Предпоследняя
– Важные? – напрягся Константин. Юридическое образование сильно способствует осторожности и щепетильности в бумажных вопросах.
– Ну конечно важные! – фыркнула девица. – Или, по-вашему, нам тут заняться нечем, и мы развлекаемся, ерунду вам всякую шлём?
– И в мыслях не было! – горячо и неубедительно воскликнул Константин. – Но если важные…
– Глупости, – холодно отрезала оскорблённая секретарша. – Вы обратно полетите нашим же самолётом и с нашей охраной. Довезёте всё в целости, не о чем волноваться.
Глянула на посетителя, едва заметно брезгливо скривила пухлые, яркие губы.
– Что-то не так? – бросила вызывающе, точно зная ответ.
– Всё нормально, – Константин приложил к груди тонкую ладонь. – Стихи вспомнились. К месту.
В тот миг, когда пути начало,
Я потернистей выбирал и потрудней.
Спаситель-ангел вымолвил устало,
Не мучай, лучше здесь добей.
– Есенин? – равнодушно спросила девица.
– Отнюдь, – отозвался Константин. – Тютчев. Фёдор Михайлович.
– Что-то слышала. Не поняла только, к чему он тут?
И отвернулась к экрану компьютера. Константин взял со стола пухлую папку с документами, вздохнул. Двадцать первый век, интернет, все дела… А документы всё равно подавай бумажные, с печатями и подписями. Для важности, видимо. А с другой стороны, если всё в электронном виде делать, сколько народу без работы останется! Вот, например – курьеры. Курьеры, курьеры, сорок тысяч одних курьеров… Или тридцать тысяч у классика? Короче говоря много.
– Вы, Константин, Леночку нашу не обижайте. Она хоть стихов и не любила отродясь, зато в делопроизводстве богиня. И во многих других полезных занятиях.
Константин обернулся. Обладателем спокойного, ровного, с хрипотцой голоса оказался мужчина лет пятидесяти в строгом, сером костюме. Седой ёжик волос, тонкие, аристократические черты лица, голубые, внимательные глаза. Отчего-то Константину это внимание сразу не понравилось. А вот невероятное внимание незнакомца к собственной внешности оценил сразу – сам такой.
– А мы, простите…
– Начальник службы безопасности компании, – представился мужчина и растянул тонкие губы в официальной улыбке. – Я-то вас давно знаю, а сейчас и вы меня узнали. Очень приятно, кстати. С Фёдором Михайловичем жестковато вышло.
– Я действительно не знаю чьи стихи, – сконфуженно пожал плечами Константин. – Просто слышал где-то, а память хорошая, что один раз услышал, уже не забуду.
– Славно, – снисходительно одобрил новый знакомый. – Мне нравятся люди, которым ничего не надо повторять. Хотя, есть те, кому и повторять бесполезно – но это уже другая категория. А меня, кстати, как раз Фёдором Михайловичем и зовут. Точно не забудете.
Константин, в который уж раз за прожитые тридцать лет, пожалел о своей белоснежной коже. Ну вот к чему сейчас было так истово краснеть? Как институтка, право слово.
– А ещё мне очень нравятся люди, у которых всё на лице написано, – хохотнул Фёдор Михайлович. – Хорошо, что вы юрист в компании, а не адвокат в конторе. Адвокату, знаете ли, сухость нужна, этакая безэмоциональная сухаристость. А у вас, право слово, не лицо, а вывеска: все мысли большими буквами расписаны, русским по белому.
Приглашающе махнул рукой и одновременно подмигнул Леночке. Та сделала вид, что не заметила, хотя заметила, конечно, чего уж.
– Самолёт нас ждёт, через какой-то часик уже в вашем родном городе будем. Грустно, конечно, что лаборатории компании, и даже опытное производство, пришлось в такую глушь затолкать, но тут уж ничего не попишешь, вопросы безопасности. Ничего, что я так пренебрежительно о вашем городе?
– Глушь и есть, – пожал плечами Константин. – Тут уж обижайся-не обижайся, против правды не попрёшь. Вот господин директор и вовсе Мухосранском окрестил, не в бровь, а в глаз. А мы с вами вдвоём полетим?
– Двух ребятишек я с собой сразу возьму, а ещё двое на машине доберутся. У нас машина особенная, в работе шибко полезная – аппаратура, возможности, специализация. Вот только большая, в частный самолет ни в какую помещаться не хочет. Поэтому своим ходом.
– Можно вертолёт нанять и на подвеске, – неуверенно поделился мыслью Константин. Да и то сказать – советчик, туда же.
– Ни к чему, – отмахнулся безопасник. – Будет нужда, так и наличными силами управимся, а завтра ребятки на машинке уже подтянутся.
За разговором Константин и не заметил, как они оказались за дверью офиса компании. Столичное небо, в отличие от родного, беспрестанно хмурится, набухают влагой серые тучи, грозят вот-вот дождём пролиться. И в воздухе густо влажное предчувствие разлито, аккурат как рядом с истеричной женщиной – вот-вот слёзы хлынут. Напряжение в атмосфере точно такое же.
– Полёт не отменят? – ненатурально побеспокоился Константин, хотя самом деле на душе изрядно полегчало. Обозначился руководитель, на которого можно спихнуть всю ответственность и просто добросовестно выполнять приказы. Очень удачный расклад, тем более что награда в случае успеха уже обещана. А при конфузе с исполнителя и взятки гладки. Можно жить. А лететь сегодня или нет – вообще пофиг.
– Не отменят, – успокоил Фёдор Михайлович, резко остановился и поймал пуговицу на пиджаке костюма Константина. Хороший пиджак, дорогой. В столице, конечно, фурора не произведёт, а в провинции весьма и даже очень.
– Ты не волнуйся, Костя, – добродушно проговорил Фёдор Михайлович, отчего у Константина добрый глоток воздуха поперёк горла встал, застопорился. – Взлетим, прилетим и сядем.
– Не пойму, я-то вам для чего? – просипел Константин и тяжело сглотнул. – Под ногами только мешаться.
– А вот не скажи, любезный. Ты парень местный, тебе и карты в руки. Ты у нас в открытую работать будешь: ходить, везде нос совать, вопросы задавать, людей нервировать. А мы со стороны внимательно посмотрим, что эти нервные люди делать станут.
– Со мной? – тоскливо уточнил Константин. Вот она, гадость-то, не зря предчувствие мучало.
– Возможный вариант, – не стал успокаивать Фёдор Михайлович. – Однако ж, будем понадеяться, что обойдётся. Ну, а как работу уработаем – отправишься ты, друг ситный, в центральный офис, в юридический отдел, работать по профилю.
– А пока я отправлюсь по профилю получать, – печально заключил Константин и погладил профиль ладошкой. – И по фасу, надо полагать.
Фёдор Михайлович по-отечески похлопал его по плечу, тонко усмехнулся. Константин с тревогой отметил, что светлые, точно прозрачные глаза главного безопасника в улыбке вообще участия не принимают, в голубоватой глубине, на холодном донышке, точно ядовитая змея перед броском кольцами свернулась. Вот-вот выпрямится, капюшон развернёт и тюкнет, вытянувшись в броске, на манер часовой пружины.
– Что-то юмор у тебя, Костенька, грустный какой-то, – прищурившись заметил Фёдор Михайлович. – Такие перспективы в твоей провинциальной жизни разворачиваются, а ты за профиль волнуешься.
– До перспектив ещё дожить надо, – хмуро протянул Константин.
– Ну, вот этим и займёмся, душа моя, этим и займёмся.
Глава 3
Викторыч уставился на опухшее лицо Андрея глазами старого пса, приговорённого к усыплению. Беспрестанно вздыхает, качает большой, плешивой головой и молчит. Андрей тоже предпочёл помалкивать, поскольку просьбу уже выложил, а давить – себе дороже. Обидится ещё, старый, с него станется. Совсем поплохел бывший коллега, – подумал с неожиданной жалостью. Плешина уже задором не лучится, пухлые, хомячьи щёки посерели и обвисли, мешки под глазами – вещдоки можно складывать. Заметно пообмяк задорный колобок, разрыхлел и обвис. Серенький костюмчик унылыми складками изморщинился, поблек. Хотя, если вспомнить сколько ему лет – странно, что до сих пор лоскутами с Викторыча не облез. Что та кожа с обгорелой спины.
Кабинет старому сыскарю тоже не обновили. Плакат с безымянной, грудастой девицей, с незапамятных лет прикрывает дыру в стене, и поскольку плакат на месте – выходит, и дыра никуда не делась. Да и то сказать: чего ради деньги на ремонт переводить? Стол есть, несколько стульев тоже, шкаф и сейф – что ещё для работы надо? А контингент непритязательный, чай не по экономическим делам проходит.
– Ты чего убитый такой? – не выдержал затянувшегося молчания Андрей. – Приболел, что ли?
– Нечему уже болеть, – хрипло отрезал тот, нарочито покашлял и грустно усмехнулся. – Устал просто.
– Ну так поспи. Кто тебе мешать рискнёт?
– В смысле – кому я нужен? – понятливо уточнил Викторыч и мазнул по мутному стеклу окна тоскливым взглядом. – Это верно. Да только от жизни разве что на кладбище отдохнёшь. И то не факт.
– Так что там с Малютой? – рискнул напомнить Андрей.
– А ты с какой целью интересуешься? – привычно уточнил Викторыч и внимательно прищурился. Точно прицелился.
Андрей вздохнул. Сколько раз сам таким вопросом на вопрос отвечал – и не сосчитать.
– Его жена – мой клиент, – объяснил нехотя, словно в чём-то постыдном признался. Точно она не клиент, а любовница. Представил и вздрогнул – оборони господь.
– Наняла меня сегодня утром. Вбила в голову, что мужа убили, желает справедливого расследования.
– Ишь ты, – Викторыч покрутил плешиной и насмешливо хмыкнул. – Какая неожиданная любознательность. При жизни благоверного из синяков не вылезала, а при такой площади лица на тональнике разориться можно запросто. Ей-то чего горевать? Даже если и завалили Малюту – так это самая что ни на есть справедливость и есть. Хоть и не по закону, конечно.
Помолчал, скользнул по Андрееву похмельному лицу сочувствующим взглядом.
– Совсем дела плохи? Иначе за такое дерьмо браться бы не стал, уж я-то тебя знаю.
Андрей виновато развёл руками, криво усмехнулся, промолчал. Что тут говорить, и без слов всё понятно.
– Брось, не заморачивайся, – махнул рукой Викторыч и откинул пухлое тело на спинку стула – кресло по должности не полагается. – Сочини вдове что-нибудь убедительное, не разучился ведь ещё. И забудь. Ничего там не нароешь, даже если она тебе миллион посулила. Зеленью.
– Куда там, – фыркнул Андрей. – Едва-едва хватит с долгами рассчитаться.
– Тем более не лезь, – заключил Викторыч, выбрался из-за стола и сунулся к старому, обшарпанному сейфу в углу. Андрей с надеждой в мутных глазах глянул на знакомую, серую дверцу и непроизвольно сглотнул. У Викторыча в сейфе бутылочка всегда водилась, да не одна. Во времена оны , после особо зубодробительного дня, хорошим тоном считалось к Викторычу на рюмку чая заглянуть, лечебную капельку в организм запустить.
Не свезло. Хозяин кабинета добыл из стального брюха пачку фотографий и небрежно бросил на стол. Те рассыпались веером, точно давешние утренние купюры. Но не такие красивые, понятно.
– Вот, смотри, – протянул равнодушно, однако скривился так, словно его заставили порнографию распространять. – Эксперт у нас молодой, ретивый, энтузиаст – нащёлкал кадров на целое портфолио. Я распечатал, думал, для работы пригодятся. Не пригодились, выбрасывать теперь.
– Так я заберу? – с надеждой спросил Андрей. Для работы тоже не нужны, а вот для отчёта… Отчёт не в пример красочней получается при художественном оформлении, вполне может и премия выгореть. Пустячок, а приятно.
Небрежно пошевелил пальцем фотографии, крупные планы тела сразу отодвинул в сторону – ничего там интересного нет. А вот общий план подтянул поближе, присмотрелся. Тут место происшествия взято широко, щедро, с прилегающей территорией. Какой-то двор с выщербленным, старым асфальтом, клумба с пёстрыми цветочками, напротив неё – площадка с мусорными баками. Ничего особенного. По стране таких дворов в любом городе за сотню. Проснёшься после пьянки, так уверенно и не скажешь – в родном ты городе, или укатил за тридевять земель, на винных-то парах.
– А ведь права вдовушка, – заметил Андрей и толкнул фотографию поближе к Викторычу. – Нет возле трупа ни трансформаторной будки, ни проводов. Даже захудалой батарейки не валяется. По всему выходит, что не тут Малюта с электричеством экспериментировал.
– Понятно, что не тут, – покладисто согласился тот. – Током его торкнуло где-нибудь в клубе или на хате. А кому надо покойника у себя светить, на вопросы отвечать, клиентов отпугивать? Вот и выкинули куда подальше.
Пожал покатыми плечами, отчего костюм сморщился вовсе уж болезненно.
– Только ведь это не убийство. Нехороший поступок, кто ж спорит – трупы по дворам раскидывать. Можно даже статью какую-никакую пришить, да только убийством это всё равно не станет.
– А если всё-таки? – нерешительно протянул Андрей.
– А хоть бы и так, – легкомысленно отмахнулся Викторыч. – Уж я-то плакать точно не буду. Всю свою сознательную жизнь этот ублюдок к такому вот концу шёл. Как говорится – собаке собачья смерть.
– Не оскорбляй собаку сравнением, – усмехнулся Андрей.
– Так говорится, – повторил Викторыч.
– А на похороны, как водится, народу набежит немало. Речи прочувственные толкнут, цветов в могилу натычут, что в ту клумбу. И памятник здоровенный водрузят из чистого гранита.
– Плитой придавят, чтобы не выполз, гнида, – убеждённо сказал Викторыч. – А он может, уж дружки-то знают.
Помолчали. Андрей почувствовал, что пивные пары, на которых держался организм до этого момента, улетучились окончательно, и вернулась в не успевший прийти в себя мозг тупая боль. Впрочем, деньги нынче есть, а баров на каждом углу – что на дворняге блох. Всё поправимо.
– Что, брат, хреново? – понятливо усмехнулся Викторыч. – Что отмечал-то?
– День рождения, – уныло сообщил Андрей. – Сорок лет.
– Вроде как не принято в сороковник праздновать?
– Так я и не праздновал. Я грустил. Срок-то немалый.
– Смотря для чего, – философски уточнил бывший коллега. – Если поумнеть, то тебе не хватило. Не уволься сдуру – сейчас бы уже на пенсию собирался.
– Чего уж теперь-то? – скривился Андрей. Нет привычки свою жизнь обсуждать, пусть даже и с хорошим человеком. Тем более, что это ещё пьяная бабка надвое сказала, насчёт пенсии-то. Многие до неё и не дотянули, а те, что успели – сразу в поликлинику, в очередь. Сердце, давление… Ну, и печень тоже, как без этого.
– Сам-то, когда на заслуженный отдых? – проявил дежурный интерес.
– Кадровики уже шевелятся, – отчего-то посмурнел тот. – Бумагу марают. Значит вот-вот уже. Начальство ничем серьёзным не озадачивает, распинываю шелуху всякую, приказа жду.
– Примерно через месяц выпрут, – прикинул Андрей и уныло вздохнул. – Выходит, конец моей деятельности частного детектива. Без хороших знакомых в ОВД ничего толкового не выйдет, а ты у меня тут один сослуживец оставался. Остальные – молодёжь. Они со мной и разговаривать не станут; в лучшем случае вежливо пошлют. А в худшем – в подвал оформят.
– Некоторые могут, – согласился Викторыч. – Ты ж для них никто и звать тебя никак. Как и я, впрочем. Месяцок потерпят и с облегчением выпнут на пенсию старого пса. Освободят ступеньку на карьерной лестнице. Не уверен, что они знают, как меня зовут-то. Ну, кроме тех, кого сам на службу натаскивал.
Вернулся к серому мастодонту и на этот раз не обманул надежд Андрея – достал-таки бутылку водки и два гранёных стакана. Защемило грудь ностальгией – где теперь такие ещё увидишь? В музее, разве что, да и то, если сторожа не потырили. У них, пожалуй, ностальгия-то не меньше.
– Где-то у меня тут бутерброды… – сунулся Викторыч в ящик стола, вытянул шуршащий, бумажный пакет, оценивающе подбросил на пухлой ладошке. – На двоих хватит. Супруга готовила, с душой.
– Как она? – запоздало спохватился Андрей, сморщился виновато.
– Лучше, чем я.
Андрей замялся – стоит ли в такую минуту к деловому разговору возвращаться, но не выдержал, спросил.
– А след от удара током как же? Очень уж характерный.
– Был в моей практике случай, – хохотнул Викторыч, – след от удара оказался по форме ну чистая куриная лапка. Что характерно: мне и в голову не пришло по округе куриц вылавливать, лапки сличать.
В дверь деликатно постучали. Викторыч привычно смахнул приготовленный набор в стол, задвинул ящик, выругался беззвучно. Коли стучат и ждут разрешения – значит не свои. Свои чаще всего вообще без стука входят. Да и у слова стучать в этом здании совершенно другое значение.
– Да! – рявкнул злобно. – Войдите.
В кабинет уверенно и вальяжно шагнул мужчина. Всего-то порог переступил, но Андрей тут же осознал убогость своего вида и кабинета в целом. Судя по кислой мине хозяина кабинета у него набор ощущений оказался тем же. Такой роскошный костюм, как на посетителе, Андрею и в сладких снах видеть не доводилось. Он, пожалуй, и описать бы его не взялся – где слова такие взять? Лицо посетителя породистое, под стать костюму; редкие, белёсые волосёнки уложены в аккуратный пробор, на сухом, чистом лбу ни морщинки, глаза водянисто-голубые, пустые, невыразительные. Нос длинный, хрящеватый, а губы под ним тонкие, бескровные, едва заметные. С ним в кабинет вползло удушливое облако парфюма, точно пара-тройка женщин решили престарелого опера навестить. Викторыч шумно потянул носом воздух и демонстративно сморщился, точно от души чихнуть вознамерился. Адвокат, – заключил для себя Андрей. И недешёвый.
– Здравствуйте, – сухо и отрывисто бросил посетитель. – Кто здесь старший…
– Я, – резко перебил его Викторыч.
– Я имел в виду…
– Да в любом виде – я.
Мужчина помолчал, переварил грубость и слегка задрал острый подбородок.
– Я начальник юридического отдела местного филиала компании «Технологии будущего». Максимов Константин Алексеевич.
Ну, почти угадал, – молча похвалил себя Андрей. Не пропал ещё нюх на юристов.
– Экономические борцы этажом выше, – усмехнулся Викторыч. – Налоговая через дорогу. А здесь уголовный розыск.
– Именно вы мне и нужны, – подтвердил господин Максимов. – У нас возникли вопросы по факту смерти гражданина Малютина.
Андрей поспешно отвернулся к окну, чтобы скрыть от холёного посетителя удивление и вспыхнувший в глазах интерес. А вот Викторыч себя сдерживать не стал.
– То есть вы мне вопросы собрались задавать? – удивился нарочито-благодушно. – В моём кабинете?
– Гражданин Малютин являлся сотрудником нашей компании, – спокойно, и даже снисходительно пояснил юрист. – Внештатным сотрудником, однако мы имеем право знать обстоятельства его смерти. Тем более, что в возбуждении уголовного дела отказано и значит никакую тайну вы не разгласите. Нет следствия – нет и тайны следствия.
Викторыч надул пухлые губы и издал громкий, малоприличный звук.
– Боюсь даже предположить, какие обязанности выполнял в вашей конторе гражданин Малютин.
– Консультант, – коротко кивнул Максимов. – По определённым вопросам.
– Слышал я о вашей фирме, – уже без усмешки буркнул Викторыч, – и был о ней лучшего мнения. Всё, что мне известно, я изложил в постановлении. Добавить нечего.
– Но ведь вы могли кое-что посчитать несущественным, – вкрадчиво проговорил холёный юрист. – Какие-нибудь малозначительные детали, маловажные очевидцы…
– Кабинет моего руководителя на четвёртом этаже, – злобно отрезал Викторыч. – С ним разговаривайте.
И из-под насупленных бровей зыркнул соответствующе.
– Ну зачем вы так? – с лёгкой укоризной пробормотал господин Максимов. – Разумные люди всегда могут договориться. И без руководителей.
Спохватился, глянул на Андрея и задрал подбородок ещё выше.
– А вы, собственно, кто? – спросил запоздало.
– Я вчера по пьянке жену гонял, – торопливо взялся объяснять Андрей, бросил на Викторыча предупреждающий взгляд. Впрочем, тот и не думал ничего говорить – чай не мальчик уже.
– Вот, теперь начальник дело шьёт, – жалостливо сообщил Андрей господину Максимову и застенчиво улыбнулся. Торопливо поднялся, одёрнул простенькую, клетчатую рубашку навыпуск, по синим, поношенным джинсам пару раз ладошками провёл, разгладил. На пыльные кроссовки глянул обречённо – тут уж ничего не исправишь.
– Может, вы и насчёт меня договоритесь? Раз уж всё равно собрались взятку давать.
– Думаю, стоит отправить клоуна в коридор, – обронил господин Максимов и брезгливо оттопырил нижнюю губу.
– Я вас и не задерживаю, – фыркнул Викторыч. – Кстати, предупреждаю: не вздумайте с моим начальником договариваться. Он тоже преклонных лет, как и я. Мзду не берёт, а вот обидеть может. За державу.
Юрист резко крутанулся на каблуках и Андрею показалось, что взвизгнули подошвы дорогущих туфель. Поберёг бы, чай не кирзачи. Максимов шагнул за порог и прикрыл дверь. Аккуратно и тихо прикрыл. Воспитанный человек, хотя, судя по всему, сволочь та ещё. Воспитанная сволочь.
– Похоже, я удачно зашёл, – заметил Андрей. – Определился с конкурентами.
– Надо кадровиков поторопить, – вздохнул Викторыч и полез в стол. – Какая-то мутная суета вокруг этого дела начинается, а мне перед пенсией ни к чему. Кстати, Андрюша, дверь на замок закрой. А то ходят тут всякие, потом теряется, что-нибудь нужное.
– После таких обычно появляется что-нибудь ненужное, – уточнил Андрей и замком послушно щёлкнул.
Викторыч набулькал в стаканы на три пальца прозрачной жидкости, поднял один на уровень глаз и взглянул на Андрея сквозь алкогольную призму.
– Поздравляю с днём рождения! Желаю счастья в личной жизни!
Махнул залпом, сунул бутерброд с колбасой под мясистый нос, занюхал громко и вкусно. Подмигнул Андрею.
– Я на память не жалуюсь, но не помню, чтобы ты, Андрюша, днюхи отмечал.
– Никогда и не отмечал, – тот после водки скривился так, словно вместо целебной жидкости в стакане кислота обнаружилась. Оно и понятно, никакого удовольствия, с похмелья-то. Просто лекарство, а оно, как известно, вкусным не бывает. Не стошнило и на том спасибо.
– А чего ж нынче собрался, – без особого интереса спросил Викторыч, укусил бутерброд за ближайший бок и принялся старательно жевать.
Андрей помолчал, плечами неопределённо пожал, хмыкнул – словно сам удивился.
– Не знаю. Так что-то плохо стало, дай, думаю, праздник себе устрою.
– Полегчало? – участливо спросил Викторыч и в мутные Андреевы глаза без усмешки заглянул.
– По-моему только хуже стало, – грустно признался тот.
– Ну, хоть не врёшь.
Викторыч задумался, пухлые губы скривил и крепко зажмурился – точно попытался для себя что-то важное решить. Решил.
– Ты, Андрюша, вот что…
Полез в нижний ящик стола, пошебуршал там, словно хомяк в закромах, и вытащил ещё один снимок, распечатанный на четвертушке глянцевой бумаги. Вздохнул.
– Мне ребята записи с видеокамер нарыли. Это улица, недалеко от двора, где Малюту нашли. По времени с того двора только один человек выходил – вот эта девчонка.
Бросил снимок на стол, головой дёрнул и злобно ощерился.
– Как эти… юристы чуют всё, а? Подай ему очевидцев! Словно знал, что они есть.
– Что ж не отдал? – хмыкнул Андрей. – Тебе-то уж без разницы, пусть там сами разбираются.
– Нет уж, – решительно выдохнул Викторыч. – Конторе, в которой Малюты работают, я не помощник. А ты, если и дальше по этому делу копать собираешься – девчонку найди. И по возможности прикрой. Очень уж мне не хочется, чтобы на неё этот господин с рыбьими глазами вышел. С его-то консультантами.
Глава 4
– Не понимаю, Фёдор Михайлович.
Константин недоуменно развёл руками и подкрепил непонимание соответствующим выражением лица. – Вы всего несколько часов в нашем городке, а уже знаете больше, чем я! Как?
– Опыт, – довольно хохотнул тот и выдохнул в окно машины густой, сизовато-белый клуб табачного дыма. – Тот самый, который не пропьёшь. Хотя попытки были.
– Что-то не верится, – усомнился Константин. – Не получается представить вас пьяным.
– В пьянстве замечен не был, – подтвердил Фёдор Михайлович, – но с утра пил холодную воду. А в России это симптомчик, знаешь ли.
– Я ведь серьёзно.
– Так и я давно уже не юноша бледный, со взором горящим. Легкомысленности во мне ни на грош.
– А вот в это верю охотно.
Они разместились в машине, припаркованной возле обычной, блочной многоэтажки – серой, замызганной и угрюмой. Центр города, конечно, куда веселее выглядит, а окраина именно так. И, судя по всему, долго ещё будет так.
Фёдор Михайлович, едва ступив на провинциальную землю, развил бурную деятельность. Для начала скептически оглядел директорскую машину, отмахнулся и взял в своё распоряжение скромную, разъездную легковушку. Константин понятливо покачал головой; действительно на директорском крейсере незаметно поездить не получится, да и просто поездить проблематично – не везде протиснешься. Пока Константин бегал домой, принимал душ и обедал, помощники начальника службы безопасности молча хлопнули дверцами легковушки и растворились в хитросплетениях городских улиц. Все вместе собрались уже сильно после полудня, и теперь сидели в машине возле дома на городской окраине – вроде как в засаде. Константин чувствовал лёгкое волнение и незнакомый подъём духа – раньше в засаде сиживать не доводилось. Именно в этом доме, как снисходительно пояснил Фёдор Михайлович, живёт нужный человечек, передавший Малюте необходимый компании объект.