Являясь единственным очевидцем тех исторических событий, я чувствую себя обязанным предоставить собственный письменный отчет о случившемся, чтобы грядущие поколения – если таковые будут – располагали всеми данными, оценивая мои поступки.
Уровень 4
Моя подруга Кира всегда говорила, что жизнь подобна неимоверно сложной, жутко хаотичной видеоигре.
При рождении тебе выдают случайным образом сгенерированный аватар с определенным именем, расой, лицом и социальным статусом. Тебя забрасывают в случайное место на карте в случайной исторической эпохе.
Вокруг – совершенно случайные люди.
Твоя основная задача – продержаться как можно дольше.
Порой игра кажется легкой. Даже веселой.
А порой становится так тяжко, что хочется плюнуть на все.
Увы, в этой игре у тебя лишь одна жизнь. Если ты голодный или изнываешь от жажды, или болеешь, или ранен, или слишком старый, то твоя шкала здоровья заканчивается и все – геймовер.
Некоторые живут почти сто лет и так и не понимают, что все это – игра, которую можно выиграть.
Ты побеждаешь в игре под названием «Жизнь», когда делаешь вынужденное приключение максимально приятным как для себя, так и для других игроков, которых встречаешь на своем пути.
Кира говорит, если бы люди пытались выиграть, то всем было бы гораздо веселее играть.
«Альманах Анорака», гл. 77, 11–20.
0001
Подобно Марти Макфлаю, я проснулся ровно в 10:28 под песню Back in Time группы Huey Lewis and the News.
За такое пробуждение следовало благодарить винтажные радиочасы с откидывающимися цифрами «Panasonic RC-6015» – той же модели, что и у героя «Назад в будущее». Часы включали ту же песню, в то же время, что и в фильме, когда Марти, наконец, возвращается назад в будущее.
Я откинул шелковые простыни и опустил ноги с огромной кровати на уже подогретый мраморный пол. Умный дом зафиксировал мое пробуждение и отдернул шторы на окнах на три стены, открывая потрясающий панорамный вид на мои обширные лесные угодья и небоскребы Коламбуса на горизонте.
Я просыпался в этой комнате с необыкновенным видом каждый божий день, но все еще не до конца верил своему счастью. Совсем недавно мне было достаточно лишь проснуться здесь, чтобы начать улыбаться и скакать от радости.
Только не сегодня. Сегодня я особенно остро ощущал глухое одиночество, тишину в пустом доме и то, что мир балансирует на грани краха. В такие дни четырехчасовое ожидание того момента, когда можно будет вновь надеть гарнитуру ОНИ и окунуться в OASIS, тянулось целую вечность.
Взгляд выцепил на горизонте здание GSS – сверкающий треугольник крыши из зеркального стекла в самом центре города. Головной офис находился всего в нескольких кварталах от старого комплекса небоскребов IOI, где я какое-то время прослужил в долговом рабстве. Теперь он также принадлежал GSS. Мы переоборудовали все три здания в бесплатные гостиницы для бездомных. Угадайте, кто из четверых владельцев выдвинул эту идею.
Справа виднелся силуэт бывшего отеля «Хилтон», где я снимал номер в последний год конкурса – теперь он стал достопримечательностью. Подумать только, люди платят за возможность взглянуть на крошечную студию, в которой я прятался от мира, полностью посвятив себя поискам пасхалки. Вряд ли кто-то из этих товарищей догадывался, что тот период был самым мрачными и одиноким в моей жизни.
Казалось бы, теперь я зажил иначе. Вот только я тоскливо стоял у окна, уже грезя о новой дозе ОНИ.
Еще несколько лет назад я распорядился снести штабеля на Портленд-авеню в Оклахома-Сити, где прошло мое детство и юношество, чтобы воздвигнуть памятник маме, тете, соседке миссис Гилмор и всем другим беднягам, которые сгинули в той дыре. Я построил на окраине города новый жилой комплекс, куда бесплатно переселил обитателей штабелей. Меня до сих пор согревает мысль, что они, как и я, стали теми, кем никогда не мечтали стать, – хозяевами дома.
Однако штабеля по-прежнему в любое время можно посетить в OASISе – их точную копию, воссозданную по фотографиям и видео, сделанным до взрыва. Теперь туда стекались туристы, и даже возили на экскурсии школьников.
Я и сам порой заглядывал в штабеля: сидел в своем старом, скрупулезно воссозданном убежище, поражаясь тому, как много мне пришлось преодолеть. Настоящий фургон, служивший мне убежищем, извлекли из кучи металла и транспортировали по воздуху в Коламбус, в музей GSS. Однако я предпочитал навещать его симуляцию: там мое убежище по-прежнему скрывалось на границе штабелей в куче заброшенных машин, до того как их подорвала бомба Сорренто и они погребли под собой мое детство.
Иногда меня тянуло к точной копии штабеля тети Эли. Я карабкался по лестнице к ее трейлеру, заходил внутрь и сворачивался калачиком в углу помещения для стирки, где раньше спал. Я просил прощения у мамы и тети за то, что отчасти послужил причиной их гибели. Больше с ними негде было поговорить – после них не осталось ни могил, ни надгробий. Как и после отца. Всех троих кремировали – тетю непосредственно во время смерти, при пожаре, а родителей позже, благодаря городской программе бесплатной кремации. Теперь от них остался лишь пепел, который гулял по миру вместе с ветром.
Посещая штабеля, я понял, зачем Холлидэй столь любовно и скрупулезно воссоздал свой родной город Миддлтаун, где провел весьма несчастное детство: чтобы навещать собственное прошлое и вспомнить того человека, каким он был прежде, до того как его изменил мир.
– У-у-утречка доброго, Уэйд! – произнес заикающийся голос, едва я ступил в ванную. Я скосил глаза на гигантское умное зеркало над раковиной, откуда мне во все тридцать два улыбался Макс – мой многострадальный электронный ассистент.
– Доброго, Макс, – пробормотал я. – Как дела?
– Как сажа бела! – ответил он. – Спроси что пооригинальнее, ну же, давай!
Я пропустил его просьбу мимо ушей, и он принялся бренчать на воздушной гитаре, во все горло распевая: «Мир Уэйда! Слово Уэйда! Пора тусить! Крутяк!»[6 - Переделанная заставка вымышленного музыкального телешоу из комедийного фильма «Мир Уэйна» 1992 г.]
Закатив глаза, я вручную спустил воду в унитазе для пущего эффекта.
– Божечки, – присвистнул Макс. – Ну и публика сегодня. Опять не с той лапы встал, что ли?
– Видать, да. Включи-ка утренний плейлист.
Из колонок полилась мелодия This Must Be the Place (Naive Melody) группы Talking Heads, и мне сразу полегчало.
– Грасиас, Макс.
– Де нада, моя пинья колада.
Несколько месяцев назад я вновь установил электронного ассистента «Макс Хедрум 3.4.1», надеясь его присутствием воссоздать настрой тех времен, когда разыскивал пасхалку Холлидэя. И приемчик действительно в какой-то степени сработал – меня словно навестил старый добрый друг, и, говоря начистоту, мне позарез не хватало товарища. Хотя в глубине души я понимал, что болтать с компьютерным помощником почти такое же чудачество, как болтать с самим собой.
Пока я переодевался для тренировки, Макс зачитывал мне последние новости: я велел ему пропустить все, связанное с войнами, болезнями и голодом, поэтому он начал с прогноза погоды. Оборвав его на полуслове, я натянул на нос очки дополненной реальности «Окагами» новейшей модели и направился на первый этаж. Макс последовал за мной, появляясь на множестве допотопных мониторах-коробках, расставленных по пути.
Даже в разгар дня бывший особняк Холлидэя казался пустынным. Дом приводили в порядок высококачественные человекоподобные роботы, которые обычно трудились в ночное время, поэтому я их почти не видел. На кухне стряпал личный повар Демитрий, но он редко покидал рабочее место. Как и охранники, стоявшие на посту у ворот и патрулировавшие территорию: они входили в дом, только если срабатывала сигнализация или я сам их вызывал.
Большую часть времени я куковал один-одинешенек в гигантском особняке с пятьюдесятью комнатами: двумя кухнями, четырьмя столовыми, четырнадцатью спальнями и в общей сложности двадцатью одним санузлом. До сих пор понятия не имею, к чему столько уборных и где большинство из них расположены. Спишем это на небезызвестную чудаковатость предыдущего владельца.
Я переехал в старое поместье Джеймса Холлидэя через неделю после победы в его конкурсе. Владения располагались на северо-восточной окраине Коламбуса и в то время пустовали. По распоряжению Холлидэя, после его смерти все добро распродали на аукционе. Однако особняк и тридцать акров земли вокруг оставались его недвижимостью, которую я унаследовал вместе с другим имуществом. Саманта, Эйч и Сёто любезно согласились продать мне свои доли, благодаря чему я стал единственным собственником поместья. И вот теперь я жил в той же уединенной крепости, где последние годы жизни скрывался от мира герой моего детства. Там, где он создал три ключа для трех врат…
Насколько я знал, Холлидэй так и не дал этому поместью имени. Непорядок, решил я, и окрестил его Монсальватом, в честь уединенного замка, где, согласно некоторым легендам о короле Артуре, сэр Парсифаль, он же Персиваль, наконец отыскал Святой Грааль.
В Монсальвате я жил уже три года, тем не менее большая часть особняка по-прежнему пустовала и не могла похвастаться пышным декором. Только передо мной дом представал совсем иным благодаря очкам дополненной реальности, которые по щелчку пальцев украшали помещения, когда я в них входил. Голые стены покрывались великолепными гобеленами, бесценными произведениями искусства и постерами фильмов в рамках, в пустых комнатах появлялась иллюзорная мебель и элегантные предметы интерьера.
Все это, однако, исчезало, когда я отдавал команду переделать помещения для утренней пробежки.
– Загрузить «Храм судьбы», – велел я и сейчас, добравшись до подножия парадной лестницы.
Пустой холл и тускло освещенные коридоры мгновенно преобразовались в огромный подземный лабиринт пещер и ходов. Я опустил взгляд – мой спортивный костюм сменился нарядом Индианы Джонса из фильмов, вместе с видавшей виды кожаной курткой, хлыстом на правом бедре и потрепанной фетровой шляпой.
Заиграла музыка из фильма, и я побежал по коридору, преодолевая различные препятствия или атакуя врагов воображаемым хлыстом. За каждое успешное действие мне присуждались очки. А также бонусы, если удавалось поддерживать правильный пульс или освободить плененных детей-рабов из клеток, появлявшихся на пути. Таким вот образом я пробежал от одного конца дома до другого и обратно – что в общей сложности составляло пять миль. Мне даже удалось побить свой рекорд.
Закончив игру, я снял очки, вытер полотенцем пот, попил воды и отправился в тренажерный зал. По пути заглянул в гараж, чтобы полюбоваться своей коллекцией автомобилей. Из всех ежедневных дел именно это неукоснительно вызывало улыбку у меня на лице.
В гигантском гараже поместья теперь стояли четыре копии автомобилей из различных классических фильмов – те самые, которые послужили вдохновением для транспортного средства моего аватара в OASISе – для ЭКТО-88. То бишь – машина времени «делориан DMC-12» Дока Брауна 1982 года выпуска (первоначальная версия, а не летающая), катафалк «кадиллак» 1959 года, он же эктомобиль ЭКТО-1 из «Охотников за привидениями», черный Pontiac Firebird Trans Am Knight Industries 2000 (с добавленным позже сверхскоростным режимом) по кличке КИТТ из «Рыцаря дорог». И наконец, у дальней стены стояла точная копия автомобиля доктора Бакару Банзая – преодолевающего измерения значительно переделанного пикапа «форда» F-серии 1982 года, с воздухозаборниками от самолета, кабиной немецкого истребителя времен Второй мировой войны, турбинным реактивным двигателем и парашютами для быстрого замедления.
