Выйдя из вагона монорельса за городом, она быстро нашла знакомое здание старого клуба. Зал был полон молодых людей, она растерялась, но довольно быстро заметила светлые соломенные вихры Питера, возвышающегося над толпой на добрых полголовы. «Привет! Пойдем, еще место найти нужно!» – Эрика потянула парня к рядам стульев у небольшой трибуны. Повезло, и им удалось сесть рядом. Аккуратно и, как ей казалось, почти незаметно касаясь его коленом в тонком чулке, она жарко шептала ему на ухо: «Вот увидишь, я уверена, ты поймешь, сейчас все покажут!», и ее кудряшки щекотно скользили по его щеке.
Питер
И какого черта он приперся на это сборище! Какие-то люмпены, ей-богу. А важности сколько, не иначе как правительственный съезд! Если бы не Эрика, ни за что бы не согласился на эту авантюру. Собрание было не то чтобы запрещенным, но однозначно неодобряемым мэрией и префектом, а кому хочется проблем с полицией? Да вот только дальше что? Работа под врезкой, чего он боялся, что было противно. Может, сейчас что-то изменится, он что-то узнает, ему кто-то поможет. Слабая надежда, но все же…
В ожидании начала выступления Питер оглядывался по сторонам. Зал, да собственно, и весь клуб, выглядел заброшенным. Стены давно не знали ремонта, по углам валялась отставшая от стен краска и куски лепнины. «Как бы на голову чего не свалилось», – подумал Питер.
Наконец в зале погас свет, задрожал слепящим светом проектор, и на сцену вышел докладчик.
– Друзья, я очень рад, что сегодня в зале столько новичков! Значит, наше движение ширится, и уже скоро будет услышанным в верхах! – Он задрал указательный палец к облупившемуся потолку. – А значит, мы сможем что-то изменить! Чтобы ввести всех в курс нашей основной программы, сегодня будет базовая, вводная лекция, после которой можно будет задать вопросы. Начинаем!
На экране возникли кадры довоенной мирной жизни – дома, заводские трубы, линии автомагистралей и железнодорожных путей. Поля, рощи, люди на улицах – довольные, грустные, разные. Внезапно полил сильный дождь, начался ураган. Люди бежали, пытаясь укрыться, кто-то кричал. Поднялся ветер и сорвал крышу с автобусной остановки, придавив нескольких прохожих. Кадр остановился. Невидимый в темноте диктор сказал:
– Это всем известные события более чем 120-летней давности. Серия техногенных катастроф, началом которой стала ошибка молодого оператора химического завода. Эта ошибка, совершенная по недостатку опыта, дала толчок к цепочке непоправимых событий, практически полностью уничтоживших экологию планеты и продовольственные угодья. Химический ливень спровоцировал аварии на крупных производствах и электростанциях на всем континенте, с бесчисленным количеством жертв и разрушений. Итогом стал жесткий дефицит ресурсов и, как следствие – постоянные локальные войны по всему миру.
Докладчик отер лысину платком, прочистил горло и глотнул воды. В зале послышалось: «И тут как решили врезать».
– Да, – продолжил докладчик, – лучшим решением на тот момент было принятие технологии ВИРН – виртуальной передачи навыков от наставника к ученику, или так называемой «врезки». Казалось бы, идеальный выход – работа стала полностью подконтрольной и синхронизированный, полиция и войска организованно подавили мятежи, а разрушенные катастрофами и войной профессиональные институты были заменены технологией врезки. Кризис удалось преодолеть в рекордные сроки, разработчики врезки получили заслуженные награды и почет, всем нам известны их имена…
В зале послышались смешки и улюлюканья. Лектор переждал их и продолжил:
– Да, да, достижения прошлого глупо отрицать, но времена меняются, и сейчас мы видим отдаленные последствия выгодных в прошлом решений. Я попрошу продолжить моего коллегу Яна.
– Смотри, смотри, сейчас будет самое интересное! – Эрика от волнения сжала руку Питера прохладными влажными пальцами.
Ян оказался невысоким мужчиной в ярком галстуке, с чем-то петушиным во внешности и таким несерьезным, что Питер испытал разочарование. Но стоило ему начать говорить, и все изменилось. Голос, уверенный и глубокий, проникал в душу и отзывался там камертоном.
– Мы многое приобрели благодаря врезке, но что мы потеряли? – Он взял паузу, ожидая ответ зала, но зал выжидающе молчал. – Индивидуальность, вот что! Новые пути, новые подходы, которые – да – несут в себе риск, но только они по миллиметрам и сдвигают неповоротливую тушу индустрии к прорывам! Не говоря уже о правах личности и необоснованном насилии над ней. Количество жертв, ставших ментальными инвалидами во время отработки ВИРНа, до сих пор засекречено! Это была экстренная мера, и пришло время ее пересмотреть! Сейчас во всем прогрессивном мире идут дебаты об отказе от врезки.
На этой фразе в зале резко загорелся свет, вошли люди в полицейской форме, раздался голос: «Спокойно, всем оставаться на своих местах. Полицейская проверка!»
– У нас просто дискуссионный клуб! – крикнул докладчик.
– Знаем мы ваши клубы… Сейчас будет короткая процедура дознания. Девушек просим пройти направо, молодых людей налево, докладчиков просим остаться на сцене.
«Ну вот, приплыли, так я и знал», – успел подумать Питер и с укором посмотрел на Эрику. Она виновато опустила глаза. Началась толчея, молодые люди заметались, кто-то попытался сбежать, но был ловко остановлен полицейскими. В толпе руки Эрики и Питера расцепились, она оглянулась несколько раз, но его фигура уже затерялась среди остальных.
Эрика вместе еще с десятком девушек оказалась в пыльном закулисном помещении, где раньше, видимо, хранились костюмы. Тут и там валялись пыльные лоскутки и обрезки ярких тканей. В углу, как лохматая старая собака, притаился пегий парик. Эрика прижалась к стенке и с содроганием думала о том, как подвела Питера и теперь он уже никогда, никогда… И что же с ними всеми теперь будет…
В помещении вошла женщина в полицейской форме и шлеме с прозрачным забралом.
– Ну что, голубушки, ваши дискуссии обернулись для вас не самым лучшим образом. Сейчас быстренько напишем признания в участии в экстремистской деятельности, а там поглядим.
Раздался дружный рев, кто-то звал маму, кто-то матерился. Женщина повернулась в сторону застывшей от страха Эрики и опустила забрало.
– И ты тут? Впрочем, этого стоило ожидать, с твоими-то замашками.
Женщина криво и знакомо улыбнулась.
– Тетя Лиза! – взвыла Эрика, заливаясь слезами страха и облегчения, и кинулась женщине на грудь.
Эрика
Они сидели в бывшем буфете клуба, Эрика на щербатом стуле, тетя Лиза – прямо на столе, ловко заложив ногу на ногу, потягивая папироску.
– Ну что, моя дорогая, давно не виделись, уже шесть лет, с тех пор как твоя мама… – Лиза замолчала и крепко затянулась. – Как жила все это время? Надо было мне присматривать за тобой, да вот служба – снова в горячую точку отправили, куда тебя с собой… Только деньги да редкие письма, когда выдавалась минутка. А ты отвечала, что все хорошо, учишься в художественном, мечтаешь быть декоратором. А вот оно как вышло. Недоглядела я, хоть и обещала Марии…
– Тетя Лиза, – Эрика опять залилась слезами. – Не хочу я под врезку, не могу, не могу. – Слезы полились ручьем.
Лицо Лизы смягчилось.
– Да понимаю я, милая, как ты своими собственными мыслями-мыслишками дорожишь. С детства как блаженная была – с ребятами другими не водилась, все цветочки собирала, песенки пела, да рисунки эти твои… Как взглянешь – как в омут затягивает, будто дышали они или двигались. Как живые, в общем, – смущенно закончила она. – Но куда ты сейчас без врезки? Пока ты без нее на материной пенсии жила, да упокоится светлая душа Марии! А дальше чего? Ведь тебе скоро восемнадцать, пособие отменят. Ты что же, в сумасшедшие податься решила, которым врезка не по силам? Так это путь в один конец, о, поверь, путь недолгий – кому интересно бездельников по интернатам кормить? А что там еще бывает с такими спелыми девицами, как ты? Рассказать или сама догадаешься?
Эрику от этих слов пробил холодный пот.
– Да не думала я ни о чем таком, тетя Лиза! Я просто… просто жила, как умела, мне ведь одной тоже было нелегко… Мама… Мамы нет, отца тоже, да и был ли он? Вы далеко, а кто у меня еще есть… Я просто жила, как умела! – Ее голос сорвался на крик.
– Да, милая, я понимаю… И тебе бывало нелегко. А вымахала ты, Эрика, хоть сейчас под венец. Кстати, неплохая идея! Есть кто на примете? Или помочь?
Эрика тихо лила слезы и теребила подол платья. Смущенно пробормотала:
– Мы с Питером, но только он…
– Что он?! – взвилась тетя Лиза. – Тоже из твоих, безврезчиков, что ли? О, черт подери. Ну конечно, этого следовало ожидать. Ах, Эрика! И что мне с тобой делать…
Она крепко затянулась и задумалась. Посидев так минут пять, видно, что-то решила и бодро приказала:
– Жди меня здесь, скоро вернусь, только без глупостей мне! – и вышла, оставив Эрику в полном неведении.
Питер
Парней согнали в гардеробную, где среди пыльных вешалок усталый капитан полиции объяснял им, что вчера ввели новый закон, и теперь они экстремисты, и пути у них только два – написать чистосердечное и прилежно искупать преступление на работах с самым высоким уровнем врезки или прямым этапом в исправительную колонию. Там, конечно, врезки нет, но других радостей жизни предостаточно.
Питеру вдруг стало все равно – хоть признание, хоть колония, хоть к черту на рога. Он как будто закуклился, весь мыслями обратился к Эрике и только жалел, что не поцеловал ее на прощание, не коснулся ее мягких русых кудряшек, не погладил нежную ямочку на щеке…
Вспомнил, как они случайно столкнулись в кафе, как его мгновенно будто пробил заряд молнии – такая нежность! Сам Питер был новым, совершенно новорожденным, беззащитным перед этим океаном чувств, да и не желающим защищаться. Он хотел быть в этом океане дельфином, самим собой, свободным. А не тем ловким исследователем в бронированном скафандре, как он ощущал себя раньше с девушками. И не тем ловцом жемчуга в маске и удобном гидрокостюме, кем стал спустя время – ловким и бесстрашным, способным достать жемчужину с любой глубины, надолго задерживая дыхание и ловко вскрывая раковину. С Эрикой он хотел плыть рядом, касаясь боками, чувствуя всем телом близость и родство. Родная – вот какая она стала для него в немыслимо короткий срок. А он и не знал, что так бывает. «Родная, роднулечка», – звал он ее тихо, одними губами – сам себя стеснялся. Плавать бы в этих недоступных прежде глубинах любви и нежности вечно…
Вот только это распределение…
– Понимаешь, я же потомственный управленец, отец не простит, а я не могу как он – эти лица каменные, и мысли такие же, а чувств и вовсе как будто нет. А как тогда жить?
В его голосе было столько безысходности, что она предложила: «Пойдем в «Круг Свободы»? Это не гарантия, конечно, но, может, что-то сложится, может, вместе что-то придумаем…» И он пошел.
Эрика
Время тянулось невыносимо медленно, воняло пылью и табачным дымом. Вся внутренняя свобода и сила Эрики спрятались куда-то, будто их и не было. Она была готова к любому повороту событий, лишь бы закончить мучительное ожидание. «Лучше ужасный конец, чем ужас без конца», – металась в ее голове услышанная где-то фраза. И только надежда на тетю Лизу и ее многолетнюю дружбу с матерью не давала окончательно пасть духом.
Наконец дверь распахнулась, и вошла Лиза, да не одна, а ведя под конвоем Питера! Эрика с визгом кинулась ему на шею, стиснула и начала целовать пыльное лицо. Питер был как заторможенный, и только его рука тихонько сжала ее пальцы.
