Ведьмина практика

Я только плечами пожала:

– И что? Я, может, легко могу себя в кикимору превратить, а потом и всех русалок заодно. Наверное… Не пробовала. Но на одной силушке выпускной экзамен Ковену магов не сдать!

– Ох, Забава… – только и ответил мне леший, головой качая.

– Что «ох»? – я понюхала свое варево. Должно оно жуками-вонючками пахнуть или нет? – Не я придумала на защиту ведьмовского диплома зельеведение добавить!

– Ты уж тогда про силушку свою не забудь, если на болоте беда приключится, – попросил Бурьян жалостливо.

Я обернулась к нему, голой пяткой по полу постукивая, и кивнула, соглашаясь. Я же не настолько безголовая, чтобы совсем без колдовства пытаться обойтись. Другое дело, что надо заранее посмотреть и повторить что-нибудь полезное. Что мне там может пригодиться? Я хорошо помню, как вещи притягивать да пожары устраивать. Остальное – учить еще и учить!

Можно, конечно, меч с собой взять. Я покосилась в сторону комнаты, где он был схоронен под кроватью сразу за стопкой с тетрадками. И решила его как-нибудь на потом оставить. Не любила я это дело, да и ведьмам меч без надобности, мы больше по палкам. Подкараулить и… Но обучающие программы маги составляли, а они утвердили, что махать мечом – умение полезное и в жизни очень пригождаемое. Поскольку они же и дипломы выдавали, спорить с магами никто не стал. Без бумаг мы нынче никуда – ни один леший в лес не возьмет!

Я ждала русалку на крылечке и изо всех сил пыталась наслаждаться тихим летним вечером. В животе громко заурчало. Наслаждаться стало сложнее. Запаса продуктов в избушке не оказалось. А в погреб она мне доступ закрыла. Обиделась, видимо. Неженка какая, даже подпалить нельзя чуть-чуть! Но мне, по правде, пока и не до нее было. Потом как-нибудь помиримся. Все, чем мог поделиться леший, он уже мне принес, другое дело, что питался он обычно корешками и листочками. Я на корешках долго не протяну. По-хорошему мне бы эти несколько дней в лесу не планы по спасению водяного составлять, а доставку продуктов налаживать! В ближайшую деревню съездить, старосте тамошнему представиться. Пригорюнилась я, ну да чего уж теперь.

Рядом на ветке начал заливаться соловей, я цыкнула на него, чтоб замолчал. Не до пения мне. И тут же услышала шорох травы. Ползет моя русалка! Наконец-то! Вскочила я, в дом побежала и столкнулась там с появившимся ниоткуда Бурьяном.

– Решил посмотреть, как зелье сработает? – спросила, переливая прозрачную жидкость из котелка в жестяную кружку. – Мне тоже интересно!

Тут бы, конечно, правила соблюсти. Ведьмины зелья хрусталь любят, у меня и баночки специально для этих целей куплены, в чемодане где-то лежат, но достать сразу я поленилась, а теперь не до них!

– Ох, Забава, – пробасил леший и глаза закатил. – Чую я: если сегодня все сладится, очень долгий год у нас с тобой будет.

Я только хмыкнула. Это он еще не знал, что после прохождения практики и получения диплома я обратно сюда же попроситься могу. Это ежели понравится.

Бурьян подошел, посмотрел, как я зелье свое в кружке нюхаю, головой покачал, но продолжил:

– Хочу дать тебе с собой оберег.

– Ведьме? Оберег? – наморщила я лоб и засмеялась: – В каком же это уложении ведьмам обереги положены?

– Ну так и ты еще недо… – начал было леший, но только рукой махнул. Достал из-за пазухи тряпицу, развернул аккуратно, а там половинка хлебушка черного.

Я сглотнула набежавшую слюну. Подумала и кивнула. От такого оберега ни одна ведьма еще не отказывалась. И я не буду первой.

– Подожди, сейчас превратимся, а потом отдашь!

– Я эту краюху у Овинника нашего выпросил, ты уж будь хорошей ведьмой, поклонись ему потом со всем уважением.

– Тоже мне, нашел хорошую, – обиделась я, снимая через голову сарафан, оставаясь в одной рубахе. – И Овинник ваш этот… – оборвала себя на полуслове, не хотела лешего обижать.

Бурьян покряхтел: знал он, что овинники – охальники, наглецы и потаскуны. И куда только маги смотрят, распустили их совсем! Вот мы, ведьмы, хоть и злые, вредные, а такого непотребства, что эта нечисть себе позволяет, все одно не терпим! Это ж где видано, чтоб девки по собственному желанию им под мохнатую лапу голые ягодицы подставляли! А они, дескать, решали, какая из них замуж пойдет. Я фыркнула. Хотя вот за одно это надувательство, которое в некоторых деревнях до сих пор практикуют, я овинников даже немножко уважаю: так долго народ дурить – это талант! Но лучше б они спокойно сидели в своих сараях и зерно сторожили, как положено.

– Ладно, пойдем, – вздохнула я, кружку с зельем со стола взяла и открыла дверь на улицу, замерев на пороге.

– Ого, – выразил нашу общую мысль леший, глядя на воздушное белое облако, притулившееся к ступенькам крыльца.

– Ты зачем платье свадебное нацепила, дурища? – спросила я, спускаясь к русалке, и пальцами прищелкнула, голос ей возвращая.

– Так… традиция, – просипела русалка, откашливаясь. – Мы в люди идем, а русалкам нельзя без платья, пояса вот специально нет! Чтобы, значит, как по закону положено, расхристанная! Венок только… – она махнула рукой в сторону леса.

– Чего венок? – спросил леший.

– Потеряла по пути… – расстроилась русалка.

– Ни в какие люди мы не идем, – оборвала я ее. – Мы в кикиморы идем, а они свадебные платья не очень уважают. Снимай!

– Госпожа ведьма, может, все-таки в платье, а? – попросила русалка. – Оно и спрячет, ежели что, и защитит от волка дикого, от ворона глазастого…

– Не беси меня! – начала я выходить из себя. Как захочешь с русалками дела иметь, так сразу и вспомнишь, за что мы, ведьмы, их терпеть не можем. – Ворона она испугалась! Тебя в этом платье только слепой в лесу не увидит.

Русалка что-то бубнила себе под нос, стаскивая с себя ворох белой материи. И где только они такое неказистое нашли? Ни фасона, ни посадки. Будет время, напишу в город, закажу им что-то поновее…

– Сама-то ведьма, чего ей бояться, – донеслось до меня из этой кучи у крыльца. – А ежели меня волк какой прихватит?..

Я закатила глаза, снова прищелкивая пальцами. Достала, как есть достала!

Леший только вздыхал за спиной. Признаться, я уже сама расхотела на болото идти. С такой-то помощницей.

– Все, – топнула я, чтоб себя взбодрить, и подошла к снова немой, а оттого грустной русалке без платья. – Пей! Два глотка хватит.

Поднесла к ее губам кружку, наклонила и проследила, чтоб точно выпила. Потом рубахой края чаши обтерла и сама отпила: горьковато получилось, надо было еще барбариса туда… И только потом вспомнила, что хотела сначала дождаться, как на русалку зелье подействует. Ох ты ж!

Испугаться я не успела, на моих глазах русалка начала стремительно в размерах уменьшаться, хвост ее раздваивался, превращаясь в две толстые коряги, руки истончались, становясь древесными прутами, лицо начало вытягиваться, а нос расти.

– Вроде норма-а-а-а… – начала я, и сама упала на землю. Успела только порадоваться, что аконит тот самый был! А встала уже кикиморой. Покачалась на ногах неустойчивых, повернулась к лешему и просипела:

– Ну как?

Он оглядел нас, обошел со всех сторон и кивнул:

– Похожи! Даже я обмана не чую, и пахнет от вас нежитью болотной.

– Во-от! – подняла я крючковатый палец. – А ты боялся!

– Я и сейчас боюсь, – ответил леший.

Помощница моя так и сидела на земле, недоуменно руки свои разглядывая. И, кажется, собиралась плакать.

– Так! – я снова щелкнула пальцами. – Ты хоть скажи, как тебя зовут, болезная?

– Арвила я, – прошептала русалка. – Ой, какая я стра-а-ашная!

И все-таки заревела, руками-сучьями лицо закрыла.

– Не такая и страшная, – я попробовала походить из стороны в сторону, получалось пока не очень, но мы, ведьмы, очень упертые и старательные, поэтому с каждым шагом становилось все лучше и лучше. – Да не переживай, ты и до этого не очень была.

Русалка взвыла.

– Арвила, ты водяного вашего выручить хочешь? – решила я надавить на русалочью совесть, которой отродясь у них не водится.

– Хочу, – простонала она. – Только он меня увидит и разлю-ю-юбит!

– Этот может, – подтвердил леший. – Наш водяной до красивых девок уж больно охоч.

Русалка заплакала по новой, правда, уже тише. А я села на ступеньку, к лешему поворачиваясь:

– Так, может, ну его, водяного этого? Я напишу в Ковен, попрошу нового, маленького… Сами его тут воспитаете.

Русалка вскинулась, глазами маленькими сверкая:

– Нет! Мы нашего спасать пойдем!

Я только плечами пожала – мое дело предложить.

– Тогда пошли.

– Погодь, – сказал мне Бурьян и в дом зашел, а потом вынес кошель поясной, застегнул на мне ремень и краюху хлеба обережного туда припрятал. – Теперь идите. Если что, я на границе ждать вас буду. Чем смогу, помогу!