Китай у русских писателей

Молдавский боярин, учившийся в Константинополе и Падуе и с июня 1671 г. живший в Москве на службе в Посольском приказе при дворе царя Алексея Михайловича (1645–1676), Николай Гаврилович Спафарий (Милеску Николае Спэтарул, 1636–1708), высокообразованный полиглот и дипломат (склонный, впрочем, к авантюризму и интриганству), в 1675 г. был назначен российским посланником в Китай. 3 марта 1675 г. во главе представительного посольства Спафарий отправился в Пекин для установления дружественных отношений между двумя соседними государствами. По пути в Тобольске Спафарий встречался со ссыльным хорватским писателем и общественным деятелем Юрием Крижаничем (1618–1683), который передал ему свое «Письмецо о Китайском торгу» и помог познакомиться с книгами о Китае. В китайской столице посольство под строгим контролем оставалось до 1 сентября 1676 г., в беседах, переговорах, приемах (в том числе у императора). Однако миссия Спафария, как и других предшествовавших ему русских представителей, успехом не увенчалась, и посольство вернулось в Москву в начале января 1678 г. При новом царе Федоре Алексеевиче (1676–1682) Спафарий подвергся опале, но вскоре всё выправилось. «Путевой дневник» и «Статейный список» путешествия Спафария позднее получили должное признание как первые в России подробные и точные для своего времени описания Китая, сделанные зорким наблюдателем и даровитым писателем. Публикуемые отдельные главы – по изданию: Николай Милеску Спафарий. Сибирь и Китай. Кишинев, 1960.

Из «Путешествия в Китай»

Царство Китайское, тому ныне лет 3900, от царства Шуна разделено было на 12 государств, после того от наследника его Ива – в девять, потому что тогда северные страны китайские были, ибо рубежом была великая река Кианг. А после того потихоньку взяли полудневные страны и научили их китайским обычаям и гражданским законам, и тогда разделили царство свое в 15 государств, которые и доныне так стоят. Имена же тех китайских стран по-китайски суть сии:

1. Государство у них есть Пекин, по имени царствующего града, которое именуется и Пехели.

2. Киантунг. 3. Киангиан, или Алкинг. 4. Хикиан. 5. Фокиен. 6. Квантунг. И те государства все лежат близ моря Океана, и после тех начинаются те, которые далеко от моря стоят к северу: 7. Квансий. 8. Кианксий. 9. Гункван. 10. Гонан. 11. Ксанси. 12. Гак. 13. Сухуен. 14. Квенхеу. 15. И дальнее, недалеко от Индии, есть Иуан.

Кроме же тех 15, еще есть великая страна Леоатунг, которая близ Пекина, где начинается Великая стена. Также имеет и государство Корею, которое есть нос[4] великий в море, и тут хан есть, только поддан китайцам, и те два государства близ Амура лежат. Кроме же того, многие и великие суть острова, между которыми два большие и богатые:

1. Ханиан остров. 2. Хексан и иные многие к северу и к востоку, также и носы великие в море прилежат. Один словется Тунг, от которого до Японского острова ходят по морю 40 часов, а города превеликие и пребогатые во всех тех Китайского государства суть, числом 150, а меньше тех, только немалые же – 1226. Все же те города ограждены большими стенами каменными и шанцами, только, кроме тех, многие места и крепости, и замки, и села великие суть, что больше городов наших, и толикое множество есть, что и числа знать не можно. Токмо, одним словом сказать о Китае, что если бы была та стена большая обведена вокруг всего Китайского государства, можно бы было говорить, что весь Китай один город есть, понеже город от города в виду, и село от села ближе, и место везде жилое, а пустого ничего нет.

И из тех городов большие построены суть по берегам по большим рекам, по которым и судами ходят, и предместья их построены великие и прекрасные, и загородные дворы и сады, в которых китайцы летом гуляют. И ныне северные страны от татар разорились, однако же и ныне людно, а что в полудневных – гораздо люднее есть. Большие же города от меньших не величиною разделяются, токмо воеводскою честию, по обычаю уложения их китайского.

Суть же и малые города больше и богатее стольных, потому что те стольные только единою честию превосходят, а людьми и богатством многажды меньше есть, числом же вышеписанных 150. Стольные же города именуют китайцы Фу, а меньшие города именуют Хеу, или Хиен, к тому же суть многие крепости и села великие, что множеством людей и богатством с теми городами равны, наипаче же те, которые они именуют Хин. А потому что не ограждены стенами каменными и не имеют своих особых воевод, и владеются города воеводами, оттого и именем городовым не именуются.

А о множестве людей, что есть в Китае, и сказать нельзя, ибо не токмо по городам и по селам, но и по рекам и по всяким дорогам всегда великое множество ходит, аки войско или ярмонка какая. И оттого, как впервые португальцы приехали в Китай, спрашивали китайцев, не по десяти ли ребенков вдруг жены их родят, потому что видели бесчисленное множество людей везде. Также они говорили, что в Китае города есть ходячие, понеже по всем рекам великое множество судов, и на тех судах живут китайцы жительством и держат на судах свиней, уток и куриц, и всячину, и живет на одном месте по 1000 и по 2000 судов, аки города, и движутся на иное место со всем, где им любо, по разным рекам. И тако не меньше живут на водах, нежели на суше, наипаче же в полудневных странах, и на тех судах делают всякие шелковые дела.

Буде же поверим китайским подлинным книгам, в которых они истинно пишут людей всех стран и городов, сколько числом есть во всем Китайском государстве, и то кажется бесчисленным, потому что они прилежно пишут обо всех, что, кроме царского колена людей, и кроме бояр и начальных людей, и кроме скопцов и военных, и жен, и ребят, и жрецов их, мужского пола 58 миллионов, и 914 284, а во всяком миллионе по тысяча тысячей числом. А буде начнем исчислять жен и ребят, то соберется больше 200 миллионов, которое число китайцы всегда без всякой трудности могут знать, потому что обычай у них такой, что всякий жилец должен под смертным заказом пред воротами дома своего повесить таблицу, и на той таблице написано число и чин всех людей, которые живут в том доме. И над всеми десятью домами десятник поставлен, и именуют его Тифанг, и тот прилежно смотрит всегда то дело, и число всегда избирает, и подает воеводам. Сие же наипаче хранится тогда, когда война бывает, потому что, буде есть какой лазутчик или иноземец, тотчас тем сыщут. А буде бы не было войны между ними и не вместилося бы в Китайском государстве людей, и то все учинилося от древности государства и оттого, что Китай страна здрава, и оттого моры и другие немощи не бывают.

Царство Китайское хотя немного лежит под запаленным поясом, а большая часть его лежит под мерным и растворенным поясом. И так восходит от второго склонения до шестого, и оттого день большой, летний, восходит до 15 часов, а и от 13 часа растет до 15, и то бывает на острове Ханиан, также и в государстве Пекина, и в Леоатунге. А понеже Китайское государство великое есть, и времени расстояния разные суть, как во иных землях, инде теплое, а инде же холодное пременение. Также и в Китае не везде равно, потому что в тех странах, которые лежат к северу, многажды стужи великие и снега, долго стоящие, бывают, также и реки льдом покрыты долго стоят. А в полудневных странах великие жары бывают, и оттого все индийские овощи тут обильно родятся, а в северных странах не так, как виноград и иные овощи разные родятся, а индийские не все из-за стужи.

Везде же Китайская земля весела, как при море, и на суше, поля и реки везде изрядные и деланы, и не можешь ведать отчества, так изрядные поля от китайского художества устроены, обилиями бо превосходят и красотою паче иных, и, одним словом рещи, что во иных землях разве особо сыщется, в Китае же все вдруг найдешь, и наудачу, что иных земель желал бы кто видеть, яко же Китай.

В Китае же многие вещи родятся, которые нигде инде не рождаются, и можно говорить, что Китай на земле есть, яко дорогой камень в перстне, и больше обрящешь богатства в одном Китае, нежели во всех иных землях, только пряные зелия из Индии приходят, и то так близко, что аки бы домашние из-за непрестанного в нем торга; и о Китае можно говорить [больше], нежели про Рома.

Древле некоторый философ сказал, что все иные земли да поступятся Китаю, потому что везде родится тут естество всякое, и, говорить поистине, все надобное человеку на свете к прохлаждению и к богатству там с излишеством обрящешь.

Ибо первое дело у китайцев постановлено: пашни паче всего наблюдать, и почитают их паче всех иных ремесл. Говорят бо они, без пашни человеку жить невозможно. И того ради пашенных они ничем не изобижают, и о том у них крепкое постановлено уложение, ибо вся земля делана и пустого места мало сыщешь. Где же пески неплодные, там художеством своим они плодовиты делают. Также, где безводные места, там везде копаны протоки из рек и приведены в те места, и оттого везде китайцы могут ходить посуху и по рекам.

Хлеб же у них родится всякий, не только пшено сорочинское, но и иные роды многие, которых и у турков не имеется, ржи же и не сеют. Скота же у них всякого довольно, коровы, овцы, козы и кони, а наипаче свиней у них много, а род у них особый, собою великие, черные, уши большие, и без них никакого дому нет. Понеже китайцы иного мяса так сладко не едят, как свиное, и для того они гораздо их зимой и летом кормят до жирности, и вкусом наших сладче. У иных же суть и кони, и моки, и ишаки, и при том еще собаки, которых у бояр, как пиршество бывает, первее поставляют, и собачье мясо продается дороже иных мяс. Суть же у иных всякие птицы, гуси, утки, курицы и голуби и прочие, также боб и горох, и чечевица, и иные такое же множество суть. А луку, чесноку, редьки и моркови, и иные травы и того множество, не только разный род есть, что и по всей Европе такого нет, ибо они многие ничего не едят, кроме травы.

Рыбы у них весьма много есть из моря и из рек и озер, и в Пекине всякая рыба морская и разная, ибо из моря на судах живых приводят по рекам, они и рыбу кормят, как иного скота и птиц, ибо где сеют пшено сорочинское, тут везде копаны протоки с водою, и в тех протоках кормят всякую рыбу. В мае же месяце на судах маленьких рыб продают и, купив их, кормят, пока вырастут, иных же во льду живых держат весь год, а иных солят и сушат, как и в иных государствах.

Шелку толикое множество у них родится в одной стране китайской, Хекеанг нарицаемой, нежели во всем свете, ибо по дважды на год черви родят шелк. Пишут же старые их книги, что есть тому ныне 1500 лет, как начали в той стране промышлять, и то подлинно есть, что подлинно шелковому промыслу от китайцев и иные государства научились, и не токмо то одно, но и пушки лить, и ходить по морю матицами навыкли, также и книги печатать от китайцев в Европе научились. Потому что, когда калмыки и татары взяли Китай, с ними пришли в Китай патер Одерик и Антон, армянин, и Марко Павел, венецианец, и подлинно они в Европу из Китая те художества принесли.

А бумажного семени нет больше 900 лет, что и китайцы от иных приняли, однако же ныне множество родится того, что можно всего света людей платьем бумажным одевать. Есть же у них и лен, только не умеют такого полотна делать, есть и конопель, из него же летнее платье строят. Шелк же собирают они тот, который, аки паутина, по деревьям и по траве весится, и из того делают платье же крепче прямого шелка.

А овощей суть в Китае, всяких ягод великое множество; есть такие, что в Европе не только не родятся, но еще таких и не видали, токмо аминдали и оливы нет. И оное изобилие, которое в Китае есть, наипаче родится от рек и от озер, также и от китайского художества и работы их, реки же и озера многие и частые, которые, опричь рыбы, напояют пшеничные пашни, ибо по дважды сеют и жнут. К тому же, через те реки и озера везде ходят и торгуют между собою от города до города. И от города Макао португальского, больше 2500 верст, все ходят на судах, только один волок ходу на день, к тому же и из Хикианга и до Сухуен через всю длину Китая на судах ходят же. И ни единого города нет в Китае, чтобы не было при нем реки или протока копаного судового.

Руд бесчисленное множество и всякие, также зело богатые и обильные, а золото и серебро под смертью заказано и постановлено у них, чтоб не копали из земли, ибо они говорят, где-де руды родятся в земле, тут живут и пары такие смертные, что причиняют людям моровое поветрие. И потому царям надобно наипаче радеть о здоровье людей, нежели о богатстве золота и серебра, ибо золото и серебро делано ради людей, а не люди для золота. И оттого золото непрестанно копать запрещено, и портить землю, и людей губить, а золото вольно всякому из речных берегов и из песков собирать.

И тако множество у них есть золота, которое у них не вместо денег ходит, и продают оное золото, как иной товар, и меняют вместо денег, потому что печатных денег нет, чтобы не чинилось воровство, только льют то сребро коробками маленькими, и плиты льют. Серебро оное весом весят ланами, а лана, по-нашему, весом восемь гривен, а в лане – десять чинов, что у нас – 10 золотников, а в золотнике их будет восемь копеек. Только же и у них в серебре воровство многое чинится, понеже мешают свинец и медь, и оттого всякий человек имеет при себе вес и ножницы, и теми серебро режут и смотрят. Но, хотя о том и заказ крепкий у них есть под смертью, однако же, несмотря на то, воруют.

Также родятся у них, кроме золота и серебра, иные всякие руды. Се есть ртуть, медь красная и желтая, олово, свинец, железо, киноварь, квасцы и иные всякие краски. К тому же, у них делают такую белую медь, будто серебро, и ту дороже продают желтой меди, и из желтой меди делают они деньги величиною как двойной золотой, и именуют они их чосы, и ходят на лану серебра по 1400, и на те чосы всякие мелочи покупают, а из железа льют пушки и колокола, и котлы, и прочие.

Трегубая есть вера китайская, ибо на три статьи разделяется. Первая и старейшая есть философская. Вторая – идолослужительная. Третья – епикурская или безбожная. И у китайцев те три статьи именуются Санкао, се есть трегубное учение, однако же философская честнее оных двух и словом и делом, потому что люди той статьи или того чина владеют всем Китайским государством, потому что в философии у них бывают бояре и воеводы, и начальные люди. А простых и неученых к чести отнюдь не допускают. И по-китайски та статья или чин философский именуется Юкяо, и тот чин познает, что на свете краснейшее начало, и то почитают вместо бога.

Ибо многие их книги философские древние пишут, что есть небо, и есть краснейший царь, и тот есть, кто всем миром правит, и пишут, что естество и существо его не знают. Тако же и как почитать его недоумеют, и оттого они рассуждают, что лучше его ничем не почитать, нежели почитать и согрешать. И того чина люди иного ничего не делают, кроме того, что всегда смотрят и радеют, как можно лучше править и владеть народом, обычаи и всякие нравы добрые прилежно учить, и разделяется философия их натрое, ибо о трех делах труждаются. Первое – о небеси, что и какое есть, второе – о земле, что есть и какая. Третье – о человеке, что есть он и каково надобно ему быть, и говорят они, что в тех трех статьях весь мир держится, и для того именуют те три статьи санкай.

О небеси же учат они, что родится все, что есть на свете, от неба и портится от него же. Как небо движется и звезды, и тако причиняют на свете дожди и прочая. Учат же и о звездословии и календари сочиняют, а о земле учат – о землемерии, о пашне и о прочем. О человеке же учат, что надлежит обычаем и нравом последовать, ибо человек – животное словесное и разумное, и то учение о человеке разделяется на пять статей. Первое – об отце и сыне, как надобно сыну послушну быть отцу, пречудное и несравнимое пишут. Второе – о муже и о жене и о брате, и как надобно между собою жить. Третье – о царе и подданных его, как им быть послушными ему и как царь любит их, яко отец. 4. О друзьях, что есть дружба и как им между собой жить. 5. О братьях, как надобно большему любить меньшего, а меньшему как быть послушну большему.

Кроме же тех пяти статей, еще есть у них 3000 приказаний об обычаях и нравах и гражданских добрых делах. И, во-первых, о вере и разуме, смирении и храбрости, и воздержании, наипаче же о терпении и правде, к тому же паче ту добродетель хвалят, когда человек, сам себе рассуждая и познавая себя, иного не осуждает; и та у них краснейшая добродетель. Тот чин не радеет о том знать, что впредь будет, а наипаче учат настоящие дела [ибо даже] что видит человек своими глазами, [и то] едва может добро править, [сколь же] труднее невидимое и будущее править и разуметь. Такоже научают все добродетели прилежно делать, душевные и телесные, и так говорят, всегда добро делай, не ради какого воздаяния или хвалы, но ради того, что на свете нет иного дела лучше того, нежели добро делать, полно тебе и та честь, что можешь добро творить.

Суть же такие у них приказания многие, что и древние наши философы не токмо не написали, но и во сне не видали.

Вторая статья, или чин идолослужительский есть, который у них именуется Ксекиао, и та прелесть пришла в Китай после воплощения Христова, оная же разделяется надвое, одно – душевное, другое – телесное. Душевное учит, что душа человеческая после смерти внидет в таких зверей или в скоты, которые суть подобны нравам и желаниям того человека, и тут наказуется. И потому учат, чтоб всяк воздержание имел от всех желаний; они же учат, что по смерти человека нет ничего, ни воздаяния, ни наказания.

Такоже и на сем веке ничего нет: ни правды, ни истины, ни зла, ни добра, токмо, как нам кажется, так оное и есть. А другое телесное идолослужение учит: первое, что идолам поклонятися, также когда душа после смерти человека войдет во всякий скот и зверей, и тут ради грехов своих наказуется; и что живет на свете, ничего не едят из-за той веры китайцы, и вера их смешная, они и сами жрецы их посмеиваются о том, только изобретена для того у них, чтоб народ боялся и делал доброе, а от грехов хранился.

Третья статья есть, или чин епикурский, который ни бога, ни идолов не знает, только говорят, что нет на свете лучше того, как всегда прохлаждатися. К тому же бесчисленные лекарства и яства вымышляют ко всяким телесным наслаждениям и прохлаждениям и обещают, что чрез лекарство могут делать и человека, чтоб не умер, и всегда того ищут; большая часть их есть волхвы, и та вера их и чин хуже и скареднейше всех в Китае есть.

Чин же философский христианскую веру любит, оттого что и они также учат добрые дела творить, а от злых храниться, и оттого склонны в христианскую веру, и многие из них ныне католики суть. Приняли же они, китайцы, философскую веру от начала света после потопа, как и иные языки, как приняли, так и держат сначала и до сего дня. А те два чина по разным временам приняли из Индии и от иных разных пограничных народов, потому что в Китае всякий человек, что может, то и верит, и какую веру хочет, таковую и принимает, о том ныне и заказу нет, меняют многие свою веру в один год многажды, как им полюбится.

Христианская же православная греческая вера была в Китае и проповедовалась вначале в Индии старым апостолом Фомой, и из Индии чрез наследников того апостола проповедана была и в Китае, и великое множество христиан было в Китае, и был митрополит под Александрийским патриархом, как о том пишется в древних соборних правилах, а подписался он [как митрополит всея Индии] и Хины, се есть Китай митрополитом.

Также и Марко Павел, венецианин, пишет, что при нем было в Китае множество христиан, к тому же не в давних летах нашли мраморные скрижали, а в них вырезаны были сирийским языком письмена, им же ныне лет с 1000, что в Китае была вера христианская и архиепископ, и церковный чин был же, и иные признаки многие суть, что были в Китае, конечно, христиане.

И видели иезуиты у китайского боярина колокола медные, и на одном был крест вверху сделан, и около него было письмо вырезано греческое, и просили у него иезуиты, чтобы продал или дал переписать письмо оное, но тот ему отнюдь не продал и списать не дал. Также нашли и раки такие в реках, которых прежде сего никогда не видали, и на спине у них начертан был крест белый, и иные признаки многие такие христианские недавно в Китае почали быть. И иезуиты толкуют то, что в скором времени будет Китай в католической вере, потому что и в Америке, в Новом Свете, прежде пришествия католиков такие же признаки объявились, также и во Японском острове. Мы же толкуем, что помощью Божиею и царского величества счастием скорым временем в Китае будет православие греческое, и о том в ином месте напишем.

В Китае же жили долгое время христиане и умножились, а после того враги христианской веры – бусурманы и бухарцы – оклеветали христиан китайским боярам, будто хотят они бунтовать и Царство взять. Оттого над ними гонение великое учинилось, иные казнены были, иные же от христианства отрицалися, иные врознь разбежалися. Церкви же и монастыри их в капища идолам переменили, тому уже ныне лет больше 100, и от того времени убоявшиеся оказаться христианами не смеют. А в Индии есть больше полутора ста тысяч христиан и доныне, в Китаях же есть католиков больше 100 000, потому что во всех стольных городах иезуиты и их костелы, только в одном Пекине больше 20 000, ежедневно прибавляются.

Китайский хан самовластный и единоначальный есть, ибо един он владеет над людьми и над всем богатством их, и что он хочет, так и делает, и оттого совершенная монархия есть, и царство их идет по наследству от отца к сыну. Когда же у того царя детей не останется, тогда избирают из тех, которые ближние царской крови суть, а когда суть дети, тогда большего сына избирают на царство, а прочие дети все имеют имя и честь ханскую, власти же ни над чем не дают, только каждому дают великий город и палату со всяким строением и удовольствованием. Также служба и расход у него все против ханова, токмо никакой власти над городовыми не имеет, притом и серебра, что на расход ему надобно в год, всего ему вдруг не дадут, чтоб он не учинил никаких бунтов, но в три месяца подают уроком. И из того города вон выходить заказано под смертною казнию.

И так только от одного и по рассмотрению его владеется все Китайское государство, что никому не вольно без его ведома тронуться. А бояре и воеводы и все начальные люди от него одного посылаются во все царство.

Приказов у них или канцелярий, которые владеют всем Царством, построено в самом китайском городе Пекине числом шесть больших да к тому в прибавку девять меньших. Первый приказ у них есть, в котором ведают начальные люди, как у нас разряд, и в том приказе отпуск есть всем боярам и воеводам, и называется по-китайски липу. Второй – доходов и расходов, и тот именуется гупу. Третий у них есть чиновный, и тот знает всех приходящих чужеземцев и посланников, и весь чин их и обычай, и именуется у них липоу. Четвертый, где воинские и служивых людей дела управляются, и тот именуется у них пинкпу. Пятый приказ есть, который ведает всеми строениями городовыми и домовыми, и ханскими и всенародными, и тот называется у них кинкпу. Шестой, в котором всех винных судят и казнят смертью и иным наказанием, и то именуется у них гинкпу.

Но хотя у них есть и иных девять приказов, меньше тех, как мунгальский, так и астрологийский, аки бы дворцовый, однако же они под теми же шестью приказами бывают, ибо те шесть приказов не только всякими делами всего государства ведают, но и вся дума, которая у них есть, все в них содержится, потому что из всего государства воеводы пишут о всяких делах в те приказы. В первых бо пишут к хану, и тот по своему рассмотрению, в который приказ хочет, и посылает то дело, и они, рассмотря дело, подлинно удумают, и после думы пишут в письме свое намерение и подают хану, и он по своему хотению, как покажет, так и делают.

И из-за множества дел и чтобы не чинилось в делах какое погрешение, избирает хан изо всего государства небольших крайнейших философов умных, и тех держит хан при себе, и именуют их хановы помощники, а чин по-китайски колао, или каисианг, то есть правителей помощники. И те колао в Китае первые люди после хана, и о всяких делах когда думает хан, и они при нем предстоят, и они во всяких делах ему советом пособляют, и только они хана китайского видят, а иные бояре отнюдь никогда же, и то редко в Китайском царстве.

Но хотя китайский хан и гораздо нечасто из своей палаты вон выходит, однако же всегда он знает о всем государстве и о воеводах всех стран, как живут и что у них делается, ибо хан ежегодно посылает от себя человека аки бы посла во все китайские страны. И тот имеет великую власть от хана и надсматривает над всеми воеводами, и проведывает прилежно о всяких делах, и после того по-прежнему приходит к хану, и на письме ему подает обо всем, что видел и слышал, и тогда он обо всем рассуждает.