Моё неснятое кино

Важанов читает сводку ГПУ. Сегодня там цифры умерших от голода на Украине, в Поволжье, в Казахстане. Это десятки тысяч крестьян и их многодетных семей.

Смородин проводит конференцию секретарей комсомольских организаций из голодных областей. Важанов хочет поговорить с ними, узнать, насколько плохи там дела. Он сидит в зале, слушает речь Смородина, который утверждает, что положение сложное, но не катастрофическое. Видит секретарей с опущенными от неловкости глазами. Им больно слышать, что несет с трибуны их вождь, но никто не решается выйти и сказать правду.

И вдруг он видит, как сидящая неподалеку девушка встает и почти бегом выбегает из зала, оставив на стуле большую сумку. Важанов хватает эту сумку и бежит за девушкой, окликает ее, но она, не отзываясь, успевает скрыться на улице. Важанов бросает сумку в лестничный пролет, и она, долетев до подвала, взрывается.

Алена удивляется: почему ее не задерживают шпики? Она уже видит их. Наконец, замечает, что ее (и Ларису Рейснер) фотографируют и даже снимают кинокамерой. Власть решила показать всему миру фильм о вмешательстве Москвы.

Разгадав этот замысел, Алена и Лариса идут (ведя за собой фотографов и операторов) на окраины Гамбурга, где в казармах и кирпичных сараях живут безработные, выброшенные из своих квартир. Там, где висят плакаты «Lerne leiden ohne zu kladen» (Учись страдать без ропота) и «Ordnung regiert die Welt» (Порядок управляет миром). Этим людям нечего терять… Их голодные туберкулезные жены и рахитичные дети обречены при любом ходе жизни. Эти люди и строят баррикады из поваленных деревьев и сдвинутых вплотную повозок. Только бы эти кадры остались на киноленте, не были вырезаны…

С горничной встречается интеллигентного вида господин. Это сотрудник политической разведки Германии Фридрих Ленц. Он ищет Алену и требует сообщить ему, как только она появится.

Важанов дает показания Ягоде, как свидетель. Затем ему устраивают очную ставку с террористкой. Это милая 19-летняя девушка со следами сильных побоев. Он узнает ее, но говорит, что это не та девушка, которая оставила сумку. Очень похожа, но не та. Ягода видит, что Важанов врет, и хочет знать, зачем он выгораживает преступницу. Важанов пускается в отвлеченное объяснение. Мол, девушку или парня этого возраста можно склонить на свою сторону. Из врага превратить в сторонника. Ну, или хотя бы попытаться это сделать. А ее избили, то есть укрепили во мнении, что большевики – жестокие, кровавые ребята.

«И как только Сталин держит тебя возле себя, – говорит Ягода. – Ведь ты не наш, Важанов. Знай, так я и скажу Сталину – ты не наш».

А в это время в подмосковных Горках окружение Ленина сидит на телефоне, ждет сообщений. Подсчитывается и сравнивается соотношение сил. Во время октябрьского переворота большевиков было не больше 240 тысяч. А в рядах Германской компартии сейчас 400 тысяч! Не победить – это надо умудриться. Важанов сомневается, сможет ли порадоваться победе Ильич (если вдруг захочет), который к огорчению медиков и близких никак не может помножить 12 на 7…

24 октября. Восстание в Гамбурге начинается штурмом полицейских участков. Из 26 захвачено 17 вместе с хранившимся там оружием. Но из запланированных 14 тысяч повстанцев в нападении участвует всего… 300. Тем не менее, Лариса звонит Радеку, сообщает об удачном начале.

Разгораются уличные бои. Оружия хватает, но мало патронов, совсем нет врачей, быстро кончаются марля и бинты. Боевики умирают от потери крови. Алена участвует в боях, как санитарка, получает легкое ранение. Рейснер строчит в своем блокноте. Хочет вернуться если не с победой, то с материалом для книги.

По совету врачей Ленина пытаются вернуть в действительность наглядной сценой охоты, до которой тот бывал весьма охоч. (Реальный факт) Загонщики гонят ранее пойманных зайцев прямо на вождя, сидящего в кресле-каталке, и убивают у него на глазах. Но в глазах вождя безумие…

В Гамбурге идут третьи сутки уличных боев. Против восставших брошены солдаты и матросы. Боевики могли бы укрыться в окопах и траншеях, но их никто не рыл. Полицейские укладывают убитых и раненых штабелями. Лежащие в низших слоях заживо раздавливаются лежащими сверху.

Боевики отстреливаются из окон и чердаков, солдаты поливают их огнем из броневиков. Тельман ранен, его выносят из боя и готовят к бегству в Москву. Он пытается связаться с Радеком, но тот не отвечает на звонки.

«Ну, как?» – спрашивают Радека из подмосковных Горок. «Никак», – отвечает Радек.

Здесь же, в Горках, вместе с другими переживает Важанов.

У себя, в цэка комсомола, совсем извелся Смородин. Он звонит немецким комсомольцам Гамбурга. Но они ничего не знают об Алене.

А на улицы Гамбурга выходят банды «кровавых собак» – отряды нанятых полицией уголовников, шовинистов, антисемитов.

И без того тяжелое положение Важанова усугубляется еще больше. Он нечаянно застает Сталина за постыдным занятием.

Обычно он входит к патрону без доклада. Входит и на этот раз, и видит странную картину. Сталин держит телефонную трубку и слушает. При этом ничего не говорит. У Важанова дело срочное, он вежливо ждет. Вдруг он замечает, что на всех четырех телефонных аппаратах, которые стоят на столе Сталина, трубки лежат, и он держит у уха трубку от какого-то невидимого телефона.

Важанов делает вид, что не хочет больше отвлекать Сталина, и уходит.

Через несколько минут Сталин вызывает его к себе. И предлагает почаще ставить себя на его место.

«Я именно так и делаю, товарищ Сталин, – говорит Важанов.

«Я знаю, – говорит Сталин. – Почти всегда Политбюро выносит то решение, которое предлагаю я. А я часто предлагаю то, что советуете мне вы, ставя себя на мое место. Но вы должны ставить себя на мое место и в других случаях. Вот как только что…»

На это Важанов отвечает: «Товарищ Сталин, на вашем месте я делал бы то же самое. Зиновьев – трус, штрейкбрехер революции, «олицетворение паники», фразер. Троцкий – «иудушка», прожектер, «никогда не знаешь, куда он заведет». Бухарин – никакой не теоретик, а схоласт и «великий путаник», книжный червь, как руководитель – ноль. Каменев – несусветный бабник. Любой из этих троих погубит дело. Любому из них я, будь я вами, я сказал бы так: «В чем ты – спец, в том я, может быть, дилетант. Но в чем я – спец, в том ты – баран».

Не зря сказано: тот, кто спасает государство, не нарушает законов. А уж приличий тем более. Короче, чтобы одолеть тех, кто может погубить революцию, нужно знать их планы. И – баста. Но знать должны только вы».

«Ну, вот, как я могу дать вам отставку? – попыхивая трубкой, удовлетворенно говорит Сталин. – Не требуйте от меня невозможного. Идите, работайте, товарищ двойник».

Немецкий «Октябрь» жестоко подавляется. Радек арестован в Берлине. Лариса Рейснер и Тельман бегут в Москву (им дают унести ноги), без Алены. Они возвращаются в Москву. Важанов узнает, что Алена пропала.

4 акт

Важанов уговаривает Смородина через немецких комсомольцев найти Алену. Но Смородин отказывается обсуждать с ним подобные вещи.

Важанов отпрашивается у Сталина в Германию – вождь видит в этой просьбе дурость молодости.

Алена возвращается в пансион за вещами, но там ее уже поджидает Фридрих Ленц. Алене удается скрыться. Ей негде ночевать, все явочные квартиры провалены. А в тех, что не провалены, с ней никто не хочет даже разговаривать. Она скрывается в подвалах домов, среди бездомных. Питается их едой – ворованной сырой брюквой.

Важанов не выходит на работу. Паукер поднимает тревогу. В это время Зиновьев дает понять Сталину, что знает о прослушке. Зиновьев обвиняет Сталина в том, что он не знает, что такое благодарность. (Ведь это он, Зиновьев, предложил год назад Сталина на должность генсека). Сталин отвечает: «Почему не знаю? Хорошо знаю – это такая собачья болезнь».

Сталин подозревает, что это Важанов выдал Зиновьеву его тайну, и в страхе перед разоблачением сбежал. На самом деле, Важанов выезжает в Германию. Его снимают с поезда чекисты Паукера.

Паукер привозит Важанова к Сталину в тот момент, когда прослушка перестает работать. Сталин велит Паукеру срочно вызвать чешского техника, который смонтировал это устройство. Паукер сообщает, что чех ликвидирован, как носитель секрета, после того, как Сталин сказал, что установка прослушки – секрет государственной важности, о котором никто и никогда не должен узнать. Сталин приходит в ярость.

Исправить прослушку берется Важанов. И – справляется с незнакомой техникой. Казалось бы, теперь Сталин должен проникнуться доверием к Важанову, а он говорит ему загадочную фразу: «Чем больше доверия вызывает человек, тем чаще его надо проверять».

Сталин устраивает своему секретарю разнос за самовольный отъезд из Москвы, но прощает ему эту вольность. А позицию на допросе у Ягоды поддерживает. «У вас хорошее оперативное мышление, Важанов. Эту девку надо использовать, взять с нее расписку или образец почерка и вернуть в Париж, к Кутепову».

В Политбюро идет «разбор полетов». Зиновьев и Троцкий создают исторический миф – объясняют неудачу тем, что кто-то якобы выдал властям дату начала восстания, что позволило рейхсверу вовремя стянуть в Гамбург войска.

Сталин поручает сделать анализ Важанову. Помощник не оставляет на объяснениях Зиновьева и Троцкого камня на камне. Но главное – обвиняет Коминтерн в напрасном расходовании огромных средств. Называет цифры умерших от голода, и видит, что эта статистика никого не колышет. В том числе и Сталина.

Смородин по пьянке выбалтывает Блюмкину, что его жена не тот человек, за которого себя выдает. Откуда так хорошо знает немецкий язык? Буржуазные замашки – откуда? От родителей-учителей? Сказка это.

Блюмкин устраивает Ларисе Рейснер допрос. Выясняет, куда девалась Алена. Рейснер вспоминает о горничной, которая встретила Алену, как хорошо знакомого ей человека, только назвала Алисой.

После разговора с Блюмкиным Важанов начинает думать, что Алена стала невозвращенкой – сбежала на Запад. Этого только ему не хватало при его без того шатком положении.

А в это время Алена лежит в спецприемнике. У нее возвратный тиф. Там ее находит Фридрих Ленц и предлагает сотрудничество. В противном случае врачи не помогут ей справиться со смертельно опасной болезнью. Алена дает согласие. Ленц ставит перед ней задачу устроиться на работу в Коминтерн переводчицей. Сделать это после героической вылазки в Германию ей будет нетрудно. Так он считает.

После выздоровленияАлена является на (контролируемую Ленцем) коминтерновскую квартиру в Берлине. Просит выправить ей советский паспорт. Об этом становится известно Блюмкину. Чека разрешает немецким камарадам помочь Алене вернуться.

Перед отъездом Алене дозванивается до Важанова. Ее неприятно поражает его тон. Он разговаривает с ней, как с предательницей. Она решает не возвращаться в Москву. Зачем, если к ней так относится любимый мужчина?

Алена просит Ленца помочь ей получить политическое убежище. Он обещает сделать это, но только после того, как она съездит в РСФСР и выполнит срочное задание. Какое –об этом он сообщит ей в Москве, когда вскоре приедет туда.

Ленцу нравится Алена. Он разведен и может заключить с ней фиктивный брак. Так ей проще будет получить вид на жительство в Германии. (Кстати, именно так и делают русские агенты Коминтерна). Но – только после выполнения задания.

Но Алена после неприятного разговора с Важановым даже слышать не хочет о сотрудничестве. Тогда, для устрашения, ее заключают в тюрьму Моабит. Там она неожиданно видит пришедшего к ней Ленца, приятельски беседующего с Радеком в камере, больше похожей на светский салон. Радек при этом не замечает, что его увидела Алена.

Алена догадывается, что Радек двойной агент, и решает, что его разоблачение поможет ей вернуть доверие к себе и отношения с Важановым. После очередного давления со стороны Ленца, Алена уступает ему и соглашается ехать в Москву.

Немецкие «камарады» сообщают Блюмкину, что Алена выезжает в Москву. Блюмкин ставит в известность Смородина.

5 акт

Блюмкин приезжает с Агабековым на Белорусский вокзал. Смородин уже на перроне. Приходит поезд из Берлина. Смородин хочет сразу увезти Алену домой, но Блюмкин медлит. Он рассматривает девушку, пытаясь понять, болела ли она на самом деле. Потом он и Агабеков беседуют с ней, и эта беседа похожа на допрос. Чекистов интересует, чего ради горничная назвала Алену Алисой. Алена объясняет, что горничная просто обозналась. Но все понимают, что это всего лишь отговорка. Блюмкин отпускает Алену со Смородиным, но предупреждает, что у него остаются к ней вопросы.

На выходе из вокзала Алена и Смородин сталкиваются с Важановым. (Ему по-дружески сообщает о приезде Алены Агабеков). С кем из них дальше ехать девушке? Она выбирает Важанова, обещая Смородину, что потом все ему объяснит. Но Смородину не нужны ее объяснения. Он унижен до крайности.

Алена и Важанов приезжают в общежитие. У них счастливые минуты… Алене столько надо сказать… Ей так нужны советы. Узнав о тайне ее происхождения, Важанов советует ей признаться. Мало ли дворянок приняли большевизм.

Блюмкин, наконец, вспоминает, где он видел Алену. На Кубани, куда он ездил с заданием совершить покушение на Деникина. Она была в свите генерала. Блюмкин готов арестовать Алену. Но Лариса Рейснер заключает с ним пари, что расколет девушку без крайних мер.

Алена признается, кто она на самом деле. Только не одной Ларисе Рейснер, а (как посоветовал Важанов) еще и Блюмкину.

Флэшбэк. История Алисы Андреевой.

1919-й год. Питеру грозит генерал Юденич. Переезжая с правительством в Москву, Ленин приказывает заминировать мосты и большие предприятия, включая Путиловский завод. Директор Путиловского завода генерал Андреев остается не у дел. В городе царит преступная атмосфера. В дом директора под предлогом обыска врываются («Откройте, именем революции!») двое красногвардейцев. Запирают его с женой и 16-летней дочерью Алисой в туалетной комнате и совершают ограбление.

Андреевы бегут на юг, к Деникину.

Пьяный белый офицер (русский фашист) пытается изнасиловать Алису. Генерал Андреев вступается за дочь. В драке офицер убивает отца. Мать после пережитого теряет рассудок и погибает. Алиса остается одна, скитается с беспризорниками, заболевает тифом.

Ее подбирают местные комсомольцы и передают медикам. Называют ее на малороссийский манер Аленой.

Кубанские делегаты съезда комсомола берут ее с собой в Москву. И даже приводятна съезд.Там она нечаянно становится как бы своей, став переводчицей в разговоре с комсомольцами Германии. На нее обращает внимание генсек комсомола Петр Смородин. Чтобы проще объяснить знание немецкого языка, она выдает себя за дочь учителя-лингвиста. Смородин предлагает ей стать его женой. У нее нет документов, ей негде жить… Она соглашается. Становится домашним личным секретарем мужа, переводя ему с немецкого газеты, документы Коминтерна.

– Откуда тебя знает немка-горничная? – спрашивает у Алены Блюмкин.

– Она была моей гувернанткой.

Блюмкин получает из Германии кинопленку. Смотрит ее вместе с Агабековым. В кадрах то и дело мелькают Лариса и Алена. Иногда они смотрят прямо в объектив. Их лица говорят, что они знают, что их снимают. Вызывают Ларису Рейснер. Ее объяснения звучат неубедительно. Фильм говорит о попытке московских агентов повлиять на события в Гамбург. Но нет ни одного кадра, говорящего об отчаянной жизни пролетариев.

«Эти кадры вырезаны», – оправдывается Рейснер.

«А вы за кого держали немецких пропагандистов?» – спрашивает ее Блюмкин. – И вот так у нас во всем: мы пытаемся использовать их, но чаще получается, что они используют нас. Ты уверена, что с этой Аленой не поработали?»

Сталин объявляет, что хочет извлечь урок из третьей неудачной попытки совершить революцию в Германии. У него нет доверия к свидетельствам, изложенным Ларисой Рейснер в сочиненной ею на скорую руку тоненькой, не толще блина, брошюрке под названием «Гамбург на баррикадах». Дешевенькая агитка, воспевающая революционную истерию. Еще меньше верит он объяснениям вернувшегося из Германии Радека, арестованного там, но подозрительно быстро отпущенного в РСФСР. Если точнее, он хочет показать, что руководимый Зиновьевым Коминтерн никуда не годная организация, требующая его, Сталина, вмешательства в ее работу.

Важанов говорит Сталину, что Алена удивила его своим анализом событий в Гамбурге. Сталин соглашается ее выслушать.

Сталин умеет казаться простым и душевным – когда ему это очень нужно. Вот и сейчас, очарованная им, Алена ведет себя раскованно.

«Вы меня извините, товарищ Сталин, – говорит она ему, – но мы Германию про… проиграли. У немцев с их шовинизмом и антисемитизмом теперь аллергия на большевизм, который они называют не иначе, как еврейским».

Алена делится своими подозрениями в отношении Радека. Генсек просит пока никому об этом не говорить. «Мы накажем Радека, но не сейчас. Давайте обождем».

Сталин озадачивает Алену словами: «В политике враги бывают гораздо полезнее соратников».

Сталин так располагает к себе… Алена чувствует себя, как на исповеди. Она признается, что вынуждена была согласиться на сотрудничество с немецкой политической разведкой.

Сталину кажется, девушка не в себе. Перенесла тиф? Дважды? Ну, все ясно. Известное последствие – нарушения психики. «Ну, завербовали и ладно. Овладев бабой, мужик думает – победил, а на самом деле попал в капкан. У нас многие двойные агенты», – как бы вскользь замечает он.

Сталин запрещает Алене говорить об этом даже Важанову. «Он не поймет».

Сталин намекает Алене, что она может войти в его ближний круг. Его первое поручение – сделать перевод текста «Майн кампф», который переслали в Москву немецкие полиграфисты, занятые подготовкой рукописи к печати. Заодно хочет проверить точность перевода, который взялся сделать Радек, не скрывающий своего увлечения национал-большевизмом.

Ленц приезжает в Москву под видом немецкого социал-демократа, пытающегося найти общий язык с большевиками. Он поручает Алене узнать, чем может быть вызван повышенный интерес Сталина к этой книге. Немцев также интересует, какие у Ленина шансы вернуться к управлению страной, и у кого из вождей больше шансов занять место Ленина в случае его смерти или полной утраты работоспособности.

Ленц поручает Алене использовать в темную Важанова, как источник важной информации. В частности, при составлении психологического портрета Сталина, как одного из наиболее вероятных преемников Ленина.

Важанову кажется странным вдруг возникший у Алены интерес к закулисной борьбе в партийных верхах. Он начинает присматриваться к своей пассии.

Ленина привозят во МХАТ на спектакль «Сверчок на печи» по Диккенсу. Важанов рассматривает лицо вождя и убеждается, что он совершенно безразличен к игре актеров. Его привозят в Кремль. Он заходит в свой кабинет, окидывая его безжизненным прощальным взглядом.

Важанов делится с Аленой своим наблюдением. Алена докладывает Сталину. С санкции Сталина, Алена сообщает Ленцу, что Ленин, скорее всего, уже не вернется в свой кремлевский кабинет, а дело в дальнейшем лучше иметь с ним, генсеком.

Неожиданно Сталин разрешает Алене признаться Важанову, что она была завербована.

Алена признается Важанову. Павел отказывается в сложнейшем положении.

6 акт

Важанов должен немедленно заявить на Алену. Но … не может погубить девушку! Язык не поворачивается. Он любит – временами до упоения – свое положение во власти. Но теперь понимает, что любовь для него важнее. Более того, он должен помочь ей выполнить задание, иначе Ленц исполнит свою угрозу – передаст ее расписку о сотрудничестве в ЧК.

Важанов ставит Алене условие. Она не должна быть посредником между ним и Ленцем. Он должен общаться с немцем лично.

Важанов придумывает хитроумный вид общения с ним. Ленц соглашается, хотя подозревает, что сам становится объектом чекистской игры.

Подозревает не зря. Важанов, заметив, что его готовится арестовать Паукер, сообщает Сталину о сложной игре, которую затеял с Ленцем.

Сталин разрешает передать Ленцу интересующие его сведения. На самом деле генсек больше не верит Важанову, считая, что тот сделал это признание только потому, что заметил угрозу ареста. И вообще, Важанов раздражает его: уж больно инициативный и непредсказуемый парень.

У Блюмкина возникает идея поссорить Важанова и Алену до полного разрыва. Может, тогда начнут давать информацию друг на друга.

Агабеков (не успев предупредить Важанова) заманивает Алену к себе в номер гостиницы. Рейснер устраивает так, что об этом становится известно Важанову. Он идет в номер к Агабекову. Провокация удается – увидев Алену наедине с Агабековым, Важанов сатанеет от ревности.

Агабеков признается Важанову, что совершил провокацию «по долгу службы», что между ним и Аленой на самом деле ничего нет. Но – поздно. Между Важановым и Аленой все кончено.

Но игра чекистов срывается. Алена отказывается шпионить за Важановым.

Сталин говорит Ягоде: «Смородин – слюнтяй». Ягода понимает, что означает на «глубоком» языке эта характеристика. Смородин должен показать, что он не слюнтяй. Расправа над Важановым должна выглядеть актом мести со стороны Смородина на почве ревности, в состоянии аффекта.

Ягода поручает Щербине убрать Важанова под видом его дуэли со Смородиным. При этом сам Смородин не должен знать об этой акции.

Щербина натравливает Смородина на Важанова. Смородин прилюдно оскорбляет Важанова, в частности обзывает денщиком, лакеем. Важанов дает Смородину пощечину. Смородин вызывает Важанова на дуэль.

Важанов и Смородин готовятся к поединку. Исход дуэли не вызывает сомнений: если даже Смородин промахнется или только ранит, Важанова прикончит Щербина.

Алена умоляет Смородина отозвать свой вызов на дуэль. Смородин готов сделать это, но Щербина прямо говорит ему, что Важанов должен быть устранен.

На этот раз у Важанова нет ни одного шанса уцелеть. Но его спасает ДЭВИДСОН (57). Помощник Ленина по американским делам посвящает Важанова в секрет колоссальной важности. Оказывается, в швейцарских банках размещены русские активы, переданные до первой мировой войны в управление особо доверенному юридическому лицу – «русскому Моргану» Николаю Второву. Активы эти юридически не принадлежали ни лично царю, ни государству русскому, а значит, не могут быть истребованы ни одной страной в качестве компенсации за царские долги. Короче говоря, американские банкиры готовы стать посредниками в процедуре возвращения этих активов РСФСР, разумеется, за достойное вознаграждение, поскольку доверенное лицо – Николай Второв убит в 1918 году.

Важанов сообщает об этом предложении Сталину.

Для Сталина это не новость. Убийство приписывали чекистам, но зачем им нужно было убивать капиталиста, который шил для них на своих предприятиях буденновки, делал гранаты и другую военную продукцию? Знает также, что Дзержинский, рискуя быть убитым русскими эмигрантами, ездил в 1918 году в Швейцарию для переговоров с западными банкирами. Правда, вернулся ни с чем. Видно, тогда, по горячим следам, никто не готов был обсуждать такую сделку. А теперь спустя пять лет?