Книга Фармацевт - читать онлайн бесплатно, автор Александр Юрьевич Санфиров. Cтраница 3
bannerbanner
Вы не авторизовались
Войти
Зарегистрироваться
Фармацевт
Фармацевт
Добавить В библиотекуАвторизуйтесь, чтобы добавить
Оценить:

Рейтинг: 5

Добавить отзывДобавить цитату

Фармацевт

– Интересно, написала бы ты, подруга, мне справку 086у, если бы ознакомилась с эпикризом, лежащим у меня в кармане? – подумал я, пряча справку в этот же карман.

Выйдя из кабинета, я глянул на часы, висевшие на стене. Стрелки уже подходили к двум часам дня. То-то мне так хотелось поесть. На минуту я задумался. Документы у меня все с собой, так, что можно успеть отвезти их в медучилище. Но для начала надо подкрепиться. В кармане у меня пятьдесят копеек, на сорок из них можно вполне прилично пообедать в рабочей столовой, потому, как домой возвращаться слишком долго.

Ближайшая столовая располагалась неподалеку, когда я туда зашел основной поток посетителей уже рассосался. Почти все столы в зале были пусты, две кухонные работницы убирали с них посуду и стряхивали в ведра крошки со скатертей. Еще одна женщина ходила с подносом, нарезанного черного хлеба и накладывала их в опустевшие хлебницы на столах.

– Надо же! Я и забыл, что когда-то такое имело место. Но по моим воспоминаниям такая лафа должна скоро закончится.

Взяв поднос, я встал в небольшую очередь из трех человек. Полпорции щей, картофельное пюре с хеком и стакан компота обошлись мне в сорок три копейки.

Гуляш я брать не стал, хотя пятьдесят копеек мне бы все равно хватило, но домой тогда пришлось бы идти пешком, или ехать зайцем на автобусе.

Если бы сразу после больницы поел бы в этой столовой, то наверняка счел бы все блюда сносными. Но после маминой готовки еда показалась отвратной. Щи мясом даже не пахли, несколько кусочков картошки и капусты грустно плавали якобы в бульоне. Пюре с кусочками не проваренной картошки было сделано на воде. Хек на вкус оказался довольно неплохим, поэтому, хорошенько посолив и поперчив всю еду, я намазал горчицей кусок бесплатного хлеба и приступил к трапезе. И только компот оправдал мои ожидания, я даже выбрал из стакана все изюминки и урюк.

Закончив с обедом, пришел к выводу, что, кто бы, что не говорил, но еда в обычной столовой Советского Союза значительно уступает еде в столовых Российской федерации будущего.

Выйдя из столовой, решительным шагом направился в медицинское училище сдавать свои документы. Если бы я был девушкой, то реально задумался, стоит ли мне туда идти с такими оценками. Но, будучи парнем, не сомневался, что меня и с тройками возьмут на ура.

Знакомое по прошлой жизни деревянное здание, построенное перед войной, еще стояло на своем месте. В молодости я в нём бывал несколько раз на вечерах, на которые меня приглашали знакомые девушки.

Через четыре года будет построено новое здание училища, а это снесут через несколько лет, чтобы установить очередной фонтан. Да, да, именно фонтан. Появился, понимаешь, на гребне перестроечной волны у нас новый мэр и принялся за строительство фонтанов, хобби у него такое имелось.

В парадные двери то и дело входили, или выходили стайки девушек, парней пока не наблюдалось.

Когда я поднялся по ступеням, на меня устремились десятки любопыствующих взглядов. Мне стало немного не по себе, несмотря на свое взрослое сознание. Я понимал, как низко котируюсь сейчас в глазах этих пятнадцатилетних девчонок. Невысокий, худенький мальчишка, с короткими слегка кудрявыми волосами в заношенном старом костюме с заплатками на локтях, вряд ли привлек бы их внимание, если бы не зашел в двери училища.

Наверно, это неприятное чувство пришло от моей юной половины сознания.

Выбросив его из головы, я перестал сутулиться и гордо двинулся по коридору туда, куда указывала надпись «прием документов».

К счастью, столько народа, как в поликлинике тут не имелось. Но все же пришлось встать в небольшую очередь.

Девчонки оставались девчонками, они оживленно болтали, хихикали, обсуждали парней и преподавателей училища, которых откуда-то уже знали, ну и, конечно, украдкой, а некоторые откровенно, разглядывали меня – одинокого парня в этом женском царстве.

Не сказал бы, что лицо дамы, принимающей документы, осветилось радостью при моем появлении.

– Мальчик, ты зачем пришел? – спросила она недовольным голосом.

– Документы сдать для поступления – спокойно ответил я.

Дама вздохнула.

– Тебе хоть, сколько лет исполнилось?

– С какой целью интересуетесь? – все также спокойно спросил я в ответ.

Девица, сидевшая за соседним столом тихо засмеялась, а дама начала наливаться краской.

– Ты, что себе позволяешь, мальчишка!?

– Странная вещь, – произнес я, обращаясь ко всем немногим присутствующим в кабинете. – Абитуриент после окончания восьмого класса явился, чтобы сдать документы для поступления, а сотрудница, которой доверено такое ответственное дело, вместо того, чтобы им и заниматься, то есть, проверить и принять эти документы, задает ненужные вопросы, а когда ей на это указывают, начинает аффектировать и оскорблять.

В кабинете наступила тишина. А лицо дамы приняло багрово-красный оттенок.

В это время в кабинет открылась внутренняя дверь, и оттуда появился директор училища Дмитрий Игнатьевич Москальченко.

В прошлой жизни мне довелось несколько встречаться с ним в кампании, когда он уже был пенсионером, поэтому я его сразу узнал.

– Инга Николаевна, что у вас произошло. Вы так кричали, я даже через дверь услышал ваш голос. Молодой человек плохо себя ведет?

– Ужасно! Дмитрий Игнатьевич, ужасно, грубит бессовестно, такие студенты нам не нужны.

– Дмитрий Игнатьевич, – обратился я к директору. – С моей стороны не прозвучало ни одного грубого слова. Присутствующие женщины могут это подтвердить. Просто Инга Николаевна, вместо того, чтобы принять у меня документы, начала выяснять, зачем я сюда явился и сколько мне лет. Вот я в свою очередь поинтересовался, зачем ей это нужно. Ведь любому здравомыслящему человеку понятно, если абитуриент пришел подавать документы, значит, они у него имеются и с возрастом все в порядке.

Лицо дамы снова налилось краснотой. Она хотела что-то сказать, но, увидев усмешку руководителя, промолчала.

Директор за годы работы приобрел достаточный опыт, чтобы определить будет ли толк из будущего студента. Но сейчас он был в затруднении.

Мальчишке на вид было не больше тринадцати-четырнадцати лет, поэтому сотрудница канцелярии и поинтересовалась возрастом. А парнишка оказался самолюбивый, видимо не раз попадал в историю из-за того, что выглядит моложе, вот и закусил удила.

Но дело было в другом, парень всего несколькими словами указал сотруднице на её место, и сделал это, не хуже его самого. Притом стоял сейчас спокойный, как мамонт, как будто не довел до белого каления Ингу Николаевну. Где в пятнадцать лет можно получить такой опыт?

Нет, определенно, ему необходимо понаблюдать за таким индивидуумом во время учебы.

Минуту подумав, он обратился к своей сотруднице.

– Инга Николаевна, мне бы хотелось видеть этого молодого человека среди учащихся нашего училища. Вам все понятно?

Мысль, потребовать, чтобы парень извинился перед Ингой, он отбросил. Мало ли шкет пойдет в отказ и все только осложнится.


Когда директор скрылся за дверью своего кабинета, Инга Николаевна тяжко вздохнула, показывая окружающим, как её тяготит его поручение.

– Выкладывай свои бумажки, – сообщила она мне и первым взяла в руки вкладыш с оценками.

– Итак, товарищи, – громко констатировала она, прочитав его содержимое. – К нам явился очередной троечник.

Однако две девушки, работающие в этом кабинете, на слова Инги Николаевны внимания уже не обращали. Интрига была окончена, её заключительным финалом оказались слова директора… Видимо, почувствовал это, собеседница молча приступила к изучению моих бумажек. Хотя изучать там было нечего.

Выйдя на улицу после оформления документов и устного напоминания о том, что третьего сентября в двенадцать часов пройдет общее собрание первого курса, а четвертого сентября мы едем в совхоз копать картошку, я уселся на скамейке в скверике у входа в училище и задумался.

Сейчас мне нужно было понять с чего бы это я, спокойный и не особо конфликтный человек в обеих ипостасях, сам поднял градус противостояния там, где причина не стоила выеденного яйца.

И вроде бы додумался до того, что возмущались, на этот, раз остатки личности Гребнева, причем для этого ловко воспользовались интеллектуальным багажом семидесяти пятилетнего врача психиатра Александра Ефимова, съевшего собаку в таких баталиях в родном коллективе психиатрической больницы.

С этой мысли я плавно съехал на свою прежнюю личность, ей ведь тоже сейчас исполнялось пятнадцать лет. Вот только мыслей бросить учебу после восьмого класса у неё отродясь не было.

Не знаю почему, но до этого момента я не вспоминал о наличии в этом мире моей первозданной личности, как будто на моей памяти стоял какой-то блок.

Но сейчас блок исчез, и мне все больше хотелось поглядеть на свое настоящее тело и убедиться, что с ним все в порядке.

Когда выходил из училища на часах, висевших над дверями, стрелки показывали ближе к четырем пополудни.

– Пойду, посмотрю хоть издалека на свой дом, на самого себя и родителей, – если получится, конечно, – решил я и поднялся со скамейки.

Через полчаса уже подходил к своему бывшему дому, где с детства прожил много лет, пока в девяностых годах не построил кооперативную квартиру.

Волновался здорово, намного больше, чем когда зашел со своей второй мамой в деревяшку на улице Пирогова. Все-таки с этим домом было связано множество воспоминаний.

На скамейке у дверей сидели хорошо знакомые мне с детства бабки и вели свои обычные беседы. Когда уселся рядом с ними, они окинули меня подозрительными взглядами, а особо въедливые поинтересовались, что я тут забыл. После того, как пояснил, что просто присел отдохнуть, они потеряли ко мне интерес.

Часов, чтобы засечь время ожидания встречи с родными у меня не имелось и вряд ли мы с мамой сможем их купить в ближайшее время за полным отсутствием финансов.

Время шло, старухи поглядывали все подозрительней, и тут из-за угла дома появилась моя мама.

Я трудом удержался, чтобы не вскочить и не ринуться к ней навстречу.

Рядом с мамой шла симпатичная высокая девушка моих лет.

Соседка по скамейке заметила моё движение и сразу поинтересовалась:

– Ты не их случайно дожидаешься?

– Да, нет же, я говорил, что просто решил немного отдохнуть в тенечке, жарко сегодня. А кто это такие? Девочка очень симпатичная!

Бабка окинула меня пренебрежительным взглядом.

– Мал ты еще, на девок засматриваться.

В это время девочка обратилась к маме.

– Мама, я сбегаю к Ленке минут на десять, хорошо?

Та в ответ кивнула.

– Сходи Шурочка, только не задерживайся, нам еще ужин надо приготовить.

Девушка быстрым шагом ушла в соседний подъезд, а мама зашла в наш.

Я же встал в полном обалдении и направился к ближайшей остановке автобуса, размышляя, куда же я все-таки попал. Ведь никакой сестры у меня в той жизни не имелось.

– Так, ты уже документы сдал в училище? – удивилась мама, когда я, наконец, добрался до дома. Ноги, отвыкшие за два месяца от таких физических нагрузок, ныли беспощадно.

С вздохом облегчения я рухнул на протертую от старости оттоманку. Её пружины послушно заскрипели под моим худосочным телом.

– Витька! Сколько раз я тебе говорила, не падай так на диван, у него ножки скоро отвалятся, – привычно воскликнула родительница.

– Пока, что они у меня отваливаются, – пробурчал я, – Устал, как собака по городу шататься.

– Ой, да, голодный, наверно, садись, я тебе рассольника налью, – сразу засуетилась мама. – А на второе пшенная каша со шкварками.

Шкварки – это вещь, я предвкушающе потер руки и направился к умывальнику, а потом к столу.

Пока уничтожал первое блюдо, а затем второе, мама, усевшись напротив, смотрела, как я ем.

Налив мне кружку чая, и придвинув ближе тарелку с булкой и масленку, она с вздохом сказала:

– Утром ушел тихой сапой, опять заплатанный пиджак одел. Не стыдно было в больнице и училище в таком виде ходить.

– А что такого? – удивился я. – Не драный ведь ходил.

Да не в этом дело, – мама наморщила лоб. – Ты как-то, буквально за несколько дней вырос из него. Неужели сам не замечаешь? Брюки коротки, рукава коротки. Давай примерим тебе Вовин костюм, в котором он в техникуме учился.

Допив чай, и доев второй ломоть булки с маслом, я поднялся из-за стола и первым делом подошел к дверному косяку, на котором двенадцатого апреля в день рождения последний раз отмечал рост. Тогда мы намерили ровно 155 сантиметров.

Мама, сразу поняв мои мысли, поспешила сделать нужную отметку кухонным ножом на косяке, подобных отметок на несчастном косяке имелся не один десяток.

После этого мы молча посмотрели друг на друга. Без линейки было понятно, что я за это время подрос сантиметров на десять.

– А я то думаю, чего ты такой тощий! – воскликнула мама. – У тебя оказывается вся еда в рост уходит.

– Мда, 165 сантиметров тоже не фонтан, – скептически подумал я. – В прошлой жизни в это время был выше на полголовы.

Пока предавался воспоминаниям о своем росте, мама достала из шифоньера Вовкин костюм. В комнате сразу завоняло нафталином, а из шкафа вылетело несколько молей, которым нафталин был глубоко пофиг.

Увы, костюм был мне велик, притом очень велик. Поэтому пришлось его снова повесить в шкаф, но перед этим устроить облаву на молей, вытащив пакет с шерстяными носками, съеденными почти в труху.

Мама, огорченная потерями до глубины души, начала собираться на работу.

– Давай я с тобой пойду, помогу с мытьём, – неожиданно для самого себя предложил я.

– Сиди на жопе, – ласково сообщила мама. – На фиг мне такой помощник сдался. Как ты грязь размазываешь, лучше полы вообще не мыть.

– Короче, так, – решительным голосом сообщил я. – До учебы еще месяц, так, что раз ты моей помощи не хочешь, я найду себе работу. Понятно?

– Ладно-ладно, – отозвалась мама, стоя уже в дверном проеме. – Завтра с утра с тобой поговорим, на свежую голову.

– Иди-иди, – насмешливо подумал я. – Никак не можешь понять, что сын становится самостоятельным и разрешения на работу у тебя брать он не собирается.

Моя посуду в тазике, я с тоской вспоминал горячую воду, обильно текущую из крана, но ничего не поделаешь, приходилось обходиться тем, что есть в наличии. После того, как расставил тарелки, и кастрюли по местам пришлось выйти на улицу, чтобы вылить в помойку грязную воду.

Делал это на автомате, не задумываясь, спасибо Витькиной памяти. Отмахиваясь от комаров, тучей вившихся над помойкой, быстро забежал обратно. На улице накрапывал мелкий дождь, поэтому во дворе было пусто.


Покончив с делами, включил телевизор и улегся на скрипучую оттоманку и, вперив взгляд в черно-белый экран, задумался о сегодняшнем, очень продуктивном дне, давшем обильную пищу для размышлений.

Больше всего, естественно, меня занимала сегодняшняя встреча девушкой, занявшей мое место в этом мире.

Вообще, странное появление моего Я в теле пятнадцатилетнего парнишки изрядно подкосили мое материалистическое мировоззрение. Хотя и истинно верующим я не стал.

Но все же, черт побери! Кто-то ведь перекинул меня сюда. Возникает вопрос, сделано это было случайно, или в событии имелась какая-то цель. И смогу ли я эту цель обнаружить. Хотя, возможно, я зря все так усложняю, и мое появление обусловлено банальной флюктуацией, о природе которой мы еще понятия не имеем.

– Логично допустить, если имелось одно сверхъестественное событие, то не исключено и еще одно, а возможно и несколько событий, – подумал я и мысленным усилием попытался сотворить фаербол.

К сожалению, сотворить ничего удалось. Даже искорки не появилось.

– Возможно, меня наградили другими способностями, только не сказали какими, – подумал я и начал гипнотизировать нашу кошку Нюрку, лежавшую на маминой кровати.

Однако Нюрка даже не повернула головы. Гипноз тоже не сработал.

– Надо, пожалуй, завтра в баню сходить, – неожиданная мысль пришла в голову. – После больницы еще ни разу не мылся, заодно взвешусь, посмотрю, сколько прибавил килограмм. Вчера пришлось еще одну дырку в ремне гвоздем прожигать.

Вскоре с такими мыслями меня потянуло в сон. Дожидаться маминого прихода я не смог. Выключил телевизор и улегся в постель. Последнее что увидел, засыпая, улыбающееся лицо девочки, виденной сегодня. Вроде бы её звали Шурочка, ну прямо, как меня в прошлой жизни.

– Утром можно было понежиться в постели, что я с большим удовольствием и сделал. Но долго валяться не пришлось.

– Витя, хватит спать, – послышался с кухни мамин голос. – Воды надо принести.

Глянув в окно, увидел, что от дождя не осталось и следа. Солнце ярко светило в окно, слепя глаза.

Взяв коромысло и ведра, я отправился к колонке. Было бы поближе, можно бы обойтись и без коромысла, но до колонки надо было шагать и шагать.

У колонки, как обычно толпилась малышня, обливая друг друга водой. Навстречу мне шла с полными ведрами Нинка Карамышева. Мы с ней поулыбались друг другу, Потом Нинка заворчала, увидев пустые ведра, и пошла дальше. Разогнав мелких хулиганов, я тоже набрал воду и отправился в сторону дома. Догонять Нинку не стал. Разглядывать её симпатичную попку прикрытую только легким платьишком и просвечивающими через него трусиками в горошек сзади было гораздо интересней. Наверняка Карамышева подозревала, чем я занимаюсь, потому что виляние ягодиц стало интенсивней.

– Чёрт! Как девчонки это делают? – В который раз за свою жизнь восхитился я. – Ведь никто не учит, инстинкт наверно работает. Вот и Нинка, на меня фунт презренья и ноль варенья, а жопой все равно крутит.

В таком порядке мы дошли до дома. Около подъезда Карамышева поставила ведра на скамейку, а коромысло прислонила к стене.

– Вить, ты, правда, что ли документы в медучилише сдал? – спросила она.

– Абсолютная, – подтвердил я.

Похоже, моя одноклассница удивилась нестандартному ответу. Она нахмурила брови и сообщила:

– Странным ты Гребнев стал после больницы, Вон Валерка Лебедев тоже удивляется. Мол, Витька даже материться перестал.

На кого хоть учиться будешь в училище, не вместе с Птичкиной?

– На фармацевта, – лаконично ответил я. – Так, что со Светкой только в коридорах будем встречаться.

– На фармацевта! – в Нинкином возгласе отразилось все её удивление моим решением. – Витька, ты будешь торчать у прилавка и лекарства продавать!?

– У нас все профессии почетны, – парировал я, внутренне улыбаясь и прикидывая, что на это сможет ответить ученица девятого класса.

Увы, ничего Нина не ответила. Это поколение советских детей хорошо знало, когда говорить, много не следует.

Нас учили, что все профессии почетны, но, несмотря, на эти слова, мы все понимали, что есть профессии почетней, а есть и не очень. Недаром после десятого класса выпускники дружно несли документы в ВУЗы, и только жизнь потом расставляла все по своим местам. Кто-то вместо того, чтобы сидеть у синхрофазотрона работал кладовщиком, а кто-то водителем или продавцом.

– А ты кем хочешь стать? – спросил я девушку.

– Ну, я еще не думала по-настоящему, – замялась та. – Наверно, буду поступать в пединститут, на иняз. Но впереди еще два года учебы, многое может измениться.

– Там вообще-то конкурс по восемь человек на место, – заметил я. – Придется постараться для поступления.

– Знаю, – вздохнула Нина, – было бы здорово на медицинский поступить, но там вообще конкурс под двадцать человек.

– Думай, – сообщил я. – Время еще есть.

Девушка посмотрела на меня и вдруг спросила:

– Витя, ты завтра, чем занят?

– Да, собственно, ничем, – растерялся я. – А в чём дело.

Нинка слегка порозовела.

– Может, сходим с утра на речку, часа на два. Мы со Светкой обычно ходили, но она уехала с родителями на юг. Одной идти не хочется.

Витькина часть сознания во мне забилась в истерике от привалившего счастья, я же пытался понять, с каких щей мне делаются такие предложения. Может, на самом деле девушка боится идти одна? Хотя из меня защитник еще тот – аховый. Вот только в наших двух домах, кроме меня и Валерки Лебедева ребят нашего возраста не имеется. Малышня одна.

– Давай, – согласился я. – Выйдем часов в десять, до обеда можно позагорать.

Витька во мне пребывал в нирване, а я ругал себя за мягкотелость, ведь хотел заняться поисками работы, но стоило симпатичной девочке о чём-то попросить, как сразу забыл о своих планах.

– Сынок, чем сегодня займешься? – спросила мама, когда я, пыхтя от усердия, ставил ведра на их место в коридоре.

– Вообще-то, хотел в баню сходить, – ответил я. – Но Нинка Карамышева позвала с ней завтра позагорать на речке, так, что баня завтра вечером будет в самый раз. А сегодня займусь поиском работы, хочу прогуляться в пару мест.

В этот момент на кухне у мамы что-то упало, зайдя туда, обнаружил, что мама подбирает с пола чайные ложки.

– Вот, уронила, нечаянно, – смущенно сказала она. – Ты не сочиняешь? Нина тебя действительно позвала с собой.

– Я пожал плечами.

– Не сочиняю, минут пять назад разговор был. Мы вместе от колонки шли. Её вечный хвостик Светка Птичкина уехала с родителями на юг, а одна она боится на речку идти.

Мама на мой спич ничего не сказала, но её красноречивый взгляд говорил о многом и я даже догадывался, о чем она думает.

Из Витькиных воспоминаний я знал, что он всегда находился в тени старшего брата. Тот всегда был веселым общительным парнем-красавцем, на которого толпой вешались девчонки и любили учителя. Все ему давалось легко и просто. Именно благодаря его опёке Вите повезло в младших классах, когда среди мальчишек шла борьба за лидерство. Его в этой борьбе просто отодвинули на обочину, не задевая ни физически не морально. Для этого Вовке Гребневу не надо было даже пускать руки в ход. Хватило пары бесед в школьном туалете с некоторыми личностями, чтобы его брат стал неприкасаемым. Возможно, если бы Витька был по характеру другим человеком, он не стал бы впутывать старшего брата в эти проблемы и решал бы их сам. Но ему так было удобно, поэтому, окончив восьмой класс, он даже ни разу не подрался. В итоге заслужил репутацию полного ботана, притом не шибко умного.

Конечно, мама прекрасно знала чего стоит её сын, как защитник, поэтому её взгляд был полон сомнений.

– Не стоило бы вам туда идти, – сказала она нерешительно. – Конечно, с утра там хулиганья не бывает, но мало ли что.

Я улыбнулся.

– Мама, так что? Мне отказаться, мол, Нина, прости, но я боюсь хулиганов.

Мамины глаза подозрительно заслезились.

– Витя, я тоже боюсь за тебя. Ты несколько дней, как из больницы выписался. Может, скажешь Нине, что плохо себя чувствуешь?

– Нет, мам, не отговаривай, все равно от всех невзгод ты меня не убережешь, так, что начну с малого, с похода с девушкой на речку.

Мама, улыбаясь сквозь слезы, сообщила:

– Ты, только на этот каравай рот не разевай, сынок. Нина у нас птица высокого полёта, ничего у тебя с ней не получится.

Нет! Все-таки разум женщины – темная штука. Как в нем проходят мыслительные процессы ни одному мужчине не понять.

Я собрался сходить с соседкой по дому на речку, искупаться и позагорать на пару часов. А моя мамочка меня уже женит.

Наш поход на речку с бывшей одноклассницей прошел без проблем. Хулиганов, которых так опасалась мама, на пляже не имелось. Зато отдыхающих было так много, что место, где можно было расстелить покрывало найти, сразу не удалось.

Но все же такое место было найдено и мы, расстелив покрывало, начали дружно разоблачаться.

Ну, что тут говорить, не Адонис я совсем. Худой нескладный парень. Зато когда Нина начала через голову снимать платье, взгляды наших соседей мужского рода сразу остановились на ней.

Видимо, меня посчитали братом девушки, потому, что завистливых взглядов в мою сторону никто из парней не бросал.

Время прошло незаметно, мы несколько раз забирались в воду, я даже храбро переплыл на другой берег реки, благо до него было метров тридцать.

Потом лежали, отогреваясь на солнце, и болтали о всякой всячине. Конечно, я помнил о словах матери, что Нина – птица не моего полета, да я и сам не особо стремился к более близкому знакомству. Но что греха таить, лежать рядом с нимфеткой одетой только в две тряпочки, было приятно, правда, эндорфины в крови будоражили не только верхнюю голову, что доставляло определенные неудобства.

Когда мы возвращались домой, Нина задумчиво призналась.

– Витя, до меня окончательно дошло, что ты притворялся в школе. Только никак не могу понять, зачем ты это делал, и почему сейчас перестал скрывать свои знания. Сегодня, когда мы разговаривали на пляже, я иногда тебя не понимала, о чём ты говоришь, просто не знала этих слов.

– Ого! – Мысленно воскликнул я. – Надо же так проколоться, вот, что гормон животворящий делает! Совсем за речью следить перестал.