и вслух, это не признак сумасшествия?

Стало темнеть, и я поняла, что дальше идти совершенно бесполезно, к тому же я уже и так была прилично вымотана, пока мы дошли до места нашей стоянки с электрички. Это я только на одной обиде потом продержалась, из-за этого и убежала так далеко. А стоило мне присесть, чтобы передохнуть перед тем, как устроиться на ночлег, как я мгновенно ощутила дикую усталость во всем теле. Мышцы заломило так, что хоть волком вой.

Господи… Неужели мне придётся одной ночевать в лесу?

Странно, вот только сейчас до меня стало доходить, что я потерялась… Я точно чокнутая… Или тормознутая? Рассуждала о чем угодно, но только не о том, что совершенно одна нахожусь в чертовой тайге!

Господи… а ведь я, возможно, уже никогда не увижу своих родителей… Что, если я не смогу выбраться?

Желудок уже сейчас сводило от голода. А в моем рюкзаке, кроме чипсов и бутылки воды, ничего не было.

Я стянула с себя рюкзак и трясущимися руками достала пакет с чипсами и воду.

А что, если это единственная еда, которая у меня осталась вообще?

Открыла пакет, и от запаха чипсов потекли слюни, а желудок вообще свело болевым спазмом.

Кое-как удерживая себя от того, чтобы просто весь пакет не вывалить себе в рот, я достала три чипсинки и начала их жевать.

Благо чипсы были очень жирными и высококалорийными. Это даже не мои чипсы были, это Женька Темников мне их засунул, так как ему в руках их было лень нести.

Наши парни постоянно идиотничали надо мной. Всяко-разно подкалывали. Это все из-за того, что я пыталась вести себя как пацанка или свой парень.

Когда приехала поступать, сразу сменила свой имидж. Коротко обрезала, почти под мальчика, свои волосы и покрасила их в черный цвет. И полностью сменила стиль одежды. Носила бесформенные свитера, потертые мужские джинсы, висящие на мне мешком. Кроссовки и кеды стали моей постоянной обувью. Надо сказать, очень удобной обувью. Я с удовольствием выкинула все свои шпильки, которые мама умудрилась запихать в мой багаж, когда я собиралась в университет. И когда только успела? Ведь даже в аэропорт провожать не поехала.

Но кое-какие привычки у меня все же остались. Одна из них – это постоянно поддерживать свою фигуру. Почему-то от вдолбленной мамой с детства определенной диеты, от которой меня всегда тошнило, я так и не смогла отказаться.

А все мои однокурсники знали, как отрицательно я отношусь к подобной еде, типа чипсов, колы и гамбургеров. Вот и Женька, зная, что я к ним не притронусь, засунул мне их в сумку.

Да уж… спасибо тебе, Женя Темников, возможно, твои чипсы отсрочат день моей смерти от голода… Но зато приблизят вероятную смерть от повышения холестерина в крови, или рака поджелудочной железы, или…

В резко наставшей абсолютной тишине леса мои безрадостные размышления прервало чье-то шумное дыхание. Когда я подняла свои глаза, то вся окаменела.

Страх мгновенно завладел каждой клеточкой моего тела.

Буквально в трех метрах от меня стояла моя смерть. Господи… А я и не знала, что смерть может быть такой прекрасной.

Белый тигр… Он стоял и смотрел на меня своими ярко-голубыми и какими-то очень мудрыми глазами. Безумно редкое явление природы. Я не специалист и животных не изучала. Но смотрела разные передачи про них по телевизору. Вот там комментатор всегда говорил, что белые тигры с черными полосками вообще в дикой природе не существуют. Они остались только в зоопарках. Врал гад… Вот он – здесь, передо мной. Стоит, смотрит и принюхивается. И очень скоро начнет меня есть.

Сразу же вспомнилась сцена из фильма, который я недавно посмотрела, где снимался один очень знаменитый актер, в той сцене его задирал медведь… она длилась минут пятнадцать точно…

Мои ладони мгновенно стали мокрыми.

Господи… прошу тебя, умоляю… сделай так, чтобы я хотя бы потеряла сознание или умерла очень быстро…

Я ненавижу физическую боль… да и кто ее любит? Разве что мазохист какой-нибудь.

Мое сердце застучало у меня в ушах. Мир сузился до этих голубых глаз. Все краски и звуки пропали. Я смотрела на тигра, а он на меня, все мысли из головы исчезли. Все до одной. Адреналин сделал свое черное дело, парализовал все мои конечности, опустил давление и, кажется, даже начал замедлять сердце…

В ушах зазвенело, перед глазами появились черные точки… Но я все равно продолжала смотреть в его голубые глаза.

Я не знаю, сколько прошло времени, прежде чем он сделал мягкий, грациозный шаг в мою сторону. Скорее всего, несколько секунд, хотя мне показалось, что целая вечность.

В эту же секунду я просто закрыла глаза. Мне больше не хотелось видеть это величественное существо, безумно редкое… Наверное, это честь – попасть в его зубы и лапы…

Господи… и что только не придет в голову перед смертью?

А умирать не хотелось… совсем не хотелось… Тем более вот так… глупо…

Я ощутила его дыхание на своей щеке, безумно горячее… И меня затрясло, а слезы полились по моим щекам. А в ответ его шершавый огромный язык прошелся по моей скуле.

И в этот момент мой организм окончательно сошел с ума.

Жаркая волна прошла через все мои внутренности, превратилась в огненный шар и камнем упала в низ живота… И в моих трусиках стало мокро… Отчего я инстинктивно сжала ноги.

Господи…

Я рехнулась?

А может, перед смертью всегда так? Может, я еще и кончить смогу, когда он будет вгрызаться в мои кости?

Если бы я смогла, то сейчас начала бы смеяться. Внутри меня начиналась истерика. Но внешне это никак не отражалось, потому что меня словно парализовало, я даже дышала через раз, не говоря о том, чтобы вообще пошевелиться…

Тигр опять обдал мою щеку своим жарким дыханием. Я уже приготовилась задыхаться от трупного запаха – ну, обычно так пахнет из пасти животных. Но эта киска, похоже, недавно где-то умудрилась поесть какой-то пахучей травки типа мяты?

Мне опять стало смешно. Похоже, мне попалось не просто безумно редкое явление природы, но еще и следящее за гигиеной своего рта.

Господи… дай мне сил не сойти с ума окончательно, хотя какая разница… какой я отправлюсь в рай?

Единственное, что вдруг стало для меня обидным, так это то, что я так и не поговорила с мамой, мы так и не помирились.

Наверное, только сейчас, перед смертью, я вдруг это осознала.

Мамочка… прости меня, дурочку… не стоило мне тогда говорить тебе все эти гадости, не стоило мне так себя вести… Ты ведь дала мне жизнь, а я… боже… а я даже ни разу за все эти годы не позвонила тебе…

Отец ведь говорил, что ты скучаешь и уже тысячу раз пожалела, что все так… так… глупо получилось… Он просил меня приехать хотя бы в этом году… Даже денег отправил, чтобы я работу не искала на лето, но нет же, я придумала этот проклятый поход… Более того, я придумала, что это не я была его инициатором, а однокурсники. И насочиняла, что с нами поедет один из преподавателей, а если пропустить, то потом на дипломе еще завалит…

Сколько же всего я насочиняла, лишь бы попасть сюда, в лапы собственной смерти. Красивой, редкой и наверняка очень болезненной.

Странно, но пред смертью мне вновь захотелось посмотреть на этого красавца.

Я открыла глаза и обомлела.

Пока я молилась и мысленно просила прощения у мамы перед смертью, моя смерть сейчас повернулся ко мне хвостом, то есть задом, а вся его короткая шерсть вздыбилась.

Я перевела взгляд в сторону, куда была направлена голова хищника. И поперхнулась собственным дыханием.

У меня в глазах двоится? Или это все симптомы моего окончательного и бесповоротного сумасшествия?

В четырех метрах от нас из-за деревьев стоял абсолютный клон моей смерти. Только его глаза были карие. Хотя сейчас его зрачок заполнил всю радужку, и они казались бездонными.

Перед моими глазами промелькнула тень. Я моргнула и… увидела, как два громадных хищника сцепились в борьбе между собой.

То ли у меня рассудок полностью помутился, то ли они были настолько быстры, что мне даже не удавалось различить их движения. И все это происходило в абсолютной тишине… Словно все существа леса сейчас настолько были напуганы, что боялись даже звук издать.

Зато я вдруг поняла, что это шанс… Мой шанс к спасению…

Недолго думая, я стала медленно уползать за дерево.

К черту вещи… сейчас они меня только задержат, жизнь важнее, гораздо важнее.

Я не знаю, откуда у меня взялись силы. Может, норадреналин подскочил? Плевать на все эти рассуждения.

Но я встала и что есть силы побежала.

Еще одна моя привычка, вдолбленная матерью с детства, – это заниматься спортом. И из-за этого я была очень выносливой. Каждое утро я вставала перед университетом и шла на пробежку и разминку, а по выходным еще и в спортзал ходила. И тратила на это не меньше часа.

Вот и сейчас я собрала все свои внутренние резервы и рванула что есть сил.

У меня была очень глупая надежда, что они про меня забудут.

Безумно глупая…

Хищник забудет о своей жертве? Обхохочешься… А если жертва на территории хищника, на которой он прожил всю свою жизнь и знает каждую травинку и каждый листочек? Ха-ха миллион раз. Но в тот момент я об этом даже не задумывалась, мне нужно было уйти от них куда угодно, только как можно дальше.

Я не знаю, сколько я бежала, но точно очень долго. Близкий страх смерти подстегивал меня, и поэтому я не останавливалась.

Легкие горели огнем, перед глазами плавали черные точки, я уже почти ничего не видела. В голове билась только лишь одна мысль – бежать, бежать, бежать…

Как я не заметила этот овраг? Да очень просто, я вообще уже плохо соображала, совсем ошалела от страха и ужаса, вот и рухнула в него с разбегу. Еще и перепрыгнуть попыталась.

Но, конечно же, не долетела. Два метра, и я со всего размаху упала на острые камни. Нет, не головой, а всем телом.

Что-то хрустнуло, и безумная боль ворвалась в мой мозг. Я даже закричать не смогла, я захрипела, толком не понимая, что сломала. Все мое тело горело в агонии дичайшей боли.

Я не знаю, сколько это длилось, кажется целую вечность, хотя, возможно, всего лишь несколько мгновений. Я мечтала о том, чтобы потерять сознание, но нет, этого не случилось.

Я не могла издать ни звука, а когда попыталась пошевелиться, то от боли у меня свело челюсти, и я заскулила, как раненый зверь.

А потом я услышала хруст. Кто-то очень огромный спрыгнул в овраг. И он явно был не один. Я не смогла повернуть голову. Похоже, у меня был поврежден позвоночник…

Господи, неужели это был хруст моих позвонков?

А эти шаги, это они… это хищники пришли меня съесть?

В глазах стояли слезы, боль обжигала разум и не позволяла мне нормально думать.

А потом я вновь увидела голубые глаза и рядом карие… И оба взгляда были очень задумчивыми и хмурыми.

Когда я смогла более-менее сфокусировать свое зрение, то поняла, что мне почудилось, будто на меня сейчас смотрели не тигры, а два абсолютно голых высоченных мускулистых блондина.

Ну вот, теперь я точно окончательно сошла с ума, иначе мне бы не привиделись эти Аполлоны в голом виде. Может, это потому, что я так ни разу и не подпустила к себе не одного мужчину и до сих пор девственница? Наверняка все из-за этого.

Сквозь боль и агонию прорывались странные мысли, путаные и абсурдные.

А Аполлоны-близнецы тем временем отошли в сторону и что-то обсуждали между собой. Причем на повышенных тонах, вот только на абсолютно неизвестном мне языке.

А я все продолжала лежать и глотать собственные слезы и поскуливать. А потом я стала ощущать, как моя боль начала утихать и притупляться. Вначале я обрадовалась, но потом вдруг поняла, что это не боль утихает, это просто я постепенно прекращаю чувствовать все свое тело…

Но в тот момент мой измученный разум не стал слишком долго удерживать эту мысль. Мне становилось лучше и даже теплее. Потянуло в сладкий сон, я прикрыла глаза и расслабилась. Все мысли начали постепенно покидать меня, а тело стало невесомым настолько, что я почувствовала, будто взлетаю.

Так тепло и хорошо… ничего не чувствую: ни боли, ни страха, ни сожалений… ничего, абсолютная пустота и тишина… сладкое забвение…

А потом резкая боль, в руке… дикая, разрывающая разум на части…

Своим угасающим сознанием, я поняла: это хищники… они нашли меня и начали драть, вгрызаясь в мою плоть…

Но я даже испугаться не успела… Благословенная темнота поглотила мой разум…

Глава 2

Из сладкого забвения меня вырвала боль в спине. Сначала тянущая, легкая, а затем медленно нарастающая и увеличивающаяся с каждой секундой, все сильнее и сильнее. Я пыталась ей сопротивляться, я пыталась пошевелиться, что-то сказать, кричать плакать. Но боль не останавливалась. Она дробила мое сознание на несколько частей, выворачивала его наизнанку и впивалась в каждый полученный крошечный кусочек. Мне казалось, что я превратилась в триллионы маленьких осколков, и каждый из них агонизировал.

Я забыла, кто я есть, моей личности больше не было. Ничего вокруг меня не было, кроме мучительной боли… Все мои суставы выворачивало, каждая косточка, каждая клеточка моего тела стонала, уничтожая мой разум, расплавляя его в жидкую кипящую лаву.

Сколько это длилось? Я не знаю… Вечность, помноженную на бесконечность? Или еще дольше? Но боль не прекращалась, она продолжала нарастать все сильнее и сильнее.

Я пыталась спрятаться от нее, ускользая куда-то, отгородиться, уйти… Я как-то смогла найти лазейку, не знаю как, но у меня получилось. Один маленький кусочек или осколочек нетронутого нерва. Я смогла попасть туда и замуровать выход.

Как только я вложила последний кирпичик в своей маленькой норке, боль сразу же стихла.

Все просто прекратилось.

Я огляделась и поняла, что действительно сижу в какой-то маленькой пустой кладовке. Размышлять, как я умудрилась сюда залезть, не получалось. Мысли убегали от меня и не желали возвращаться. Вот она – вроде бы я и в то же время не я. Я хожу, ем, справляю нужду, но… Что-то не так.

Я кого-то вижу, чувствую, и этот кто-то что-то говорит. А я не могу понять. Я вообще плохо что-либо понимаю. И не могу поймать мысль – правильную или неправильную.

Опять убегаю в свою кладовку, прячусь там, и мне легко, хорошо и уютно.

Мысли скачут, как пугливые зайцы. И все равно ни за одну не могу ухватиться. Опять слышу чей-то голос и даже чувствую теплые касания… Но… касания не знакомы мне… Первое, что приходит на ум, – это укусить, и я клацаю клыками, вгрызаясь в теплую сладкую мякоть. Перед глазами красная пелена.

«Рвать, рвать, рвать…»

Затем резкая боль и… темнота.

Очнулась опять в маленькой каморке. Я уже стала привыкать к ней. Здесь не было посторонних запахов, только мой.

А там был выход, дыра… откуда она здесь появилась? Я ведь помнила, что замуровывала ее… или… Мысли опять стали путаться, и я просто легла, а морду положила на лапы… лапы? Ведь это что-то неправильное, но… мысль опять куда-то убежала…

Я бы и дальше сидела, здесь было слишком уютно. Но запах у дыры из моей кладовки слишком сильно манил меня.

Я долго сопротивлялась, мне не хотелось никуда идти, но к запаху добавился и знакомый голос, а перед глазами вновь встала красная пелена. И все инстинкты закричали мне: «Враг! Убить! Уничтожить! Рвать, рвать, рвать!..»

Я выскочила и бросилась на голос, открывая пасть, оголяя когти, и попыталась сомкнуть челюсть.

Но кто-то сбил меня с ног прямо в прыжке.

О нет! Это засада! Их двое. И они больше меня почти в два раза.

Один выманил, а второй сбил с ног!

Все мои инстинкты словно взбесились. Меня охватила дикая паника.

Я пыталась вырываться изо всех сил. Рычала, клацала зубами, выпускала когти. Но противники были гораздо быстрее и сильнее. Любой мой выпад уходил в пустоту.

В итоге один из них навалился на меня всем своим тяжелым весом, а второй вонзил зубы в загривок, и меня словно парализовало.

Я не могла пошевелить ни одной конечностью. Что же это? Как?

Собрала силы и попыталась дернуться, но зубы на загривке сдавили еще сильнее. Боли не было, но было что-то другое… Что? Я не могла понять. Да и сейчас стало не до этого, потому что я начала задыхаться. Тот, кто давил меня всем телом, был слишком тяжелым. Его вес, наверное, раза в четыре превосходил мой собственный. Бетонная глыба, полностью накрывающая меня собой. Я поняла, что еще чуть-чуть – и задохнусь. Высунула язык и начала пытаться глубоко вдыхать.

Наверное, все же тот, чьи зубы были на моем загривке, понял, что что-то не так, слегка ослабил хватку, не слишком натягивая мою кожу, и рыкнул. А до меня словно сквозь вату мысленно дошли его слова:

«Не дави на нее, а то она уже задыхается».

И тяжелая глыба, что не давала мне пошевелиться, слегка сдвинулась, дав мне возможность сделать жадный вздох.

«Ты уверен, что стоит сейчас это делать?» – донеслись опять слова до моего разума, и я догадалась, что этот вопрос мысленно произнес все тот же, который держал меня за загривок.