Преступление без наказания (сборник)
Виктор тем временем, подойдя вплотную к двери, осторожно заглянул за нее и резким движением распахнул, отпрыгнул в сторону, чтобы не оставаться напротив дверного проема.
Я внутренне сжалась, ожидая или выстрелов, или, по крайней мере, крепкого матерного мужского крика, но ничего подобного не произошло.
Виктор вошел в комнату, и я поспешила туда же, чтобы не отставать от товарища. Не всегда же ему все первым видеть, мне тоже интересно.
Помещение сторожей представляло собою обычную однокомнатную квартиру, только не то чтобы без ремонта, а вообще недоделанную. Везде был бетон или цемент, я не разбираюсь в стройматериалах, но это на самом деле было везде: на стенах, на потолке, на полу. Посередине комнаты стоял грубый деревянный стол с двумя скамейками, изящно прикрытыми запятнанными жиром газетами. На столе стояла пустая трехлитровая банка и лежал непрозрачный полиэтиленовый пакет, что-то прикрывая. Над потолком, извиваясь на кривом белом проводе, висела лампочка в черном патроне. Это был единственный источник здешнего освещения.
Слева от стола, прижавшись к стене, стояло сооружение, которое иначе как лежбищем не назовешь. Это была тоже лавка, но только более широкая и накрытая рваным матрацем. Одна телогрейка, модели «фуфайка», лежала свернутой на краю лежбища: очевидно, она была призвана изображать подушку; другая – просто валялась на полу. Наверное, это надо было понимать как сброшенное второпях одеяло.
Больше никого и ничего здесь не было.
Виктор, аккуратно отодвинув меня от прохода, прошел в темную комнату, в будущую кухню. Поискав на стене выключатель и, конечно же, не найдя его, Виктор снова чиркнул спичкой.
И кухня была пуста. Она была пустой абсолютно, в ней даже лавки не было.
– А где же сторож? – разочарованно протянул Ромка, снова выглянувший у меня из-за плеча.
– Вопрос, конечно, интересный, наверное, пошел сторожить, – ответила я и вернулась в комнату. В кухне делать было нечего. Это уж точно.
Виктор шел за мною следом, за ним протопал и Ромка.
Я подошла к столу и, с подозрением осмотрев одну из газет, покрывавших лавку, рискнула и села на краешек.
– Ну что, господа, будем ждать? – задала я риторический вопрос. – Или будут какие-нибудь иные предложения?
Виктор пожал плечами и подошел к окну.
Ромка сел напротив меня спиной к неопрятному лежбищу и осторожно заглянул под полиэтиленовый пакет, лежащий на столе перед ним.
– Карты игральные, – разочарованно сказал он, словно ожидал увидеть здесь невесть что и, приглядевшись к находке, тут же азартно добавил:
– С картинками.
– Они все с картинками, – равнодушно ответила я, но все-таки бросила взгляд на открывшуюся колоду карт. – Теперь они находились у Ромки в руке. Картинки на рубашках карт были как раз те, которые очень интересны молодому человеку, страдающему юношеской гиперсексуальностью, – девочки в разных позах и одетые только в туфельки.
Ромка, увидев, что я тоже смотрю на его находку, покраснел и очень бережно положил карты на место, снова прикрыв их полиэтиленом.
– Глупости все это, – с неискренним тяжелым вздохом сказал он и, вздохнув совсем уж огорченно, добавил: – Ерунда.
– Конечно, ерунда, – согласилась я и взглянула на стену у него за спиной. Потом взгляд мой опустился на лежбище, с которого сбежал нужный нам непоседливый сторож, а потом я посмотрела еще ниже на пол. Мне показалось, что я вижу нечто интересное, и пришлось привстать, чтобы разглядеть получше…
Мгновенно соскочив со своей лавки, я отпрыгнула в сторону.
Ничего не понявший Ромка тоже вскочил и ошарашенно посмотрел на меня.
– Вы что, Ольга Юрьевна, вы что? Я карты положил на место и больше не смотрю! – забормотал он, отступая к окну, словно под защиту Виктора. Виктор, тоже пока не понимая, что я делаю, повернулся ко мне и нахмурился.
Не обращая внимания ни на нашего озабоченного подростка, ни на невнимательного Виктора, я махнула Ромке рукой, чтобы он отошел еще подальше. – Из-под лежбища высовывалась кисть руки лежащего на полу человека.
Виктор, стоящий у окна, проследил за моим взглядом и, подскочив, рывком приподнял доску с матрацем.
На бетонном полу на животе лежал мужчина, одетый в потертый джинсовый костюм. Мой взгляд почему-то задержался на его полысевшем затылке, и я никак не могла отвести от него глаз.
Мужчина не шевелился.
– Вот так, – тихо сказала я самой себе, – а ведь получается, что мы опять опоздали.
– Ага, – шепотом подтвердил мои слова Ромка.
В этот момент необычайно громко, как мне показалось, в полной тишине с улицы послышался звук выстрела. В стене прямо напротив меня перед глазами щелкнуло, и появилось отверстие – из него вырвался фонтанчик пыли.
Будучи девушкой опытной, я упала на пол, прикрывая голову сумочкой. Чем занялся Ромка, не знаю, а Виктор, как всегда, принял единственно верное решение: он коротким взмахом руки разбил тусклую лампочку, висевшую над столом.
Лампочка разбилась с негромким хлопком, и нас накрыла темнота.
Осколки лампочки брызнули по стене, а, может быть, это был еще один выстрел, не знаю, не уверена, но главное, стало совсем темно. Теперь мы были в безопасности. В относительной.
– Виктор! – зачем-то шепотом позвала я нашего спасителя. – Ты здесь?
Я твердо решила не шевелиться, пока мне не ответят, хотя на полу было и жестко, и холодно.
Виктор мне не ответил, но чья-то рука дотронулась до моего плеча.
– Так, все, тихо! – резко сказала я и вскочила на ноги, ударившись при этом о лавку. – Блин! Быстро признавайтесь, негодяи, кто до меня дотронулся, ну?
– Я, – ответил из темноты Виктор.
– И я тоже, – сказал Ромка.
– Тебя я не почувствовала, малыш, но это уже неважно, – сказала я, – не пора ли нам отсюда отчаливать? Мне здесь стало неуютно.
Протянув руки вперед, я нащупала Ромкину спину. Он почему-то стоял, склонившись над столом. Впрочем, зачем ему это было нужно, я поняла почти сразу
– Сейчас, сейчас я, Ольга Юрьевна, – прошептал Ромка и, отойдя от стола, медленно пошел нащупывать выход, постоянно ойкая и ругаясь.
– Ой, а здесь тоже стена, – услышала я его голос слева от себя.
– А здесь ее нет, – пробормотала я, правильно сориентировавшись и нащупывая входную дверь.
Постепенно наши глаза привыкли к темноте, и мы выбрались на лестничную клетку.
– Спешить не будем! – скомандовала я, почему-то запыхавшись, и остановилась. Ромка, затормозив позади, спросил громким шепотом:
– А его чем? Тоже из пистолета, да?
– По-моему, ножом, кровь, кажется, была видна, – ответила я, на самом деле не заметив никакой крови. Мне просто не хотелось признаваться, что я настолько растерялась при виде покойника, что даже ничего толком и разглядеть не сумела.
Виктор, молча спускавшийся по лестнице впереди, остановился перед подъездной дверью и обернулся.
Мне показалось, что я поняла его невысказанный вопрос.
– Он же был с другой стороны, – естественно напомнила я Виктору про стрелявшего в нас человека.
– Один? – тихо спросил Виктор, и мне сразу стало еще страшнее.
Как только я подумала, что убийц может быть несколько и они, возможно, прячутся в темноте со всех сторон, мне расхотелось выходить на улицу. Я даже подумала, что вполне можно было бы спокойно пересидеть здесь где-нибудь, только подальше от трупа, и дождаться рассвета.
У меня, однако, хватило и ума, и решительности не высказать этого вслух.
Виктор осторожно толкнул дверь, и она с душераздирающим скрипом отворилась.
Когда мы заходили сюда, скрипа я почему-то не слышала: не обратила внимания, наверное.
Виктор жестом приказал мне остановиться, а сам вышел во двор, очень осторожно подкрался к машине и открыл дверцу.
Ничего не произошло.
Он сел за руль, завел мотор и подогнал «Ладу» ближе к подъезду. Стараясь идти спокойно, я вышла, и тут снова раздался выстрел.
Не знаю, кто и в кого стрелял, даже не знаю, из чего, но я сразу же заскочила обратно в подъезд.
– Откуда стреляли? – шепотом спросил меня Ромка, ненужно прикрывая меня от двери своим собственным телом.
– Не заметила, – ответила я, но тут же заметила кое-что другое: мне показалось, что откуда-то в воздухе потянуло гарью.
Виктор не бросил машину и, словно на него не произвел никакого впечатления новый знак внимания со стороны убийцы, отведя «Ладу» чуть в сторону, подъехал опять, на этот раз уже впритык к подъезду.
– Пробуем еще разок, – сказала я себе для храбрости, желая, чтобы Ромка думал, что это я его подгоняю, а не себя, любимую.
– Горит что-то, Ольга Юрьевна, вам не кажется? – спросил в этот момент Ромка.
Любой предлог, могущий задержать мое отважное бегство из этого опасного места, для меня был как нож, серп, дубина… Одним словом, очень даже некстати.
– Кажется, – злобно процедила я сквозь зубы, – а ты собираешься тушить? Я – нет.
– Я вообще-то тоже. Я просто так сказал, – засуетился Ромка, понявший, что сказал что-то не то и в неудачное время.
– Ну значит, и прекрасно, – прошептала я и, так как меня больше ничего не удерживало даже формально, решилась наконец отважиться.
Пригибаясь достаточно низко, но не позорно, я проскочила в машину и быстро забралась на заднее сиденье. Следом за мной туда же впрыгнул и Ромка. Мы даже почти не помешали друг другу, так только пару раз столкнулись, но это не в счет.
Виктор выжал газ, и моя «ладушка», подпрыгнув от неожиданности, рванула вперед, и мы понеслись к арке, через которую въехали в этот негостеприимный двор.
– Е-мое! А там пожар, Ольга Юрьевна! – крикнул мне чуть ли не в самое ухо Ромка. – Смотрите! Смотрите!
Я повернулась настолько резко, что что-то хрустнуло в шее, и увидела, что из окна на втором этаже, наверное, из того самого, которое было освещено до нашего прихода, вырываются клубы дыма
– Что же там могло загореться? – вслух подумала я.
– Может, от лампочки искра? – предположил Ромка.
Мы въехали в арку и почти сразу же миновали ее, и Виктор, повернув машину влево, погнал ее к проспекту.
– Не могло от лампочки так быстро загореться, так только в кино бывает, – сказала я, ощупывая карманы в поисках сигарет и тоже размышляя о причине пожара.
– Но горит же! – не унимался Ромка, словно надеясь, что я сразу найду ответ на его настырный вопрос. Ну точно получается, что у него еще детство из носа не высморкалось, поэтому и словечко «взрослый» до сих пор в почете и в употреблении.
– Значит, кто-то поджег, – сказала я. – Чтобы так быстро разгорелось, нужно было принять меры. Например, бензином побрызгать или еще что-то сделать… Сам же видел, что там не склад ГСМ, а обычная каптерка.
– То есть вы хотите сказать, что в этом подъезде еще кто-то был? – Ромка замолк, потрясенный своим открытием. Мне оно тоже не понравилось. Успокаивало лишь то, что, кто бы ни находился еще в подъезде, мы-то все были тут, в машине, и уже отъехали на приличное расстояние.
– Сколько же их там? – пробормотала я больше для себя самой, чем для присутствующих.
– Много, значит, – непрошено ответил Ромка.
– Виктор, включи свет в салоне! – потребовала я, – мы уже отъехали достаточно далеко.
Виктор послушался и после еще одного поворота направо мы подкатили к посту ГИБДД.
Глава 5
Ну не входило в мои вечерние планы повторное общение с милицией, не входило, можете мне поверить, но так получилось.
После того как я изложила дело скучающему подозрительному гаишнику, или, как их называют сейчас, – гибэдэдуну, он сразу же связался по рации с отделением и вызвал ОМОН и пожарных.
Ночной штурм длинного дома не мог не представлять интереса для меня. Тем более, рассуждая логически и ставя себя на место преступника, я посчитала весьма маловероятным, что он так и будет находиться на месте своего очередного преступления.
К тому же меня не могла уже не интересовать личность убийцы, неизвестно за каким чертом решившего еще и пристрелить нас за компанию с Константином и Юрием. Ну а то, что это действует один и тот же человек, я уже не сомневалась.
Сидя на жестком стуле в фонаре ГИБДД и зная, что здесь-то мне теперь ничего не угрожает, я могла рассуждать спокойно и комфортно.
После того как дежурный гибэдэдун позвонил и получил подтверждение от своего руководства, он приказал нам сесть вдоль стены и ждать дальнейших указаний.
Не скажу, что у меня зачесалось в каком-то месте, но то, что фотоаппарат почти явственно зашевелился в сумке, я почувствовала почти точно. Однако от мысли сделать классные кадры штурма здания и тушения пожара в нем пришлось отказаться: было уже слишком темно. В который раз я пожалела, что не взяла с собой видеокамеру!..
От нечего делать я вынула из сумки блокнот и начала записывать в него, как я говорила, «счастливые мысли». Статья в завтрашнем номере, конспект которой уже рождался у меня под пером, должна была произвести фурор. Я улыбнулась, вспомнив, что капитан Зеленцов ни одной фразой не обмолвился о том, что описывать происшествие в Шанхае нельзя, и теперь из этого его промаха я собиралась сотворить небольшую такую аппетитную бомбочку для читателей.
Пожарные приехали первыми, но не намного быстрее ОМОНа. Сидя за широкой витриной гибэдэдэшного фонаря, я прекрасно видела, как промчались мимо нас сначала две пожарные машины, а за ними еще две.
– Быстро получилось, – пробормотал гибэдэдун и, весело посмотрев на меня, с зазнайством мелкого служаки добавил: – Так работают профи, девушка.
Я промолчала, а сержант, продолжая чувствовать свою причастность к промчавшейся силе, сдвинул фуражку на затылок и покровительственно предложил:
– Чаю хотите? Он у меня с мятой!
– Спасибо, не нужно, – ответила я и, встав со своего стула, подошла к окну.
Дом еле выглядывал своими верхними этажами слева из-за крыши ближних пятиэтажек, и я, вглядываясь в темные неосвещенные прямоугольники новостройки, поняла две вещи: одна – ничегошеньки отсюда я не увижу – и вторая – для логического завершения статьи неплохо было бы описать свои впечатления от действий ОМОНа и пожарных, освежив описание парочкой реплик. Слова «шли бы вы отсюда поскорее» с указанием на седого майора удачно подчеркнули бы бесстрашие наших репортеров. Говоря «наших», я, разумеется, имела в виду всей редакции, а не только себя лично.
Итак, желание сформулировалось, осталось только воплотить его в конкретные действия.
Я повернулась к сержанту, умудряющемуся следить за нами и за улицей, поглядывая за своим напарником, помахивающим жезлом на дороге.
– А есть ли смысл нам ждать? – спросила я. – Все равно же раньше утра нормально нас допросить не получится, а документы вы у нас уже проверили, все данные записали, может быть, мы поедем?
Сержант нахмурился – с силой помотал головой.
– Это уже не моя епархия, – сказал он, откручивая крышку своего термоса. – Сказали, что приедут опера, значит, нужно ждать их. Чай будете?
– С мятой? – без энтузиазма уточнила я.
– Так точно, – кивнул сержант. – В некоторых книжках врут, что мята отрицательно действует на потенцию, это неправда, гарантирую, но вас в любом случае это волновать не должно.
– Надеюсь, – ответила я и, поправив сумку на плече, сказала:
– Мне нужно выйти ненадолго, оставляю вам в залог своих товарищей и свое удостоверение. Через пять минут вернусь.
– Давайте подождем оперов, а? Они сказали, что скоро подъедут, – сержант так настойчиво это произнес, что во мне вдруг поднялось раздражение. Какого черта!..
– Знаете что, господин сержант, – с тихой угрозой произнесла я, – мне неинтересно, кто вам и что сказал. Я пока не арестована, а приехала сюда сама и оказала содействие органам. Так почему, спрашивается, я должна сидеть здесь под вашей охраной и даже выйти не могу, когда мне нужно?! Или вы хотите, чтобы я завтра же прописала в своей газете о вашем произволе?!
– Да какой произвол? – залепетал сержант, растерявшийся от моего напора. – Я же о вашей безопасности пекусь!
– К тому же открытое письмо вашему руководству заставит вас пожалеть о своем поведении!.. – выпалила я и прислушалась к эху того, что произнесла. По-моему, получилось совсем неплохо.
Я так разошлась, что начала даже входить во вкус этого дела. К тому же сержант, как видно, не склонен был терять голову, а тем более место службы из-за какой-то вздорной журналистки и примирительно махнул рукой.
– Да ну вас, девушка, – почти дружелюбно пробурчал он, окидывая меня хитрым взглядом. – Так бы и сказали, что вам по-маленькому надо… Наши ребята обычно в пивной ларек ходят. Он не работает уже, но сторож пускает. Дело-то человеческое.
Я покраснела и, ничего не сказав, опустила глаза, стараясь не смотреть ни на этого хама, ни на Ромку с Виктором, быстрой походкой вышла на улицу и поспешила отойти в тень ближайшей пятиэтажки. Прекрасное впечатление от собственного красноречия разбилось о людскую примитивность. Осталось одно огорчение, и больше ничего.
Немного успокоившись, я направилась к дому, понимая, что сейчас, когда вырвалась, возвращаться без маленькой журналистской победы будет стыдно перед самой собой.
Пожар, как я и предполагала, не оказался большим и угрожающим. Да на этом этаже и гореть-то нечему было, если хорошенько разобраться: наверняка после того, как сгорели лавки с газетками, огонь натолкнулся на кирпич и, разумеется, договориться с ним не сумел.
Когда я подошла к знакомому подъезду, стараясь держаться в тени, здесь стояла только одна машина пожарных, вторая уже уехала.
Пожарные сматывали шланги, и запакованный в негнущуюся униформу начальник расчета хрипло орал на своих подчиненных, объясняя, что в дежурке их ждет телевизор, а здесь больше делать нечего.
Здесь же находилась и пустая машина ОМОНа. Ее экипаж, как видно, прочесывал этажи многоэтажки.
Разглядев все это, я подумала, что, наверное, все-таки зря сюда пришла, потому что интересного и достойного упоминания в анналах «Свидетеля» все-таки не предвидится. Однако из сложившейся ситуации нужно было выжать максимум, и я подошла к милицейской машине.
Хмурый, притоптывающий на месте от нетерпения майор помахал мне рукой.
– Уходите отсюда, девушка, ничего здесь нет и не будет. У нас учения, так что все в порядке.
Я подала ему свое удостоверение, и, небрежно взглянув на него, майор сморщился, словно я как-то неудачно, с его точки зрения, пошутила.
– Ну вы даете, блин, откуда только… – начал было майор, но, наступив на горло собственной песне, нахмурился и пробубнил: – Все равно для вас, девушка, ничего интересного тут нет. Да и для нас тоже.
– Ну а все-таки, – прилипла я, оправдывая перед собой свой приход сюда, и задала немного неуместный вопрос так только, для затравки. – В чем причина пожара, как вы думаете? Это был поджог?
– Пока ничего нельзя сказать определенно, – ответил майор, – разбираться в причинах – дело следствия. Наше дело совсем другое, девушка, мы занимаемся обезвреживанием преступников.
Понимая, что, пойдя на контакт, мой собеседник попался, я с самым невинным видом задала следующий вопрос:
– Кого-то уже поймали?
Майор, однако, на провокацию не пошел.
– Я неясно высказался?! – рявкнул он, выкатывая глаза и темнея лицом. – Учения у нас! Учения! Если желаете приключений, то можем поймать вас и всунуть в багажник! Вон отсюда!
Миссия по поиску эпизода, достойного завершения статьи, провалилась с треском. Мне оставалось на самом деле только развернуться и уйти, что я и сделала с самым независимым видом.
Так ничего и не узнав особенного и интересного, я направилась обратно к пункту ГИБДД, где находились мои коллеги и товарищи. Я шла и думала, что первым делом, когда наконец-то появятся оперативники, нужно будет поднять шум и добиться, чтобы Ромку отпустили домой. И чтобы непременно отвезли бы его на милицейской машине. Уже поздно, и приключений сегодняшнего дня хватит и взрослому человеку, а Ромке еще до взрослости шагать и шагать, несмотря на его увлечения фотографиями.
В какой-то момент я вдруг заметила, что задумалась и, отклонившись в сторону, забрела куда-то не туда, оказавшись среди неизвестно откуда взявшихся гаражей. Раньше их тут не было. Точнее, их не было на пути между домом и пунктом ГИБДД, куда я, собственно, и шла, как мне казалось. Заблудиться ночью в незнакомом районе было не позорно, а почти естественно, поэтому я, спокойно остановившись и сориентировавшись на месте, решила, что самое разумное будет все-таки немного вернуться назад к зданию, а потом, пройдя вдоль него, выйти к пункту.
Так и сделала. Однако пройдя всего несколько шагов, я внезапно остановилась. Мне показалось, что впереди в сумраке что-то мелькнуло, и, сперва испугавшись, я метнулась в сторону, а потом, замерев на месте, постаралась взять себя в руки и понять, что же там такое было.
Я стояла в довольно широком проходе между двумя рядами гаражей, уходивших уклоном влево. Было темно, и в таком неудобном месте вполне реально было даже прогуливающуюся Мурку принять за взбесившуюся собаку Баскервилей. А если все это умножить на небольшое волнение, то можно запросто и крышу потерять от страха.
Пока я стояла, насторожившая меня тень шевельнулась, и я разглядела, что это человек и что он явно старается быть незаметным.
Человек от кого-то и зачем-то скрывался, стараясь теснее прижиматься к стене гаражей. Мне все это стало совсем неинтересно и страшно уже по-настоящему. Я запаниковала и завертела головой, стараясь быстренько сообразить, куда же бежать. В какую сторону.
Слева от меня был еще один темный проход, и вел он неизвестно куда. Но, куда бы я ни вышла в конце его, все равно это было лучше, чем идти вперед навстречу прячущемуся в темноте придурку. Бесшабашный героизм хорош только в боевиках и только по телевизору, в нормальной же жизни я обычно стараюсь избегать подобных радостей. Если получается, конечно.
Сейчас мне очень захотелось, чтобы получилось.
Повернув влево, я не спеша пошла в такой же темный проход между гаражами, как только что оставленный мною. Разница состояла в том, что, идя в прежнем направлении, я бы точно вернулась к новостройке, а вот куда я выйду теперь – понятия не имею.
Я шла, тщательно прислушиваясь к звукам, доносившимся сзади. Чуть повернув голову, я напрягала все свои чувства, и мне показалось, что за моей спиной раздались шаги. Они были громкими и все убыстрялись.
Признаюсь честно, я не выдержала и пошла еще быстрее. Потом побежала и, опять повернув за угол, попала в новый проход, образующийся двумя рядами гаражей. Что ждет меня в конце его, я не знала, но искренне надеялась, что выход. Хоть какой-нибудь. Теперь я была уверена в двух вещах: я заблудилась, и за мной действительно кто-то шел.
Через десяток шагов я решилась оглянуться. Оглянулась и ничего не заметила. Ничего и никого.
Вместо того чтобы вздохнуть с облегчением, я почему-то не поверила себе самой.
Остановившись, я прислушалась и тут увидела того, кто меня преследовал. Это был, судя по силуэту, мужчина; он шел быстрой решительной походкой, но не по дорожке, а по крышам гаражей, легко перепрыгивая через какие-то невидимые мне снизу препятствия на пути.
Взвизгнув, как не скажу кто, я бросилась бежать дальше по проходу, уже не оглядываясь и прижимая к боку сумку, словно у меня там были невесть какие ценности.
Плавно изогнувшись, проход через десять или двадцать метров – не знаю, не считала – раздвоился, и я побежала в правый, потому что четко помнила, что справа должна быть улица. Что там находилось слева, я понятия не имела. Район этот был мне не то что плохо знаком, а совсем неизвестен, словно чужой город или другая планета. Было и еще одно соображение – мой преследователь бежал по левой стороне, и я понадеялась, что он отстанет, если уж не совсем, то на какое-то время, а мне тем временем удастся выбежать на улицу, где ходят люди и ездит милиция.
Свернув направо, я остановилась, прижавшись спиной к стене углового гаража, с трудом переводя дыхание. Давно прошли те времена, когда я в своем родном пыльном Карасеве, гоняя футбольный мяч, бегала, как заведенные часы, четко, ровно, без проблем, и могла с легкой трусцы рвануть от штрафной полосы к чужим воротам. Теперь чувствовалось, что навыки эти я подрастеряла. К тому же там, на поле, за мной бежали такие же, как я, девчонки, и самое страшное, что они могли со мною сделать, – это отобрать мяч. Потеря мяча меня не пугала никогда.
Здесь дело обстояло значительно хуже.
Я услышала, как мой преследователь спрыгнул на землю. Вот теперь-то мне стало жутко: он следовал за мной по пятам.
Я что-то прокричала, сама не понимая, что именно, и бросилась вперед. Там уже показалась поперечно идущая улица, и до нее оставалось бежать совсем немного. Если бы мне только не помешали!.. Там, на улице, очень кстати уже послышались голоса людей. Если они даже не придут на помощь, то, может быть, их присутствие отпугнет преследователя?!