– И что же интересного в сердцевине?
– А ты не спеши, – усмехнулся комбаз, как бы невзначай закрывая экран своим плотным телом. – Суетишься, как прыщавый юноша на первой случке, – он повернулся к подчиненному. – Хочу проверить, что тебе подсказывает интуиция.
– Интуиция? Да ничего не подсказывает. Разве что – отдохнуть бы еще не помешало. Часиков этак шесть.
– Отдохнуть?! – оскорбился начальник. – А что ты, спрашивается, всю ночь делал?
– Виноват, мне показалось, ночь еще не кончилась.
– Показалось ему… Я, старик, по двадцать часов на ногах! И ничего, не падаю! А вы молодые… тьфу! Да я в ваши годы…
Пошло-поехало. Высокопоставленный чиновник, в один миг превратившись в заурядного пожилого брюзгу, словно забыл, зачем вызвал офицера-спецназовца.
Ленор мысленно застонал. «Я в ваши годы…» Знакомая, десятки раз слышанная песня, фальшивая от начала до конца…
Ходили слухи, что Ким Зверев, комсомольский активист и общественник – из гражданских. Что он изначально сделал ставку на движение вверх по партийной линии. Что никогда не служил в действующих частях, не участвовал в разведывательных или диверсионных операциях, стрелял – разве что в тире… Якобы был обычным "кабинетным воякой" и вполне мог не понимать, насколько сложно работать в море десять часов кряду.
Самые сложные испытания комбаза, судя по слухам, приходились на регулярные коллективные попойки, кои "красные" лидеры, согласно устоявшимся в веках традициям, регулярно проводили – по поводу и – без.
Совместным принятием "на грудь" горячительных напитков – от чистого медицинского спирта до банальной "зеленки" – коммунистическое начальство отмечало всё – от рядового партийного собрания, до традиционных праздников коммунистического подполья – как новых, так и старых, сохранившихся ещё со времен прежней Родины.
В руководстве повстанцев – строителей нового коммунизма – пили все. У коммунистов Эриданского Союза хорошим тоном считалось напиться "до чёртиков" – до бессознательного состояния; навалить в брюки, обоссаться, словно младенцу.... Те, кто по каким-либо причинам отлынивал от еженедельной "маёвки" немедленно попадали на карандаш новым строителям коммунизма, как люди скрытные, ненадёжные, которые боятся сболтнуть что-нибудь лишне, за которое, как известно, по головке не погладят....
Особо следили за тем, чтобы "маёвки" регулярно посещали молодые женщины и девушки. С ними красные командиры проводили регулярные "собеседования", заключавшиеся в обычном сексуальном принуждении обличённых властью товарищей – менее обличенных....
Из-за постоянных пьянок и разврата руководители повстанцев имели присущие только им чёткие отличительные признаки – отёчное, синюшное лицо, характерные, налитые похотью глаза..... Красный "коммунистический" нос, изуродованный вздувшимися алкогольными венами.... От регулярных и практически официальных застолий освобождались только те, кто служил в подводном и воздушном флотах....
Ленор – опытный воин – усилием воли подавил в себе протест. …Раздражение, поднятое усталостью, как тесто хорошими дрожжами, едва не выплеснулось наружу.... С каменным лицом он выслушал "дежурное" нравоучение своего непосредственного и единственного начальника.
Лишь закончив словесную порку, командир базы с чувством глубокого удовлетворения сдвинулся в сторону, давая «кракену» возможность увидеть монитор.
А в «черной дыре» действительно происходило что-то необычное.
Аппаратура, установленная на буях, была сконструирована таким образом, чтобы, прежде всего, регистрировать постороннее движение. И еще она могла – приблизительно, конечно, – оценивать размеры объектов, проплывавших вблизи буев…
…Размеры этих тварей были чудовищны. И двигались они поразительно быстро. Но самое неприятное – их было много.
Невероятно много.
– Вот это сборище! – произнес Ленор с восхищением. – Сколько же их здесь?!
– По самым скромным подсчетам – тысячи.
– И что, все таких габаритов? Да каждый из них больше моего «Ската» в несколько раз!
– Ничего, справимся. Это уникальное местечко мы никому не отдадим.
– Подождите… А что с животными? Я бы не стал приуменьшать опасность…
– «С животными!» – комбаз хохотнул. – Это ты хорошо сказал – с животными!
– Но их численность, их размеры в сочетании со скоростью… Кроме того, мы ничего о них не знаем, даже паршивенького изображения не имеем.
– Расслабься, боец! Ты свое дело сделал, все дальнейшее – не в твоей компетенции! И вообще, нет таких крепостей, которые не взяло бы Сопротивление.
– Виноват, но я там был. Разрешите откровенно?
– Валяй....
– Любые наши подводные аппараты против этой силы – игрушки. Что и показала участь тех, кто плавал туда до меня. Да и я вернулся только потому, что мне повезло. Мое мнение: прежде чем лезть в этот район, нужно сто раз подумать.
– У нас есть кому подумать, солдат. Или ты считаешь себя умнее наших вождей, которые ставят задачи и следят за их выполнением? – Он взглянул на свое отражение в стекле перегородки, отделяющей одну часть рубки от другой, и шаловливо подмигнул сам себе. – Я тебе вот что скажу, воин.... Как бы ты ни относился к людям, облеченным властью, они таки сидят выше тебя и видят дальше. Поэтому то, что может показаться тебе глупостью или даже преступлением, на деле исполнено глубокого смысла и недоступной твоему понимаю целесообразности…
Ленор стиснул зубы, уговаривая себя не сорваться. Похоже, началась еще одна лекция – на этот раз об исключительной роли руководящих органов партии в борьбе повстанцев за галактическую справедливость.
Как вдруг…
Дверь в рубку с грохотом распахнулась и в неё – не вошли, нет; ввалились – три крупных мужчины, одного из которых Ленор узнал сразу. Это был тот самый быкообразный «спец», которого Феликс подговорил в свое время выйти на спарринг против командира «осьминогов». Громила тащил за собой… беспризорника, предупредившего Ленора о поврежденных винтах! Ноги мальчишки волочились по полу: похоже, он был без сознания.
Кулаки подводника непроизвольно сжались.
Командир базы, мгновенно забыв о начатом было воспитательном монологе, осведомился – с жесткостью, которую от него трудно было ожидать:
– Что за спектакль?! Перепутали свои казематы со штабным блоком?
Ответил плотный крепыш с коротким ершиком седых волос.
– Не шуми, Ким Иваныч, не до реверансов. Дело безотлагательное.
– Раскрыли очередной мятеж?
– Мятеж никуда от нас не денется. А пока поймали выродка, – он показал на подростка, – который два дня назад похитил контейнер с ДЦУ.
– ЧТО?! – страшным голосом завопил комбаз. – Вы ДО СИХ ПОР не нашли датчик?! И чем вы, нахрен, занимались? Баб крыли? – Он мимолетно глянул в сторону Ленора. Видимо, амурные подвиги спецназовца и подсказали ему язвительный вопрос.
– Никак нет! – парировал седовласый. – По части баб – это к нашим коллегам! – он легонько поклонился командиру «кракенов», показывая, что ему отлично известно все, что твориться в ПРК. – Мы – работаем! Датчика у нас и вправду нет – пока. Зато есть гаденышь, который украл его из трубы.
– Какой трубы?
– Вентиляционной, товарищ комбаз! Однако суть дела не в этом. Поскольку виновный в совершении преступления первой степени, а проще говоря – государственной измене, – подросток, не достигший четырнадцати лет, то санкцию на его допрос по форме номер один может дать только руководитель объекта, на которой совершено это преступление. То есть ты, Ким… вернее, Вы, товарищ командир базы.
– Я?!
– Точно так. И только вы можете дать разрешение на его казнь.
– Казнь?!
– Другой кары не предусмотрено. Вы не хуже меня знаете, что такое – имперский датчик целеуказания. Это стопроцентная гарантия уничтожения нашей базы.
