Супернова

Глава четвертая

– Вот что у нас есть, – сказала Нова, убирая с маленького обеденного стола стеклянные банки, полные меда. Лерой, Хани и Фобия наблюдали, как она, сняв резинку с объемного рулона бумаги, расстилает лист, прижав его к столу парой баночек с медом.

На листе (прошлым вечером Нова заказала распечатку в дешевой круглосуточной копировальной мастерской) был старый план тюрьмы Крэгмур, скачанный из базы данных Отступников. Увы, план был и в самом деле очень старым, и как понимала Нова, неточным. Однако более новой версии ей найти не удалось. Как выяснилось, Отступники хранили в строжайшей тайне записи о любых перестройках исправительных учреждений… вероятно, чтобы избежать побегов арестантов.

– Наружные стены – вот эти – не изменились, – сказала Нова, обводя контур блока тюремных камер и ограждающую его каменную стену. – Это подтверждают и снимки со спутника, и расположение сторожевых вышек и лодочного причала. Здесь еще есть две постройки внутри, у самой стены, но я не могу точно сказать, что в них находится. Раньше там была администрация, дом охраны, медицинский кабинет и столовая, но сейчас? Точно неизвестно. Зато мы знаем, что на острове заключенных пересаживают в вездеходы прямо у причала и по этой дороге везут на контрольно-пропускной пункт, охраняемый Отступниками. Давайте исходить из того, что охрана хорошо вооружена.

– Возможно, – отозвался Лерой. Он стоял, прислонившись к кухонной стойке, и потягивал бренди из коньячного бокала. Он вообще нечасто пил, а эту бутылку, кажется, особенно берег, растянув удовольствие не на один год. Нова заметила, что в последнее время он стал прикладываться к ней чаще. – Но скорее всего они выбирают Одаренных с такими способностями, которые позволяют использовать их как оружие дальнего боя. Это более вероятно, чем то, что охране выдадут ружья, которые потенциально можно направить на них самих.

– Будем надеяться, что так и есть, – сказала Хани. – Несколько доз Агента N решат проблему.

Нова не ответила. Ей пришла в голову та же мысль, но опережать события и радоваться раньше времени не хотелось. После ее проникновения в Штаб Отступники узнали, что у Кошмар и Анархистов есть некоторое количество Агента N, и что они нашли способ перевести его в газообразное состояние. Нова сомневалась, что им еще раз удастся застать Отступников врасплох, поразив их же способом.

– И где же тут держат Аса? – Хани склонилась над столом и провела кроваво-красным ногтем вдоль ряда камер на плане. – Где-то здесь?

– Вряд ли, – пробормотал Фобия. Взмахнув над своим капюшоном лезвием косы, он нацелил ее на лист и острым концом ткнул в точку на чертеже. – Они будут держать его здесь.

Кончик лезвия указывал на короткий коридор, скрытый позади постройки, в которой раньше, кажется, была столовая. Здесь были вычерчены всего четыре крошечные камеры с надписью «ОДИНОЧНЫЕ».

– Да, там у них до сих пор одиночки, – подтвердила Нова. – Мы знаем, что Отступники сделали в тюрьме большой ремонт, но я не смогла найти никаких записей о том, что именно было сделано, – она потерла переносицу, чувствуя подступающую головную боль. – И о том, что касается протоколов безопасности, размещения камер, зон ограниченного доступа… – она пожала плечом. – Можем строить догадки, но и только. Одни догадки.

– Значит, раз мы собираемся вытащить оттуда Аса, – сказала Хани, – придется двигаться вслепую.

– Именно.

Негромко напевая какую-то песенку, Хани изучала чертеж.

– Я все больше проникаюсь тем, какими ценными талантами обладает наш маленький дружок-бабочка.

У Новы невольно дернулась щека, хотя она старалась не показывать друзьям, до чего ей не по себе. Она вздрагивала каждый раз, когда упоминали Данну. И изо всех сил старалась не смотреть на стеклянную банку на туалетном столике Хани в их общей спальне – банку с проколотыми в жестяной крышке дырочками для воздуха и веточками цветущих растений, подброшенными внутрь, чтобы бабочка не умерла от голода. Чувство вины за то, что они держат Данну взаперти, мучило все сильнее. Нова часто спрашивала себя, неужели где-то в этом крошечном мозге насекомого таится сознание Данны, неужели ей передается все, что переживает бабочка.

Запертая в ловушке, задыхающаяся.

Но Данна узнала слишком много, и нельзя было позволить ей сбежать.

Пока они держат эту бабочку отдельно от других, Данаида не сможет вернуть себе человеческий облик и рассказать всем правду об истинном лице Новы и убежище Анархистов.

Разумеется, Нова знала, что другого выхода у нее просто нет. Ради собственной безопасности и безопасности товарищей она не могла освободить Данну.

И все же. Сама она питала отвращение к тесным замкнутым пространствам, и при мысли о прелестной крылатой бабочке, заточенной в банке, на нее давило чувство вины. Бабочку держали здесь даже не как домашнего питомца. Скорее – как объект научного эксперимента.

– Недурно было бы иметь ну хоть какое-то представление о том, во что мы ввязываемся, – сказал Лерой, кривя лицо в заговорщицкой улыбке. – Можем мы на это надеяться, Бессонница?

Бессонница. Псевдоним, под которым она числилась у Отступников.

– Я… не знаю, – призналась она. – Я пытаюсь придумать убедительную причину для того, чтобы проникнуть в тюрьму. Поговорить с Асом или кем-то еще из заключенных. Провести какое-то расследование… или… – она сникла. – И не могу придумать ничего, что не вызвало бы подозрений. Но, может быть, возможность все же представится.

Хани скривила губы.

– У нас нет времени ждать, пока подвернется возможность.

Лерой обеспокоенно уставился на Нову.

– Как ты думаешь, сколько у нас еще есть времени?

– До того как они нейтрализуют Аса? Сложно сказать. Они все еще пытаются выяснить…

– Я не о том, – перебил он. – Сколько еще у нас есть времени до того, как они догадаются, кто ты?

Нова напряглась. От этого, казалось бы, невинного вопроса ее захлестнула волна паники.

Любой неверный шаг.

Любая неосторожность.

Любая улика – а за прошедшие месяцы их накопилось немало.

Все это замелькало в ее голове. В памяти пронеслись разом тысячи допущенных оплошностей.

Тот раз, когда она усыпила Данну в медицинском крыле. Когда Адриан допрашивал Уинстона, и тот, казалось, узнал ее, как и внучка библиотекаря, Нарцисса Кронин. Все предметы, которые она брала из хранилища. Навыки стрельбы, которыми она не раз щеголяла. И то, что рано ушла с бала Отступников в тот самый вечер, когда Кошмар украла шлем Аса Анархии.

И, может быть, самое серьезное – то, как она помогла Максу, когда он умирал.

Увидев доску в доме Адриана и услышав его теорию, Нова поняла, что, как это ни ужасно звучало, ей повезло, что Макс до сих пор был в коме. Отмороженной на руку врать, сочиняя, что это Кошмар напала на мальчика, но что будет, когда Макс, очнувшись, расскажет совсем другую историю? Нова хотела, чтобы он пришел в себя – конечно же, хотела, – но она всей душой надеялась, что его воспоминания о той ночи будут слишком путанными, чтобы в них можно было разобраться.

Потому что в том, что Кошмар бросилась помогать Максу, не было никакого смысла, но тем не менее именно так она и сделала. Вместо того чтобы бросить его умирать, она пыталась остановить кровотечение. И дошла до того, что даже заставила Джениссу Кларк поделиться с ним силой, чтобы он мог заморозить рану.

Нова миллион раз прокручивала в мыслях эти моменты. Она знала, что должна была бросить Макса. Схватить шлем и бежать.

Но он умирал.

Она просто не могла бросить его. Даже сейчас, задним числом обдумывая все снова и снова, она была уверена, что поступила правильно.

Рано или поздно правда выйдет наружу, и эта правда ее погубит. Настало время, когда любая правда могла ее погубить.

– Возможно, именно сейчас следует посмотреть правде в глаза, – заговорила Хани, постукивая по столу ногтями. – Я хочу спасти нашего бедняжку Аса не меньше, чем вы, но пока все это не очень обнадеживающе. Даже если бы мы смогли попасть в эту тюрьму, шансы вытащить его и самим выбраться оттуда очень малы. В тот самый момент, когда Отступники поймут, кто такая Нова, – а по ужасу на ее лице я подозреваю, что это может произойти в любую минуту, – это место тут же оцепят, и всем нам придет конец.

Взъерошив волосы, она переводила взгляд с Новы на Лероя и Фобию и обратно.

– Никто не задумывался, может, нам не стоит спасать Аса, а вместо этого лучше угнать красивую яхту и отправиться доживать свои дни где-нибудь на тропическом острове?

Фобия возмущенно фыркнул.

Хани помахала перед ним пальцами.

– Не волнуйся, дорогой. Я уверена, что мы сможем подыскать островок с кладбищем.

– Мы не бросим Аса, – хмуро бросила Нова.

Хани вздохнула.

– Но есть смысл рассмотреть и другие варианты.

– В словах Хани есть смысл, – еле слышно пробормотал Лерой. – Как ни печально об этом говорить, но… – он указал на чертеж, – этого недостаточно даже для того, чтобы разработать толковый план, не говоря уже о его выполнении.

– Мы не бросим Аса, – повторила Нова с нажимом. – Он бы нас не бросил.

Остальные обменялись взглядами, полными сомнения, и Нова вспылила.

– Ладно, он бы не бросил меня. И вообще. Даже если… – она проглотила стоящий в горле ком. – Даже если мы не успеем вовремя добраться до Аса, это не значит, что мы проиграли. У него была идея, и эта идея живет в нас. Власть Отступников над этим городом слабеет с каждым днем, обычные люди видят их провалы и начинают осознавать их лицемерие. Что бы ни случилось с Асом, мы должны продолжать бороться за тот мир, в который он верил!

Нова замолчала, на глаза навернулись слезы. В бешенстве от того, как ужасающе пафосно прозвучали ее слова, она отвернулась, хоть и чувствовала, что сказала не все, что хотела. В груди клокотало возмущение.

Дело было не только в надежде Аса на мир – на свободу и независимость, которых, по его мнению, заслуживали все Одаренные. На их право жить, не подвергаясь травле за то, какие они – но еще и на право использовать свои силы по собственному усмотрению, не опасаясь преследований, даже со стороны других Одаренных, таких как Отступники. Это всегда лишь отчасти объясняло то, почему она сражалась на стороне Аса.

Но более глубокая причина, по которой она всегда ненавидела Отступников, заключалась в том, что они не пришли на помощь, когда она больше всего в них нуждалась. Они поклялись защищать ее семью, но не сделали ничего. Ее родители погибли. И младшая сестренка Эви погибла. Сама Нова тоже была бы мертва, не примени она свои силы, усыпив убийцу. Ас нашел ее стоящей над бесчувственным телом – она пыталась, но так и не смогла нажать курок и выстрелить в того, кто убил ее родных.

Все из-за Отступников и их пустых обещаний.

Этого она не простит. И не позволит, чтобы такое случилось с кем-то другим. Люди верили, что Отступники смогут их спасти, но ошибались. Отступники допускали грубые ошибки. Они нарушали свои обещания. Они врали.

Нельзя было допустить, чтобы они бесконтрольно правили миром.

– Ладно, – сказала Хани, нарушив затянувшееся молчание. – Давай попробуем сделать по-твоему, Кошмарик, – она почти уперлась подбородком в чертеж. – Но мы же все понимаем, что твои секреты висят на волоске. Так что мы должны составить план на случай форс-мажора, если тебя раскроют.

Лерой кивнул.

– Я тоже думал об этом. Если Нову раскусят, нам нужно будет уносить ноги, по максимуму уничтожив следы того, что мы вообще здесь были. И так уж совпало, что я работал именно над этим. Коктейль из химических веществ, который уничтожает почти все, на что попадает. Это, по крайней мере, помешало бы Отступникам после нашего бегства рыться в наших вещах.

– Хорошо, – кивнула Нова. – Если придется, возьмем самое необходимое, остальное разрушим и ударимся в бега.

Грохот на втором этаже привлек их внимание к грязному, в потеках воды, потолку. Нова застыла и почувствовала, что остальные тоже замерли. Только Фобия, растворившись в облаке чернильно-черного дыма, ураганом понесся к лестнице. Схватив оружие, какое оказалось под рукой – довольно тупой нож из кухонного ящика, – Нова бросилась следом, за ней Лерой и Хани. Но в их общей с Хани спальне она увидела одного Фобию, ждавшего ее среди пчел и ос. Насекомые Хани постоянно влетали и вылетали через форточку, которую из-за них всегда держали приоткрытой, даже когда проливные дожди заливали сгнивший подоконник (с приближением зимы такое случалось все чаще).

Фобия, закутанный в плащ, выглядел как черная дыра посреди комнаты. Стоя лицом к туалетному столику Хани, он лениво крутил рукоять косы костлявой рукой.

Ступив на потертый ковер, Нова остановилась. Рядом тут же оказались Хани с Лероем.

На туалетном столике все вроде бы осталось нетронутым, хотя сказать наверняка было сложно, ведь на нем царил обычный беспорядок. Там, среди разбросанной косметики и бижутерии стояла стеклянная банка с завинчивающейся крышкой. Раньше в ней хранились заколки для волос и непарная сережка со стразами. Теперь внутри жила бабочка-данаида, висевшая на крышке вниз головой. На стенках банки виднелись следы пыльцы с ее крылышек – бабочка пыталась вырваться. А над крышкой вились четыре желтые осы, пытаясь добраться до вкусной закуски внутри.

Но внимание Новы привлекли не бабочка и не безделушки Хани, а зеркало, в котором отражались их ошеломленные лица. Черным маркером крупными печатными буквами на его поверхности была выведена надпись:

Едва Нова успела осознать угрозу, как Лерой прошел мимо нее и, высунув голову в окно, оглядел двор и переулок за домом. Но даже если преступник и был там, скрываясь в тени, Лерой вряд ли смог бы увидеть его в темноте.

Нова перечитала надпись. Она понимала, что за несколько месяцев многие Отступники, включая Адриана, приблизились к раскрытию ее тайны. Неужели кто-то из них наконец ее раскусил? Но большинство Отступников сразу передали бы информацию в Совет. Нова сомневалась, что у кого-то хватило бы смелости шантажировать ее из-за шлема Аса, хотя это и был один из самых могущественных артефактов всех времен.

Кто же это мог быть?

– А что такого, – задумчиво сказала Хани, – Аса больше нет с нами, значит, шлем не так уж и нужен.

Нова хмуро взглянула на отражение Хани за черными буквами.

– Мы не отдадим шлем. Я слишком сильно рисковала, чтобы его достать. Кроме того, мы ищем способ освободить Аса, а когда он окажется на свободе, шлем ему понадобится, чтобы восстановить силы. Я не собираюсь смотреть, как он гибнет из-за того, что мы струсили и отказались от единственного средства ему помочь.

– Согласен, – поддержал Лерой (по-видимому, не увидевший из окна ничего подозрительного). – Но не думаю, что это пустая угроза. Кому-то известно твое настоящее имя, Нова. Более того – они знают, где ты находишься. И ты, и все мы.

Нова скрестила руки.

– Да, но они трусы, кем бы они ни были. Оставили сообщение с угрозами, а встретиться со мной лично – кишка тонка. Кто так делает?

– Иногда трусы могут быть самыми опасными, – негромко сказал Фобия.

– Фобия прав, – кивнул Лерой. – Это нельзя игнорировать.

Нова взглянула в его изуродованное, покрытое шрамами лицо, и вспомнила о хулиганах-подростках, которые облили его кислотой после урока химии. Трусы, их много. И они впрямь опасны.

И все равно, она не уступит шлем тому, у кого не хватило храбрости побороться за него самому. Еще не хватало быть у них на побегушках, доставлять вещи анонимным адресатам.

Ей нужно время, чтобы придумать, как освободить Аса из тюрьмы.

Нагроможденная ею стена лжи была готова рухнуть с минуты на минуту, но Нова не собиралась позволять кому-то ее разрушить.

Угроза на зеркале маячила перед глазами.

Глава пятая

Адриан размышлял о невидимости. Такой суперспособности с бессчетным множеством применений цены бы не было. Особенно, когда приходилось часто и подолгу выслеживать и подкрадываться – вот как ему в последнее время. Этой способностью обладал Укротитель Ужаса – его отец Саймон. А также Макс, еще в младенчестве присвоивший часть силы Саймона. Правда, оставаться невидимым Бандит пока мог совсем недолго. Был еще один Одаренный, несколько лет назад он отрабатывал свои навыки в Гатлон-Сити. Тот был невидимым всегда, и это немного смущало Адриана, когда они оказывались рядом. По сей день ему не был известен наверняка даже его пол, а псевдоним, Призрак, не давал никаких зацепок. Но он отправился за океан, и Адриан почти не вспоминал Призрака с его странным талантом.

Теперь же он не выходил у него из головы.

Потому что ни одна из множества сил, которыми Адриан наделил себя, нанося на тело татуировки, не давала возможности быстро скрыться. Наоборот – большая и громоздкая броня, которая появлялась из татуировки молнии над его грудью, слишком ярко сверкала и привлекала внимание. Это давало ему ощущение непобедимости, но в то же время делало очень, очень заметным.

Но Адриан никак не мог представить себе татуировку, способную обеспечить полную невидимость. Ему казалось, что такой рисунок должен был бы покрывать его всего, с головы до ног. Хотя, возможно, ему следовало включить фантазию и мыслить нестандартно. Возможно, ему просто не хватало вдохновения.

У Адриана возникало искушение посоветоваться с Новой – вдруг она смогла бы что-то ему подсказать. Но было одно непреодолимое препятствие: она ничего не знала ни о Страже, ни о татуировках. А он не знал, как ей об этом сказать, да не очень-то и хотел, учитывая, с каким отвращением она отзывалась об этом борце за справедливость, его втором «я».

И теперь он стоял средь бела дня на выступе под окном больницы, на высоте пяти этажей, в своей громоздкой сверкающей броне. Вот тут-то он и задумался, что следовало бы обдумать иные способы повидать Макса. И невидимость значительно упростила бы проникновение.

Прижавшись к стене здания, Адриан навел ручное зеркальце на окно, чтобы проследить за действиями медсестры. Та проверила жизненные показатели Макса и записала данные в медицинскую карту. Потом поправила капельницу, разгладила на худеньких плечах мальчика одеяло, и расписалась на графике у двери.

Наконец она вышла, оставив дверь приоткрытой.

Не успела она скрыться, Адриан, пригнувшись, просунул под оконную раму пальцы в перчатке. Рама поднялась легко и бесшумно, как и в прошлые два раза.

Заранее морщась от того, как сейчас грохнут о пол его башмаки, он подтянулся и спрыгнул внутрь. Прижал палец к нагруднику, убирая броню в карман под кожей. Потом, стараясь ступать тише, пересек палату и закрыл дверь. Замка на ней не было, но медсестры заходили строго по расписанию, и Адриан успел хорошо его изучить, чтобы знать, что в ближайшую пару часов к Максу никто не заглянет.

Увы, толпы посетителей у этого парня и быть не могло. Так как бо́льшая часть жизни Макса прошла в здании Штаба, в особом карантине, завести друзей не из числа Отступников он не мог. И только двое из них могли находиться рядом с мальчиком, не рискуя потерять свои суперспособности.