Битва на дне
Оружейники присвоили своему детищу ласковое неофициальное название – «Нерпа». Она была по-настоящему уникальна: ни один флот мира не мог похвастаться подобным подводным аппаратом. Новейший и тоже засекреченный американский подводный транспортировщик «Шарк-Снейк» ей и в подметки не годился.
«Нерпа» в погруженном состоянии могла работать в двух режимах. На небольших глубинах капсула, в которой находился пилот «подводного самолета», не герметизировалась, играла роль обтекателя, и пилот мог покидать ее. В том же случае, когда капсула задраивалась герметично, «Нерпа» становилась способна нырнуть на очень солидные километровые глубины. Под водой мини-субмарину обеспечивали энергией два мощных компактных аккумулятора, в надводном положении, когда «Нерпа» выходила на глиссирование, включался обычный двигатель внутреннего сгорания.
Такая многофункциональная одноместная подлодка обещала стать идеальным оружием для подводных спецназовцев! Она могла быть спущена с корабля неподалеку от побережья противника, пройти незамеченной по крупной реке к городу или гидроузлу, к системе шлюзов, например, или плотине ГЭС. Возможен был вариант десантирования «Нерпы» вместе с пилотом в озеро или водохранилище с воздуха, скажем с вертолета.
«Подводный самолет» был основательно вооружен, – «Нерпа» оказалась весьма зубастой зверушкой! Скорострельная авиационная пушка на носу, две миниатюрные, но очень мощные торпедки с лазерным наведением на цель и еще куча полезных приспособлений вроде подводного манипулятора со сменяемыми навесными насадками. Словом, не перевелись еще таланты и умные головы в российском ВПК, – настоящая конфетка у них получилась, мечта боевого пловца-подводника.
Помимо капитана и старшего помощника «Арктура» о содержимом ящика на юте знал еще один человек. Это был старший лейтенант Сергей Павлов, личность на Северном флоте, да и не только на Северном, прославленная. Павлов являлся командиром особого отряда элитного подводного спецназа Северного флота. Отряд комплектовался исключительно мичманами и офицерами, прошедшими длительную и очень непростую специальную подготовку, и подчинялся напрямую командованию флота. И хоть спецназовцы были североморцами, задачи им приходилось решать в водах всех четырех океанов планеты. Сложные задачи, головоломные, порой, казалось, неразрешимые.
У России как были, так и остались собственные стратегические геополитические интересы. И для их обеспечения постоянно ведется кропотливая, тщательно скрываемая от недобрых глаз наших западных и прочих «друзей» работа. Политики могут говорить что угодно, курскими соловьями заливаться о вдруг наступившей эпохе всеобщего миролюбия и согласия, но люди военные хорошо знают: никуда противостояние не делось, продолжается на всех уровнях.
Настоящий политик должен обладать двумя способностями: во-первых, уметь предсказать, что произойдет через неделю, месяц, год, а во-вторых, столь же убедительно объяснить потом, почему пророчество не сбылось.
В пророчествах, дескать, после краха коммунистического режима Североатлантический пакт никакой опасности для России представлять не станет, недостатка не было. И что же? Тихонько, под сурдинку, сеть натовских военных и шпионских баз все расширяется и расширяется, приближаясь непосредственно к российским рубежам. Дело уже дошло до того, что границы НАТО вплотную приблизились к Ленинградской области. В такой ситуации порох нужно держать сухим! Наша страна просто не может позволить себе роскоши ослабеть в военном отношении, а значит, отряды, подобные возглавляемому Сергеем Павловым, долго еще будут обеспечены работой по самую крышу. Российский флот призван адекватно реагировать на все, что как-то задевает интересы страны, в каком бы отдаленном уголке планеты это «все» ни происходило!
Подводные спецназовцы Павлова ни разу не посрамили честь североморцев, справляясь даже с самыми сложными, почти невыполнимыми заданиями командования. Это были настоящие «морские дьяволы», люди отчаянной храбрости, упорные и удачливые, для которых, казалось, не существовало невозможного. И первым среди своих товарищей всегда оставался их командир – старший лейтенант Сергей Павлов. Он был настоящим, прирожденным лидером, самым опытным и умелым, чего бы ни касалось дело: владения приемами рукопашного боя, рекордных сверхглубоких погружений, знания сложной подводной техники и аппаратуры. Сергей в свое время окончил прославленное Высшее военно-морское училище имени Фрунзе, а в этом элитном учебном заведении, помнящем традиции адмиралов Кузнецова и Касатонова, учили на совесть! Да и преподавательский состав был особенный, достаточно сказать, что одним из наставников Сергея был офицер-подводник, когда-то плававший в команде легендарного Александра Маринеско!
Павлова отличал редкостный сплав отчаянной храбрости и вдумчивой мудрой осторожности. Он как никто разбирался в тактике действий боевых пловцов, в специфике подводного спецназа и у своих подчиненных пользовался непререкаемым авторитетом и огромным уважением. Да и вообще, не было на Северном флоте человека, который бы не знал, кто такой Сергей Павлов. В матросских кубриках, в кают-компаниях о нем и его парнях рассказывали настоящие легенды. За веселый и добрый нрав, за мужество и удачливость Павлов получил у североморцев прозвище Полундра, правда, привилегией называть его так пользовались только близкие друзья.
Сергей обладал редкой и чрезвычайно ценной способностью мгновенно реагировать на самые непредвиденные, порой маловероятные события, его нельзя было застать врасплох. При этом он, не забывая учитывать прежний опыт, мог пойти оригинальным, нетрадиционным путем, по ходу дела менять способ действий. Там, на глубине, когда каждая секунда на вес золота, это часто выручало его, давало дополнительные преимущества, а его противников ставило в тупик.
Сергею совсем недавно исполнилось тридцать лет, однако он уже успел поучаствовать в таком количестве сложнейших «акций» общефлотского уровня, что даже контр-адмирал Петр Николаевич Сорокин, очень симпатизировавший спецназовцу, только изумленно головой покачивал. Такой молодой еще, а сколько успел! По общему негласному мнению, Полундра давно перерос звание старшего лейтенанта, но... Непросто складывались у Сергея Павлова отношения с начальством, был он честен, принципиален и мнения своего никогда в карман не прятал, а открыто высказывал в лицо кому угодно, невзирая на чины и ранги. Кроме того, зачастую Полундра, исполняя приказ, следовал его духу, а не букве, не боялся проявлять самую широкую инициативу, брать ответственность на себя. И хотя такое его поведение неизменно оказывалось на пользу делу, подобная самостоятельность не слишком-то нравилась иным деятелям с большими звездами на погонах. Да и самая обычная зависть, наверное, сказывалась: уж слишком большой популярностью пользовался спецназовец среди североморцев. Увы, далеко не все в командовании флота обладали умом и порядочностью Петра Николаевича Сорокина.
Именно Сергею Павлову командование Северного флота поручило провести комплексные испытания мини-субмарины. Занимаясь этим сложным, но безумно интересным делом последние несколько месяцев, Полундра буквально сроднился с «Нерпой», стал воспринимать ее как живое существо, умное и послушное. Павлов обкатывал «подводный самолет» в разных режимах и в холодном Баренцевом море, и в пресных водах Байкала; результаты оказались впечатляющими: «Нерпа» не подвела своего пилота ни в чем и ни разу. И вот новый поход...
Пока погрузка «Арктура» близилась к завершению, Сергей на дальнем конце глубоко вдающегося в бухту пирса прощался со своей семьей – женой и восьмилетним сынишкой.
Наталья, высокая стройная молодая женщина с золотисто-янтарными волосами и громадными серыми глазами, прижалась щекой к груди мужа. Андрюшка весело скакал вокруг родителей на одной ножке, распевая что-то очень воинственное и размахивая пластмассовой саблей. Все давно уже было сказано дома, да и служба Полундры приучила их к частым расставаниям, но это была своего рода традиция: если представлялась такая возможность, то Наталья с Андрюшей всегда провожали Сергея «до трапа». А люди опасных профессий, такие как Полундра, к традициям, приметам и обычаям относятся с очень большим уважением.
Женщина немного отодвинулась, подняла на мужа спокойные, чуть грустные глаза.
– Иди, Сереженька. Там тебя заждались, на «Арктуре». Я же вижу, – она вздохнула, – что мыслями ты уже в море. Прошу тебя, не рискуй без надобности, помни обо мне и Андрейке. Береги себя, ладно?
– Малыш, милый, ну что со мной может случиться? – Полундра улыбнулся, коснулся губами виска жены. – Ты же знаешь, такие орлы, как твой муж, в огне не горят и в воде не тонут! Все будет в порядке, вот увидишь! Не хворайте тут без меня, не скучайте уж очень сильно и ждите. Ты ведь так хорошо умеешь ждать!
– Научилась, – бледно улыбнулась в ответ Наталья и крепко поцеловала мужа. – Ну, семь тебе футов под килем!
Сергей наклонился к сыну, потрепал его светлые волосенки:
– До встречи, Андрюха! Кто без меня остается за мужчину в доме, а? Вот то-то! Чтобы и вел себя соответственно, я на тебя надеюсь.
И, уже поднимаясь по сходням на борт «Арктура», он услышал тоненький детский голосок:
– Счастливого тебе плаванья, папка! Не забывай нас с мамой и возвращайся к нам поскорее! Мы тебя очень-очень любим и ждем!
Мерно заурчали мощные дизеля «Арктура», за кормой вскипел бурун белой пены, и гидрографическое судно с «Нерпой» на борту, плавно отвалив от причального пирса, взяло курс в открытое море. Две прощально машущие руками фигурки, женская и детская, становились все меньше и меньше, пока окончательно не растворились в слепящем солнечном сиянии полярного дня.
Павлов поднялся в ходовую рубку, где его уже дожидались два его добрых старых знакомых и друга – капитан судна и старший помощник. Три этих человека прекрасно знали друг друга, пользовались абсолютным взаимным доверием и сейчас хотели посоветоваться. Дело в том, что конкретной задачи они пока не получили, это настораживало.
– Как думаешь, Василий Капитонович, – обратился Павлов к капитану «Арктура», высокому стройному моряку средних лет с живыми умными глазами, – с чего бы такая пожарная спешка? В стиле «хватай мешки, вокзал отходит!». Ну, выпихнули нас в открытое море, а дальше-то что?
– Знаешь, Полундра, сам ума не приложу, – отозвался тот. – Конкретной задачи, как ни странно, не поставлено. Но предложенный курс таков, что судно идет точнехонько в зону действия натовских кораблей. А это, в сочетании с присутствием на борту «Нерпы» и твоей скромной персоны, наводит на вполне определенные размышления.
– Капитоныч имеет в виду то, – добродушно рассмеялся старпом, симпатичный широкоплечий блондин, ровесник Полундры, – что действовать нам, очень возможно, придется без оглядки на Морской кодекс и прочие межгосударственные юридические документы. Проще говоря, ты на пару с «Нерпой» будешь окаянствовать под водой, а мы, как водится, прикрывать твою задницу. Нам не привыкать.
– Вот и мне что-то такое мерещится, – задумчиво произнес Павлов. – Ладушки, будем ждать. Вряд ли любимое начальство надолго оставит нас без своего попечения. Пойду в каюту, отдохну немного. Но ты, Василий Капитонович, как что прояснится, сразу вызывай меня. А то не по себе как-то, когда конкретной задачи не поставлено. Непривычно...
4
Меж тем полученная станцией слежения «Свалсат» информация о российском спутнике, затонувшем на шельфе Гренландского моря, оперативно ушла в Брюссель, в штаб-квартиру НАТО. Это и понятно: персонал норвежской станции, как уже было отмечено, согласно демилитаризованному статусу архипелага Шпицберген, исключительно штатский, военных там нет. Поэтому самостоятельно проводить какие-либо оперативные мероприятия норвежцы не могут, да и не хотят. Установили факт падения, определили координаты, а дальше пускай большое натовское начальство разбирается и решения принимает.
В Брюсселе, что называется, забегали! Там тоже сидели далеко не дураки, там быстро поняли, как им повезло. Давненько таких подарков не перепадало. Поэтому решение было принято немедленно и на самом высоком уровне.
Эксперты Североатлантического пакта ни на секунду не сомневались: Россия так просто с потерей спутника не смирится. Наверняка будет предпринята попытка вернуть его, достать с морского дна. Значит, надо русских во что бы то ни стало опередить! Не особенно при этом стесняясь в средствах. Результатом этого нехитрого умозаключения стал срочный приказ, поступивший из брюссельской штаб-квартиры в Рейкьявик, являющийся не только столицей Исландии, еще одного партнера США по пакту, но и одним из крупнейших на севере центров базирования подводного флота НАТО.
...От длинного бетонного пирса отошла, пофыркивая двигателями, в надводном положении американская дизельная тактическая подлодка. Ее вытянутое веретеновидное тело серо-стального цвета плавно разрезало темную воду рейкьявикского залива; острый нос субмарины смотрел в открытое море. Брызги, срываемые встречным легким ветерком с гребней раздвигаемых подлодкой встречных волн, падали на правое крыло ходового мостика, расположенного низко, у самой воды.
На мостике стояли двое. Одним из них был капитан американской субмарины, военный моряк в третьем поколении Ричард Мертон. Форма американских подводников как-то очень шла этому подвижному сухощавому мужчине сорока с небольшим лет, подчеркивала его безукоризненную выправку и юношескую стройность ладной жилистой фигуры. С чисто выбритого загорелого лица капитана внимательно и спокойно смотрели глубоко посаженные серые глаза. Мертон был красив неброской мужской красотой, что было особенно хорошо заметно, когда он улыбался, широко и открыто. Но сейчас выражение капитанского лица было неуловимо недовольным, словно бы выход в море на сей раз чем-то тревожил его.
Рядом с Мертоном, небрежно опираясь на леерное ограждение ходового мостика, стоял в расслабленной позе моложавый брюнет с бледным, несколько заостренным, словно мордочка у хорька, лицом. Да и вообще что-то во внешнем облике второго мужчины напоминало этого мелкого хищника. Одет он был в простенькие синие джинсики и неброскую полуспортивную курточку и в сравнении с Ричардом Мертоном выглядел на редкость убого-цивильно, совершенно по-штатски, так что невольно возникал вопрос: а что этот шпак делает на ходовом мостике боевой подводной лодки?
Однако из них двоих именно этот невзрачный тип, которого Мертону представили как Роберта Хардера, офицера одной правительственной... организации, был на текущий момент главным. Именно это портило капитану настроение, угнетало его. Привыкнув быть на своей подлодке «первым после бога», он с некоторым внутренним раздражением воспринимал этого, навязанного ему прямым приказом непосредственного начальства, «офицера».
«Да и что за звание такое, господи прости, „офицер“, – уныло размышлял Мертон, глядя прямо вперед, по ходу движения субмарины, – а уж что касается той самой организации, где он служит, то тут у меня сомнений никаких нет. Как этих спасителей отечества из Лэнгли ни маскируй, как ни перекрашивай, а шпионские ушки все едино торчат. Ох, не люблю я их брата! Как бы хорошо было договориться с русскими, китайцами, словом, со всеми странами, да и утопить в одночасье всех этих суперагентов к чертовой бабушке, и наших, и их! Право слово, воздух бы чище стал и дышать легче!»
Давно замечено, что настоящие боевые офицеры любой армии мира к работникам ведомства «плаща и кинжала» относятся с брезгливой настороженностью, хотя бы и к своим. И во все времена так было начиная с осады Трои! Так что капитан-подводник Ричард Мертон тут исключением вовсе не являлся... Видимо, какой-то отзвук этих мыслей мелькнул-таки на его лице, потому что его сосед по мостику вдруг широко улыбнулся, похлопал Мертона по плечу и спросил нарочито бодрым тоном:
– Что это вы загрустили, Дик? Кстати, вы не будете возражать, если я именно так стану обращаться к вам? А то Ричард слишком длинно и официально. Вы, в свою очередь, можете называть меня Бобом. Согласны?
– Согласен... Боб, – кисловато отозвался Мертон, решив, что обострять отношения с этой цэрэушной лисой в самом начале похода все же не стоит. – Что до моего настроения, то я ведь до сих пор не поставлен в известность о цели похода. Знаю только, что мы держим курс на Шпицберген. Вы бы прояснили мне ситуацию...
– Всему свое время, Дик! Вот когда оно настанет, обязательно проясню, – Хардер снова ободряюще улыбнулся, даже подмигнул Мертону. – Не забывайте, что командование возложило оперативное руководство на вашего покорного слугу. Ваше дело пока именно что держать курс на Шпицберген. Вот подойдем поближе к архипелагу, тогда и соберем небольшое оперативное совещание.
Капитан недовольно нахмурился и проворчал:
– То-то и оно, что как бы нам это «поближе» не вышло боком! К вашему сведению, Боб, Шпицберген – демилитаризованная зона для всех без исключения государств. Беспрепятственно сюда могут заходить лишь норвежские боевые корабли. Все остальные только с разрешения норвежцев. Наши в том числе. А моя подлодка именно боевой корабль, а не прогулочная яхта. И официального разрешения я не получал. Можем влипнуть в неприятную политическую ситуацию.
– Ну, с политической стороной проблемы я как-нибудь разберусь, если вообще будет с чем разбираться. Вы же не собираетесь, я надеюсь, весь путь до Шпицбергена идти в надводном положении? Нет, через некоторое время нам придется нырнуть... Совершенно незачем, чтобы все кому не лень могли проследить наш курс. Так что давайте, Дик, вволю надышимся свежим морским воздухом, регенерированный нам еще до тошноты опротиветь успеет.
Капитан Ричард Мертон недовольно засопел. Пусть этот «офицер» так и не сказал ему ничего конкретного о поставленной задаче, но у него и своя голова на плечах имеется, а думать ею и делать определенные выводы ему никакое ЦРУ не запретит!
– На подлодке, – с раздражением сказал он, – помимо моего экипажа, людей, с которыми я плаваю не первый год, еще десять человек военнослужащих. Я достаточно опытен, чтобы с ходу определить, кто они такие. Это боевые пловцы, элитный подводный спецназ, знаменитые «морские котики». Значит, надо так понимать, нам предстоит силовая акция?
– А хотя бы и так, – с напускным равнодушием отозвался Хардер. – Вас это смущает? С чего бы вдруг?
– Да с того, – продолжил Мертон, – что в том районе, куда мы направляемся, хлестаться можно только с русскими, больше там никого нет. Не просто же так мы взяли на борт десятку «морских котиков»?
– Н-да... Недаром мое начальство отзывалось о вас, Дик, как о весьма умном человеке. Допустим, что вы правы в своих предположениях. И что?
– Но ведь мы с русскими вроде бы перестали враждовать! Напротив: дружба, совместная борьба с международным терроризмом и все такое...
– Ах, вот вы о чем, – весело рассмеялся Хардер. – Послушайте совет более опытного в таких вопросах человека: не обращайте внимания на квохтанье политиков из Госдепа относительно пылкой любви, которую мы с некоторых пор испытываем к русским, а они, соответственно, к нам. Беззаветная и безоглядная любовь куда как хороша в романах, иногда в постели, но в серьезной политике, равно как и в бизнесе, ее применение требует большой осторожности. По большому счету ничего в наших с ними взаимоотношениях не изменилось и в обозримом будущем навряд ли изменится! Просто русские стали слабее. И наша задача сделать так, чтобы они с каждым годом становились еще слабее!
Он на минуту замолчал, рассеянно глядя на плескавшую о борт подлодки морскую волну, а затем добавил, смягчая жесткость тона широкой и белозубой, истинно голливудской улыбкой:
– Самое же главное заключается в том, капитан, что мы с вами отнюдь не политики, а военные. И посему должны беспрекословно выполнять приказы, даже если что-то в их содержании нам не слишком по нутру. Не так ли?!
«Это я военный, – хотелось докончить Ричарду Мертону, – а ты... Морской черт разве разберет, кто ты такой!»
Однако капитан Мертон угрюмо промолчал. Настроение у него испортилось окончательно. Было в этой завершающей добродушной улыбке Хардера что-то такое, что насторожило Ричарда больше, чем весь предыдущий разговор.
Еще пару часов американская субмарина шла в надводном положении, пользуясь тем, что стоял полный штиль и море было спокойно. Но вот дважды коротко рявкнул ревун, и команда подлодки стала готовить ее к погружению.
Приняв в балластные цистерны стылую забортную воду, субмарина медленно, словно бы нехотя, провалилась в морскую пучину. На глубине в полторы сотни метров ее плавучесть стала нейтральной. Поправив легкий дифферент на корму, Ричард Мертон взглянул на показания гирокомпаса. Курс его подводного корабля оставался прежним, нос подлодки смотрел строго в направлении архипелага Шпицберген. Но теперь заметить субмарину с поверхности стало практически невозможно. До расчетной точки, координаты которой сообщил капитану Роберт Хардер, оставалось около двенадцати часов хода.
«И что там, в этой самой точке? – спросил себя Мертон. – Не пора ли Хардеру наконец-то открыть обещанное оперативное совещание? Терпеть не могу, когда у меня нет четко поставленной задачи! Непривычно как-то, неуютно...»
Вот бы удивился американский капитан, если бы каким-то чудом узнал, что почти дословно повторил про себя слова русского моряка Сергея Павлова, сказанные тем десять часов тому назад!
5
Что формой, что размерами одноместная каюта Полундры больше всего напоминала обычное железнодорожное купе. Обстановка – более чем спартанская: узенькая шконка, прочно привинченный к полу столик в ее изголовье, простенький умывальник у двери и иллюминатор напротив. Ясное дело: гидрографическое судно «Арктур» – это вам не лайнер «Куин Элизабет», а роскошь военному моряку противопоказана.
Сейчас круглый лючок иллюминатора был широко открыт, по каюте гулял прохладный влажный ветерок.
Сергей с наслаждением вдохнул просоленный морской воздух и ощутил радостное чувство слияния с могучей водной стихией. Как и всегда первые часы похода слегка пьянили Полундру: он очень любил море!
«Солдат спит, а служба идет», – усмехнулся Павлов, укладываясь поудобнее на шконку. Как многие опытные военные, Полундра умел засыпать «по заказу» и отсыпаться впрок. Это очень полезное умение: когда начинается настоящая боевая запарка, часто бывает не до отдыха. Он вспомнил свои недавние приключения на озере Байкал, когда Сорокин поручил ему довести до конца испытания «Нерпы». Тогда ситуация сложилась так, что ему пришлось вкалывать как проклятому двое суток подряд, практически без отдыха, глаз даже на четверть часа не сомкнув. Ничего, выдержал, вернулся с победой, но какого адского напряжения сил ему это стоило!
А сейчас, чем дергать себе нервы, пытаясь догадаться, куда и зачем послало его на этот раз многомудрое начальство, правильнее будет поспать час-другой. Как знать, потом, может, и не получится: какое-то предчувствие – а Павлов привык доверять своим предчувствиям! – подсказывало ему, что поход выдастся нелегким. Как бы не посложнее «байкальских гастролей»...
«Арктур» шел средним ходом, делая около пятнадцати узлов. Несильная, но довольно крутая зыбь – дыхание океана – плавно покачивала корабль, и эта привычная, даже приятная килевая качка быстро убаюкала Сергея. Ему даже сон приснился, правда, какой-то странный. Будто он вместе с Андрюшкой ловит на берегу североморской бухты толстую рыжую кошку, которая нахально сперла у сынишки его игрушечную саблю и таскает пластмассовое оружие в зубах. А кошка вдруг, саблю из пасти не выпуская, ехидно им ухмыляется и ныряет в воды залива! И только что Полундра твердо решил догонять вороватое животное на «Нерпе», как в каюте раздался характерный скрипучий звук принудительной внутрикорабельной трансляции. Пришлось срочно просыпаться, так вредную кошку и не поймав...
– Сергей, ты просил держать тебя в курсе, – раздался из динамика под потолком жестяной голос капитана, – поднимись в радиорубку.
Оказывается, десять минут назад радист «Арктура» принял кодированную радиограмму. Использованный код указывал на отправителя – штаб Северного флота. Содержание радиограммы вызывало некоторое удивление.
«Арктуру» предписывалось резко изменить курс и идти на Печенегу, однако в акваторию базы не входить, а лечь в дрейф в сорока кабельтовых от берега. В точке с указанными координатами. На этом радиограмма кончалась, ни о цели дрейфа, ни о его возможной продолжительности в ней не было сказано ни словечка.
– Ну, почему предлагается дрейфовать, а не вульгарно отдать якоря, это мне понятно, – задумчиво сказал капитан, обращаясь к Полундре. – Там глубины за километр, около Печенеги. Но с какой бы стати такие сложности? Создается впечатление, что мы от кого-то прячемся на траверзе своей же военно-морской базы!
– Вот-вот, – поддержал своего «мастера» старпом. – Это напоминает классический выход в точку рандеву, только совершенно неясно с кем. И почему «Арктур» не может попросту зайти в бухту и ошвартоваться у первого попавшегося пирса?