Комьюнити

5

Глеб считал, что в старости станет махровым ретроградом и ортодоксом. У него были причины для такого мнения. Как только он получил должность медиаменеджера в «ДиКСи», то сразу организовал себе солидный изолированный кабинет в лучшем духе обкомов КПСС. Конечно, Глеб мог работать и в кафе с планшетником на коленях, и за жалюзи в личном аквариуме общей рабочей зоны open space. Но если исходить из интересов дела, которое необходимо сделать, а не из соображений продвинутости, которую следует демонстрировать, то нужен кабинет. Глеб так и объяснил это Гермесу. Гермес согласился.

Вот теперь в кабинете сломалась кофемашина. Глеб проверил загрузку, нажал все кнопки, пошлёпал ладонью и сверху, и по бокам, но аппарат тупил и не желал варить кофе. Тогда Глеб вызвал мастера, а сам пошёл за кофе на этаж к админам.

«ДиКСи» располагался в комплексе зданий какого-то бывшего секретного советского НИИ. По местной легенде, Гермес работал в этом НИИ научным сотрудником, в перестройку начал свой бизнес, то ли выкупил, то ли арендовал весь комплекс и вот недавно поместил здесь «ДиКСи». Официально Гурвич был у Гермеса наёмным работником.

Офисы «ДиКСи» были распиханы по главному корпусу как попало. Кабинет Глеба, к примеру, занимал угол верхнего, четвёртого этажа. Рабочие зоны располагались на третьем и втором этажах. Серверы и прочее оборудование, которому требовались охлаждение и покой, стояли в подвалах. А вообще, и в главном корпусе, и в других корпусах сидело много разных контор и фирмочек, угнездившихся здесь с диких девяностых. Иногда во двор комплекса осторожно въезжали длинные грязные фуры, которым надо было переждать где-то пару дней, а иногда – холёные чёрные кортежи с мигалками. В общем, комплекс жил напряжённой полулегальной и запутанной жизнью – обычной для коммерчески-освоенных промзон Москвы.

Глеб прошёл по коридору, а потом спустился по лестнице. В окна светил белый, безликий день начала зимы. Комплекс находился в Отрадном, среди просторных кварталов типовых советских высоток. Сверху Глеб видел два ангара и другое офисное здание комплекса: их плоские крыши казались застелены бумажными листами. А снежный двор уже был исчёркан чёрными дугами автомобильных следов.

На два этажа рабочих зон open space имелась рекреационная зона с диванами и кухонькой: холодильник, мойка, шкаф с посудой, чайник, кулер, кофемашина. Похоже, кухонька должна была внушать какие-то корпоративные идеи вроде «наша фирма – наш дом, а мы – одна семья». На деле зона отдыха напоминала секцию IKEA, где покупатели решили не просто прицениться, а немного пожить в ассортименте.

На диване развалился Борька Крохин. Он говорил по телефону и отхлёбывал дымящийся кофе из большой кружки с надписью «DiCS».

– Дрова, бля, ставь только самые необходимые. Если на Винде, то один только и-эн-эф-пакет для чипсета и драйвер видеокарты. Иначе, Конь, будет у тебя тормозня, конфликты и глюки.

– Бобс, ты сможешь поговорить или сейчас занят? – спросил Глеб, запуская кофемашину.

– Да как два пальца, – кивнул Борька. – Это я не тебе, Конь, ты своё слушай. От настроек по умолчанию отклоняйся по минимуму. С такими настройками софт протестирован в пиздильон раз лучше, чем с другими, понял? Не трогай на хер инсталляций в режиме фулл, бери в режиме дефолт, особенно на микросифе офис.

Борьке было лет двадцать. А может, и восемнадцать, по нему не поймёшь. Борька работал в «ДиКСи» одним из сисадминов, занимался всеми проблемами локальной сети внутри конторы. Если случались сбои, Глеб обращался к Борьке, поэтому знал его немного лучше, чем других работников «ДиКСи», исключая, разумеется, Кабучу, любовницу.

– Спасибо за жабу. – Глеб имел в виду фотомонтаж в своём комьюнити с открытой могилой демона Абракадабры. – Смешная жаба.

– Кстати, сам Гермес идею подсказал.

– Гермес? – изумился Глеб.

– Ага. Я к нему ходил тулбары навешивать, а он как раз в твоей комьюге сидел. Говорит, прикольно было бы, если бы нечисть там из могилы вылезла. Могила же, блин. Ну, я и придумал, как отжабить.

Глеб задумчиво размешивал в кофе сахар. Надо же, сам Гермес заходит к нему в комьюнити… С чего бы это? Гермес слишком занятой и влиятельный человек, чтобы заниматься такой ерундой.

– Конь, твои проблемы – это индексеры, антивирусы, плагины к браузеру, всякая ненужная херь типа для апдейтов софта. Сноси их!

Интересно, думал Глеб, вот здесь всё, и не только «ДиКСи», так или иначе принадлежит Гермесу. На самом-то деле это же оф-фигеть какое бабло. Почему же Гурвич оказался столь беден? Точнее, почему от него осталось так мало, что Орли даже на квартиру в Бирюлёво не хватит? Или то, что осталось, – это вовсе не мало?

– Слушай, Бобс, а что это такое – оформить права на авторские протоколы операционной системы?

– Положить фичу себе в карман, – быстро пояснил Борька.

– А по-русски?

– Фича – это такая специфическая черта, ноу-хау, ну, способность программы что-то делать, эксклюзив. В общем, суть всего.

– То есть оформить права – это быть владельцем патента?

– Угу. У кого фича, тому платят за право пользования. Он и бабки получает, и контролирует всё. Фича – это, бля, крутой шэривейр.

Глеб понял, что «авторские протоколы операционной системы» – это главное в «ДиКСи»: программы с методиками семантического поиска, DisCourSession, «мир как гуляш». Эти-то программы и завещал Орли, своей внебрачной дочери, программист Лев Гурвич.

– Глеб, а ты к Кабуче в комьюгу ходил? – спросил Борька. – Я там постяру забабахал, Кабуча ваще охерела.

Мариша Кабуча, диджей «Радио ДиКСи», была целью Борькиной сексуальной экспансии. Глеб думал, что Борька ещё девственник, хотя и странно представить такое в Москве двадцать первого века. Но Глеб понимал, что революции происходят для всех, но не для каждого. Для Борьки, видимо, сексуальной революции не случилось: слишком уж много времени он проводит перед компом. Была бы девушка – плюнул бы он на весь этот онлайн.

– «Секьюрити эксенциальс» – лучший, – в это время вещал Борька Коню. – Мышей ловит, экологичен, топлива жрёт мало, не буксует… И вообще, Конь, берёшь на халяву бета-версию – не затачивай под неё всякие кастомайзеры, на хер тебе это? Под видом вареза тебе такой маздай подсунут!..

Разухабистость речи программеров и айтишников Глеб понимал как механизм компенсации: зрелые парни день и ночь сидят перед телевизорами и нажимают на кнопки – в этом нет ничего стильного или эффектного. Что ж, тогда необходимая брутальность проявляется в разговоре. Если послушать айтишника, то услышишь репортаж из зоны боевых действий, где орудуют пираты и взломщики, где что-то палят, грохают, бьют и херачат всех подряд. Речь программеров была обусловлена не столько комьютерными технологиями, сколько избытком неизрасходованных тестостерона и адреналина.

– А что ты у Кабучи в комьюнити делаешь? – спросил Глеб.

– У Кабучи, конечно, делать не хер, Кабуча дура, – согласился Борька, – Только как мне её завалить? Валю через комьюшку.

– Думаешь, даст? – улыбнулся Глеб. – Она же для тебя старая. У неё, кстати, сыну пятнадцать лет.

– Я уже сказал, что я молодой, ей, наоборот, понравилось.

– Она узнает, что ты – это ты, и развернёт тебя. Сотрудник же.

– Смотря как зацеплю. Хорошо зацеплю – не развернёт.

Борька тёрся в блоге Кабучи, что-то там писал, шутил, – в общем, соблазнял. Глеб один раз почитал эти публичные игрища – ему стало неловко до поджимания пальцев в ботинках. А Кабуче с Борькой нравилось. Правда, Кабуча не знала, с кем заигрывает, Борька ходил к ней под ником Borez. В комьюнити Глеба Борька таскался под ником Kroxobor, который был образован от «Бориса Крохина». Борька считал, что «крохобор» означает «крохотный борец».

Глеб сунул пустую чашку в мойку. Он думал о Борьке. Значит, с людьми Бобс общается не вживую, а в комьюнити, вон даже Кабучу там клеит. Самореализация для него – затачивать под бета-версию всякие кастомайзеры, то есть креатив. Получается «Поколение Пу», как тогда в ресторане сказала Орли. Комьюнити, креатив, кредит.

– Бобс, а на тебе висят какие-нибудь кредиты?

– Бля, на ком их нету? – удивился Крохин. – У меня фердипердоз в кредите. Ещё год платить, суки.

«Фердипердозом» Борька называл свою машину, старый «форд».

– Слушай, Конь, ты меня заебал, я тебе вот чё скажу! – зарычал Борька в телефон. – Ты ведь тупой, так что апгрейд-инсталляциями не пользуйся, бля, понял? Даже если нет другого выбора из-за лицензий, бери с диска чистую предыдущую версию без драйверов и софта и уже после этого прогоняй апгрейд. А свои личные данные и настройки переноси отдельно, вручную, а то угробишь всё на хер к ебеням!

Борька захлопнул телефон и сунул его в карман.

– Бобс, а как думаешь, сколько могут стоит активы Гурвича?

– Какие активы?

– Ну, фича. Вот эти вот протоколы, которые положены в основу всего софта у «ДиКСи».

– Опять не понял.

– Программа DisCourSession. Программа семантического поиска.

– Слушай, Глеб, – усмехнулся Борька, – такой программы нет.

– Теперь я не понял, – опешил Глеб. – Это как?

– Ну, как тебе сказать… Если бы такая программа была, Гермес её давно бы спиздил и выбросил Гурвича.

– Оп-па!

Не то чтобы он был уверен в честности Гермеса – нет, капиталы составляются вовсе не честностью, – но… Но… В общем, просто «но».

– А как же тогда «ДиКСи» работает? – глупо спросил Глеб.

– Ну, на самом деле программа существует, – смилостивился Бобс и начал объяснять. – Существует, так сказать, в идеале. Гурвич сделал версии для каждого сервиса. Версии утопил в софте каждого сервиса. Растворил. Сам он лично смог бы достать, а кто другой – ни хера.

– Мне, э-э… лучше на пальцах. С примерами из мультиков.

– Представь, ты написал в компьютере гениальное стихотворение в сто строк. Потом в том же компьютере слабал сто других стихов, лажовых. В каждое из них вставил по строчке из гениального, чтобы по рифме более-менее подходили. А гениальный стих стёр. Так что твоё гениальное стихотворение находится в компьютере, но достать его сможешь только ты один. Во всяком случае – быстро. А я должен буду прочитать все сто стихотворений, сообразить, какая строка в каждом из них по смыслу не подходит, извлечь эти строки и составить в нужном порядке. Тогда я получу твоё гениальное стихотворение.

– И такие предосторожности – чтобы не украли?

– «ДиКСи» – контора на миллионы. А основа – протоколы Гурвича. Тут кто хочешь задумается, как бы их тиснуть. Хотя бы ради выкупа.

Глеб подумал, что Орли, похоже, осталась без наследства. Отец завещал ей свою разработку – протоколы DisCourSession, но их не извлечь из операционной системы. Жаль девочку.

– А без Гурвича и протоколов «ДиКСи» сдохнет?

– Да ни хера. Только надо всё пэ-о бэкапить и обновлять, скажем, каждые три месяца. Дебажить не по-детски. Гонять через патчи. И ничего не дропнется. Но и качественного развития не будет.

– Странно, а ведь Гермес хотел телеканал открывать…

– Ну, хер его знает. Здесь, Глеб, точняк не наше дело. Ты Кабучу петрушишь – ну и петрушь, а на чьём диване – тебе не по хер ли?

«Поколение Пу» умело провести себе черту и не заступать за неё. На такие вещи глазомер у Борьки был куда точнее, чем у Глеба. Да, тема этих протоколов – не его компетенция. Так что встал и вышел.

– Ты лучше скажи, Глеб, тебе Кабуча про меня что-то говорила?

– Ничего, Бобс. Ни про тебя в реале, ни про тебя в комьюнити.

Глеб посмотрел на Борьку. Борька был высокий, тощий, носатый и вполне себе обаятельный, но Глеб по опыту знал, что Мариша ищет в мужчине отнюдь не обаяние. И не юношескую гиперсексуальность.

– Эх, бля, ничё она ещё не вкурила, – с досадой вздохнул Борька. – Слушай, а в ёбле она чё делает?

– А чё тя интересует? – ухмыльнулся Глеб.

– А чё ей нравится?

Бобса не смущало, что Кабуча – любовница Глеба. К Глебу, который трахает Маришу, Борька относится как к пользователю, который уже использует ту программу, которую присмотрел себе он сам. Программа не будет хуже, если её поюзают оба юзера. И они друг другу не враги.

– Ладно, не ревнуй, – хмыкнул Борька и подмигнул Глебу.

Крохина интересовали интимные подробности о Марише, но он уважил чувствительность Глеба и прекратил расспросы. Глеб понял, что юный Бобс великодушно снизошёл к его старческой слабости.

6

Розовый закат румянился где-то за Истрой и Звенигородом, точно ещё не решил, быть ему синим и вьюжным или красным и морозным. В это время дверь кабинета у Глеба без предупреждения распахнула Кабуча. Она привалилась плечом к косяку и скрестила руки на груди, всем видом гневно вопрошая: «Ну и что ты здесь делаешь?!» Конечно, это была игра. Эдакое эффектное появление строгой мамаши.

Глеб выключил лампу, встал из-за стола и пошёл к Кабуче. В правой руке на отлёте он держал сигарету.

– Ах ты, хамила! – свирепо сказала Кабуча и выдернула сигарету из пальцев Глеба. – Быстро сюда буську! – Она указала себе на скулу.

Глеб усмехнулся и поцеловал Кабучу в щёчку.

Мариша Кабуча была диджеем на «Радио ДиКСи». Здесь несколько диджеев работали на разные аудитории: на интеллектуалов, на борцов за социальную справедливость, на модников и так далее. Мариша была для молодёжи. «Кабуча» на сленге значило «плохая девчонка», «егоза», «скандалистка». А по-настоящему фамилия у Мариши была никакая – Павлова, и Мариша весьма давно уже не была девчонкой: ей стукнуло тридцать пять, и у неё имелся сын Денис пятнадцати лет.

Кабуча прошла мимо Глеба, плюхнулась на подушки широкого и глубокого дивана и затянулась сигаретой. Глеб, улыбаясь, взял со своего стола брендовую красно-бело-чёрно-золотую пепельницу Marlboro и поставил её на подлокотник дивана рядом с Кабучей.

– Как дела? – спросил Глеб, присаживаясь рядом. – Как Денис?

– Хэ-зэ, Глеба, – Мариша пожала плечами, – Денька у меня всю неделю болеет, ёпстудей. В школе там разосрался с каким-то задротом и психанул, ушёл домой без куртки. А дом-то наш от школы ваще на тигулях, ты же знаешь. Денька весь простыл, пока пилил по такому зусману. Лежал три дня с температурой, ща вот сидит на таблетках.