Корабль уродов

– Андрей? Рад тебя видеть, ― Шахмагонов привстал и с улыбочкой мне поклонился; был он круглый, розовый и довольный жизнью. ― Я как раз о тебе вспоминал. Так что богатым будешь, вот так. Кстати, о богатстве. Мы тут собираемся сетку в нашем корпусе провести. Чтобы, как говорит Михал Сергеич, углубить и расширить, а затем прийти к консенсусу, вот так. Думаем, у кого разместить заказ. Но выбор большой. Конкуренция ― двигатель рыночной экономики, как ты знаешь, вот так. Если хочешь получить заказ, придется тебе постараться и убедить нас, что ты лучший из возможных кандидатов.

– Обсудим, ― кивнул я. ― Но сегодня по другому делу.

С Шахмагоновым играть в игры не стоило, поэтому я сразу извлек обломок и показал ему.

– Антрацит? ― удивился Эдуард. ― Откуда у тебя? Ты ж, вроде, не замечен?

– Это лучше, чем антрацит, ― сказал я. ― Это сверхчистое тело.

С полминуты Шахмагонов соображал, потешно наморщив лоб. Потом его радушная улыбка поблекла, и он спросил:

– Ошибки быть не может?

– Нет никакой ошибки. Чуешь, чем пахнет?

– Ой-ей, чем пахнет, Андрей. Ой-ей, чем пахнет!

Он вскочил и пробежался по кабинету.

– Это же… ― он застыл, а потом резко повернулся на каблуках, нависнув надо мной. ― Ты можешь мне это оставить?

– Могу, если дашь гарантии.

Шахмагонов обежал стол и вернулся в кресло.

– Слушаю, ― сказал он, положив свои пухлые ручки перед собой.

– Я открыл сверхчистое тело. Я хочу иметь постоянную долю.

– Ренту? Понятно. Кто будет добывать?

– Думаю, найдутся желающие.

– Согласен. Процент?

– Пятьдесят.

– Много. Даю пятнадцать.

– Тридцать.

Шахмагонов замотал головой:

– Ты не понимаешь, Андрей. Это не предмет для торга. Я даю тебе пятнадцать, потому что не могу дать больше. Серьезные люди меня спросят: при чем тут кооператор Тяглов? Что я им отвечу? Он мой друг? Пятнадцать ― максимум. Именно потому что друг.

Тут пришла очередь заскрипеть мне. Но выбирать особо не приходилось, а потому я сказал:

– Согласен.

Шахмагонов перешел к конкретике:

– Этот фрагмент забираю на экспертизу. Сколько еще антрацита на руках?

– Четыре килограмма. Но есть жила. Я в этом уверен. Труды Гильзина по Оси помнишь?

Шахмагонов аж зажмурился, как кот, унюхавший сметану. И снова одарил меня белозубой улыбкой:

– Вперед и с песней, Андрей! Добудь мне жилу!

Я ушел от него в приподнятом настроении. На самом деле я хотел двадцать процентов, но и пятнадцать ― тоже неплохо. Можно будет забыть и о точке на рынке, и о компьютерах, и о товарище Афганце. Навсегда забыть. Сверхчистое черное тело из Оси ― это шанс. Реальный шанс обрести свободу. И компетентные товарищи ведь не подкопаются. Ибо сверхчистого черного тела в природе не бывает, мне так доктор Сибирцев объяснил.

Я подъехал к «Стекляшке» в без пяти минут два. Ожидал, что Бориска Дрын там уже трется в нетерпении и предвкушении. Однако, к удивлению своему, среди тусующихся возле магазина алкашей бывшего токаря не увидел.

«Стекляшка» ― это вообще-то овощной магазин. А называется так, потому что это единственный магазин в Ванаваре со стеклянной витриной. С учетом нашего гнилого климата здесь лучше ставить глухие здания с ма-а-а-аленькими оконцами. В овощном магазине, конечно же, спиртные напитки не продаются и талоны на них не отовариваются. Однако все местные любители знают секрет. Достаточно войти в «Стекляшку», протянуть продавщице Маше червонец и сказать: «Вот деньги. Хочу товар!», ― вы тут же получаете «товар», то бишь пол-литра прозрачного, как слеза, самогона, который гонят на Заимке. Говорят, в столицах, в Москве и Питере, снабжением населения алкоголем занимаются таксисты, однако у нас всё проще и надежнее, не в столицах живем.

Я выбрался из машины и приблизился к алкашам:

– Здорово, мужики! Как настроение? Бориску кто-нибудь видел?

– Видели, ― отозвались мужики. ― Он нас сегодня угощает.

Я почувствовал себя так, будто у меня одним точным ударом вышибли землю из-под ног.

– Как угощает? У него ж денег не было…

– В долг взял у Машки. Говорит, Андрюха приедет ― расплатится. Так что давай Андрюха ― плати!

– Блин! И где теперь этот урод?

– Успели выпить по двести, а тут пацаны от Хозы прикатили. Сказали, разговор есть, и увезли.

Сердце у меня оборвалось. Если Хоза узнает, что я решил в антрацитовый бизнес влезть без вазелина, тут мне и каюк. Найдут к вечеру тушку с простреленной глупой башкой. Вот тебе и свобода!

Решение созрело быстро. Я бегом припустил к машине.

– Э, Андрюха, а платить?

– Пошли к черту! ― огрызнулся я.

В это время дня Афганца можно было найти только в одном месте ― в «Миссисипи», что на Привокзальной. В первом кооперативном ресторане города. Хотя какой там ресторан ― одно название! Просто дощатый сарай, внутреннее убранство которого отличается от какой-нибудь пельменной разве что наличием стульев да рыболовной сетью, развешанной доморощенным дизайнером по стенам в качестве главного интерьерного украшения. Однако цены в ресторане кусались. Еще как кусались!

Афганец сидел с двумя своими бандитами на самом удобном месте ― у дальней от окна стены и лицом к входной двери. Потягивал разливное пиво. Завидев меня, он махнул рукой приглашающе. Я подошел.

– Привет, академик, ― сказал Афганец. ― Как идет бизнес?

– Плохо идет, ― я сел на свободный стул и отер пот с разгоряченного лба.

Обычно неподвижное лицо Афганца дрогнуло:

– Что за тема?

– Мне удалось найти уникальный артефакт, ― сообщил я, собравшись с духом. ― Точнее, не мне. Один из моих клиентов, искатель Бориска, нашел. Но Бориску забрали люди Хозы.

– Вот падла! ― немедленно возбудился один из бандитов.

– Тихо! ― осадил его Афганец. ― Отсюда поподробнее, академик. Что за вещь?

– Антрацит.

Глаза Афганца превратились в щелки.

– Это бизнес Хозы, ― процедил он. ― Зачем ты полез в его бизнес? Приключений на задницу ищешь?

– В том-то и дело, что это не совсем антрацит, ― сказал я, стараясь говорить и выглядеть спокойно. ― Это новый артефакт. Только очень похожий на антрацит. Тебе любой ментовский эксперт скажет, что это не антрацит. У него другие характеристики. Извини, Николай, но ты хоть понимаешь, что это означает? Это означает, что на рынке появился новый артефакт, а Хоза тут же пытается прибрать его к рукам. А Бориска, между прочим, ― мой клиент, а не «Искры».

– Да, это серьезно, ― согласился Афганец, поразмыслив. ― Нехорошо поступил Хоза, неправильно. Не по-братски. Надо разбор устроить. Но если врешь, академик, я тебя лично прищучу! Кровью умоешься!

– Да я всё понимаю, Николай, ― мне без труда удалось изобразить искренность. ― Не враг же я самому себе. Но обидно, блин, когда реальные бабки уводят.

– Поехали в «Искру», ― подытожил Афганец. ― Сейчас только пару звонков сделаю.

Он поднялся, шагнул за ресторанную стойку, взял, не спрашивая разрешения, телефон и принялся накручивать диск. Никто и пикнуть не посмел ― ибо «Миссисипи» крышевал тоже Афганец. Бандиты заулыбались, почесывая кулачищи.

Наконец собрались и поехали. Афганец сел за руль своего полноприводного «японца», а я пристроился в кильватер. На перекрестке между Ленина и Октябрьской Афганец притормозил, и к нему в машину запрыгнули еще трое. Как они там только размещают свои увесистые туши?

Штаб-квартира Хозы находилась на окраине, в двух шагах от Заимки. Хоза оккупировал целое здание, хотя и достаточно скромное на первый взгляд ― серый двухэтажный корпус, в котором располагалась городская санэпидстанция. Потом контора переехала ближе к центру, и здание поставили в план по сносу, но Хоза подмазал кого надо и после косметического ремонта открыл в нем офис (так и называл его по-модному ― «офис») кооператива «Искра». Торговал кооператив всяким барахлом: вареной джинсой и пуховиками китайского производства, но на самом деле эта торговля служила лишь прикрытием теневой деятельности авторитета по кличке Хоза, одного из самых матерых рецидивистов Ванавары. С Афганцем у Хозы были сложные отношения. Хоза, конечно, понимал, что город целиком подмять под себя вряд ли получится ― всегда найдется ушлый пацанчик, который станет претендовать на свой кусок праздничного пирога, да и менты за уголовным авторитетом следили зорко, ― но аппетиты росли не по дням, а по часам. И Хоза уже не раз и не два вторгался на территорию, которую Афганец по праву первооткрывателя считал своей. Афганец отвечал взаимностью, подбирая всё, что плохо лежит. Раньше или позже это должно было закончиться войной за передел сфер влияния, однако уникальная способность Афганца договариваться даже с врагами позволяла криминальному миру Ванавары балансировать в состоянии не слишком устойчивого, но всё же равновесия.

Афганец остановил машину у центрального входа, над которым висел деревянный щит, украшенный грубой самодельной надписью большими красными буквами: «ИСКРА». Бандиты вылезли, а Афганец подошел ко мне и, наклонившись к окну, шепнул:

– Мы пойдем побеседуем, а ты здесь жди. Когда надо, позову.

О чем и как беседовали Хоза и Афганец битых полчаса, сказать не могу. И боюсь даже предположить. Но ровно через полчаса один из бандитов Афганца появился во дворе и позвал меня по имени. Я успел понервничать, а потому с тяжелым сердцем вылез их машины и вошел в здание.

Хоза совмещал «офис» со складом. Очевидно, для экономии. Длинные коридоры санэпидстанции были заставлены коробками с товаром, по углам громоздились кипы пуховиков. Всё это богатство охраняли совершенно угрюмые личности, с такими лучше не встречаться на узкой дорожке, ― но дисциплину они блюли и с лишними вопросами не приставали.

Наконец добрались до кабинета Хозы. Кабинет мало чем отличался от коридоров: те же коробки и кипы. Посреди завалов обнаружилось небольшое свободное пространство, в котором подручные Хозы разместили школьный письменный стол и пару колченогих стульев. Один стул занимал сам криминальный авторитет, на втором, закинув ногу на ногу, сидел Афганец. Всем остальным (а собралось человек десять) приходилось стоять.

Афганец улыбался во весь рот, и я счел это хорошим признаком. Хоза смотрел на меня зло, но это не имело значения ― демонстративная злоба была частью его имиджа. А вообще главный криминальный авторитет города выглядел посредственно ― маленький, плешивый, в тесном черном замызганном пиджаке.

– Так, академик, чего ты там плел насчет антрацита? ― спросил Хоза, даже не удосужившись поздороваться.

Однако я сначала поздоровался, а потом ответил:

– Это не антрацит. Этот товар только похож на антрацит.

– Чего-то я не пойму, академик. Похож на антрацит? Это как?

– Параметры другие. Я сам проверял. Зуб даю, это новый товар.

Может быть, насчет «зуба» я загнул лишку ― не люблю эту публику и их блатную лексику, вечно что-нибудь не то брякнешь. Впрочем, на мои слова никто не обратил внимания. Похоже, всё было обговорено еще до моего прихода.

– Слюшай, академик, ― сказал Хоза, и по прорезавшемуся акценту я понял, что он тоже нервничает, ― если это новый товар, то другие деньги?

– Совершенно верно, ― ответил я. ― Другие деньги. Я даже не могу сказать, сколько он будет стоить. Первая партия точно уйдет по максимуму. Можно хоть аукцион объявлять. Тут вопрос такой: сколько мы готовы выставить на продажу? Всю партию? Или ее часть, чтобы удержать цену?..

Похоже, мои шалости на чужой территории показались Хозе не столь существенными с учетом сообщения о «новом товаре» ― он даже не одернул меня по поводу «мы». Казалось, можно вздохнуть с облегчением. И тут Хоза меня ошарашил.

– Мы тут с Николаем потолковали, ― авторитет кивнул на улыбающегося Афганца. ― Нам нужна жила. И ты ее нам найдешь.

Новость убила. Даже отступил на полшага, но за спиной стоял один из бандитов.

– Все вопросы к Бориске, ― быстро сказал я. ― Он принес товар. Он его добыл. Его и спрашивайте, где и откуда.

– Николай, растолкуй фраеру что почем, ― распорядился Хоза, откидываясь на стуле и продолжая буравить меня злым взглядом.

Афганец, всё так же мило улыбаясь, повернулся ко мне и за пару минут обрисовал ситуацию. Из его рассказа следовало, что попал я по-крупному, как еще никогда не попадал. Лучше бы я признал, что сверхчистого черного тела не бывает, а образец, который принес мне Бориска Дрын, ― типичный антрацит. Нельзя сидеть на двух стульях ― задница треснет.

Выяснилось следующее. Дрын ничего не добыл. Сидел без денег, в долг ему уже никто не давал, и собирался он в Кратер за ватой. Но тут прослышал, что на Заимку вернулись искатели ― группа Димона.

Дмитрия Артюхина, более известного под погонялом Димон, я знал очень хорошо. Он был родом из Ванавары и старше меня на три года. При этом мы с ним когда-то учились на одном потоке в Красноярском университете и находились в дружеских отношениях. Вполне, кстати, объяснимое явление. Какое у них тут среднее образование ― в Ванаваре? Название одно. Димон пытался поступить в универ, но не набрал проходного балла. Загремел в армию, отслужил в ВДВ, принимал участие в какой-то войсковой операции, за что получил орден. Вернулся и снова попер в ученые. Со второго раза у него получилось ― приемная комиссия учла героические заслуги абитуриента и зачислила его вне конкурса. Однако физика аномальных структур ― это вам не арифметика и даже не марксизм с ленинизмом, эта штука посложнее будет. Не сумел Димон одолеть великую нашу премудрость ― вылетел с третьего курса за неуспеваемость. Но не отчаялся. Вернулся в Ванавару, устроился в топографическую службу Института, стал искателем ― настоящим профессионалом, не чета всяким Борискам. Ходил в Кратер бессчетно. Добирался, говорят, до самого эпицентра, где только Флоренский побывал. А потом Димон вдруг уволился и стал на себя стараться. Его, конечно, участковый предупредил, но толку? Времена уже были не те: хочешь работай, хочешь живи сам по себе. Димон выбрал второе. Ходил в Кратер всегда в компании, и всегда ― номером первым. Другие искатели его уважали и жизнь свою легко доверяли. Не все из них, правда, вернулись назад. Карты у Артюхина были хорошие, им лично составленные, лучшие карты, и чутье искательское имелось, однако кое-каких знаний не хватало, а расплачивались за это кореша. И вот четыре месяца назад ушел Димон за Вал с двумя старыми партнерами и ― пропал. Думали уже, что закатилась счастливая звезда нашего топографа, ― угодил в клеть или в юлу и накрылся медным тазом вместе с командой. А вот поди ж ты, вернулся! И второго с третьим номера привел. Где ж они пропадали столько времени?

Так или иначе, но мужики вернулись с товаром, продали пару фрагментов антрацита скупщику Хозы, и там же, на Заимке, взяли водки у какой-то клуши. Идиоты, что еще сказать? Нет сейчас приличной водки в Ванаваре ― даже по талонам нет. И им тоже не водку продали, а разбавленный технический спирт. В который, похоже, был подмешан спирт метиловый. Эта чудовищная смесь скосила всех троих разом, и Дрын, который очень рассчитывал упасть им на хвост, застал только бездыханные тела. Но сообразил, что к чему, и товар пригреб. Заодно и карту у Димона вытащил ― с дальним прицелом, очевидно.

– Что за карта? ― спросил я.

Известие о смерти Димона и еще двух искателей меня почти не задела ― и не такое в Ванаваре случалось и каждый день случается. Пусть земля будет пухом и прочее…

– А вот взгляни, академик, ― предложил Хоза и расстелил на столе карту.

Я подошел. Одного взгляда мне хватило, чтобы оценить приобретение Хозы. Это была превосходная подробнейшая карта местности, охватывающая юго-восточную часть Кратера. Такие делала для Генштаба наша топографическая служба. На карте имелись пометки рукой Димона ― я сразу опознал его почерк. Остальное тоже не вызывало вопросов. Покойный точно обозначил маршрут своей группы: от Вала до места и от места до Вала.

– Это невозможно, ― сказал я.

– Что? ― спросил Хоза.

– Что там? ― спросил Афганец.

– Димон не мог здесь пройти, ― объяснил я. ― Это Южное озеро. И здесь Скучная Деревня. Гиблое место. Может, самое гиблое в Кратере. Туда даже вояки не суются.

– Но он прошел? ― вкрадчиво осведомился Афганец, который встал и придвинулся сбоку. ― И ты пройдешь.

– Нет, ― сказал я. ― Давно не стараюсь. Я там угроблюсь. Зачем вам это?

– Ты подумай, ― сказал Афганец, и вкрадчивости в его голосе прибавилось. ― Они же только что там прошли. Вчера вернулись. Значит, следы остались. Трава примятая, кострища, мусор. По натоптанному пройти легче.

– Я тебе следопыта дам, ― пообещал со своей стороны Хоза. ― Настоящего таежника.

– Вот-вот, ― подхватил Афганец. ― Да и ты, академик, искатель опытный. Я же знаю. Пять походов в Кратер. И ни одного трупа. Может, ты секрет какой знаешь?

Ага, так я и раскрыл тебе свои секреты.

– Не знаю, ― сказал я. ― Поход подготовки требует. Снаряжение, инструктаж участников, легенда.

– А может, по-быстрому? ― настаивал Афганец.

Я хотел ему ответить, что по-быстрому только кошки родятся, но понял: ситуация к шуткам совсем не располагает. Похоже, эти уголовники всерьез собираются отправить меня в Скучную Деревню. Что называется, не было печали.

– По-быстрому мы гробанемся. Все. Следопыт не поможет.

Наступило молчание.

– Что ж, ― сказал Хоза, ― не хочешь идти, значит? Тогда придется ответить.

– За что?

– За антрацит, который ты у Бориски взял. Не хочешь сказать, академик, где он?

Я оглянулся на Афганца, но тот не собирался за меня заступаться. Наоборот, стоял с самым независимым видом. И даже руки в карманы засунул. За что, спрашивается, я плачу ему пятнадцать процентов выручки, делаю бесплатную экспертизу и сбываю самые редкие артефакты через его посредников?

На прямой вопрос Хозы надо было что-то отвечать. Но отвечать мне было нечего. Не скажешь же, что отдал фрагмент комсомольскому работнику Шахмагонову. На перо поставят мигом. Какой же я всё-таки дурак!

Главное в подобной ситуации ― задавить собственный страх. Чтобы эти скоты не увидели, что я чего-то боюсь или чего-то скрываю.

– Хорошо, иду в Кратер, ― произнес я медленно и, надеюсь, достаточно весомо. ― Но за положительный результат не ручаюсь. Может, вернемся с новым товаром. Может, вообще не вернемся…

– Отлично, ― сказал Афганец. ― Собираемся прямо сейчас.

– Кто еще пойдет?

– От моих ― Вован и Брынза. Кто от твоих, Хоза?

– Дерсу и Кривой пойдут. Хватит?

Я поразмыслил. Вован и Брынза были довольно тупыми бандитами, но других Афганец и предъявить не мог. Дерсу ― таежник, следопыт с хорошей репутацией, не зря его так прозвали. Кривой ― опытный искатель, охотник за «черным золотом», но без амбиций, тут Хоза правильно выбрал. Расчет стал мне ясен: Афганец и Хоза очень не хотят выпускать информацию о новой жиле за пределы узкого круга лиц ― понимают, что если искатели прослышат, то начнется форменная лихорадка. В Кратер ломанут даже те, кто на Вал подниматься по жизни боится. Многие угробятся по дороге, но процент какой-то по трупам доберется и свое урвет. Через полгода рынок окажется завален сверхчистым антрацитом, и цена на него снизится до обычного уровня ― то есть до сравнительно высокого, но ведь могла быть и выше, много выше! Очевидно, в мое отсутствие Афганец с Хозой прикинули, какой навар можно получить с дефицитного товара, и договорились хоть временно стать монополистами. На самом деле в этой ситуации мне было совершенно без разницы, с кем идти в Кратер. Тут Афганец прав: если тропа Димона еще не заросла, то можно пройти и с дилетантами, а если заросла, то наличие в группе профессионала положение не изменит ― всё равно кому-то придется пойти третьим или четвертым номером, прокладывая дорогу остальным.

И тут я допустил ошибку. Может, самую большую ошибку в своей жизни. Мне нужно было под любым предлогом заехать домой и хотя бы в первом приближении обсчитать район Скучной Деревни на предмет нестационарных аномалий с постоянной траекторией. Но я понадеялся на «авось». Махнул рукой. Решил, что перетопчемся. К тому же не далее как вчера я выдал Наташке запасной ключ, она могла уже вернуться с работы, а втягивать ее в разборки и объясняться потом не было ни малейшего желания.

– Понадобится машина, ― сказал я.

– Бери любую, ― предложил Хоза.

– Тогда ваш грузовик…

Вот так и договорились, так и поехали ― без долгих сборов и споров.

Легенду выбрали самую незатейливую: побросали в кузов удочки, свернутую сеть, палатки и котелки ― типа рыбаки на рыбалку.

С этим у нас и просто, и сложно. Вроде бы, в тайге живем, а значит, любой ― охотник и рыбак. Но в Комитете тоже не дураки сидят: промышлять дичью или рыбой в непосредственной близости от Кратера допускается только по лицензии, но выдают ее неохотно, исключительно своим людям ― по утвержденным в Москве спискам. Лицензии есть у всех вольных искателей, и у всех они липовые. Рылом никто из нас не вышел, чтобы в Москве одобрение получить. Вот и крутимся кто как. Если на ментов напорешься, это еще ничего ― откупиться можно. С погранцами по-разному. Солдатам-срочникам всегда втюхать можно, что лицензия у тебя не липовая, а самая что ни на есть настоящая. С офицерами ― труднее, они злые, как черти, сразу тащат в комендатуру, без разговоров. Но самое гиблое дело в наших краях нарваться на армейский патруль. Эти всего боятся, с «брони» не слезают, в проблемы не вникают, в положение не входят, а палят из всех стволов во всё, что движется.

Грузовик с народом неизбежно привлечет внимание. Не у ментов, так у вояк. Поэтому Афганец, больше всех заинтересованный в том, чтобы поход в Кратер состоялся без сучка без задоринки, отправился вместе с нами ― на всякий пожарный случай.

Выехали засветло. Из специального снаряжения я потребовал себе полный спецкостюм искателя, армейский бинокль, намагниченную рамку, сотню гаек и антрацитовый компас. Необходимое обнаружилось на складе у Хозы, что меня совсем не удивило. В грузовике расположились так: Брынза сел за руль, я ― в кабину рядом с ним, Вован, Дерсу и Кривой залезли в кузов. Афганец на «японце» поехал впереди, чем нас совершенно демаскировал, ― но я не стал возражать, потому что уже отчаялся сделать всё по правилам.