* * *
Звонок в дверь разбудил мать Анны. Она спала после ночной смены. Рядом с ней как ни в чём не бывало храпел её сожитель. Женщина подбежала к двери и поспешно её открыла. Её заспанный вид и удивление в глазах вызвали раздражение у Панайоты.
– Спишь, подруга? Так и не проснулась! Жаль… вот только не тебя! – произнесла с горькой улыбкой Панайота.
– Что тебе надо? – робко спросила мать Анны.
– Может, знаешь, что тут произошло вчера ночью?
– Нет. А что произошло?
– Понятно. А может, поинтересуешься, где твоя дочь? – Панайота посмотрела на часы. Они показывали двенадцать дня.
– Ну… не знаю… Она уже взрослая. Тебе известно, где она? С ней что-то случилось?
– А тебе не рассказал твой тунеядец, что он избил Анну?
– Что? Как избил?
– Послушай, не надо так удивляться! Ведь это не в первый раз. Верно?
– Панайота, она у тебя? – словно не слыша вопроса, пробормотала женщина.
– Да. В плачевном состоянии и с сотрясением мозга.
– …Как так?
– Проснётся этот… вот у него всё и узнаешь. А может, ты его разбудишь и наорёшь на него, что ли?! Ведь он избил твою дочь!
– Тихо, не кричи… Мне надо увидеться с Анной… – сказала шёпотом женщина, явно боясь не разбудить своего сожителя.
– Слушай меня… Я пришла за её вещами. Сюда она больше не вернётся! А твою просьбу я передам. Когда Анна захочет – она наберёт тебя. Это уже ей решать. Ведь она уже взрослая! – горько съязвила Панайота.
Больше женщины не разговаривали, пока мать Анны спустя каких-то пятнадцать минут бесшумно не вынесла чемодан с вещами своей дочери. Теперь была очередь Панайоты делать круглые глаза от удивления.
– Нет, ты не мать… – качая головой, произнесла она, взяла вещи и направилась к выходу. В этот момент ей хотелось развернуться и дать пощёчину бывшей подруге.
– Скажи, что скоро я с ней свяжусь… – сказала шёпотом мать Анны, выходя в коридор. На её лице не было эмоций. Лишь только блуждающий страх читался в её окружённых морщинами глазах.
– Зачем? Ты свой выбор уже сделала! – с этими словами Панайота потащила небольшой чемодан Анны к выходу. От волнения и негодования руки женщины дрожали. Поступок бывшей подруги никак не укладывался у неё в голове. Дверь закрылась, и мать Анны, стоя за ней, заплакала. Из груди вырвался тяжёлый вздох, и слёзы стали душить её. Ей стало жаль свою девочку. Женщина села на старый деревянный стул и просидела там, пока вместе с последней каплей слёз не ушло и чувство вины за происшедшее. Мать Анны обладала способностью всегда оправдывать себя и свои поступки. Вот и на этот раз она почувствовала облегчение от того, что Анна ушла и будет в надёжных руках. Зная свою подругу, она это понимала. Девочке не придётся терпеть обиды, от которых она не уберегла её в погоне за личным счастьем, таким, каким мать Анны его себе представляла. Со словами «может, оно и к лучшему» женщина побрела в спальню.
По дороге домой, сидя за рулём машины, Панайота вспоминала её первое знакомство с сожителем тогда ещё своей подруги. Он пригласил их пойти ночью в казино повеселиться. Маленькую Анну оставили в тот вечер с соседкой на всю ночь. В казино женщины никогда ещё не были. Панайоте сразу же не понравилась обстановка и публика, которая там была. Посетители, как несуразные тени, передвигались с жетонами в руках, воровато посматривая и выбирая, к какой картёжной партии примкнуть. Это было казино второго сорта, притон для больных азартом людей. Казалось, в этом заведении всё жило искусственной, искажённой жизнью, отрезанной от реального мира. Посетители там в основном были мужчины, неопрятно и безвкусно одетые. Они постоянно пили и курили. В их глазах читался нездоровый азарт, но больше всего Панайота ужаснулась, когда увидела тот же взгляд и у нового друга подруги. Он сразу сел играть в карты, зажёг сигарету и забыл, что пришёл сюда не один. Сидя в баре, женщины пили коктейль и наблюдали за происходящим. Панайота видела, что её подруге, как и ей, было некомфортно. Скоро им надоело сидеть на одном месте, и они решили подойти к зелёному столу, за которым играл в карты свежеиспечённый любовник матери Анны. Они встали сзади него. Было похоже, что он выигрывал, но спустя немного времени стал проигрывать. Подруга Панайоты поцеловала его в щеку для ободрения, но тот убрал лицо и грубо ей сказал:
– Ты можешь уйти? Встала тут, и мне теперь не везёт!
Женщина отошла. Прошло ещё полчаса. Молодой любовник проигрывал. Панайота заметила, как его пальцы стали жёлтыми от никотина. Он зажигал сигарету, оставляя её тлеть между пальцами, потом её тушил, обжигаясь окурком, и тут же подкуривал следующую. Руки его дрожали. В тот вечер он проиграл все деньги, но этого оказалось мало. Подруги стояли в стороне, недалеко от него. Он повернулся и взглядом нашёл их.
– Дай мне денег! Я должен отыграться! – нервно прозвучал приказ, и подруга Панайоты торопливо достала из своей сумочки немногочисленные купюры и отдала их.
– Зачем ты это сделала? – удивилась Панайота.
– У него сейчас сложный период в жизни. Он потерял работу, а игра его успокаивает, – ответила озабоченно подруга.
– Нет, игра его не успокаивает. Он этим живёт! Бросай его, пока не поздно! Неужели ты не видишь? Он у тебя последнюю копейку начнёт забирать! О, боже! Такие люди… они же как наркоманы, а тебе дочь растить надо! – причитала Панайота. Но её вмешательство оказалось бесполезным. Они покинули казино, когда все деньги были проиграны. По дороге домой картёжник винил в проигрыше свою пассию, а она только и делала, что его успокаивала. Позже, спустя несколько месяцев, подруга ей позвонила и попросила денег взаймы, на что получила от Панайоты отказ. На этом дружба между двумя женщинами закончилась. Вспоминая всё это, Панайота ещё раз сделала вывод, что правильно поступила в тот момент. Даже если бы она одолжила тогда, то на этом бы выпрашивание денег не остановилось, и в какой-то момент всё равно пришлось бы отказать. А долг никто никогда бы ей так и не вернул.
«Нет, – подумала она, – становиться спонсором картёжника – гиблое дело». Панайота тяжело вздохнула.
* * *
Около недели Анна уже не появлялась на работе. Она позвонила в таверну и сослалась на плохое самочувствие. После медосмотра диагноз «лёгкое сотрясение мозга» подтвердился. Отёк губы и щеки прошёл, и на его месте появились яркие сине-зелёные синяки. Анна уже почти выздоровела, но на работу выходить стеснялась. Ведь ни один тональный крем не мог замаскировать следы побоев на лице. Она терпеливо ждала, пока они не сойдут, но это оказался длительный процесс. Дождавшись наконец момента, когда синяки можно было замазать, Анна отправилась на работу. «Всё равно там неяркое освещение, и никто ничего не заметит», – подумала она.
На входе в таверну её встретил улыбающийся Никос.
– Какие люди! Анна, привет! Ну, наконец-то! А мы тут уже заскучали без тебя. Все спрашивают, где ты! Популярность твоя растёт!
От таких слов у Анны поднялось настроение, и она засмеялась вместе с Никосом.
– Даже этот твой… доходяга-соседушка к нам наведывался! Поклонничек, чтоб его… – хохоча басом, добавил Никос, но Анна вдруг перестала смеяться и, бросив «извини, мне надо идти» опешившему охраннику, быстро исчезла в зале таверны. Никос остался стоять с открытым ртом и сразу пожалел о своей неудачной шутке. До начала работы у Анны было ещё полчаса. Она села на единственный стул в своей гримёрке и посмотрела в зеркало. Сходившие синяки предательски проступали сквозь плотный макияж. Анна нервно стала наносить ещё один слой грима на лицо, и ещё один слой…
– Соседушка, – твердила она вслух. Она чувствовала, что отчим сегодня обязательно появится. И появится именно тогда, когда она будет на сцене. Тело её начало дрожать. Анна просто не могла видеть этого человека! Она его боялась и ненавидела.
– Ну что же! Кто предупреждён – тот вооружён! – сказала она своему отражению в зеркале, делая глубокие вдохи и выдохи, пытаясь успокоиться.
Зазвучала музыка, и Анна вышла на сцену. Посетители встретили её радостными выкриками:
– О, Анна! Наша кукла! Спой нам!
Анна стала петь с воодушевлением. Ей было очень приятно, что присутствующие в таверне люди не остались равнодушными при её появлении. Она сразу забыла и про отчима, и про побои, растворившись в музыке и песнях. Сегодня у неё даже очень неплохо получалось петь. В конце программы, как обычно, Анна исполняла греческую народную песню «Дикий цветок». Эта песня трогала её чуть ли не до слёз. В ней автор слов сравнивал себя с диким цветком, который в любую погоду и при любых условиях не погибал и продолжал жить. В песне говорилось, что не надо его жалеть. Да, он начал свой путь голый и одинокий, но закалился дождём и снегами, и, даже если все от него отрекутся – он всё равно найдёт в себе жизненную силу и выживет. И вот на этой песне Анна увидела отчима, который зашёл и не спеша, вразвалочку направился к барной стойке. Его колючие глаза смотрели на неё. Голос Анны задрожал, и она, делая над собой усилие, всё же допела песню. Девушка больше никого не видела – только угрожающий взгляд и ехидную улыбку отчима. Допев, она оставила микрофон и поспешно удалилась, не поблагодарив за аплодисменты сидящих в таверне зрителей. Испуг Анны при виде этого человека не был незамеченным. Бабис на расстоянии переглянулся с Никосом и кивнул в сторону отчима Анны. Никос тут же направился к барной стойке.
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
