Маленькие повести о Лелике

Лелик едет на охоту

Утром Лелик проснулся с каким-то непонятным ощущением праздника. Это было довольно странно, потому что вчера он серьезно перебрал со своим знакомым поэтом Андреем Фуфайкиным, который недавно взял себе псевдоним «Первозванный».

Лелик долго и мучительно вспоминал, что же они такое вчера вытворяли, но память поначалу отказывалась сообщать хотя бы какие-нибудь сведения, поэтому ее пришлось подстегнуть бутылкой пива. После второй бутылки Лелик вспомнил свое отчество, а также практически полностью восстановил вчерашнюю картину. Ничего особенного, впрочем, не произошло. Они выпили две бутылки водки, потом долго читали друг другу свои собственные стихи, периодически разражаясь слезами восторга и криками: «Старик! Это же гениально!»

Фуфайкина Лелику удалось выгнать часа в три ночи, тот на прощанье встал на колени и поцеловал Лелику руку. Лелик был растроган, поэтому тоже встал на колени и поцеловал Фуфайкину ногу, потому что тот руку из скромности отдернул. На этом воспоминании Лелик пожалел, что разбудил-таки остатки памяти, потому что эту сцену ему вспоминать вовсе не хотелось.

Но ощущение праздника, тем не менее, не проходило. И тут Лелик вспомнил, что сегодня фирма, где он работает, выезжает на охоту. А Лелик давно ждал этого, потому что вообще любил подобные мероприятия, а кроме того, всерьез рассчитывал соблазнить секретаршу начальника.

Как оказалось, на фирме почти у всех было приподнятое настроение. Один Генеральный, которого звали Геннадий, был хмур и невесел. Но это было неудивительно, потому что его на охоту не отпустила жена. Зато совет директоров в лице Андрея (начальник отдела кадров), Сергея (ответственный за ценовую политику) и Мотылькова (специалист по работе печенью; он занимался бесконечными пьянками со всякими нужными людьми) был одет в джинсовые костюмы и поражал улыбками и благодушием, от которого за версту несло несколькими упаковками пива.

Лелик в этой конторе работал начальником маркетингового отдела, в совет директоров не входил, но к его мнению прислушивались и часто приглашали на совещания и важные пьянки.

Первая половина дня прошла в деловой обстановке. Совет директоров заперся в кабинете Генерального, где дразнил Гену новенькими «ремингтонами» и всяким охотничьим снаряжением. Лелика туда не пригласили, потому что Генеральный потребовал от него перенести на компьютер новенький логотип фирмы, который Гена разработал собственноручно и даже зарегистрировал в какой-то официальной конторе.

Лелик сидел и грустил. Потому что логотип представлял собой набросок странного символа, похожего на пожарный кран. Переносить его в таком виде на компьютер Лелику не хотелось, но Генеральный строго-настрого запретил вносить в рисунок какую-либо отсебятину. Вообще говоря, символ должен был изображать цветок лотоса, хотя официально фирма называлась «Лотус». Почему именно «Лотус», а не «Лотос», на фирме не знал никто. К совету директоров с этим вопросом, как выяснилось, было опасно подходить, потому что в этом крылась какая-то зловещая тайна.

Пару раз Лелик пытался прорваться в кабинет Генерального, чтобы вытребовать себе некоторое пространство для маневра с логотипом, но останавливался полюбезничать с секретаршей Наташей, которая сидела у входа в кабинет, и забывал, за чем пришел.

Перед обедом, впрочем, совет директоров разошелся по своим кабинетам, и Гена сам пригласил Лелика к себе. Лелик зашел в приемную и бодро спросил Наташу:

– Как настроение у шефа?

– Отвратительно, – честно ответила та.

«Ну, не возвращаться же, – подумал Лелик. – Плохая примета, как говорят», – и бодро шагнул в кабинет.

Гена сидел за столом, разговаривал по телефону и грустил. Судя по особенному оттенку грусти, блуждающей на его лице, разговаривал он с женой. Увидев Лелика, он сделал ему знак садиться и загрустил еще больше. Когда грусть на светлом челе Генерального из тональности «Полный минор» перешла в разряд «Отчаяние со снегом и грозами», Гена с ненавистью сказал: «Целую, любимая», положил трубку, достал из кармана пистолет и выстрелил в картонную коробку, которая стояла в углу кабинета.

– Это я так разряжаюсь, – объяснил он изумленному Лелику.

– Ага, – сказал тот. – Хорошо еще, что пистолет духовой.

– С боевым сложнее, – поделился Гена. – Стену потом раз в неделю ремонтировать приходится. Да и охрана сразу сбегается. Хотя боевой намного больше расслабляет, – и с этими словами выпалил из пистолета по люстре.

– Ген, – заторопился Лелик. – С логотипом я поработал. Твой вариант, спору нет, смотрится просто отлично, но для компьютера пришлось его чуть-чуть изменить. Вот, посмотри.

Гена взял листок, несколько минут смотрел на него, а потом спросил:

– Это что?

– Это наш логотип для бланка, – твердо ответил Лелик. – Цветок лотоса.

– Мне не нужен цветок лотоса, – заявил Генеральный. – Мне нужен цветок лотуса. Я его изобразил совершенно правильно. К тому же, логотип уже зарегистрирован. Возьми мой вариант и просто нарисуй его на компьютере. И не надо много думать. Думать – моя задача. Твоя задача – выполнять распоряжения начальства. Много будешь думать, станешь такой же дурой, как моя жена. Понял?

– Понял! – четко ответил Лелик. – Разрешите выполнять?

– Шуруй, – сказал генеральный, – а то я тебя к пираньям брошу. Я всех сегодня к пираньям буду бросать, а то распустилась контора, просто сил никаких нет! – и стал пулять из пистолета в аквариум, где действительно плавали пираньи.

Лелик весь красный выскочил из кабинета, бормоча ругательства, и побежал к себе, чтобы перенести на компьютер этот чертов логотип.

Генеральный в этот день разгулялся не на шутку. Второй его жертвой стала секретарша Наташа, которую Гена застал на рабочем месте, совершающей ужасное святотатство: она раскладывала на компьютере пасьянс. Генеральный ненавидел компьютерные игры, абсолютно логично считая, что это отнимает у фирмы деньги, поэтому строго-настрого запрещал подобные развлечения в офисе.

Впрочем, в другой день Наташа, может быть, отделалась бы просто строгим внушением, но в этот день Гене под руки и под ноги лучше было не попадаться. Как только Генеральный увидел эту вопиющую картину, он быстро подошел к столу, схватил монитор, со страшной силой шваркнул его об пол и заявил, что стоимость монитора будет вычтена у Наташи из зарплаты.

На шум и Наташины крики сбежалась вся контора. Лелик хотел было увести девушку к себе в кабинет, чтобы ее там утешить, но прекрасная половина офиса увела ее в женский туалет, так что Леликовы человеколюбивые порывы не были должным образом оценены.

В обед, впрочем, все успокоилось. Лелик как начальник отдела обедал вместе с директоратом. Мотыльков демонстративно достал литровую бутыль водки, водрузил ее на стол и в ответ на возмущенно-удивленный взгляд Генерального заявил, что сегодня – можно, потому что едем на охоту. Гена, как ни странно, спорить не стал, выпил вместе со всеми и понемногу пришел в благодушное настроение. За обедом разговаривали об охоте и вспоминали различные несчастные случаи, которые там случаются. Генеральный с интересом это все выслушал, а потом заявил, что в следующий раз на охоту поедет вместе со всеми, а также возьмет с собой жену, если ему обещают хотя бы один несчастный случай.

После обеда в конторе работали только те, кто не ехал на охоту. Остальные носились по офису в праздничном настроении, попивали пиво и укладывали провиант.

Лелик еще час корпел над логотипом пожарного крана, наконец, перенес его на компьютер, полностью сохранив гениальную задумку Генерального. От водки, выпитой за обедом, Лелику ужасно хотелось спать. Он минут пять крепился, осоловело глядя в монитор, а потом сам не заметил, как голова опустилась на клавиатуру, и Лелик заснул.

Пробуждение было ужасным. Голова, лежащая на клавиатуре, за пятнадцать минут сна ухитрилась создать примерно двести страниц в графическом редакторе, а от тщательно нарисованного логотипа осталась только совершенно абстрактная картинка.

Лелик огласил офис громким матным словом и принялся заново рисовать этот чертов логотип. Через час распечатал это безобразие на принтере и отправился показывать Генеральному.

В коридоре, перед входом в секретарскую, собралась небольшая толпа, состоящая из секретарш и работников фирмы. На вопрос Лелика, почему никто не заходит внутрь, ему объяснили, что совет директоров в полном составе засел у Гены в кабинете, в котором они открыли дверь в секретарскую, повесили в проем мишень и теперь развлекаются пальбой из духового пистолета. Вот никто в секретарскую и не заходит, боясь попасть под обстрел. А когда это все закончится, не очень понятно, потому что запасов патронов хватит минимум на неделю.

Лелик все это выслушал и принял единственно верное решение: лег на пол, поднял вверх руку с распечаткой логотипа и пополз в секретарскую. Из кабинета его заметили не сразу, поэтому Лелик некоторое время лежал прямо под мишенью, опасливо прислушиваясь к свисту пулек над головой. Пальба остановилась только после того, как две или три пульки пробили логотип.

Гена торжественно забрал листок из руки Лелика, похвалил за проделанную работу и бесстрашие перед лицом опасности, после чего заявил, что отныне этот листок станет боевым знаменем фирмы. Директорат это решение встретил приветственными криками и аплодисментами, Мотыльков немедленно укрепил пробитый листок над столом Генерального, после чего Лелика отпустили с миром.

До отъезда на охоту оставалось менее двух часов, и Лелик уже просто изнывал от безделья. Работать ему не хотелось, играть было небезопасно, поэтому он просто не знал, чем себя занять. Тут в офис неожиданно заехал проспавшийся Фуфайкин, который хотел у Лелика выведать подробности вчерашней вечеринки. Лелик с удовольствием рассказал ему о том, что они вчера вытворяли, Фуфайкин похихикал и признался, что вообще-то Леликовы стихи никогда не читал, потому что, кроме своих стихов, никакие другие не признает вообще. Лелик сказал, что у него примерно такая же беда, после чего они сначала похихикали вместе, а потом почему-то загрустили.

Чтобы разрядить обстановку, Фуфайкин предложил Лелику показать на его компьютере образцово-показательное завешивание Windows 95. Лелик согласился, потому что любил образцово-показательные завешивания Windows 95. У него от них как-то сразу становилось теплее на душе. Фуфайкин запустил ДОС-овское приложение, создал файл crash.com, напихал в него набор всяких случайных символов и запустил. ДОС-овское окно стало дурковать, но Windows не зависла.

Фуфайкин сказал: «Хмм», почесал подбородок и заявил, что у него дома Windows после аналогичных манипуляций зависала вусмерть. Лелик прибил дуркующее ДОС-овское окно и намекнул Фуфайкину, что кое-кому нужно выпрямлять ручки. Фуфайкин обиделся, холодно откланялся и отбыл по своим делам. Лелик еще некоторое время сонно ковырялся на компьютере, потом совсем впал в тоску и отправился в секретарскую, чтобы полюбезничать с Наташей.

В секретарской между тем работа кипела вовсю. Наташа вместе со второй секретаршей Леночкой хлопотали около принтера, который непрерывно выплевывал листы бумаги, на которых была одна и та же картинка с изображением рабочего стола Windows 95. На вопрос Лелика, что, собственно, происходит, Наташа заявила, что принтер сошел с ума, непрерывно печатает одно и то же, у них заканчивается вторая пачка бумаги, а конца-края этому безобразию не видно. Лелик взял один из листочков и в картинке с ужасом узнал изображение рабочего стола Windows 95 своего компьютера. А потом с еще большим ужасом вспомнил, что за пять минут до прихода Фуфайкина в качестве принтера по умолчанию выставил сетевой принтер в секретарской.

Оказалось, что в программе Фуфайкина были символы, которые требовали от Windows 95 немедленного распечатывания содержимого экрана, что она и сделала много-много раз. Лелик быстренько вычистил из очереди печати все то, что туда накидала фуфайкинская программа, несколько раз про себя обозвал Фуфайкина нехорошим словом, остановил процесс печати, а потом долго млел от благодарностей, которыми его осыпали секретарши.

Впрочем, минут через пять из кабинета вышел Генеральный и сразу вставил по первое число всем, находящимся в секретарской, за неэкономное расходование бумаги. Больше всех, разумеется, досталось несчастной Наташе, которую Лелик попытался было снова утешить, но был выгнан Генеральным к себе в отдел.

Между тем подошло время выезжать. В офис понаехали ребята из пары дружественных фирм, которые тоже собирались на охоту, и обстановка в конторе сразу стала напоминать штаб-квартиру какого-нибудь маленького государства, где готовится очередной переворот. Все наперебой хвастались своим оружием, боеприпасами и запасами выпивки, а также рассказывали о своих охотничьих подвигах.

Подвыпивший Мотыльков в холле долго изображал секретаршам свою недавнюю охоту на кабана и случайно выпалил в потолок из Ремингтона. Из кабинета немедленно вышел Генеральный, посмотрел на дырку в потолке и заявил, что, если ему и дальше будут мешать работать, он выгонит всех из конторы в течение двух секунд. У Мотылькова быстро отобрали оружие, и Андрей скомандовал минутную готовность.

По машинам рассаживались недолго. Минут сорок. Охотничья кавалькада состояла из восьми джипов различной степени крутости, жигуля девятой модели, который принадлежал ответственному по работе с таможней, а также микроавтобуса «Рафик», в который были погружены запасы еды и выпивки. Лелика посадил к себе в джип Мотыльков, который заявил, что Лелик должен будет развлекать его в дороге.

Ехать, как оказалось, надо было довольно далеко. Аж за 350 километров в какое-то охотничье хозяйство. Лелик по пути старался, как мог, развлекая Мотылькова. Пел песни, рассказывал анекдоты, изображал танец живота, переругивался с прохожими, высовывал голову в окно и декламировал «Стихи о Ленине», словом, Мотыльков был доволен.

Примерно за 100 километров до охотничьего хозяйства кавалькада дружно остановилась у маленького придорожного трактирчика. Мотыльков сообщил Лелику, что они всегда здесь останавливаются поесть шашлычка и выпить водки, потому что следующая часть пути свободна от гаишников, а всем уже хочется расслабиться.

Хозяин заведения встретил охотников с распростертыми объятиями, потому что, как выяснилось, эта компания всегда за один вечер делала ему недельный план. Народ расселся за столы, официантка быстро принялась метать на стол лагман (очень острый и вкусный суп), зелень-мелень, шашлык-машлык, кучу всяких закусок и, разумеется, водку. Мотыльков заявил, что водка полагается только водителям, так как они изрядно устали, но был закидан хлебом и солонками, после чего в кабачке установилась полная демократия по части выпивки.

Через час изрядно повеселевшая компания загрузилась по машинам, Лелик лихим маневром оказался вместе с Наташей в «Рафике» с припасами, но был вычислен Мотыльковым, пристыжен и приглашен сесть в его джип. Лелик чертыхнулся, распрощался с Наташей, сел на прежнее место и отрубился минут на пять. Проснулся он от гневных криков Мотылькова, который никак не мог найти руль и педали. Анализ ситуации показал, что Мотыльков сел на заднее место, где и пытался найти водительские причиндалы. Затем Мотыльков обнаружил ручку стеклоподъемника, заявил, что во время ужина неизвестные враги заменили ему рулевое колесо на штурвал, нажал ногой на пепельницу, вмонтированную между передними сидениями, сказал голосом Гагарина: «Поехали» и немедленно заснул.

Лелику пришлось самому садиться за руль, потому что остальная кавалькада уже выехала и вихлялась по дороге. Лелик кое-как вырулил на шоссе, проехал примерно километр и увидел, что вся процессия остановлена патрульной гаишной машиной, вокруг которой стоят пьяные водители, ведущие интеллигентный разговор с представителями закона. Андрей увидел подъезжающий джип, подбежал к машине, вытащил Мотылькова, разбудил его энергичными ударами по щекам и животу, вручил Мотылькову бутыль хорошего коньяка и отправил разбираться с гаишниками. Надо сказать, что Мотыльков свое дело знал хорошо, потому что через каких-то десять минут вся процессия была отпущена с миром, причем обошлось это в бутыль коньяка, 200 рублей с каждого водителя, а также довесок в виде лейтенанта Володи, которого обязались кормить и поить всю охоту.

До охотничьего хозяйства добрались в 12 часов ночи. Хозяйство представляло собой небольшую гостиницу, стоящую в огороженной зоне рядом с озером. В гостинице, как оказалось, кавалькаду уже поджидала компания директоров из фирмы «Аякс», предводительствуемая совершенно неистовым человеком, которого звали Гоги Абрамович Плетинь. Мотыльков сразу шепнул Лелику, что от Гоги лучше держаться подальше, потому что сочетание в одном человеке грузина, еврея и хохла лучше наблюдать со стороны. А еще лучше – в блиндаже одетым в защитный скафандр.

Все изрядно устали, но сели все-таки за стол, чтобы отужинать на ночь. За столом, разумеется, царил культ Гоги, который произносил цветистые тосты, перемежая их криками «Лехаим», а также пел на хорошем украинском «Ты ж меня пидманула». Девушки откровенно любовались неистовым Гоги, от чего Лелик ощутил мощные уколы ревности, которые безрезультатно пытался заглушить водкой.

Примерно через час компания отправилась спать, не отвечая на гневные упреки Гоги, который явно собирался куролесить всю ночь. Лелику достался двухместный номер, который с ним разделил Мотыльков. Они закрыли дверь на замок, бросились в кровати и немедленно заснули.

Проснулся Лелик минут через двадцать оттого, что Гоги ногой вышиб замок, ворвался к ним в комнату и потребовал угостить его сигаретой. Мотыльков с проклятиями протянул ему пачку, в непарламентских выражениях попросил не беспокоить их до утра, после чего Гоги обиделся и ушел. Они попытались заснуть, но ровно через пять минут Гоги вновь снес только что с грехом пополам починенный замок, влетел в их номер, неся на руках спящую бухгалтершу из их фирмы, шикарным жестом кинул бухгалтершу на постель к Лелику и заявил, что Гоги свои долги платит немедленно, не дожидаясь утра. Бухгалтерша (кстати, в ней было под 100 кило веса) упала на постель к Лелику, но так и не проснулась.

Тут Лелик понял, что спокойного сна ему не видать, как своих ушей, поэтому принял единственно правильное решение: встать и отправиться куролесить вместе с Гоги. Тот пожал Лелику руку и заявил, что только Лелик из этой компании сонных уродцев является настоящим мужиком, они сдружились и отправились обходить номера, чтобы всем заявить свое отношение к подобному некомпанейскому поведению.

Надо сказать, что не везде им были рады. К концу обхода у Лелика на щеке красовалась здоровенная царапина, которой его наградила сонная Наташа в ответ на попытки Лелика прочитать ей свое стихотворение, а на Гоги вообще было страшно смотреть: правый туфель почти развалился от непрерывного вышибания дверей, на голове топорщился пух после жестокой битвы на подушках с Сергеем, а одежда была вся залита кока-колой после очередного вламывания в комнату с бухгалтершами.

Гоги заявил Лелику, что он не может веселиться в обстановке травли со стороны фирмы «Лотус», поэтому друзья взяли ремингтоны и отправились развлекаться на улицу. Идею Гоги пострелять по окнам гостиницы Лелик отмел как неконструктивную, поэтому они минут пятнадцать развлекались пальбой по фонарям. Убив восемь фонарей из семи (у одного фонаря они не только прострелили лампочку, но еще полностью разнесли жестяную оболочку), Гоги загрустил и сказал, что душа хочет праздника.

В этот момент к ним присоединились пятеро хлопцев из Гогиной фирмы «Аякс», компания посовещалась и решила поиграть в игру «А вот кому новую машину в подарок?». Игра происходила так. Компания подняла на руки новенькую девятку жигулей, которая принадлежала ответственному по связям с таможней фирмы «Лотус» Евгению Ивановичу, и носила ее вокруг гостиницы, периодически останавливаясь под окнами. Гоги выстреливал из ремингтона, задорно орал: «А вот кому новенькую машину в подарок?», после чего вежливо выслушивал потоки мата, льющегося из окна, вся компания веселилась, аплодировала, а затем отправлялась к следующему окну.

Примерно через полчаса это развлечение наскучило, и Гоги предложил водрузить машину на крышу сарая. Предложение было встречено с восторгом, но компания, как оказалось, несколько не рассчитала свои силы, так как всю машину на крышу затащить не удалось, поэтому ее так и оставили торчать в вертикальном положении с передними колесами, опирающимися на крышу.

Уже светало, и Гоги заявил, что можно, пожалуй, немного поспать перед охотой. Лелику спать совершенно не хотелось, но одному куролесить было как-то скучно, поэтому он отправился в столовую, выпил еще водки, громко и с выражением прочитал несколько своих стихотворений, удостоился аплодисментов Андрея, который, оказывается, заснул под столом, и отправился, наконец, спать в комнату бухгалтерш, так как его постель была занята.

Спал Лелик нервно, но снился ему прекрасный сон, как будто в комнату бухгалтерш пришла Наташа, легла к нему в постель, стала его обнимать, целовать и ласково кусать за ушко. Лелик, разумеется, отвечал Наташе взаимностью, тоже кусал ее за ушко, гладил по щечкам и жарко шептал всякие любовные глупости. Наташа между тем оказалась довольно смелой и настойчивой, и ее рука твердо двигалась по пути к Леликовым достоинствам. Когда Наташа была совсем близка к заветной цели, Лелик тоже осмелел, засунул руку под одеяло и… Дикий крик двух мужских глоток разорвал тихое утро в комнате бухгалтерш. Лелик как-то тяжело переходил от сна к суровой действительности, поэтому никак не мог сообразить, почему он лежит с Андреем в одной постели, держит его за достоинство и непрерывно орет, а Андрей держит его за то же место и орет еще громче. А на соседней кровати лежит пятидесятилетняя бухгалтерша Зинаида Пачуевна, смотрит на эту картину и также выражает свои чувства довольно звучным образом.

Через пять минут все выяснилось. Андрей, как он выразился, пришел в гости к толстенькой бухгалтерше, которая была перенесена Гоги в постель к Лелику. Предрассветная мгла и изрядное количество водки помешали Андрею должным образом идентифицировать хозяина постели, поэтому и произошел данный конфуз. Лелик потом долго допытывался у Андрея, почему того не смутила окладистая бородка, которую носил Лелик. Андрей поначалу смущался, мучительно сопел и пыхтел, но затем ответил, что бородку заметил, но подумал, что это просто кошка лежит на подушке.

А Зинаида Пачуевна игриво призналась, что хотела было занять постель унесенной Гоги бухгалтерши, но поленилась это сделать, о чем сейчас жалеет. После этих слов Андрей поспешил откланяться, и все опять легли спать.

Утром, то есть в 12 дня, прибежал неугомонный Гоги и стал орать, чтобы все немедленно поднимались, так как пора уже отправляться на охоту. Народ, зевая и покуривая, выполз из комнат и отправился в столовую. Там разгорелся жаркий спор на тему – кто будет готовить завтрак. Мужская половина полагала, что это дело следует доверить женской, женская половина заявляла, что они здесь как бы гости и уродоваться на кухне не намерены. Наконец, все пришли к выводу, что приготовление еды следует доверить единственному бесправному существу – водителю «Рафика», но тот сказал, что ему необходимо срочно прокачать тормоза, и сбежал. В итоге все завтракали чаем и бутербродами с засохшей колбасой, пока не появился сияющий Мотыльков под руку с толстенькой бухгалтершей, которые пожарили огромную яичницу из пяти десятков яиц.

Через десять минут в столовую ввалился всхлипывающий и бормочущий нечто нечленораздельное Евгений Иванович. Его долго успокаивали, похлопывали по плечу, и он, наконец, рассказал общественности жуткую историю со своей машиной, которая ночью решила слазить на крышу сарая. Спец по связям с таможней так переживал за свой автомобиль, что народ сразу проникся к нему сочувствием и стал выдвигать различные гипотезы – каким образом такое могло произойти. Наконец, все сошлись на том, что Евгений Иванович, вероятно, забыл поставить машину на передачу, а ночью был сильный ветер. Ему налили пива, пообещали всем колхозом вернуть машину на место, и тот понемногу успокоился.

Внезапно в столовую ворвались Гоги и местный егерь, которые заявили, что в пяти километрах от гостиницы обнаружен лось. Мужская половина сразу поднялась и стала собираться на охоту. Женщинам было предложено убраться в столовой и подготовиться к приему добычи, но это предложение с благодарностями было отклонено, и дамы отправились загорать к озеру.

Мужики взяли охотничье снаряжение и расселись по машинам. Егерь заметил, что у Лелика нет ружья, и предложил заехать в деревню, чтобы прихватить какую-нибудь двустволку. Лелику было неудобно сказать воинственному егерю, что он вовсе не собирается в кого-то стрелять, поэтому заявил, что ему не требуется никакого оружия, так как любого зверя он может убить ударом ноги. Егерь оказался довольно простым парнем, поэтому принял все это за чистую монету и с этой минуты старался держаться от Лелика подальше.