– Да, – ответила Вивиен на мой немой вопрос, – здесь лучше не зевать. И за каждой вершиной будет следующая с новыми опасностями. Но только так закаляется дух человеческий. Однажды почти каждый из тех, кто идет там внизу по прямой дороге, хотя бы из чистого любопытства пробует свои силы в подъеме на верх. Одни отказываются быстро, убеждая других, что этот труд того не стоит, а незримые ценности и не существуют, другие пытаются, но бросают, когда сваливаются несколько раз и щупают в лучшем случае помятые бока; третьи получают такие травмы, что предпочитают лежать или ходить у подножия, становясь менестрелями; четвертые, наиболее отважные, но и наименее осмотрительные, забравшись высоко, летят столь же долго, но уже в другом направлении.
Я посмотрел туда, куда она показала своей прелестной рукой, и увидел в зияющей пропасти чьи-то пылающие недобрые глаза. Легкий озноб пробежал у меня по спине, и я поспешил отвернуться. Между тем наш конь мчал все дальше и дальше. И хоть до далеких горных вершин оставалось еще невыносимо много, я почувствовал, как мир раскручивается. Серая стена гор со сверкающими шапками растворилась в приятной молочной пене. Потом неисчислимые брызги и капельки окатили нас, хотя я ни на йоту не вымок. Ослепительно просияло солнце, а перед нами прозвенела радуга. Не успел я и заметить, и понять, как цвета разошлись, расплылись во все стороны, во все края. Мои глаза мне, казалось, не принадлежали. Все происходило, как во сне, когда, знаете, случается переход от одного сна к другому, и вы точно не можете сказать, где же был конец одного и начало следующего?
Вот так и я в одно мгновение всего себя почувствовал целиком в крае, где росли изящные лилии в залитом солнцем саду. Тут ходили прелестнейшие девушки и юноши в чистых одеждах. Из расщелин в небольших кряжах били ключи бодрящей воды. Мне невообразимо сильно захотелось напиться. Вивиен кивнула, улыбаясь, и я ловко спрыгнул с коня, который, как оказалось, теперь стоял в тени молодого ореха.
Я подступил ближе к источнику. От него веяло прохладой. Сложив ладошки, я подставил руки. Дивно: в этом струящемся потоке я, казалось, видел всего себя целиком. Не так, как мы обычно видим себя в зеркале привычным взором, зная, что там будет. Нет, в этом отражении я видел много такого, что давало мне поводы как для поощрения себя, так и для тревоги: не руки, ноги, голова, но сами мысли и все-все мои слова, поступки, дела, как добрые, так и злые, проносились в этом стремительном течении воды. Обычным взором я бы никогда не увидел их, но теперь я будто бы несся вместе с этим мчащимся потоком, и как он состоит из миллиона мелких капель, так и я себя видел таким же – состоящим из миллиона разнообразнейших пульсаций, что уже стались со мной к десятому году жизни.
– Что же будет, когда мне добавится куда больше лет? Когда я буду таким старым, как мой дядя в тридцать лет? – думал я про себя, но слова почему-то неслись сами собой.
Прекрасная дева улыбалась. Тогда я поднес ладошки и отпил от этого чудного родника. Воды его наполнили меня, как наполняет вода редко когда использовавшийся в хозяйстве сосуд: я увидел, сколько там оказалось сора, который предстояло вычищать. Иначе какой будет толк от такой чистой воды в мутном и непригодном сосуде?
Вивиен склонила голову.
– Правильно, – сказала она на одни только мои мысли. – С этой минуты ты стал Послушником! А каким именно – обучение покажет!
Глава 3. Обучение начинается
Я себе представлял обучение как нечто схожее с тем, что слышал из рассказов матери: с бесконечными зубрежками уроков, строгими наказаниями со стороны учителей и воспитателей, четким распорядком дня по часам, пыльными классами, где ученики будут слушать о вечных истинах и постигать науки. И не страшно, что теологию мог преподавать человек, готовый продать своего ближнего, а риторику – тот, кто дома, в часы свободные от преподавания, ругал жену и мать своих детей последними словами. «Главное, чтобы была соблюдена буква». Так повторяла мне мама. И в нашем деревенском классе при церковном приходе я постигал первые азы того, что именовалось правдой жизни.
– Тут ты позабудешь о том, чему и как тебя учили, – заверила прекрасная дева.
Дни проходили за днями, а обучение не начиналось. Я бегал с мальчиками и девочками своего возраста по лугам и полям живописнейшего местечка – Фиалковой Долины. Взрослые или шествовали неподалеку, редко когда вмешиваясь в наши игры, или сидели на увитой лозами лавочке под кедровыми деревьями.
Мелькали часы, дни и недели. Игры становились все более затейливыми, а наши приключения – все более смелыми. Мы исследовали окружающий нашу долину лес, лазали по деревьям, плескались в реке с чистой и ледяной водой, придумывали за день разные истории. Взрослые иногда отрывались от своих бесед и всегда уместно заводили речь о том, что нас увлекало: будь то жизнь растений, животных, трюки при карабканьях по дубам или сложности того, как развести огонь, не имея ничего под рукой, или как заштопать порванную одежду без иглы и нитей.
А когда солнце садилось, мы садились в круг у большого лагерного костра и с придыханием рассказывали, каждый в свою очередь, о том самом интересном и поразительном, что он узнал за день. Все слушали рассказчика с замиранием, ведь это был не сухой доклад по заданной теме, а самое живое, что трогало и пленило юную душу. Каждый вдохновлялся историей, задавал вопросы и незаметно для себя обогащался такими знаниями, о которых и не думал. Кого-то интересовали названия трав и кустарников, из чего внутри состояли деревья и почему они молчали; кто-то следил за движением солнца по небосводу и пленялся атмосферными явлениями, кто-то говорил о том, как он с каждым разом все легче преодолевал лесные тропы, как видел олененка и состязался с ним в беге, пока мама-олень не прискакала и не пригрозила ему веткой раскидистых рогов. К каждой из таких историй взрослые неизменно добавляли свой рассказ из личного опыта, дополняя наши познания таким образом, что они ширились и углублялись, не нуждаясь в зубрежке. Мы, сами того не замечая, потом долго еще обсуждали и между собой, и наедине, в тиши размышляли, вновь и вновь повторяя слышанное, продумывая его, переваривая.
А когда солнце садилось, наши воспитатели непременно рассказывали о давних битвах и легендах древности, о храбрых рыцарях и благородных дамах, о чудовищах и демонах, таящихся во тьме. Мы узнавали о добродетелях, о которых и сами все чаще задумывались: что такое справедливость, храбрость, как найти мудрость в решениях, как важно совершать правильный выбор.
Когда наступала ночь, мы возвращались в наши дома усталые, но счастливые. В каждой комнатке было немного детей: обычно от пяти до семи. Иногда воспитатели говорили, что хорошо бы перейти туда-то или туда. За день такой жизни мы проникались к ним уважением и благодарностью и охотно выполняли все предписания, стараясь не только следовать им, но и вникнуть в смысл. Нас учили разбираться в каждом деле, в каждом слове, в каждой мысли.
Так мелькали месяцы. Мы и сами не заметили, как все чаще вместо пусть и занятных игр, нас тянуло к познанию и углублению в тех областях, что каждому были ближе. Так создавались сперва небольшие посиделки с воспитателями, а затем и целые группы. Воспитатели удивляли и увлекали нас все больше: по мановению руки среди поляны вырастал настоящий класс! Аркой над нашими головами формировались цветочные своды. Гибкие ветви винограда обхватывали прочные боковые сваи, березовые прутья ложились по бокам, оставляя уютные окошки; мягким ковром устилалась земля, из воздуха появлялись нужные нам учебные книги. По вечерам мы по прежнему собирались у костра, обменивались наработками, так что в сжатом виде поглощали все то последнее, что проходили наши друзья по играм и учебе.
За месяцами полетели и годы. Я обзавелся многими друзьями: отважный Леонид, пылкая Руфия, верный Камиль. Наша четверка сплотилась и в играх, и в учебе. Вспоминается решающий случай году эдак на пятом моего пребывания. Пришла зима. И нас из летних садов с летними домиками отослали ближе к городской застройке в просторный особняк, один из трех в Виолачисе – столице небольшого королевства Флер-де-Лис.
Мы были поражены размерами и величием особняка. Нам отвели отдельные комнаты с плюшевыми коврами и пуховыми перинами. После куда более строгих летних домиков интерьер и удобства нового места жительства вызывал в нас легкое стеснение. Ох, как не хватало близости леса и необъятных просторов!
– А нам здесь нравится! – в один голос сообщили Леонид и Руфия. – Столько искусства!
И удивительно, как я раньше не замечал: по стенам открылись картины с изображениями всего на свете.
– Вы устроились? – спросила леди Вивиен вечером, когда обходила комнаты.
Все мы были несказанно рады ее видеть. И я… не мог наглядеться.
– Тебя будет ждать другая дева, – шепнула она мне, – с карими очами и длинными косами, заплетенными до поясницы. С ней ты обретешь свое второе «я», – и, обратившись ко всем, пожелала: – Спокойной ночи!
Она улыбнулась той улыбкой, что навсегда останется в моем сердце. Но вот что касается ночи этой и последующих, то стали происходить странные дела: нет-нет да кто-то вздохнет, нет-нет да послышится шорох.
Когда мы проснулись, Леонид сообщил нам, что он проснулся ночью и увидел темную фигуру, стоящую у изножья его кровати. А когда протер глаза, то та исчезла. На следующую ночь Руфия слышала шаги за своей дверью. А когда открыла дверь, то за ней никого не было. На третью ночь Камиль, проснувшись, обнаружил, что дверь его комнаты открыта, хотя он твердо помнил, что запирал ее на ночь.
– Этой ночью мы все выясним! – твердо заверил я друзей.
И вот, когда наступил вечер, мы оставили наши комнаты и разместились в большой гостиной, почистили очаг, развели яркий огонь, сдвинули раскладные кресла. Решили, что будем держать караул по два человека: Леонид с Руфией, а я с Камилем.
Когда пришла наша очередь, я подбросил поленьев в очаг, поскреб кочергой и задумчиво глядел на пляшущее пламя.
– Друзья заснули, – сказал Камиль.
– Хорошо, мой друг.
Мы сидели тише воды, ниже травы, не шелохнувшись. Из полученных уроков мы научились замирать так, чтобы сливаться чуть ли не с неподвижным деревом. Так прошло не менее получаса, пока наше терпение не было вознаграждено.
Мы услышали далекий шум. Сперва он рокотал, как игрища прибоя, после заклокотал, как голодная хищная птица, огонь в камине бросался в разные стороны, точно на него дули сильным холодным порывом ветра. Ночь сгустилась.
– Друзья, вставайте, – принялись мы тормошить тех.
– Смотрите! – прошептала Руфия. – Тень от двери движется!
– Вот я ее сейчас! – воскликнул Леонид и, недолго думая, одним движением сорвал с себя плед, которым укрывался, и бросил с силой в ту сторону. И с голосом призвал: – Лети же подобно птице!
Дивно, но плед и в самом деле будто бы расправил гигантские крылья, стараясь накрыть собой ползущую тень. Плед накрыл, да, но не плотно прилег, и куски черной материи пролезли из-под одного края. Руфия смело зачерпнула железным совком раскаленные угля из очага и, направив на выбиравшуюся тень, дунула, добавляя:
– Сожгите тьму, развейте мрак! Озарите нам прежний свет!
Угли, как блуждающие огоньки, помчались в том направлении, прижгли в одном месте, отчего тень задергалась. Но остальные угольки вгрызлись в голую стену, прожигая вычурные завитки обоев. Тень изрядно покрутилась, чтобы увернуться от них.
Мы же с Камилем, тоже не задумываясь, схватились за кочерги, что стояли по двум сторонам очага, и одним прыжком оказались у двери, орудуя как можно острее и напористее.
– Попрощайся со своими обрубками! – кричали мы на пару в один голос.
Как ястребы на беззащитную добычу, набрасывались мы, полосуя ту, приговаривая:
– Да не сохранишь ты своих частей!
И тень в самом деле уменьшалась и таяла на глазах, лишаясь тех мест, которые мы отсекали. Стена, правда, превратилась в страшное месиво из прилипшего пледа, который местами подгорал, изрубленных обоев и стены с вмятинами от дымящихся углей. Шум мы, должно быть, подняли знатный. В коридоре показалось мелькание факелов, раздались голоса.
Через минуту в гостиную ворвались наши товарищи во главе с леди Вивиен. Множественные огненные полыхания озарили гостиную, не оставив в ней темного угла. С удивлением заметили мы, что от тени не осталось ни следа.
– Так! На сегодня представление окончено! – подытожила леди Вивиен, оглядевшись. – Опасность миновала. Всем отдыхать! А завтра за утренним чаем и поговорим.
Друзья нехотя согласились. Так хотелось поговорить сейчас же, не дожидаясь утра.
– Вас это тоже касается, мои смельчаки, – и прекрасная дева улыбнулась нам, уходя из гостиной.
Мы посмотрели друг на друга, довольные случившимся, испытывая какую-то тайную радость, и разошлись по своим комнатам.
На следующее утро, позавтракав, мы распивали горячий чай с имбирем и молоком в той же столовой. Как ни странно, но на той стене, которую мы так изрубили, не осталось ни следа. Леди Вивиен улыбалась.
– Что же, мои милые друзья, – начала она так, – некоторых из нас испытания уже нашли. И выбрали. Значит, вы готовы к дальнейшему пути. Можете хоть сегодня отправляться. А можете повременить. Я вам выпишу листы для тех, у кого будете дальше учиться. Хотя… я удивлена, что испытания обрели такую форму. Довольно опасную, я бы сказала. Тень из низовьев – она не только бы подпиталась вашей жизненной силой, как обычно это делают мелкие страхи и ужасы особняка, но могла одурманить и ваш разум, сотворив настоящее зло! Эта тень не порождение испытаний, а существо сознательное, непонятно как сюда пробравшееся и чего добивавшееся. Такое прежде случалось разве что за тысячу лет назад. Буду держать совет с нашим звездочетом.
Последние слова прекрасная дева прибавила вполголоса. Мы услышали много нового и любопытного и, как и прежде, по очереди задавали вопросы, пополняли знания живыми и важными сведениями.
– Так этот особняк – он для испытаний? – спрашивал Леонид.
– Да. Но не только. Он как молоденькая неукрощенная лошадка для неопытного наездника. Оба они новички в своем деле. Первая не познала настоящий норов и неукротимость, а второй не обрел навыков, знаний и мастерства управления. Научиться ездить можно, только совершая объезд, а не слушая долгие лекции о том, как это делать. Особняк так устроен, что вызывает для каждого те испытания, которые ему под силу одолеть. Обычно он не идет глубоко в гнезда тьмы, что таятся в каждом из нас, как бы высоко кто ни поднялся. Но вызывает к жизни, скажем так, приграничные силы на вашей передовой – внутренней жизни, которую вы ведете. Глубоко под фундаментом есть пещера, в которой установлен Камень Испытания. Отчего и особняк прозвали Испытательным. Как только ученик готов, то у него происходят испытания. И если он справляется, он может остаться здесь, уже не подвергаясь им. Как любезный гость, которого хозяин не смеет оскорбить. Или опять же, как лошадка, которая смирила свой норов и послушна вашей воле.
– Так мы можем остаться? – удивилась Руфия.
– Конечно, можете, – улыбнулась Вивиен. – Но тогда вам и не стоило ступать на эту опасную тропу, не так ли?
Руфия кивнула.
– Каждый проявляет себя соответственно своим сильным сторонам при таком испытании. От этого мы и направляем вас дальше в те или иные края.
Ребята слушали с интересом. Ведь остальным только предстояло испытать то же, через что прошли мы.
– Но об этом я сообщу только лично вашей четверке, – сощурилась дева, – а остальные познают сами.
Ребята охнули, соглашаясь и выражая общее: «Конечно, конечно, мы и не сомневались, что узнаем только через собственные усилия».
Тем же вечером мы были в просторной комнате Вивиен. Она поманила нас на балкон. Мы с радостью подбежали. Отсюда открывался грандиозный вид едва ли не на весь Виолачис, столицу Флер-де-Лис. В пурпурной дымке возвышался величественный королевский замок. Мы в восхищении рассматривали его.
Дворец являл собой великолепный пример гениальной архитектурной мысли: пышное строение с высокими башенками и затейливой резьбой на стенах. Заходящее солнце отбрасывало на здание теплое сияние, отчего казалось, что оно сделано из чистого золота. Сады вокруг дворца были тщательно ухожены, с рядами разноцветных цветов и аккуратно подстриженными живыми изгородями. Ров вокруг дворца блестел в угасающем свете, и мы видели рыб, лениво плавающих в воде. Это было потрясающее зрелище, и мы стояли в благоговейном страхе, наслаждаясь величием всего этого.
– Вот теперь я вам скажу, – обратилась Вивиен к нам, – Леонид и Руфия воспользовались весьма элегантно знаниями, что получили за эти годы.
Леонид и Руфия поклонились.
– Это вышло само собой.
– Естественно, – ответила прекрасная дева, – так и должно быть.
Я стоял рядом с Камилем. И разделял с ним то же неловкое чувство стыда за то, что мы не извлекли такую же пользу из уроков.
– О, вы зря грустите, – заметила Вивиен, глядя на нас и улыбаясь. – Вы проявили не меньшую отвагу и изобретательность. И тоже, в общем-то в нашем ключе. Редко, но бывает, когда кто-то из ребят, здесь оказавшихся, пользуется способом, совершенно отличным по звучанию и краскам (так образно она выражалась о знаниях) от тех, что мы изучали. Но даже и тогда это скорее делает ему честь и отдает должное врожденному таланту, чем служит поводом для грусти. Ведь и грусть – та же тень, которой вы могли быть испытаны Камнем в основании особняка. Странно все-таки все это… Но об этом я не с вами буду говорить. Что же касается вас, мои друзья, Паскаль и Камиль, ваша дорога ведет в королевство Лилий. Это отсюда на восток, через горный край графства Гор. Там, в королевстве Лилий, вы продолжите обучение. Там готовят лучших фехтовальщиков, лучших дуэлянтов, лучших воинов. Которые станут лучшими рыцарями! И, поверьте, умение владеть мечом или же шпагой искусно ценится и стоит не меньше, чем умение оживить каминные угли. Так повелось в этих краях издревле. Вы слышали, наверное?
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
Полная версия книги