Корпорация «Здоровье»

– Ну, удачи. Буду за вас болеть.

Тимуров не совсем понял смысл этих слов, но, подумать об этом не успел, потому что, едва оглядевшись, откровенно заржал:

– Мужики, потянет нас-то?

Девять лиц, каждое килограммов по десять. Это только лицо! В замкнутом пространстве салона они были словно жирные сардины в собственном масле, уже стекающем в виде пота по футболкам и рубашкам. В салоне поддерживались комфортная, прохладная температура и оптимальная влажность, но при ожирении это роли особо не играло. У организма была своя температура.

– Сейчас посмотрим, – ответил один из парней.

У него были следы акне на щеках, видимо, от чрезмерной жирности кожи. Но сейчас она была высушена лекарствами настолько, что покрылась морщинами.

Обороты винта приятной дрожью прошли сквозь салон.

Народ приник к окнам. Слава тоже. Давно не позволял себе воздушное путешествие. Как, видимо, и никто здесь. Вертолёт легко оторвался от площадки, и приятное чувство взлёта поддразнило живот.

– О-о-о! – парни зааплодировали. – Есть отрыв!

За окнами открылась высота, пронизанная острыми шпилями зданий города, и винтокрылая машина устремилась вверх – набирать штатную высоту.

Слава пригляделся к остальным. В принципе, сейчас все они этим занимались – приглядывались.

Самый «худой» парень в группе, которого Павел назвал Вадимом, оказался напротив и протянул руку для знакомства.

– Вадим, – произнёс он. – Слава, значит. Чем занимаешься?

– Не надо об этом, – отмахнулся тот.

– Ясно, значит, юрист.

– А… – Тимуров акнул и засмеялся: – Откуда знаешь?

Вадим непринуждённо пожал печами:

– Собачья работа. Лай на всех, может, погладят. Вас, овчарок, сразу видно.

– Ну да, – согласился Слава. – А сам?

– Нет. Мне повезло, я айтишник, – засмеялся Вадим.

– Сергей Михайлович… – парень с рябыми от акне щеками потянулся рукой для знакомства, – Железнов.

Слава тоже сделал движение навстречу. Еле достали друг до друга через два своих брюха.

– Чего, так и называть тебя? – засмеялся Вадим. – По отчеству?

– Можно, – невозмутимо выдал Сергей.

– Сергей Михайлович Железнов, – продолжал смеяться Вадим. – Для тебя я Ласточкин тогда.

Слава тоже усмехнулся, понимая, что официоз, в общем-то, ни к чему. Все остальные познакомились за пятнадцать минут полёта. Стало понятно, что имел в виду Павел, говоря: «Собрали группу по единым требованиям».

Контакт наладился легко и сразу. Разговаривать особо не хотелось, перекинулись парой слов, но ощущение, что ты в «своей» компании, появилось. Не было старших, кому надо говорить «вы», не было младших, за кого надо отвечать, не было главных, которых надо слушать. Все равны, все жирны, все на отдых. Ну, кроме Сергея Михайловича. Оказалось, он сам – главный бухгалтер крупной компании. Раздутое по этому поводу эго в его жиры не влезало. Так что Вадим начал подкалывать его сразу.

Тимуров через полчаса полёта задремал. Мирно шумели винты; в салоне их звук был едва заметным, приятным гулом. Тело овевал прохладный ветерок климат-контроля, неся едва заметный незнакомый запах. В какой-то момент Слава открыл глаза, намереваясь поправить подушку, и увидел, что все спят. Вадим громко сопел и сильно сполз по сиденью на бок. Держал его только ремень, пережав живот. Если так оставить, будет застой крови. Слава хотел разбудить его. Нужно только дотянуться и растормошить, но почему-то ни руки, ни ноги не отвечали. Свет в салоне тускнел, за окнами чистое вечернее небо окрашивалось светом красного солнца. И сами собой крепко закрылись веки. Тимурову снилось, будто раскалённые лучи прожигают стенку вертолёта, вспыхивает огонь и разрастается, пожирая внутреннюю отделку и мягкие кресла и каждого сидящего в них…

***

Нечем дышать.

– Ах-ха-а… – на судорожном вдохе Слава проснулся.

Салон заволокло едким дымом, всё пространство тряслось. Остальные ещё спали. Как?! В таком грохоте! Орал сигнал тревоги, с надрывом гремели винты, проворачиваясь с металлическим треском. Вспышки с дымовым шлейфом прорезали небо за окном. Ракеты! Это ж, мать их, ракеты!

– Народ! – Тимуров заорал во всё горло, вдохнул дыма, закашлял. – Ласточкин! Железнов!

Парни зашевелились, открыли глаза. Остальные тоже подали признаки жизни. Но Слава не успел обрадоваться. Огненная вспышка и удар снаружи отшвырнули вертолёт с курса движения, машина пошла на резкое снижение…

– Нет…

Слава едва понял, что это чувство, которое сжало тело в тонкую струну, и растягивает, чтобы просто разорвать в клочья – это ужас, потому что вертолёт… падал.

Отчаянный вой винтов в ушах и дикая тошнота, слюна, капающая изо рта, и кровь из носа, собственный крик и крик людей рядом с тобой…, их лица, наверное, как и твоё, забрызганные слюной и кровью, замершие с открытыми ртами… Всё смешалось воедино.

И удар! Их выбросило из кресел, несмотря на пристёгнутые ремни, впечатало в пол с болью и хрустом костей. Но они ещё дышали. И это был звук, который становился всё громче. Грохот винтов затихал, больше не скрежетал металл. Шум издавали только десять человек, вдыхающие горячий воздух с дымом, и кашляющие, не переставая. Тимуров пополз к двери:

– Сейчас…

Он уже дотянулся до ручки, как внезапно дверца распахнулась, кто-то схватил его за одежду, грубо потащил наружу. Слава рухнул всем телом в мокрую траву под проливной дождь. Какие-то люди откатили его пинками от вертолёта.

От шока Тимуров не чувствовал боли, и широко открытыми глазами смотрел вокруг. Военные, все негроидной расы, в зелёной пятнистой форме, с автоматами в руках, вытаскивали из салона остальных парней. Те тоже не могли встать, поэтому их также пинали, откатывая в сторону.

В паре метров за спиной что-то кричали. Слава обернулся на эти голоса. Два пилота вертолёта стояли на коленях в окружении вооружённых людей. Их били! Что-то спрашивали. Но Тимуров не понимал ни слова. Он, наконец, перестал кашлять, отплевался от гари. Упёрся руками в землю.

Это земля. Жарко, душно. Вода, льющая с неба, текла по телу, как в душе. Мокрая одежда облепила жирные бока. Но они живы. А вокруг лес…

Слава поражённо смотрел на джунгли. Густой тропический лес, гудящий от бьющих по листьям капель дождя, примыкал с обеих сторон к тянущейся в оба направления пустой полосе. Это было похоже на большую просеку, и вертолёт упал точно на неё.

Военные зашли в салон и в кабину, что-то искали. Было видно, что там просто переворачивают всё вверх дном, снимают кресла, разбивают приборную панель, видимо, чтобы раскрыть потайные отсеки.

Ноющая боль в голове не помешала Славе вспомнить о бронированном кейсе. Было похоже, что ищут именно его. Искали какую-то небольшую вещь.

– Что происходит?.. – заплетающимся языком спросил кто-то из парней.

Тимуров обернулся к говорившему. Имя, кажется, Антон. Парня трясло, на лице и шее вздулись сосуды, в глазах полопались капилляры, язык плохо двигался.

– Тихо, тихо… – прошептал в ответ Слава.

Подъехала машина, похожая на старую модель УАЗика. Из неё вышел человек в зелёной пятнистой форме без каких-либо знаков отличия. Но белый, европейской внешности. К нему навстречу пошёл командир военных. Было понятно, что это командир, потому что у него одного на плечах были погоны с двумя четырёхконечными звёздами, а у остальных только по одной лычке на рукаве. Видимо лейтенант и солдаты.

Подойдя к приехавшему человеку, лейтенант доложил ему ситуацию как старшему. Он быстро говорил, показывая на экипаж и пассажиров вертолёта, сбитых в кучу у борта.

Приехавший пошёл к пилотам. Они оба лежали на земле, похоже, в сознании, но из-за крови на лицах даже не было видно открыты ли у них глаза. Человек в форме без знаков отличия поднял одного из членов экипажа на колени, наклонился к его лицу, что-то прошептал. Пилот отрицательно покачал головой.

Приехавшего внезапно окликнули, назвав как-то вроде:

– Эм-шаури!

Солдат вынес из кабины чёрный бронированный кейс.

Шаури, увидев его, удовлетворённо кивнул, и наконец повернулся к пассажирам вертолёта. Видимо, только сейчас он оглядел их внимательно, и внезапно на его лице появилась улыбка. Он что-то сказал, показывая на них рукой, чем вызвал смех у военных.

Пока они смеялись, Шаури развернулся к членам экипажа, вытащил из набедренной кобуры пистолет, снял с предохранителя и приставил ствол к голове стоящего на коленях пилота. Пуля с громким хлопком вынесла шлейф крови из затылка, и человек упал в ту же секунду.

Сердце Славы встало, раздулось до огромных размеров, прижало лёгкие, так что воздуху больше некуда было поступать. Казалось, это огромный ком во всю грудь до самой шеи, где трубка трахеи тоже закрылась этой пробкой.

Рядом захрипел Антон. Тимуров обернулся к нему в тот момент, когда Шаури подошёл ко второму пилоту, лежавшему на земле, наступил ногой на его лицо и выстрелил…

Антон заваливался на бок, держась за грудь, пытался вздохнуть. Вадим был ближе всех к нему, попытался удержать падающего человека, но тот свалил его своим весом и оба распластались на земле.

– Инфаркт, – хрипло прошептал Вадим, пытаясь встать сам и приподнять Антона.

Слава пополз к ним. Чтобы спасти себя от ужаса, надо действовать, хоть что-то делать. Но едва он передвинулся на шаг, удар в спину остановил его. Солдат что-то прокричал ему в ухо, добавил ещё пинок.

– Ладно! – Тимуров выставил руки, защищаясь. – Я понял!

Солдат криво усмехнулся, оглядел дрожащего толстяка и отошёл.

– Что делать? Что делать? – шептал Вадим.

– Сергей, – позвал Слава, – положи его прямо, ноги приподними…

Но Железнов не двинулся с места. Он был прямо рядом с Антоном и даже не повернулся к нему, только прошептал:

– Нет.

– Серёга… – зашипел Тимуров.

– Нет!

Железнов начал вставать. С трудом, качаясь, но стараясь изо всех сил.

– Мы – граждане Российской Федерации! – закричал он.

На его голос Шаури удивлённо прервал разговор с лейтенантом и обернулся к пленным.

– Вы обязаны… предоставить нам право… на обращение в консульство!

– Серёга, сядь! – шипел Слава.

Но Железнов, совсем потеряв контроль, продолжал орать.

Он был в полутора метрах – рукой до него не достать. Слава толкнул рядом сидящего парня – Михаила:

– Дерни его! Давай!

Миша, трясясь от страха всеми жирами, протянул руку и ухватил Сергея за штанину.

– Сядь.

Но было поздно. Тимуров понял это по светлому лицу Шаури. Тот направился к ним. Наконец, можно было рассмотреть его черты. Чётко очерченные карие глаза и чёрные брови, чуть смуглая кожа, нос с едва заметной горбинкой. И улыбка, та самая, с которой он только что убил двух человек, глядя прямо им в глаза. Их кровь сеткой капель покрывала его одежду. И он с интересом смотрел на жирдяя, мокрого, трясущегося и орущего: «Консульство! Консульство России!»

Один из солдат замахнулся на Сергея, но Шаури внезапно показал жестом, что удара не требуется. Он оглядел презрительным взглядом всех людей перед собой, остановился на лице каждого. Больше других смотрел на Вадима, который так и держал Антона на руках, и на Славу. Тот не отвёл взгляда, как другие в первую секунду зрительного контакта. И, наверное, зря…

Шаури кивнул солдатам. Четверо подняли Антона, оттащили его в сторону, бросили в густую траву.

– Стойте, стойте! – Тимуров пытался что-нибудь сделать, но Шаури навёл пистолет на хрипящего толстяка, и выстрел поднял брызги крови в воздух.

Дыхание прервалось. Замолчал Сергей, глядя перед собой пустым взглядом. Шаури перевёл на него спокойный, всё такой же презрительный взгляд. Убедившись, что требования о консульстве больше не выдвигаются, обернулся, сказал что-то лейтенанту. Тот кивнул. Через пару секунд перед пленными бросили лопаты. Ржавые, с растрескавшимися черенками.

Ударами автоматов их подняли на ноги и так же ударами заставили поднять лопаты. Этот язык был понятен. В отличие от слов на неизвестном языке, произносимых военными, указание пальцем на лопату и удар в почки точно объяснили, что от них требуется.

Копать. Прямо вот тут, вокруг себя. Там, где стоишь. Ужас дошёл до апогея и перестал ощущаться. Казалось, он взорвался в сознании, и в сгоревшей массе мозга не сталось воли к сопротивлению.

Они копали. Все вместе, жутко хрипя от натуги, поднимая лопаты с влажной землёй. Глубина увеличивалась по колено, по бедра, по живот. Ливень так и шёл, не прекращаясь ни на секунду. Вода начала набираться в яму. Выбившись из сил, парни падали в грязь и замирали, булькая лицами в жиже. И пока они сидели, солдаты сверху что-то кричали и начинали стрелять по тем, кто стоял…

Стреляли вскользь, задевая руки и ноги. Смеялись, когда пули царапали кожу на жирных боках. Вадиму и Славе доставалось больше других. Потому что им удавалось стоять на ногах дольше, падать реже.

В какой-то момент Тимуров остановился. Все остановились. Кто-то сел. Миша поплыл, лёжа лицом вниз на жидкой грязи, уже по пояс заполнившей яму. Вадим поднял его за плечо, чтобы тот хоть дышал.

Шаури поглядел на них сверху, презрительно сплюнул в яму и отошёл. Сразу за этим раздался звук двигателя, и пространство накрыл яркий свет. Подъехал бульдозер. Железный ковш врезался в землю, забрал пару центнеров почвы и занёс над ямой. Грязные жирдяи ринулись из-под него с истеричными криками. Но эта попытка спастись ни к чему не привела. Удары прикладами быстро сбросили всех обратно в грязь. Ковш обрушил на их головы земляной дождь.

Слава пытался устоять на ногах под этой тяжестью. Уже не понимая, зачем. Всё равно смерть. Всё равно дышать осталось секунды. Он даже не понимал, действительно ли жив до сих пор. Где-то ночью в жарких джунглях какие-то люди закапывают их заживо…

– Я мёртв, – прошептал он. – Вертолёт упал, мы разбились. Это ад, просто вот такой ад.

Товарищи по несчастью ещё булькали, хрипели, возились всеми конечностями в тяжёлой жиже, кто-то кричал, текли слезы…

Шаури вернулся к яме. Окинул их взглядом. Тимуров смотрел на него, прямо в глаза. От отчаяния. Ещё мгновение, и всё закончится. Над головами снова завис полный ковш бульдозера.

Но Шаури о чём-то думал, хмурясь. Заметив взгляд Славы, усмехнулся. Лейтенант что-то спросил у него, тоже оглядел торчащие над землёй головы. Шаури кивнул ему и отошёл. Ещё секунду ничего не происходило. Но внезапно двое солдат подошли к яме и… спустили в грязь лестницу.

Понеслись громкие окрики и призывные махи рукой. Им велели выходить! Слава не поверил. Никто не поверил. Все так и стояли. Пока Шаури не вернулся к яме, не вытащил пистолет и не выстрелил прямо перед лицом Тимурова.

Пуля обожгла щеку и ушла в грязь, выбив густой чёрный фонтан, а в голове Славы звуковая волна отключила все шумы. В размазанном сознании наступила полная тишина.

Тимуров медленно шагнул к лестнице, едва передвигаясь в жидкой грязи, схватился за металлические трубки. Ушло несколько минут, прежде чем под хохот солдат он сумел поднять своё жирное тело и выбраться на твёрдую землю. Едва оказался на ней, как его снова откатили пинками в сторону и замахали остальным.

Жирдяи выбрались один за другим. Их вывели на дорогу, которая шла параллельно просеке, и погнали по ней. Они двигались бегом, судорожно подволакивая ноги, с мокрым хрипом брызгая слюной. Когда их остановили, все просто рухнули, сжавшись на земле в позе эмбриона, держась ладонями за беспощадно болящий бок.

На какое-то мгновение пленных оставили, но ненадолго. К ним снова подошли солдаты, их командир и сам Шаури. Последнему передали в руки чёрный кейс. Он присел на корточки, положил его на землю и открыл. Просто набрал код на замке и открыл! Слава лежал как раз так, что видел это.

Внутри, в держателях, размещались ампулы с прозрачно-красной жидкостью и электронный шприц – устройство с дисплеем и огромной иглой.

Лейтенант что-то спросил. Шаури в ответ указал пальцем на Славу. Солдаты шагнули к нему, подтащили к своему белому начальнику. Тот поднял шприц, вставил в него ампулу, взглянул на пленного, усмехнулся. Тимуров трясся в жуткой судороге. Он боялся уколов. И сейчас это был самый жуткий приступ страха, который когда-либо у него случался.

Шаури встал, шагнул к пленному, взял за шею и легко, едва напрягая руку, оторвал тяжеленную тушу от земли. Это была стальная хватка. Слава не дышал, мышцы лица свела гримаса боли. А Шаури приставил иглу к его шее.