Жорж Милославский. Угнетатель 2
Наша первая цель – заслон перед воротами замка. И не то, что он помешал бы выслать посыльных на лошадях, но бяку сотворить могли. Стрелой в лошадь попасть или доложить, что гонцы поскакали. А за гонцами могут и погоню отрядить прямо по горячим следам. Причем ночью тут никто в галоп скотину не погонит, эдак можно без коня остаться. Короче, расклад такой, что эту ночь заслон не переживет. Показываю бойцам, пока еще можно шепотом разговаривать, почему я не разрешаю часовым коротать время у костра. Бедолаг и впрямь видно издалека, а сами они хрен кого разглядят, даже слона в десятке метров не увидят, кстати слоны очень тихо передвигаются, у них на ногах подушки мягкие.
Что-то я про слонов вспомнил? Нет, мы не на слонах атакуем, скотина жрет много, а серит и того больше, такую в замке держать одно разорение. Это я от волнения, давно заметил за собой, как неохота что-то начинать, сразу в голове такие мысли умные рождаются на любую тему акромя дела. Идиоты стоят, сидят и даже лежат, укутавшись в тряпьё за палисадом, временными укреплениями. Кто-то молча бдит, кто-то тихо переговаривается с товарищем, кто-то храпит, но все ориентированы в сторону нападения вероятного врага. Или в данном случае – в сторону вероятного нападения реальных нас. А мы-то как раз подвели королевских бойцов – зашли им в спину. Нехорошо вышло, но переигрывать не будем. Кто сегодня первый в моём отряде кричит «Ура»? Как никто не кричит? Ну я так не играю, не до игр мне.
Медленно вышли на позицию, медленно расставились для стрельбы. Было бы лето, воткнули бы по нескольку стрел в землю перед собой, а сейчас нет – влажная земля налипнет на наконечник и повлияет на выстрел. Руки опущены, стрелы на тетивах, дыхание ровное, что там в глазах, не вижу – темно. Вполголоса командую: «Давай!» Тут же парни заработали как механизмы, их задача пустить в видимых противников, в темноту рядом с ними, в неясные контуры по пять стрел. А потом по моей команде кинуть луки на землю и бежать на добивание. Всё как в футболе – резкая атака, прессинг перед воротами противника и добивание.
Каждый солдат должен знать свой маневр. Пусть они сдавленно матерятся на тренировках и громко поносят меня в таверне, когда я далеко. Зато сейчас десяток просто выполнил свою задачу, не потеряв никого. Зачистка происходила под тихие вскрики раненых, переводимых в разряд убитых, под хеканье и матерки напавших. На десяток бойцов противника пришлось сорок стрел с бронебойными наконечниками. Спасибо горящим кострам, все, кто был на ногах получили минимум по паре стрел. Те, кто вскакивал, тоже. Один сильно тормознутый или оцепеневший от ужаса не поднялся до самого конца, от страха он даже закричать не смог, так и умер лёжа.
По моей команде трое побежали вокруг палисада, отыскивая потенциальных звездочетов и сирунов, двое метнулись за брошенными луками. Остальные избавили трупы от уже ненужной им экипировке. Я приказал забрать всё оружие и щиты, даже полное гов… некачественные образцы. Всё ценное они и сами догадаются взять, выучка позволяет. Десять минут, и мы выходим из временного укрепления в сторону ворот. На всякий случай у троих помимо меня руки заняты только щитами и мечами, мы боевое охранение мародерки. В таком порядке доходим до ворот.
Отстукиваю условленный сигнал, отвечаю не неминуемый вопрос: «Кто там?» Чуть не ляпнул сакраментальное: «Это я почтальон Печкин, принес газету про вашего мальчика», это меня отпускать начало. А рановато, мы еще не всё сделали. Пока мой отряд относит в кордегардию хабар, наблюдаю, как гонцы выводят через калитку своих лошадок. Им теперь пешочком топать, ведя транспорт в поводу, пока не рассветет. Вспомнил, как в детстве также в поводу вел по грязи велосипед. Да, лошадь удобнее, грязь на колеса не налипает. Помню, тогда они вообще перестали крутиться, волоком пёр. Однозначно, лошадь удобнее.
Из темноты вынырнул отец:
– Как прошло, Дорд?
– Как по писаному, без потерь и лишнего шума. Так что всё по плану. Один нюанс – грязновато там, дай нам побольше времени, минут сорок, а потом начинай.
– Хорошо. Сильно там не рискуй.
– Где я, и где риск? Ты ж знаешь, я ежели испугаюсь чего, так вообще не полезу.
– И правильно. Лучше умный и живой, чем мёртвый и дурак. Вот еще, я сейчас на стене стоял, требушиты чуток видно, так что не совсем вслепую бабахать буду.
– Пушку осматривал, не проржавела?
– Обижаешь, я свою лапочку чуть не самолично после каждой стрельбы маслом смазываю. Уже Анна ревновать начала. Тебе еще не рассказывал, мы с девочками порой такие маневры устраиваем! Они отличными бабахерами стали.
– Кем?
– Ну этими, которые бабахают! Порой даже орудийную прислугу заменяют, вроде вертихвостки, а с оружием бой-бабы! А всё ты, Дорд! Превратил сестер в воительниц.
– Я рад за них, лучше уметь защищаться и никогда не попасть в переделку, чем не уметь и нарваться. Всё, мы пошли!
И мы пошли. По договоренности с отцом нашей задачей было нападение на лошадей, если их бросят охранять. Я был в дичайшей уверенности, что умные люди вспомнят подробности нашей прошлой военной компании и будут ждать меня и моих диверсантов. Будут ждать ночь, вторую… на третью в лагере начнется смертоубийство и разгром. Что сделает боевое охренение? Охренеет и бросится ловить меня среди разрушаемых осадных машин? Я бы так и сделал. А эти? Или поступят также, или никуда не сорвутся без команды, которая не поступит ввиду сильной занятости командира… так что ясно, что ничего не ясно.
А ведь у нас был план «Б», по которому мы без героизма доползаем до табуна и просто закидываем его стрелами. Когда я его озвучивал, не только благородные, даже мой десяток отворачивал глаза и морщился. Что примечательно, никто ничего не сказал. Ни одной фразы, позволяющей понять, что об этом думают бывалые вояки. А думали они примерно одно и тоже: «Из какой бездны тебя сюда принесло?», это было видно по кончикам подрагивающих хвостов, по выпущенным из подушечек пальцев когтей, по красным огонькам в прищуренных глазах. Во всяком случае мне все эти детали привиделись чуть не наяву. Да чего вы на меня так смотрите, твари!? Пожечь всю технику противника в лагере, взорвать самолёты на аэродромах, корабли в порту потопить – это классика боевых действий! Так то техника, а то лошадки. «То бензин, а то дети!» в этом мире жизнь коня зачастую ценится выше, чем человеческая. А еще кони красивые…
Вот такой я урод, мне мои соратники, бойцы мои и отцовы ближе и дороже самой породистой кобылы. Так что план «Б» у нас есть. Забрали сильно влево и подошли к стану врага сбоку с той самой стороны, где замечена коновязь, там же и загон должен находиться. Расходимся вокруг лагеря парами, вернее три пары бойцов разбегаются перед лагерем. Их задача найти секреты противника, не выдав себя. Старательно вдалбливал – если не найдете ничего подозрительного, всё равно к загону не подходить! Задача – вернуться ко мне и доложить, что ничего не нашли. А если найдут – тем более вернуться и доложить. В случае обнаружения дать звуковой сигнал и бежать к замку без героизма, мы тогда все к замку побежим.
Глава 3. Результаты и выводы
Все три группы вернулись тихо. Две доложили, что противника не обнаружили, зато впереди услышали лошадей в большом количестве. А вот третья группа порадовала – почувствовали запах дыма, не поленились сползать, на самом деле ходили скрючившись, ползать в этом мире никто не умеет кроме меня. По словам бойцов в небольшой ложбинке сидит человек пятнадцать и чего-то ждут. Как раз понятно, чего они ждут. Я даже могу себе представить, что где-то неподалеку от табуна сидит в кустах и вояка, который должен поднять тревогу, только мои бойцы его не заметили. А он их, так что всё не так уж плохо. Пробираемся через сжатое поле к этому овражку и замираем. Ага, ветерок в нашу сторону, огня не видно, а вот запах выдаёт. Это они еще не курят, нет такой моды. Картофель уже выращивают, а курить еще не начали, во всяком случае в Мерсалии и Иманте.
Стоило нам занять самые козырные места, как… ничего не началось. Сидели и скучали еще минут десять, а потом до нас донесся звучный громкий раскат. Баааахххх! Звук, приглушенный расстоянием в несколько сотен метров, не бил по ушам как кнутом, а был слегка похож на одиночный выстрел из АКМ, того который в калибре 7,62. Но если сравнивать с чем-то местным и тутошним, то более всего он походил на резкий удар молотком по нашим воротам. Очень большим молотком, очень резкий удар. Да, доносился звук как раз от замка. Мои аж на месте подпрыгнули. Они, конечно, слышали звук парового ружья, но с папиной пушкой тот бах не сравнить. Калибр в два пальца это вам не один, тут совсем другая моща из ствола рвется, преодолевая звуковой барьер.
Я рассказываю долго, а на самом деле движуха прямо летит, меньше, чем через секунду в другой стороне, в стороне вражеского лагеря послышался звук попадания снаряда во что-то. Тупой звук удара, словно в землю воткнулся… снаряд от ЗУшки и не взорвался. И алармистские крики в лагере. Минута тишины примерно, и новый грохот от замка, а потом звонкий удар, и треск и опять крики… И снова бабах, а потом еще один. Лагерь весь наполнился ором, командами, бардаком, причем среди встревоженных и панических попадались и крики боли или отчаяния.
Только нам было не до криков, нашей задачей была та группа противников, которая ждала нас. А посмотреть было на что, света костра хватало. Их старший, судя по его жестикуляции и метаниям туда-сюда, никак не мог определиться с целями: не то остаться тут и дождаться диверсантов, не то бежать в лагерь помогать ловить врагов и спасать своих. Два бабаха потребовалось ему, чтобы принять решение – он располовинил отряд и с одной группой побежал в лагерь на выручку гибнущим товарищам, а вторую половину своей группы оставил дожидаться нас. Грамотное решение, одобряю. И вообще, как командир, и в данном случае. То бы мы просто коней свели, а то сначала с этими бой устроим.
– Бойцы, приказа резать лошадок не будет. – В темноте словно лампочки включились, сразу восемь лампочек. Это мои бойцы заулыбались. – Сведем сколько сможем, остальных просто по полю разгоним. Но сначала надо оставшееся охранение положить, причем тихо.
– Ваша милость, это мы со всем своим удовольствием!
– Да, не извольте даже переживать, мы их прямо отсюда всех в ёжиков превратим. – Вот балаболы, наслушались от своего начальника словечек и щеголяют теперь.
– Приготовились? Первые двое – в самого левого, вы двое по следующему, вы в того, который с алебардой, вы двое в длинного… первый залп вместе, потом по готовности сами выбираете цели… Давай!
Одновременно с этим я рванул вперед и вправо чуть не быстрее стрел, но при этом не перекрывая сектор стрельбы. Моя задача была не дать сбежать тем, кто останется невредим, поэтому я бежал в сторону лагеря. Бегу и вижу, что один успел среагировать на попадающие в товарищей стрелы, ломанулся именно туда, к своим. Вот только я уже на пути, и у меня меч в руке, а ему некогда было вытаскивать своё оружие. Мой удар мечом с плеча на развороте совпал с попаданием стрелы в спину. В мою спину. Видать, кто-то быстрый и глазастый успел среагировать на беглеца, а вот попасть в него уже не успел. Подбираю отлетевшую от сюрко стрелу, пригодится еще. Смотрю на голову, откатившуюся от беглеца, прикидываю, как не вляпаться в невидимую в темноте кровь, явно натекающую сейчас из шеи. А то еще поскользнусь, и буду как любит отец выражаться, по грудь в крови.
– Парни, кто сейчас в меня попал? Ну?!
– Я, ваша милость. Я не в вас стрелял.
– Да уж понятно, что не в меня. Держи стрелу, молодец. Если бы я не ломанулся, ты бы его наверняка остановил. Хвалю за выучку и правильные действия, нам сейчас сбежавшие совсем не нужны.
– Рад услужить, ваша милость!
– Не кричи. Там закончили?
– Да. Мелочевку собрали, крупное не трогали.
– Хорошо, ты и ты впереди всех скрытно движетесь к загону, ты налево, ты туда. Смотрим в оба глаза, кого найдете валите наглухо. К лошадям без команды не подходить.
И снова мы перед загоном, пару минут постояли согнувшись, вроде никого. По моей команде половина отряда снимает жерди, освобождая противоположную от лагеря сторону от ограды. Еще четверо стоят с луками наготове, удерживая щепотью стрелы на тетивах – мало ли кто припрется. Даже не удивлен, что лошадки не спят, в лагере суета, крики, треск и бабаханье попадающих куда-то снарядов. Части коняшек это настолько не нравится, что они плюнули на боевые действия и смазали лыжи. А мы и не против, посторонились и дали им уйти в поля. Некоторым еще и ладошками по крупу похлопали, давая понять, что всё они решили верно – не их эта война.
Всё, выжидать нет смысла, кручу рукой над головой, подавая сигнал собраться, а потом командую брать кто сколько ухватит и вести в замок. Короткие куски веревок с карабинчиками на концах вынимаются из подсумков, оставшиеся самые смирные лошадки цепляются на сворки, уходим! Точнее уезжаем верхом без сёдел. Оставшийся десяток лошадей подумал-подумал и потрусил за нами – страйк! Гнать нельзя, тормозить тоже, так что рысим чуть быстрее пешеходов в сторону ворот. Перед вражеским палисадом, зачищенным в начале ночи, нас окликают – свои! Отец не подвел, выставил заслон из дружинников во главе с Крутоном на случай погони.
Перед воротами спешиваюсь, бегу к калитке, стучу.
– Всё в порядке, открывайте быстрее ворота!
– Слушаемся, ваша милость! Много у вас там?
– Утром посчитаем, дохрена!
Двое из заслона уже собрали бесхозных коней, увязавшихся за нами своей волей, поглаживают морды, одобрительно наговаривают, чтобы те окончательно успокоились за приятое ими решение. Всё верно, ушастики, тут вам и стойло тёплое найдут, и телеги с требушитами по грязи тянуть не заставят. Да и кормежка не как в полевом лагере.
– Отеееец! Хорош пулять! Мы дома, прекращай бабахать, лошадки боятся!
Этот момент мы не продумали, могло сорваться, если бы кони отказались идти в замок, над которым стоит непривычная им канонада. Ну как канонада, расчет устал или отец, но выстрелы раздаются уже где-то раз в три минуты. А то бы точно табун не довели до замка, кони при каждом выстреле вздрагивали.
Утром подводили итоги нашей вылазки. В пассиве двое раненых, получивших колотые раны в процессе добивания противников, не согласных с нашим сценарием. А еще я спать хочу как из пистолета. Адреналиновый прилив сошел, и я начал зевать так, что аж челюсть заболела. Раненых на перевязку, лошадей распихали по стойлам, пристройкам и еще куда-то за хозяйственном дворе. Вон уже кто-то побежал навес им делать – негоже под зиму под открытым небом скотину держать. А лошадок мы привели шестьдесят штук без двух! Личный рекорд, так его растак. Пожалуй, я теперь заслуженный конокрад Мерсалии, а не просто почетный цыган. Человек семнадцать мы уработали с диверсионной группой, сколько-то еще отец из пушки покрошил, ну пусть еще пяток, заметная убыль, особенно с учетом того, что у нас пока без потерь.
Спать хочется, спасу нет, но я вместо этого карабкаюсь на самую высокую башенку нашего донжона. Уж очень охота посмотреть, как там требушиты поживают. Не увидел, только зря лез. Толи они откочевали в теплые края, толи просто прилегли отдохнуть. А может всё проще – дымка над землей скрадывает их очертания? Не уверен, что стрельба практически вслепую по ранее произведенном прицеливании могла быть столь эффективна. А вот не пойду спать, подожду, когда туман развеется.
Разбудил меня звук работающей пушки. Осмотревшись, я был вынужден констатировать, что во сне я не только уполз со стены, но еще и как-то забрался в свою кровать, даже разделся! Эк меня размалинило! Не, сам я до такой глупости бы не додумался, в смысле тратить силы на разоблачение. Выходит, слуги и отнесли, и раздели. А чего там за бабахи, осада что ли? Одеваюсь, иду на стену.
– Дорд, сынок! Ты чего, уже проснулся? Выспался?
– Отец, я бы еще часов пять проспал, да только ты шумишь сильно. Кстати, а чего шумишь?
– Вчера не доделал дело, один требушит устоял, пришлось вот доделывать.
– Убил?
– Убил! Уж не знаю, насколько сильно там всё поломано, но теперь не торчит.
– Батя, вспомни сосну, которую мы по весне уронили одним выстрелом. Что там уцелеть может? Пусть новые везут теперь.
Героями дня были граф со своим артиллерийским расчетом и я с «десятком» диверсантов. Пусть радуются жизни пока, они еще не знают, что завтра станут первыми пластунами-арбалетчиками. Сначала буду учить их ползать, а потом перезаряжаться лёжа. Раз у меня такая команда специфическая, которая поголовно научена и луком владеть, и арбалетом. Про щит-меч молчу, с этим всё стабильно. Жан, бедняжка оруженосец, тоже подвергнется той же экзекуции, раз хочет на диверсии ходить. Но это завтра, а сегодня у меня банные процедуры, перемежающиеся лёгким развратом с личной служанкой.
О! И не забыть предупредить Бэллу и Стеллу, что я и над ними готов поизмываться, вдруг захотят ощутить прелесть начальной военной подготовки. Сестры нашлись, не сами, а посредством слуг, на смотровой площадке донжона, моего любимого места в замке. Они осматривали диспозицию и обсуждали перспективы военного конфликта. Я не удержался, а вместе с ними помечтал о том, как мы весело разгромим агрессора, а потом спляшем на их костях.
Положа руку на сердце, в этот момент я слегка усомнился в правоте концепции о том, что боевые действия лучше вести на вражеской территории. Конкретно в данный момент всё слегка наоборот обстоит, во всяком случае внешне: мы в домике, в тепле и с банно-прачечными процедурами, подкрепляемыми сексуальным обслуживанием, а противник в палатках на ветру, еда на костре, отхожее место за кустами, половая жизнь исключительно с командирами и в очень извращенной форме. Даже удивительно, почему они не заняли опустевшую деревню? Неужели опасаются сгореть заживо ночью или быть уничтоженными по частям? Или боятся, что свои осадные механизмы не уберегут силами часовых? Так и так же без камнемётов остались… А сгореть заживо в крестьянских избах и впрямь легко. Достаточно магу-боевику ночью выйти на пробежку, и всё. А кто у нас сильный огневик, неужто Витор дер Прист? А кто прославился диверсиями во тьме ночной? Точно, его сын и наследник! Так что правильно они делают, что в деревню не зашли, лучше мерзнуть живым в шатре, чем гореть в избе.
– Девочки, вы будете учиться новым приёмам войны, идеально подходящим к вашему основному оружию?
– Когда?
– Да вот прямо завтра, вместе с моими бойцами.
– Мы готовы, да Стелла?
– Готовы-готовы! Что нужно от нас?
– Мужская одежда, которую не жалко пачкать и порвать, которая не стесняет движения.
– А это обязательно?
– Обязательно. Воевать вообще удобнее в мужской одежде. Женская для этого не приспособлена.
– Мы поговорим с мамой.
– Куда уж без неё. И имейте в виду, заниматься придется вместе с моими вояками, они потом обязательно начнут хвастаться, как видели графских дочек, ползающих в грязи.
– Ползать?! В грязи?! Ты с ума сошел?
– Ну нет, значит нет.
– Нет, значит да! Да, Бэлла?
– Да, Стелла!
На следующий день занятия передвижению по-пластунски начались со скандала. Сначала я показал технику, а потом ни мои диверсанты, ни Жан не смогли повторить. Они сначала извивались и корчились на земле как черви-паралитики, а потом начались выкрики типа «Нафига это нужно? Сто лет стоя воевали, еще сто лет также воевать будем! Не по покону!» Тренировку я проводил на стрелковом рубеже напротив мишеней. То есть от места возлежания несостоявшихся пластунов до мишеней было сто шагов. Вся наша гоп-компания ушла к мишеням, а на наше место внезапно пришли сёстры, одетые в неброские мужские костюмчики и камуфляжные накидки.
По моей команде в виде взмаха рукой девушки легли на землю.
– Бойцы, вон там, в сотне шагов лежит противник. Кто его видит?
– Да вроде кто-то есть.
– Сёстры вашей милости, кто ж еще! Видно просто плохо.
– Попасть в них сможете?
– Да кто его знает, может и попадем, может не с первого раза.
– А они в вас?
– Лёжа? Да как лёжа-то стрелять? Из арбалета можно, хоть и не привычно. – мнения бойцов разделились.
И тут я еще раз махнул рукой, разрешая лупить по мишеням. Громкий сдвоенный звук ударил по ушам, тут же рядом с нами щелкнуло по доскам мишеней и в них появились характерные отверстия. Народ в испуге отпрянул от щитов.
– Ваша милость, они ж нас перестреляют! Насмерть убьют, видел я трупы после ваших бабахов!
Ещё одна отмашка, еще один залп по мишениям.
– Если бы среди нас стояли вражеские маги, первым делом удар бы пришелся по ним. И что было бы с магами?
– Да понятно, что, в покойники бы записали.
– Правильно. А если бы так на магов охотились арбалетчики? – помогаю им понять, чего я хочу.
– Ранили бы мы их, чай не хуже ваших сестер бьём. Попали бы, точно бы попали!
– Мало того, вы бы еще и живы остались при этом. В лежачего стрелка что из лука, что магией попасть гораздо труднее. Так что сначала учитесь подползать к цели по-пластунски, а потом и заряжать арбалет. Пока не научитесь, так и будете червей изображать. А мне черви не нужны, мне нужны змеюки ядовитые.
Конечно, Бэлла со Стеллой не родились пластунами-снайперами, вчера вечером мы с ними готовились к показу сегодняшнего номера. И ведь получилось! Если уж дочери графа умеют такое, то бывалым воякам или оруженосцу сэра Дорда стыдно не научиться. И бывалые вояки ползали и заряжали, стреляли и ползали вместе с Жаном. Он попытался заикнуться о несовместности благородного звания и такого способа ведения боевых действий, но моё предположение, что таким макаром он решил обвинить меня в неподобающем поведении, мигом всё расставило на свои места. Под дружный гогот моих дружинников. Кстати, те очень чётко всем давали понять, чьи они люди. Пусть их виконт и с закидонами, и графские не ползают целыми днями по двору, зато и в карманах у большой дружины не звенит, и по столичным борделям они не хаживали. А это в солдатской среде статус такой, что не поспоришь.
Следующий день не принес ничего нового кроме парламентеров. Да и те были старые, особенно маркиз Седерик дер Буль. Граф как обычно никого в замок не впустил, кроме старого друга, подчеркивая тем самым своё отношение к осаждающим. Зато главу посольства в этот раз пригласил в донжон и переговоры вёл в обеденном зале, ставшем на сегодня залом приёмов.
– Извини, Седерик, у меня сегодня подадут не благородную оленину, зажаренную на бивачном костре, а банальных каплунов в соусе Прист. Ты такого безобразия, небось, и есть не станешь.
– Стану! И хватит издеваться. Могу напомнить, как ты жрал вместе со мной не благородную оленину, а такую же благородную лошадь, твою, между прочим, которую пришлось добить, когда её со скалы сбросило ударом воздушника.
– Так куда деваться было, ежели кроме той лошади у нас ничего не было в котел положить, даже блохи разбежались. Я ж за тебя радуюсь, что ты, Седерик, не утратил тот дух авантюризма и готовность питаться отбросами из одного котла с другими отбросами. Притом, что маркиз.
– Это ты меня сейчас оскорбил?
– Ты что! Польстил, что ты как всегда крепок телом, молод душой и рот полон зубов! Да ты пей, вино отличное, хорошего урожая.
– Кстати о вине, ты в этом месяце собираешься свою настойку королю посылать? Вроде обещал каждый месяц…
– Я обещал по своей воле, а не нанимался. Ныне на то нет моего желания. Да и боюсь, не подавится Якоб моим вином. А тогда какой смысл его поить?
– Я тоже не подавлюсь, не надейся!
– Не надеюсь, Седерик. Тебе я приготовил другую участь, уморю тебя пирогами с рыбой и клюквой.
– Нет! Только не это, знаю я твои пироги, Витор!
– А вот и их несут. Не ешь их тогда, Седерик, а то как прошлый раз обожрешься.
– Как же, жди! В этот раз я вина выпью побольше, и останусь жив.
– Погоди, ты на переговоры пришел или пожрать за чужой счет?!
– Ну и на переговоры тоже. Граф, ты сражаешься нечестно!
– Не понял, обоснуй свои слова.
– Напал ночью – раз! Увел коней – два! Побил нам осадные машины магией – два!
– Три. Постойте, маркиз! Ты мои требушиты видел? Раз я без машин, тогда и вы без машин воюйте! И баталия у вас больше! Пока не сравняемся в числе, буду считать бесчестной вашу сторону.
– А про коней что скажешь? Покрал твой сынок опять коников?! А какие кони были! – чуть не всплакнул Седерик.
– Каких коников? Тех, что на моих полях паслись? Так они мои и были. Иначе и быть не может, чей табун в моих полях может пастись как не мой!
– Сдурел, кто под зиму лошадей на выпас гонит? Там и травы нет.
– Мои кони, мои поля, когда хочу, тогда пасу!
– Погоди, то наши кони были. Витор, ты меня не путай! – О как, кажись Седерик так глубоко погрузился в переговорный процесс, что сейчас петь начнет. Как незаметно он набрался. Или это отцовы проделки? Точно! Он ему крепленое вино в кубок льёт и льёт.