Реанимация или кошки-мышки со смертью
Более того, это время никто не станет согласовывать с тобой, потому что ты сам больше не контролируешь происходящее, не контролируешь свою жизнь, не решаешь, что тебе делать, куда идти. Ты даже дышать сам уже не можешь. Смерть уже идет по твоему следу, она уже постучала в твою дверь и теперь она идет за тобой.
Утром я уже не снимал маску, не мог дышать без нее, да и с ней становилось дышать все труднее и труднее. Начал понимать что задыхаюсь. Вскоре за мной пришли, медбрат с креслом каталкой и кислородным баллоном и медсестра с санитаркой. Они мне объявили, что ввиду ухудшения моего состояния меня переводят в реанимацию на первом этаже.
Я еще пытался возражать, не хотел в реанимацию.
– Зачем мне в реанимацию? Я же живой в сознании, давайте я лучше здесь буду лечиться. Здесь как то спокойнее. Там люди умирают, мне там у вас будет страшно. Не надо меня в реанимацию.
– Тогда вы задохнетесь, и вас уже точно не повезут в реанимацию, вас отвезут в морг. – Спокойным голосом, но уверенно и убедительно, тоном не допускающем возражений, мне ответила, медицинская сестра.
Меня усадили в кресло, одели маску, вручили в руки баллон и повезли в реанимацию. По лестнице я спустился сам. Потом меня снова усадили в кресло и повезли по длинному пустому коридору первого этажа, туда, где находились палаты реанимационного отделения.
Меня везли по тому самому страшному коридору, который для многих становится последним отрезком пути, который они преодолевают в этой еще пока земной жизни …
Конструкция здания располагалась так, что лестница на второй этаж, где находились общие палаты, находилась в самом конце левого крыла больницы. Прямо по тому самому коридору, по обеим сторонам находились палаты для тяжелых больных, дальше приемное отделение.
Примерно на середине коридора располагались палаты реанимации все по одной левой стороне, а дальше по коридору снова палаты для тяжелобольных, а там, в конце коридора выход в тамбур запасного входа, а из него по другому коридору в морг.
Больных, которым становилось хуже, как мне, спускают по лестнице из общих палат второго этажа, дальше их везут как меня по этому коридору до одной из палат реанимации. Палаты расположены по левую сторону в середине коридора.
Там, тому, кого привезли, в схватке за жизнь со смертью, предстоит оборонять последний рубеж своей обороны. Там оставляют.
Неравная схватка, один на один со смертью… И потом когда схватка окончена, а это бывает по разному, иногда быстро, иногда затягивается на месяц и больше. Потом, снова везут по этому коридору дальше. Тех, кто выжил в палаты для тяжелобольных, восстанавливаться после реанимации, в те которые дальше по коридору. А тех, кто не выжил, везут дальше по коридору в морг.
Страшный коридор половину, которого ты проезжаешь живым, а вторую половину, уже как повезет. Если отстоишь, последний рубеж своей обороны, тоже проедешь в кресле каталке живым, когда выведут из реанимации и переведут в палаты для «тяжелых». А если нет, тогда на другой каталке, уже «застегнутым» в большой черный пакет из плотного, прочного пластика. Дорога жизни и смерти.
И вот уже меня везут по этому коридору в палату реанимации.
В палате меня встретили медсестры, и санитарки и еще был один медбрат. Они меня усадили на единственную свободную кровать, дали кислородную маску, попросили отдать им телефон, одежду и паспорт.
– Может не надо, сейчас мне уколов поставите, кислород посильнее включите, легкие раскочегарим и назад меня наверх в общие палаты отправите.
– Так быстро от нас, в общие палаты не уходят. Вы здесь надолго. – Ответила мне медсестра.
– Все так плохо? – Спросил я ее
– Возможен летальный исход. – Последовал холодный, спокойный ответ
– Было бы хорошо, вас бы к нам не привезли – последовал ответ другой медсестры.
– Все очень серьезно, сами вы уже дышать не можете, сатурация падает, без нас вы задохнетесь, сейчас вас подключат к ИВЛ – продолжила отвечать мне другая медсестра, она видимо была старшей, потому что все ее слушались, сразу было понятно, что у нее за плечами большой многолетний опыт работы в реанимационном отделении. Позже я узнал, что ее зовут Ира.
Я спросил разрешения позвонить жене и родным, и попросил дать мне номер телефона, куда родственники смогут звонить, чтобы узнавать о моем состоянии.
– В реанимации нельзя пользоваться телефонам – ответила одна из медицинских сестер.
– Пусть позвонит, дайте ему телефон – Сказала Ира.
Мне вернули мой телефон, его уже выключили, а на корпус наклеили пластырь с моей фамилией.
Я включил телефон и набрал номер жены, никто не ответил, перезвонил и снова никто не отвечал. Я написал ей сообщение и мне продиктовали номер телефона, врача реаниматолога, куда можно будет звонить спрашивать про меня. Потом уже когда выписался из больницы, жена, рассказала, что когда я звонил, она была во дворе и не слышала телефон. А когда пришла сразу пыталась мне перезвонить. Но телефон был уже выключен. Прочитала мое сообщение и все поняла.
Позвонил своей тете, но из-за разницы временя у нее там, где она живет, была еще ночь и она тоже не ответила. Позвонил маме, она ответила, я как смог объяснил ей что уже в реанимации и что все очень серьезно. Больше говорить не мог, дышать становилось все труднее и труднее. Я выключил телефон и отдал его медсестрам.
Меня уложили на кровать, забрали одежду, подкатили аппарат ИВЛ, с подключенной к нему маской. Эту маску надели мне, закрепили ремни на моей голове. Аппарат уже был включен и с сильным звуком вдувал в маску воздух, жизненно важный для меня кислород.
Не достаточно было просто открывать рот и вдыхать воздух как с обычной кислородной маской. С ИВЛ не все так просто, тут нужно приспособиться, научиться дышать с этим «агрегатом». Необходимо подстроиться под интервал, когда аппарат задувает воздух нужно делать вдох. И выдыхать, когда аппарат делает паузу.
Еще эта маска она была маловата мне, очень сильно давила мне и постоянно сползала. Но других масок не было, как и не было другого способа дышать. «Хочешь жить – дыши!» – Мысленно сказал я тогда себе.
Помню как медбрат, который помогал устанавливать ИВЛ, пытался меня как то приободрить, поддержать.
– Давай дыши – уверенно громко говорил он – в баню хочешь, с пивом, с рыбой, с веником, хочешь? – тогда дыши. Надо дышать. Любишь баню – давай дыши, Не будешь дышать – не будет бани, дыши, старайся. Еще пойдешь в баню с рыбкой, с пивом …
Он еще долго рассказывал про баню с пивом. И я помню мне тогда и вправду очень захотелось в баню. С веником, с пивом, с рыбкой в баню, я тогда пытался представить, как поправлюсь и пойду париться, когда выпишусь из больницы. Молодец этот парень смог меня тогда. оптимизмом заразить …
А дальше я лежал в кровати, дышал через ИВЛ и задыхался. Когда ко мне подходили, а подходили достаточно часто, кровь брали, маску поправляли, аппарат регулировали, пить давали, уколы делали, без внимания не оставляли.
Так вот каждый раз, когда ко мне кто ни будь, подходил, я постоянно спрашивал: «Сколько моя сатурация?» А сатурация падала, даже под ИВЛ мои легкие дышали уже еле-еле. Кислорода не хватало, я чувствовал это, сначала на руках посинели ногти, потом пальцы, потом вся кожа стала серо синей, туман в голове обволакивал сознание.
– Как там моя сатурация? – еле слышно сквозь маску спросил я подошедшую молодую медсестру.
– Если хотите и вам будет от этого легче – снисходительно ответила медсестра – я буду говорить вам что ваша сатурация сто или сколько вы хотите чтобы я вам говорила?
Видимо за эти три, часа, что я пробыл в реанимации к этому моменту, я уже очень много раз спрашивал о своей сатурации и отвечать мне каждые пять или десять минут, медсестрам и санитаркам, уже начало надоедать. Видимо, поэтому медсестра, развернула ко мне экран, небольшого, плоского, монитора, стоявшего на моей тумбочки, возле кровати.
– Вот ваша сатурация, справа в верхнем углу, слева в верхнем углу ваш пульс – продолжила медсестра
– Смотрите сколько захотите. – закончила она свой ответ и вышла из палаты.
И я смотрел. Смотрел, как электронные цифры уменьшают свои значения: 87, 85, 83, 80, 78, 77, 75, 74 и так далее. Сатурация продолжала падать, не смотря на мощные звуки задуваемого с помощью ИВЛ в мои легкие воздуха.
– Его легкие уже не усваивают кислород, который в него вдувает аппарат – Констатировал подошедший ко мне врач.
Сознание заволакивало пеленой, клонило в сон. Я знал, что скоро отключусь. И я почувствовал этот момент, кровать и пол как будто исчезли подо мной, я провалился и летел вниз на дно какой то глубокой пропасти.
Вот здесь я и подошел к основной части своего повествования. То, что я буду рассказывать дальше, невозможно объяснить с позиции здравого смысла или обычной логики. Это не поддается стандартному пониманию разума или научным объяснениям. Также как и не может соответствовать существующим научным законам нашего привычного мира.
Я бы не стал писать о симптомах или этапах прохождения тяжелой болезни. Об этом уже много написано и сказано людьми, которые в этом понимают гораздо больше меня, которые имеют медицинское образование и являются профессиональными врачами.
Вот к этим людям я бы и советовал прислушаться и внять их рекомендациям. А догмы, суждения и мнения всех прочих, тех, кто считает, что знает об этой болезни, больше профессиональных врачей, без сожаления отбросить в сторону как вредную и даже провокационную информацию.
Потому как слишком много противоречивой информации распространяется в интернете, с экранов телевизоров и страниц печатных изданий. Там и призывы не одевать маски и много других нелепых предложений и предположений. Наверное, не имеет смысла говорить о том, что в основном процентов на восемьдесят вся эта информация не проверена и не имеет под собой оснований.
Но люди в основном почти всегда верят в то, во что они хотят верить и, не смотря на факты, и доказательства, отвергают правду и отбрасывают истину в сторону, слепо доверяя лжи.
Что тут можно сказать, пусть верят в то, что хотят, наш Небесный Отец Единый Создатель Бог всем нам дал право выбора, и каждый из нас под влиянием собственных или чужих выводов и суждений, выбирает свой путь, зачастую неправильный. Но это наш выбор и Бог, наш Отец как бы ему не было больно смотреть, когда мы ошибаемся и идем к краю пропасти, уважает наш выбор и не мешает ему. Поскольку право делать свой собственный выбор это один из Его многих даров нам.
Считают некоторые из нас людей, что одевать маски глупо, потому что они напоминают намордники, или другие некоторые считают, что не какой пандемии нет, и нет вообще никакой болезни, все это выдумки. А люди вокруг болеют и умирают от воспаления легких, но не от «ковида».
Что тут сделаешь, пусть продолжают так считать, пока сами не окажутся на больничной койке в инфекционном госпитале. И не убедятся на себе что воспаление легких, двусторонняя пневмония появляется как следствие заражения короновирусной инфекцией получившей в наши дни, страшное название «Covid-19». А не появляется само по себе, из-за того что погода возможно испортилась.
Как я уже сказал я не стану рассказывать о болезни и не стану рассказывать о методах ее лечения, поскольку не являюсь врачом. Также я не стану утомлять вас, тех, кто читает все это, то что я пишу, людей которых я очень уважаю и ценю, своими рассуждениями о восприятии жизни и страхе смерти, своими суждениями о добре и зле. поскольку я всего лишь один из вас людей.
Потому что я человек, который также как и все остальные может ошибаться и чьи выводы могут оказаться неверными. Но я расскажу вам о том, что испытал, как говорят на своей «шкуре» и что видел своими глазами. И вот здесь можете быть уверенны, никто не сделает это лучше меня, поскольку то, что я буду рассказывать, происходило именно со мной, а значит, никто лучше меня не знает, как там все было на самом деле.
Вы можете сомневаться в правдивости всего моего рассказа или каких-то его частей. Вы можете не поверить мне, но это ваше право и ваш выбор. И я уважаю ваш выбор. Тем более что доказать вам все равно ничего не смогу. Потому что все мое дальнейшее повествование основано на мистике и покрыто тайной.
Лежа на боку в палате реанимации, положив голову на подушку, я судорожно вдыхаю воздух, пытаясь, подстроиться под ритм ИВЛ. Передо мной на тумбочке стоит монитор, и я вижу там свои показатели. Пульс, сатурацию и кардиограмму работы сердца. Сатурация очень низкая, все остальное меня сейчас мало интересует.
Легкие уже плохо усваивают кислород, воздуха не хватает, я задыхаюсь. В глазах стоят темные пятна, шум работы ИВЛ, моего и соседей по палате, сочетается с мелодичными пиликающими звуками электронных аппаратов. Чувствую, что сознание, куда-то проваливается, темные пятна в глазах сливаются в одну сплошную пелену, кровать и пол из-под меня куда-то исчезают. И я падаю и лечу вниз.
И вдруг я чувствую, как уверенно стою на ногах на чем то твердом. В глазах проясняется, и я вижу свет, который начинает приобретать контрасты и быстро формирует изображение силуэтов и очертания предметов, которые в свою очередь складываются в определенную картину видимого мной.
Я стою на вершине холма, или какой-то возвышенности, над головою серое пасмурное небо. Вокруг лиственный лес в основном дубы, березы, осины, тополя и клены. Листья на деревьях желто коричневые, красные, желтые, они падают с деревьев, и сильные порывы ветра несут их прочь. Под ногами тоже опавшие листья их целый ковер, значит, сейчас осень отметил я про себя.
Я делаю несколько шагов, приближаюсь к краю поляны. Под ногами хрустит сухая листва, земля под ней твердая возможно мерзлая. Очень холодно я ощущаю этот холод и чувствую его всем своим телом, несмотря на то, что я одет вполне по сезону. На ногах черные осенние ботинки, надетые, судя по ощущению приятного комфорта и удобства ног на теплые носки, свободные широкие джинсы, как я люблю на широком ремне. На теле надето какое-то старомодное бежевое пальто, застегнутое на большие пуговицы и крючки, по покрою мужское, такие носили, наверное, годах в семидесятых прошлого двадцатого века.
На голову натянута серая вязаная шапочка, на шее такого же цвета шарф.
Благодаря тому, что я нахожусь на вершине небольшой возвышенности, передо мной открывается вид окрестностей. Вся местность в округе холмистая, холмы не высокие не выше пятиэтажного дома, частично голые, местами, покрытые кустарником и лиственными деревьями. Между холмами деревьев мало, местами из-под сухой желтой травы проступает коричнево-серая сухая земля. В некоторых местах видны густые заросли сухих камышей, и в проступающие сквозь них просветы видна вода, очевидно болота.
Внизу прямо под холмом, на котором я стою, широкая, размером с футбольное поле, поляна. На ней всего несколько деревьев и немного кустарника. И вот здесь на этой поляне я в первый раз ее и увидел …
Почти посередине поляны стояла какая-то странная и непонятная фигура. Отчетливо и хорошо выделялись ноги, руки, массивное тело и голова, фигура уверенно стояла на двух ногах и с выпрямленной спиной. Что делало ее похожей на человека, укатанного в зимнюю одежду. Но на этом человеческие сходства заканчивались.
Фигура была очень большой, высотой она была с двух этажный дом и состояла их какой-то темно серой материи, постоянно колышущейся и находящейся в движении. Что-то очень похожее на жидкий асфальт, постоянно перемешиваемый миксером. На том месте, где на голове должно было быть расположено лицо, зияла большая дыра, заполненная какой-то бездонной черной пустотой. Словно это было не углубление, имеющие дно и стены, а туннель, ведущий в какое-то очень страшное место.
И вдруг неожиданно фигура, стоявшая неподвижно, резко повернула голову, обратив свою черную дыру в мою сторону. Она была живая, ну или, по крайней мере, умела двигаться. Мороз, пробежал, по мой коже, когда я увидел, как эта странная сущность сделала шаг в мою сторону.
Раздался громкий непрекращающийся трубный рев, очень похожий на рев сирены. Сущность внезапно сорвалась с места и побежала ко мне. Расстояние сокращалось, а я стоял в оцепенении, от нереальности происходящего впал в ступор.
– Беги – отчетливо прозвучало в моей голове, голос, сказавший это, не имел звука, он прозвучал в моих мыслях, но я был уверен, что слышу его и этот голос мне очень знаком.
Я был уверен в том, что принадлежит этот голос кому-то из тех, кого я знаю или знал когда-то, кого-то близкого.
– Беги – снова услышал я в своей голове.
Не дожидаясь третьего, приглашения я бросился бежать в противоположенную сторону от догоняющей меня сущности.
– Куда бежать? – мысленно спросил я, надеясь услышать ответ.
– Беги я буду тебя вести – Услышал я в ответ.
Сначала я бежал через поляну на вершине холма, потом бежал вниз по склону. Дальше бежал по ровной местности. Трубный рев, сирены, издаваемый сущностью не прекращался.
Сущность неслась за мной огромными прыжками, учитывая гигантские размеры ног, ее прыжки были очень длинными. Она могла догнать меня в несколько прыжков, однако, что-то постоянно мешало ей, сбивало ее и заставляло бежать в другую сторону.
Убегая я, часто оборачивался и видел, как сущность буквально топчется на одном месте, пытаясь настигнуть кого-то невидимого. Потом она снова переключала свое внимание на меня и бросалась в погоню.
Эти паузы в преследовании, давали мне возможность перевести дыхание и хоть немного восстановить силы, потом я снова бежал дальше.
Я никогда не отличался выносливостью в беге на длинные дистанции, и мне было очень тяжело бежать так долго по неровной, пересеченной местности. Очень хотелось пить, хотелось упасть и не бежать дальше.
Но голос внутри, говорил мне: «Беги! Я с тобой, не бойся».
Мне показалось странным, что я чувствую такую сильную усталость во сне, я был уверен, что все это мне снится. И тем более для меня было странным, что мой недостаток, так отчетливо проявился во сне.
Вот здесь на этих мыслях мне стало страшно.
– То есть я понимаю сейчас во сне, что я сплю – начал я свой внутренний диалог.
– Тогда почему я бегу, чего я боюсь ведь это сейчас, все не по настоящему, я проснусь, и всего этого не будет – убеждал я себя.
– И еще если я сплю и осознаю это в своем собственном сне, значит, я могу управлять своим сном – я вспомнил что читал об этом в одной из книг Вадима Зеланда.
Решил попробовать и представил, как я взлетаю.
Ничего не произошло, я продолжал, тяжело дыша бежать через лес.
– Не получается?! – прозвучал вопрос в моей голове
– Здесь это не работает – звучащий голос сам ответил на свой вопрос.
– Почему? – на бегу спросил я.
– Потому что ты не спишь – ответили мне.
– Что же я тогда сейчас делаю? – спросил я.
– Бежишь! Спасаешь свою жизнь!– Прозвучал уверенный ответ.
– А там, в реанимации? – спросил я – Кто там?
Я поймал себя на мысли что здесь в этом сне, отчетливо осознаю, что мое тело, в настоящий момент находиться в палате реанимации без сознания, которое я потерял из-за недостаточности кислорода. Я хорошо помнил, что заболел «ковидом» из-за чего и оказался в реанимации.
– Там в реанимации ты! – снова ответили мне – Но бежишь и спасаешься ты здесь, поэтому беги. На твои вопросы ответы будут, тебе их даст твой старый друг.
Я хотел было еще что-то спросить, но голос звучащий внутри моей головы, оборвал мой вопрос – «не сейчас!» – прозвучало в моем мозгу.
Я, напрягаясь из последних сил я продолжал бежать, сущность почти настигла меня, еще два прыжка и она меня схватит.
– Стой! – резко прозвучало в моей голове.
Сущность, резко развернувшись, пронеслась в трех шагах от меня и продолжила бежать, вперед преследуя кого-то невидимого. Тот, кого она преследовала, намеренно уводил ее от меня. Но кто это был? Одно я знал точно, это был тот, кто говорил в моей голове.
Пробежав несколько сотен шагов, сущность остановилась, трубный вой сирены, издаваемый ею, наконец, прекратился. Голова сущности несколько раз повернулась вокруг, собственной оси, темное пятно ее лика как будто сканировало местность, оно пристально вглядывалось своими невидимыми глазами в окружающие пространство. Она искала, и я знал, кого она ищет, меня.
– Не двигайся, она не видит тебя – раздался знакомый голос в моей голове.
– На долго? – спросил я.
– Она ищет тебя, пока не найдет, только не двигайся. – Прозвучал ответ.
Сущность замерла, устремив свой черный лик вниз, себе под ноги.
– Она больше не двигается, заснула? – едва поинтересовался я переводя дыхание.
– Она ищет тебя не здесь, она ищет тебя там в вашем мире, но пока ты без сознания она не увидит тебя – Ответил мне голос.
Меня, почему то даже не удивило, что тот, кто говорил в моей голове, знает о том, что я в настоящее время лежу в реанимационной палате, при смерти.
– Что мне сейчас делать? – снова спросил я.
– Очень осторожно, аккуратно постарайся сейчас как можно дальше уйти от нее. Она может заметить твои движения и тогда сразу увидит тебя. Если она тебя увидит, сразу беги, я буду мешать, ей преследовать тебя. Не бойся я с тобой. – Я только сейчас обратил внимание на то, что голос, разговаривающий со мной, звучит как то особенно. Не смотря на то, что он был не слышен, для моих ушей, голос имел звук, только звучал он в моей голове. И в этом звуке звучали особенные, очень знакомые нотки. Но где я их слышал? Я не мог вспомнить. – Иди к реке, тебе нужно выйти к реке, она там, откуда дует ветер.
По падающим с деревьев листьям, подхваченным ветром, я увидел, откуда он дует и направился в ту сторону.
Очень медленно и осторожно, переставляя сначала одну ногу, потом другую, шаг за шагом я стал уходить прочь. Отойдя на достаточно большое расстояние, я престал красться и перешел на обычный шаг.
Стоявшая неподвижно сущность уже давно скрылась из вида, я ушел уже очень далеко от нее, но временами я оборачивался, чтобы убедиться, нет ли за мною погони.
Голос внутри моей головы молчал, очевидно, тот, кто разговаривал со мной, сейчас был не здесь и не был рядом. Возможно, он был, где то в другом месте, далеко отсюда может быть, он там отдыхал и восстанавливал силы. Чтобы в случаи надобности снова спасать меня.
Я шел, поэтому странному осеннему лесу, под серым пасмурным свинцовым небом, холодный ветер дул мне прямо в лицо. Временами ветер усиливался, и его порывы едва не сбивали меня с ног, потом он стихал, и его дуновение было едва заметным по ветвям ближайших деревьев.
Я думал о том, какой странный сон мне снится, слишком реально в нем все происходящее. Я чувствовал холод, жажду, усталость и утомленность, все события происходят последовательно одно за другим, нет ничего не реального, я не летаю, и ничего не обычного тоже нет. Так не бывает во сне. Если это сон в нем должны быть какие-то не стыковки, должна быть какая-то хаотичность сюжета, должно быть что-то не настоящее, не реальное. Но здесь ничего такого нет.
«Или есть?» – Спрашивал я себя.
Только сущность была чем-то необычным, но и она была здесь в этом сне, если это был сон. Она была в нем на своем месте, в центре событий, вокруг нее все вертелось, и без нее не было бы сюжета этого сна. Она догоняла меня, я убегал, кто-то невидимый мне помогал.
Что это за мир? Где я оказался?
На ум пришел, вспомнившийся хорошо всем известный отрывок из библии, псалтырь, псалом двадцать два: «Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мной; Твой жезл и Твой посох – они успокаивают меня».
– Вот уж поистине точно долина смертной тени – подумал я про этот странный мир, обернувшись в очередной раз посмотреть, не преследует ли меня черно-серая тварь.
Вдруг вокруг все потемнело, послышался шум вдуваемого мехами воздуха. Я открыл глаза и понял, что нахожусь в палате реанимационного отделения больницы. В которую меня положили с двусторонней пневмонией легких вызванной короновирусной инфекцией. И аппарат ИВЛ продолжает монотонно задувать в меня воздух, поддерживая жизнь в моем теле.
В палате все было по прежнему без изменений, да и что могло произойти за короткий промежуток времени, пока я был без сознания. Я был в забытье не более получаса, но там в том мире, где я оказался, время очевидно текло по-другому, там по моим расчетам я пробыл не менее четырех часов. Сны обычно забываются при пробуждении и не запоминаются во всех подробностях, но я отчетливо помнил все, что там со мной произошло.
Не смотря на недостаточность кислорода, мой разум еще не потерял свойства рассуждать и думать. Поэтому я очень долго думал об этих странных видениях, которые видел во время своего беспамятства. С одной стороны вроде бы это все было сном. Но с другой очень много странного было в этом сне и эти не стыковки больше приближали этот сон к яви, к реальности. Только не к нашей реальности, к другой, какой-то параллельной реальности.