Кристалл времени

Полчаса спустя я уже подавал горячие блюда. Рита, отчего-то загрустившая, встретила ужин аплодисментами.

– Ваша жена, безусловно, в восторге от вас, – проворковала она.

– Увы, я не женат, – притворно вздохнул я. – Единственное существо, с которым я делю кров – крыс Талиб.

Я рассказал ей о своем крысе, и настроение у девушки заметно улучшилось. За ужином мы исчерпали запас любезностей и, наконец, затронули интересующую нас тему.

– Вяземских я видела всего несколько раз в жизни, – рассказала Рита. – Но много наслышана о них. Их исследования в области торсионных полей полгода назад произвели настоящий фурор в научном мире. Доказать наличие этих полей – значит, научиться понимать природу, ее слойное устройство. Впрочем, то, что я говорю, наверняка, вам не совсем понятно. Попробую объяснить с точки зрения обывателя. Вы когда-нибудь слышали о путешествии во времени? Так вот, открытие торсионных полей открывает прямой путь к детальному изучению этого феномена. Вполне возможно, что путешествие во времени не так уж и фантастично.

Я напрягся, слушая ее. Радзиевский тоже когда-то мне об этом говорил.

– Но на ассамблее Вяземские изложили лишь теоретические выкладки. Доказать на практике они так ничего и не смогли. Выдвинутая ими теория пересекается с теорией эфирного устройства Вселенной. А доказать существование эфира еще никому не удалось.

– Тут вы не правы, – взволнованно ответил я. – Удалось. Причем, у меня имеются доказательства.

Теперь напряглась она. Судя по всему, Рита прекрасно умела владеть собой, но тут ее скулы слегка заострились, а глаза заметно потемнели, выдавая сильное внутреннее волнение.

– Доказательства? Какие доказательства?

– Это долгая и, боюсь, грустная история. Мне не хотелось бы отнимать ваше время и обременять ваш слух подобными рассказами. Поверьте, подробности не предназначены для женских ушей.

Но Рита настаивала. Пришлось кое-что ей рассказать, опуская, впрочем, некоторые подробности. Не знаю, что подействовало на меня больше: уютное домашнее тепло, ощущение безмятежного спокойствия и защищенности, от которых я успел отвыкнуть за последние несколько дней, или же магические чары сидевшей напротив меня девушки. Мы были знакомы не более пары часов, но я уже чувствовал приятное волнение в груди, радостное томление, которое испытываешь не так часто в жизни. Мне казалось, что Риту я знаю невероятно давно, и теперь мы с ней просто беседуем по прошествии лет. И все было в ней таким родным и знакомым…

Да, я чувствовал, что влюбляюсь. И уже этим был благодарен Радзиевскому. Зачарованно глядя в ее умные, глубокие глаза, я рассказывал ей о своих приключениях, о смерти Радзиевского, о смерти Вяземского-старшего, о лже-академике, которому отдал лже-сверток, в последний момент побоявшись брать с собой на встречу настоящий. Умолчал лишь о трупе в гостиничном номере. Девушка слушала меня с нескрываемым интересом, иногда играя стальным блеском в глазах. От моего внимания, впрочем, не укрылось то, что смерть незнакомых ей людей мало волнует ее, а вот сведения об исследованиях Радзиевского вызывали в ней живой интерес. Она то и дело задавала наводящие вопросы, но что мог я ей ответить, сам мало понимавший весь глубинный смысл стариковских открытий?

– Вы обязательно должны показать мне эти записи, – настойчиво требовала она. – Возможно, в них отыщется рациональное зерно. Уже одно только это способно произвести переворот в науке.

– Радзиевский тоже говорил об этом, – грустно отвечал я. – За это его и убили… Но я не могу отдать вам записи. Я обещал передать их лично в руки академику Вяземскому.

– Но Вяземского уже нет в живых! – воскликнула она. – Вы же сами об этом говорили. Он выпал из окна. Или его выбросили, это не важно. Важно то, что вы просто не имеете права скрывать от науки такие ценные сведения!

– Я не силен в науке, но умею держать данное слово. Если академика нет в живых, я должен отыскать хотя бы одного из его сыновей.

Но Рита ничего и слушать не желала. Она выдавала все новые аргументы, и в спорах прошел весь вечер. Под конец Рита так распалилась, то ли от жаркого разговора, то ли от вина, что сильно раскраснелась, но пунцовый румянец, покрывший щеки, удивительно красил ее. В приглушенном освещении комнаты я уже не таясь любовался ею. В конце концов, мы пришли к соглашению. Рита завтра же проведет меня по тем адресам, по которым должны были жить сыновья Вяземского, а я позволю ей взглянуть на исследования старика Радзиевского.

Ближе к ночи я засобирался уходить.

– Куда вы?

– В гостиницу.

– Ни в коем случае, – решительно встряхнула она копной рыжих волос. – Я вас никуда не отпущу. Оставайтесь на ночь здесь. Места достаточно. Диван вас не смутит? Вот и отлично. А завтра с утра отправимся на поиски Вяземских. И не спорьте, я этого не люблю.

Ну как было не влюбиться в эту девушку? Она постелила мне на диване в гостиной, пожелала спокойной ночи и ушла в соседнюю комнату. Я долго не мог заснуть, думая о ней, а когда пришел сон, то в нем ожила и она.

Утром меня разбудила Рита. Она возвышалась надо мной все в том же кимоно, но была все же какая-то другая, нахмуренная и озабоченная.

– Вставайте, – строго велела она. – Уже полседьмого.

За окнами было темно. Хотелось еще спать, голова гудела от недосыпа, но ослушаться я не посмел. Встал, побрел в ванную. Кое-как поскреб щеки затупившимся одноразовым станком, почистил зубы. Когда вернулся в гостиную, постель уже была убрана.

На столе в кухне меня дожидался легкий завтрак, сооруженный девушкой из остатков вчерашнего ужина. Риты уже не было дома. Она ушла, оставив записку, в которой велела дожидаться ее и никуда не уходить.

Позавтракав, я от скуки перебрался в гостиную, исследовал содержимое книжных полок, но не успел остановить выбор на какой-то одной книге, как в двери послышался скрежет вставляемого в замочную скважину ключа. Вернулась Рита.

– Одевайтесь, едем! – крикнула она с порога. – Я отпросилась с работы, и весь день буду в вашем полном распоряжении.

Десять минут спустя мы вместе вышли из дома. Перед подъездом нас ожидало небольшое, компактное авто немецкого производства.

– Взяла напрокат, – пояснила Рита, усаживаясь на водительское место; я устроился рядом. – Поедем к Михаилу, – решила она, выводя машину со двора. – Он старший из сыновей.

Машину она вела так, будто обладала, по меньшей мере, тридцатилетним опытом в этой области. Ее изящные руки уверенно сжимали руль, легкое авто послушно подчинялось ее воле и умело маневрировало в густом тягучем потоке машин.

– Вот его дом, – сказала она, когда мы въехали во двор, очень напоминающий ее собственный – один на другой тут налезали и теснились высотные дома.

Мы вошли в подъезд, на лифте поднялись на восьмой этаж. Перед дверью Вяземского Рита остановилась.

– Звоните сами, – велела она. – Я здесь была позавчера, меня уже знают.

Она спустилась этажом ниже и спряталась от взоров хозяев. Только тогда я позвонил. Дверь открыл заспанный мужик с растрепанной прической, в спортивном трико и обычной белой хлопчатобумажной майке. Протирая кулаками глаза, он с трудом подавил зевок и поинтересовался, какого черта мне от него надо в такую рань. Я вежливо объяснил ему суть своего визита.

– Опять Вяземский? – взревел он. – Кто вам дал этот адрес?! Я живу здесь уже пятнадцать лет и не знаю никакого Вяземского. Вы что, с ума все посходили? То одна тут приперлась ненормальная, теперь этот. Убирайтесь отсюда, не то вызову милицию.

Успокоить его было не проще, чем заставить перестать извергаться истекающий лавой вулкан. Поэтому я решил ретироваться, пока ему и правда в голову не пришло вызвать милицию.

– Думаете, что я вас обманула? – на улице спросила меня Рита. – Вы легко можете убедиться в обратном.

Она затащила меня в ближайшее отделение связи. В телефонной книге отыскала искомый адрес, показала мне. Несомненно, адрес значился тот самый, по которому только что мы ходили. Напротив стояла фамилия «Вяземский М.А.». Сомнений быть не могло. Кто-то нарочно пытался сбить меня с толку.

– Кстати, вы обратили внимание на то, какая обувь была на ногах у этого заспанного мужика – домашние тапочки или цивильные туфли? – как бы невзначай спросила она, когда мы подходили к машине. – Когда я приходила к нему, он вышел в цивильных туфлях и спортивном трико. Согласитесь, что друг с другом эти предметы туалета не совсем вяжутся.

От ее слов я вздрогнул и испуганно завертел головой по сторонам.

– Спецслужбы?

– Не исключено, – ответила она. – Ныряйте в машину, за нами может быть слежка.

Авто, яростно взвизгнув колесами, рывком сорвалось с места и вылетело на улицу. Лицо Риты было напряжено, губы плотно сжаты, глаза стиснуты в узкие щелочки. Она напряженно вглядывалась в дорогу перед собой, в зеркало заднего вида, и не сбавляла скорость.

– Теперь вы понимаете, что действовать надо очень быстро? – спросила она. – Кто-то нарочно старается стереть с лица земли все следы существования Вяземских. Говорите же, куда вы спрятали сверток?

Она была права. Тянуть с этим больше было нельзя. Если сверток Радзиевского попадет в руки тех, кто не остановился перед убийством, неизвестно, чем обернется это для всего мира. Радзиевский настаивал на мирном использовании своих открытий. Но любое научное открытие в первую очередь испытывается военными. Страшно подумать, какую великую силу военным мог дать обыкновенный эфир! Помнится, Радзиевский утверждал, что всего в одном кубическом миллиметре этого невидимого глазу вещества содержится энергия, эквивалентная мощности взрыва сорока мегатонных ядерных бомб!

И я велел Рите ехать на железнодорожный вокзал. Предчувствуя беду, настоящий сверток я спрятал в камере хранения. А лже-академику отдал лже-сверток. Представляю, как ему досталось от начальства, когда ничего, кроме старых газет, там не обнаружили.

– Если я вам его отдам, что вы с ним сделаете? – спросил я у Риты, когда мы въехали на привокзальную стоянку.

Она полуобернулась ко мне со своего кресла и впилась в мои глаза долгим, полным заветной нежности, взглядом.

– Милый, я работаю в секретном НИИ, – сладко проворковала она. – В своем научном наставнике я уверена, как в себе. Он сумеет разобраться в записях и добьется того, чтобы изучались они на государственном уровне.

После этого она наклонилась ко мне и жарко припала к моим губам своими. Я задохнулся от волны нахлынувших чувств.

– Когда все закончится, ты пригласишь меня в ресторан? – спросила она, продолжая меня целовать, теперь в кончик носа, в щеки, в краешки губ. – Ты мне очень понравился.