Ясно, что ничего хорошего от его прихода ждать не стоило, но вот что именно стало причиной, узнать надо. А уж потом действовать.
– Что мне нужно? – неожиданно прорычал мужчина, подскочив и болезненно схватив меня за плечи. Встряхнул несколько раз и проорал в лицо: – Ах ты, дрянь!
– Ты что? Пусти! Пусти, мне больно!
Я попыталась вырваться, но не вышло. Фирс был слишком силён. Мужчина силком втащил меня в комнату и швырнул на диван.
– Думала, что я не узнаю? Какая же ты тварь!
– Узнаешь что? – потирая ноющее плечо, огрызнулась я. – Выражайся яснее. Разве это не первое правило политиков?
– Закрой рот.
– Так ты уж определись, – насмешливо произнесла в ответ. – Заткнуться мне или всё-таки говорить?
Даниэль зверем глянул на меня. Лицо побелело, на скулах выступили желваки. На бычьей шее обозначались нити вен. Еще немного, и ударит. Неужели забудется до такой степени?
– Думала, я не узнаю? Это ведь я оплачиваю все счета, София. Твои и твоей ублюдочной дочери.
– Не смей так говорить о ней! – крикнула я, вскакивая.
Но Даниэль снова толкнул меня на диван.
– А что не так? Не стоит разыгрывать из себя невинную деву, София. Всем известно, что ты не такая. Прыгнула в койку Уилсону, и жена с детьми не остановили.
– Ты ничего не знаешь, – процедила в ответ.
– Правда? Еще расскажи мне про великую любовь. Только не было её. Трэкоту надо было заставить тебя избавиться от ребёнка. До сих пор не понимаю, с чего вдруг такая сентиментальность.
Я хищно оскалилась и снова повторила.
– Ты ничего не знаешь, Фирс. Как был пешкой моего отца, так и остался.
Мужчина замахнулся, и я невольно сжалась, ожидая удара. Но его не последовало. Жених в последний момент удержался, но было видно, что это тяжело ему далось.
– Ты заключила сделку с дрейгом, – вместо этого произнёс он, опуская руку.
– Да, – не стала отпираться я.
Всё равно все скоро об этом узнают.
– Ты! Ты связалась с дрейгом!
– Я спасаю дочь.
– Ты предала своего отца! Весь мир! Ты дочь Фила Трэкота! Моя невеста!
Наверное, именно последний пункт его больше всего злил. Да, скандал будет знатный. Только недавно рассказывали, какая мы чудесная пара, а тут такой поворот.
– Фиктивная. Ты еще думаешь, что шесть лет помолвки – это нормально?
– Тебе же предлагали узаконить.
Предлагали – это мягко сказано. Уговаривали, угрожали, осаждали со всех сторон. Фирс и мать.
– Одно дело, когда невеста, а совсем другое жена, Даниэль, – покачала я головой, повторив то, что сказала два года назад. – Нет таких денег, чтобы я согласилась на это.
– Надо было урезать тебе оплату.
– И тогда бы ты лишился подставной невесты и поддержки простого люда. Мать правильно сказала, я для них пример самопожертвования. А ты еще слишком хлипко стоишь на ногах. За эти годы так и не смог закрепиться на месте.
Я не знаю, зачем провоцировала его, зачем высказывала то, о чём молчала всё это время. Может, потому что мне уже нечего было терять?
– Что ты предложила ему? – отрывисто спросил Даниэль.
И как только сдерживался.
– Кому? – спросила я, продолжая скалиться.
– А'Рэ Форру. Что такая, как ты, могла ему предложить? Они в качестве подстилок берут девственниц. А ты уж точно не подходишь под этот критерий.
– Так ты не знаешь? – наигранно удивилась я.
– София! Отвечай на вопрос!
– А ты у матери моей спроси, – насмешливо произнесла в ответ. – Ты ведь ей не сказал, не так ли? Примчался сюда в надежде самостоятельно разобраться и заставить меня отказаться и передумать. Только не выйдет. Я уже подписала соглашение. Кровью. Смирись, Даниэль, я больше не твоя невеста. И больше не завишу от тебя. Теперь придётся самому трудиться.
Он всё-таки ударил.
Пощечина больно обожгла щеку, заставив откинуться в сторону и замолчать, ловя ртом воздух, как рыба. Плюс ко всему перед глазами так и заплясали звёздочки.
– С-с-сука!
Я выплюнула слюну с привкусом крови на пол и взглянула жениху в глаза.
– Всё? Почувствовал себя мужчиной? Полегчало?
Но Даниэль смотрел не на меня. Точнее, на меня, но не в глаза. Я и не заметила, как край пиджака сполз, обнажая горящую метку.
Попытка спрятать её назад успехом не увенчалась.
Фирс стремительно схватил за руку, впиваясь взглядом в печать.
– Ты… не может быть? – зашептал потрясённо, поднимая на меня взгляд. – Ты тайрифи?!
– Я же говорила, надо было с матушкой посоветоваться, – с трудом шевеля губами, ответила ему. Щека всё еще страшно болела, и кожа будто онемела. – Глядишь, она бы и рассказала тебе ту тайну, которую хранила столько лет. От всех. Даже от тебя. А Уилсон знал.
– Тайрифи, – продолжал бормотать он, вглядываясь в лицо.
