Курс российского трудового права. Том 3. Трудовой договор

Современное толкование как природы трудового договора, так и отдельных его элементов может быть понято и объяснено только при условии досконального знания генезиса и исторического развития этого правового института. В свою очередь историческая динамика трудового договора происходила в конкретных условиях развития общества, отражая состояние его экономики, соотношение социальных сил, особенности национального сознания в тот или иной момент времени. Поэтому первым условием хоть сколько-нибудь качественного исследования трудового договора как социального и юридического феномена является анализ истории его эволюции в контексте других социально-экономических процессов.

Однако это – только половина задачи. Наиболее полная картина исторического развития трудового договора не может быть воссоздана только на основе анализа развития законодательства о труде в целом и законодательства о трудовом договоре в частности. Необходимо исследование, пусть в самом общем приближении, тех процессов, творческих дискуссий, которые происходили в связи с рассматриваемым институтом в тот или иной момент времени.

Иными словами, если мы желаем обеспечить необходимый уровень научного исследования, следует предварительно решить две взаимосвязанных задачи. Во-первых, иметь представление о генезисе предмета нашего исследования, т. е. выяснить те исторические предпосылки и социально-экономические условия, которые породили и в рамках которых происходила историческая эволюция трудового договора. Во-вторых, необходимо исследовать содержание и динамику научных взглядов на наш предмет, иными словами, рассмотреть эволюцию трактовки природы и отдельных элементов трудового договора как социально-юридического явления. При этом само собой разумеется, что нас в наибольшей мере интересует развитие советского законодательства и советской юридической науки в вопросе о трудовом договоре, ибо нынешнее состояние как нормативной регламентации трудового договора, так и его научной трактовки (включая и несомненные достижения, и многочисленные заблуждения) во многом определяются именно советским периодом истории нашей страны.

В этом смысле необычайную ценность представляет изложение данного вопроса человеком, который, находясь «внутри» этого исторического процесса, сам немало сделал для становления советской доктрины трудового договора, а затем, на основе обобщения достижений советской правовой науки, приступил к построению новой, во многих отношениях принципиально иной, модели правового регулирования труда в условиях плюралистической экономики.

§ 1. Становление договора личного найма

Историческое становление трудового договора. – Формирование института найма труда как экономической категории. – Договор найма труда в античную эпоху. – Договор найма труда в период средневековья. – Наем труда в Древней Руси: по Русской Правде; по Соборному уложению 1649 г… – Организация труда в России в XVIII столетии: вольнонаемный труд. – Становление института личного найма в эпоху промышленного капитализма. – Развитие законодательства о личном найме в Европе и в России. – Развитие научной доктрины. – Социальное законодательство и его оценки в юридической науке. – Формирование законодательства о труде в Российской империи. – Коллективный договор, его правовая природа. – Общий вывод.

Трудовой договор – категория историческая. Его становление и развитие непосредственно связаны с изменениями социально-экономических и политических условий эволюции общества, а точнее – с появлением и функционированием найма труда как экономической категории.

Зарождение этого института относится к периоду рабовладения. Еще в Древнем Риме сформировалось учение о возмездном пользовании как объединяющем понятии найма труда и вещей. Обещание работы за денежное вознаграждение объединялось с наймом вещей в договоре locatio conductio.[6] Рабовладельческое право не могло проводить четкую грань между наймом вещей и работы, так как этой границы не существовало в реальной жизни. Как известно, рабы приравнивались к неодушевленным предметам и животным, пользование ими происходило в тех же формах, что и пользование чужой вещью.

Правда, свободнорожденные лица также могли отдавать свой труд за вознаграждение в виде отдельных услуг или заранее определенного результата, но наем свободных граждан играл ничтожную роль в рабовладельческом укладе хозяйства. Однако и в этих случаях пользование чужим трудом в римском праве не отграничивалось от найма вещей. Особенности объектов пользования имели только экономическое значение и не влияли на правовые отношения.[7] Трудового (служебного) договора как разновидности найма римское право на знало.

В средние века, в эпоху передвижения народов и в первые века их оседлой жизни, потребность в чужом труде была очень незначительной. В качестве нанимающихся выступали свободные лица, поселившиеся на чужой земле или поступившие в чужой дом в качестве слуг или работников. Характерной особенностью найма труда в эпоху феодализма являлось усиление личной зависимости работника, подчинение его власти господина, который выступал и законным представителем, и попечителем подвластных ему лиц. Иными словами, на наем услуг распространилась вассальная зависимость, которая, однако, не сопровождалась переходом в разряд несвободных лиц. Из состояния зависимости сама собой вытекала для работника обязанность к послушанию и верности, а для господина – обязанность содержать работника, т. е. снабжать его всем необходимым для жизни.

Самобытные формы найма труда возникли в Древней Руси. Уже Русская Правда, этот великий правовой памятник древности, упоминает о найме в услужение, имея в виду работу в качестве тивуна и ключника. Фактическое поступление на службу влекло за собой полное холопство, но путем специальной оговорки («ряда») можно было сохранить свою свободу. Л. С. Таль оценивает соглашение о добровольном переходе в холопство как зачатки консенсуального договора личного найма.[8]

Одной из правовых форм отдачи своего труда в эпоху Русской Правды было закупничество, т. е. обещание службы в виде отработки долга. За самовольный уход со службы грозило обращение в полное холопство. Закупничество устанавливало условную и срочную зависимость работника от лица, пользовавшегося его трудом («прикрепленным к двору»), хотя закуп или наймит оставались лично свободными. В некоторых исторических памятниках удельной Руси закупничество называлось закладничеством, а в Московском государстве получило свое полное развитие в институте служилой кабалы. По оценкам русских историков права, служилая кабала представляла собою заемное обязательство, соединенное с обещанием должника служить заимодавцу, но уже не в отработку (погашение) долга, а за «рост». Кабальный освобождался из-под власти господина по уплате им самим или другим лицом указанной в кабале суммы, а также в случае смерти господина и отпуска. Названные формы предоставления работы служили суррогатом найма труда.

Уложение 1649 г. в основном сохраняло сложившиеся формы применения чужого труда и усиливало одностороннюю тенденцию законодательства той эпохи по поддержанию интересов и власти хозяев, в то же время оно предусматривало и другие формы найма услуг и работника (выдача на себя записи или поступление в услужение без записи на определенный срок, что разрешалось крестьянам и бобылям). От найма в услужение отличались договоры с самостоятельными ремесленниками (мастеровыми людьми, портными мастерами), которым вверялся чужой материал под их ответственность.

В России, начиная со времен Петра I, рабочие рекрутировались за счет крестьян, которых целыми поселениями приписывали к заводам и фабрикам. Только при Екатерине II указом от 8 августа 1762 г. всем хозяевам заведений не дозволяется покупать деревни с землями или без земель, а пользоваться вольнонаемными людьми по паспортам и за договорную плату.[9] Это и был прообраз договора найма труда в России. В 1785 г. другим указом Екатерины II дворянам было даровано право покупать деревни, а также иметь фабрики и заводы по деревням. Вместе с тем в законодательстве того времени все чаще встречается термин «вольнонаемные», выражавший отношения рабочих к хозяину промышленного заведения, а костяк вольнонаемного труда составляли оброчные, т. е. помещичьи крестьяне. К 1825 г. они составляли 54 % от общего числа рабочих промышленно-заводских предприятий.[10] Труд вольнонаемных оплачивался в полтора-два раза выше труда посессионных рабочих, однако этот заработок шел в карман помещика в виде оброка, который нередко поглощал весь заработок.

На основе изучения предыстории фабрично-трудового законодательства И. И. Шелымагин делает вывод: промышленно-трудовое законодательство в России берет свое начало со времен Петра I и в течение всего XVIII столетия прямо и без прикрас направлено против рабочих. Вплоть до конца XVIII в. дворянство боролось против петровских указов и распоряжений, ущемлявших их права на безраздельное владение крепостными. В России, как и в других странах, рабочее движение зарождается с момента появления рабочего класса, но борьба вначале носит разрозненный и неорганизованный характер, вследствие чего на протяжении всего XVIII столетия российскому пролетариату не удавалось добиться заметных результатов. Только в первой половине XIX в. рабочие добились ликвидации посессионного права, а во второй половине – создания фабрично-трудового законодательства.[11]

Лишь в эпоху промышленного капитализма получает самостоятельное развитие договор личного найма или договор найма услуг,[12] соответствующие доктрине естественного права. Естественное право восстало против крепостной и всякой другой зависимости, требовало снятия ограничений с частной земельной собственности, уничтожения цехового строя, устранения стеснений свободной торговли, свободного проявления экономических сил, передвижения и эмиграции.

С развитием промышленности и первоначальным накоплением капитала наемный труд стал господствующей формой общественной организации труда сначала в Англии, а потом и во всей Западной Европе. Такая система организации труда строится на личной свободе гражданина и равенстве прав участников общественных отношений.

Свое законодательное выражение новые начала найма труда получили в классическом памятнике буржуазного права – французском Гражданском кодексе Наполеона, а позднее – в гражданских кодексах других государств Европы. Кодекс Наполеона различает три главных вида найма услуг: 1) наем рабочих людей, которые нанимаются к кому-либо в услужение; 2) наем возчиков для перевозки людей или товаров; 3) наем подрядчика для производства работ (ст. 1779).

Нетрудно заметить, что все перечисленные в Кодексе виды найма основываются на использовании чужого труда, тем не менее каждый из них составляет определенный тип договорных отношений (договор найма труда, договор перевозки, договор подряда). Положения Кодекса были направлены против пожизненной службы, но они не затрагивали взаимных прав и обязанностей сторон.

Французские цивилисты (М. Планиоль и др.) отмечали этот пробел в Кодексе и, соответственно, негативно оценивали его раздел о найме труда, а судебная практика вынуждена была в субсидиарном порядке применять к найму слуг и других лиц общие положения, содержащиеся в главе о найме вещей.

Большое влияние на правовое регулирование труда в различных странах оказала французская Декларация прав человека, провозгласившая важнейшими ценностями человечества свободу, равенство, братство. «Всякий человек, – говорилось в ней, – может обещать услуги, отдавать свое время, но он не может продавать самого себя; его личность составляет неотчуждаемую собственность». Приведенное положение Декларации сохраняет свою актуальность и для современного этапа развития рыночной экономики.

Обобщая содержание гражданских кодексов, действовавших в XIX в. на Западе, Л. С. Таль приходит к выводу, что их составители признавали наем труда предметом гражданского и, в частности, обязательственного права лишь настолько, насколько его предметом было обещание работы и вознаграждения. Все лежавшее за этими пределами не укладывалось в представления о договоре как свободном соглашении равноправных лиц.[13] Не укладывались в рамки гражданско-правовых договоров, основанных на равенстве сторон, подчинение работника хозяйской власти, нормировка трудовых отношений с позиций хозяйского авторитета. По его мнению, эти отношения составляли предмет отчасти семейного, отчасти публичного права, отчасти специальных узаконений, содержащих нормы частного и публичного права.[14]

Аналогичную оценку договоров личного найма в капиталистическом обществе давал крупный советский ученый Н. Г. Александров. В своем капитальном труде, посвященном предмету трудового права, он писал: «Отношения между капиталистом и рабочим не могут быть сведены к меновому отношению между товаровладельцами. Гражданско-правовая меновая сделка служит лишь юридическим основанием возникновения и существования во времени капиталистического трудового отношения, но самое потребление капиталистом купленной на время (т. е. нанятой) рабочей силы опосредуется властной деятельностью нанимателя (или его агентов) и устанавливаемым им внутренним распорядком на своем предприятии».[15]

Несколько иной была постановка договора личного найма в русском дореволюционном праве, но и здесь его становление и развитие происходили в рамках гражданского законодательства. Так, в Своде законов гражданских указывалось, что наем может быть 1) для домашних услуг, 2) для отправления земледельческих, ремесленных и заводских работ, торговых и прочих промыслов, 3) вообще для отправления всякого рода и должностей, не воспрещенных законами (ст. 1396[16]). Отдельные постановления Свода относились к найму в услужение, связанному с подчинением нанявшегося хозяйской власти нанимателя, другие – к обещанию выполнять определенный заказ. Но были в нем и общие положения, одинаково применимые ко всякому возмездному обещанию труда. Следовательно, полного обособления договора личного найма не достигается.

Но в отличие от западных кодексов, в которых личный наем объединен с имущественными сделками, по российскому законодательству личный наем стоит в стороне от договоров по имуществу. Он вместе с доверенностью составляет группу «личных обязательств», обнимающих, наряду с наймом отдельных услуг, договор о поступлении в услужение или в работу в отличие от договоров на имущество. Следовательно, от имущественных отношений здесь отделяются договоры, порождающие «личные обязательства», связывающие саму личность контрагентов.

Правда, и в отечественной дореволюционной литературе высказывались идеи о рецепции римского права в отношении договоров о труде. Так, профессор А. М. Гуляев[17] ратовал за объединение договоров о труде в общее понятие возмездного пользования. По его мнению, объект пользования совершенно безразличен к праву и не оказывает никакого влияния на природу договора. Однако ему не удалось доказать, что признаки, характеризующие возмездное пользование, станут общими для всех видов договоров этого типа, одинаково пригодными для найма вещей и труда.

Поэтому такой взгляд на договоры о труде не был воспринят ни в официальной юриспруденции, ни в науке права. Большая заслуга в защите идей о самостоятельной природе трудового договора и о выделении его из сферы гражданско-правового регулирования принадлежит русскому профессору Л. С. Талю, который провел крупное цивилистическое исследование трудового договора, состоящее из двух частей.[18] Гражданские законы, писал он, признавая трудовой договор, обходят молчанием взаимные права и обязанности сторон; санкционируя хозяйскую власть, не устанавливают ее пределов, хозяйских обязанностей и ответственности. А объясняется это тем, что отношения по найму труда не сводятся к имущественным обязательствам, во многом носят личностно-правовой характер, затрагивают публично-правовые отношения.

Это особенно проявилось, когда наемные рабочие стали объединяться в союзы и коалиции и вести организованную борьбу за улучшение условий труда и социального страхования. В этот период появилось так называемое рабочее, или социальное, законодательство, призванное регулировать отношения между трудом и капиталом. Начало развитию социального законодательства, по существу антирабочего, положил закон Ле Шапелье (1791 г.), принятый вскоре после отмены цехов и других рабочих корпораций. Под предлогом защиты индивидуальной свободы этот закон запретил под угрозой наказания всякие объединения рабочих и коллективные выступления. За ним последовала суровая регламентация положения рабочих на бумажных фабриках, установление максимальной заработной платы, возложение на полицию разбирательства споров между хозяевами и рабочими (закон 1803 г.).

Аналогичные законы, ограничивающие права наемных рабочих и их объединений, были приняты и в других странах Западной Европы. Так, в Германии почти до 60-х годов XIX в. действовали законы, устанавливающие уголовную ответственность за попытки создания рабочими профессиональных объединений для борьбы за улучшение условий труда. Прусское земское право дозволяло промышленным рабочим только устройство больничных касс и организацию союзов взаимопомощи. Всякие другие организации запрещались.