Гастроли Жигана

Глава 1

Проще всего в Москве оказалось приобрести оружие.

Макеев долго и придирчиво выбирал на тайном складе у подпольного торговца то, что ему посоветовал хозяин. Потом показывал Панфилову. Тот несколько минут вертел в руках, примериваясь, и откладывал либо влево от себя, либо – вправо. То, что справа, – покупали, то, что слева, – их не устраивало. Справа, надо отметить, набралась довольно изрядная куча, в которой были и гранатометы, и взрывчатка, не говоря уже о скорострельном оружии.

Макеев с увлечением занялся подготовкой к предстоящей войне с лидерами московского криминала, которую они с Панфиловым собирались объявить, и проявил при этом очень даже неплохие организаторские способности. Он вообще талантливым организатором мог бы стать, если бы его в свое время не вышибли из московской милиции. Макеев разделил все приобретенное вооружение на несколько частей и устроил в разных концах Москвы нечто вроде тайных арсеналов.

На деньги, полученные от Лилечки, можно было экипировать взвод спецназовцев, оснастив их самым современным снаряжением, пусть даже каждый из них уже был вооружен и оснащен за пятерых.

Сложнее было определиться с объектами ликвидации. Каждая кандидатура вызывала у компаньонов ожесточенный спор, и только после долгих обсуждений, ругани и взаимных обвинений Макеев с Панфиловым приходили к единому решению.

Панфилов утверждал, что ошибиться им трудно. Если человек пользуется в Москве репутацией криминального лидера, можно не сомневаться не только в том, что на его счету не одна человеческая жизнь, но и в том, что он на этом не остановится. Неважно, по каким мотивам – за деньги или по маниакальной потребности, – но от его руки погибнет еще немало людей в самом ближайшем будущем.

Константин был уверен, что у людей, которые сделали убийство своей профессией, развивается непреодолимая тяга ко все новым и новым убийствам. И скоро уже сам процесс умерщвления человека доставляет им удовольствие. Конечно, он, Константин, не психолог и не берется анализировать, как формируется у них это навязчивое маниакальное состояние, но ему и не надо ничего объяснять. Он просто знает, что это именно так. Он научился обостренно чувствовать противника еще в Афгане, а позже – и в Запрудном, во время разборок с «братвой». И в «зоне», и во время «похода в Дагестан» Константин убеждался в том, что интуиция его практически никогда не подводила.

Макеев же кричал, что не может доверять интуиции, что он привык руководствоваться логикой и точной, проверенной информацией. Они взяли на себя слишком серьезные обязательства, и он не хочет, чтобы от его руки пострадали невинные люди.

Константин просто зверел при словах «невинные люди» и готов был броситься в драку со своим компаньоном, доказывая, что уж ему-то хорошо известно, что в криминальной среде не бывает невинных людей.

В конце концов пришли к такому варианту. Панфилов предлагал очередную жертву, исходя из своих представлений о московской криминальной иерархии, а Макеев проверял, не ошибается ли он, – обращался к своим старым приятелям, имеющим доступ к базе данных МВД, и получал исчерпывающую справку о деятельности человека, которым он интересовался.

И надо сказать, что Панфилов никогда, буквально ни разу, не ошибся, выбирая очередного кандидата для ликвидации. Макеева это поначалу злило, потом просто удивляло, потом эта черта Панфилова его и удивлять перестала. Позже он начал этим просто пользоваться, полностью полагаясь на способность Панфилова безошибочно определять человека, который подходит под их мерки как кандидат в покойники, то есть как объект ликвидации.

Панфилов предложил прежде всего начать с московских киллеров.

– Мы с тобой сделаем Москву таким городом, – говорил он, – которого наемные убийцы будут бояться, как пуганая ворона куста. Если твоя милиция не может этого сделать, я... Прости, Саша, я хотел сказать мы... Мы сделаем это сами, вдвоем с тобой. Не знаю, сколько этих тварей нам придется уничтожить, прежде, чем они поймут, что Москва – опасный для них город. Но я не отступлюсь, я пойду до конца, вот увидишь!

– Что это ты меня убеждаешь, будто я в тебе сомневаюсь? – иронично хмыкнул Макеев. – Или ты сам в себе сомневаешься?

– Да я!.. – вспыхнул Панфилов, но тут же взял себя в руки и рассмеялся. – Ладно, ты прав. Не болтать нужно, а дело делать.

– Костя, объясни мне, неразумному, одну очень простую вещь, – перебил его Макеев. – Как ты собираешься выслеживать этих самых киллеров? Ты что, знаешь, где у них «гнездо»?

– Оставь свою иронию для девочек, – усмехнулся Панфилов. – И не считай меня идиотом. Я уже пару дней над этим голову ломаю. И кое-что все-таки успел придумать. Слушай сюда...

План Панфилова был прост до банальности. Но в некоторых случаях «банальное» еще не значит «неэффективное». Макеев сразу оценил, что идея Константина плодотворна, хотя, может быть, и несколько примитивна.

Денег у них осталось вполне достаточно, рассуждал Панфилов. Ничто не мешает им самим «заказать» убийство какого-то известного человека. Денег хватит. Потом взять этого человека под свое наблюдение и поджидать, когда к нему явится киллер, чтобы исполнить их заказ. И спокойно совершить свой карательный акт.

Едва Макеев открыл рот, чтобы высказать сомнение, не слишком ли большому риску они подвергнут в этом случае человека, из которого сделают приманку, как Панфилов сразу же заткнул его, заявив, что еще одно сомнение в успехе, и он будет работать один. На хрен ему нужны партнеры, которые сомневаются в своих силах!

Но прежде всего необходимо было принять меры предосторожности. Тот, кто примет заказ, не должен знать их в лицо.

На встречу с Лешей Газетчиком Панфилов пошел в парике, с наклеенными усами и со вставленными за щеки ватными тампонами. Макеев долго всматривался в его новое лицо и остался доволен маскировкой. Узнать Константина было невозможно.

Леша Газетчик работал барменом в одной из забегаловок на Садовом кольце и пользовался репутацией человека, который имеет связи с очень серьезными людьми. Но репутация не улика, за одну только репутацию привлечь невозможно, и Леша счастливо избегал ареста даже в тех случаях, когда на него падало подозрение. Милицейское досье на него пухло с каждым месяцем, накапливая сообщения о его причастности к разного рода ограблениям и заказным убийствам, но ни одного прямого доказательства, что именно Леша выступал наводчиком, не было.

Кличку «Газетчик» он заработал в те времена, когда взялся пробовать свои силы в журналистике. Барменских чаевых и гонораров за наводку ему показалось мало, и он решил подработать в газете. А может быть, вовсе и не в деньгах было дело, а просто обуяла Лешу жажда творчества, и он обратился к тому материалу, который знал лучше всего.

Леша пришел в редакцию «Московского репортера» и принес заведующему отделом криминальной хроники несколько небольших сюжетов о преступлениях, совершенных прошедшей ночью. О некоторых из них было сообщено в вечернем выпуске теленовостей. Редактор поразился умению неизвестного ему автора точно и живописно изображать подробности и детали случившегося.

Подробности и в самом деле были впечатляющими. Леша называл, например, марку пистолета, хотя сам пистолет на месте убийства найден не был. Или вдруг мелькнуло у него упоминание, что один из незадержанных грабителей, почистивших комиссионный магазин, хромал на левую ногу. Редактор счел, что Леша страдает излишней в выбранном им жанре склонностью к фантастике, но вычеркнуть эти подробности забыл или не захотел.

Каково же было его удивление, когда через час после выхода газеты с подготовленными Лешей материалами в кабинет редактора вошли двое в штатском, предъявили удостоверения офицеров ФСБ и поинтересовались, кто автор подборки криминальной хроники. Редактор пожал плечами и назвал Лешины координаты. Лешу арестовали прямо в баре на Садовом кольце, в тот момент, когда он хвастался перед официантами тем, что его фамилия стоит под большой подборкой материалов в популярной московской газете. Официанты не верили, Леша горячился.

Допрашивали его не меньше двенадцати часов, но так и не смогли сбить Лешу с версии, которую он придумал, пока его везли на Лубянку. Леша твердил, что все эти истории, со всеми подробностями, рассказал ему ночной посетитель, очень пьяный молодой человек, которого он никогда прежде не видел, имени его не знает, и как теперь найти его, Леше, естественно, тоже неизвестно. Леша истории запомнил, а утром записал и отнес в редакцию, так как с детства мечтал стать журналистом. Но жизнь распорядилась по-своему, и ему пришлось стать барменом.

Внешность посетителя он описал очень подробно, с его слов был составлен портрет этого молодого человека, но Леша ни разу не сбился, описывая его раз за разом. Он повторял одно и то же, поскольку описывал не абстрактного человека, а известного французского киноартиста Жана Поля Бельмондо, только волосы ему подлиннее сделал, но эту деталь можно было и запомнить.

Короче, Лешу отпустили, хотя извиниться перед ним почему-то забыли. Но главные Лешины неприятности оказались связанными вовсе не с правоохранительными органами. На работе в баре он на следующий день не появился и отсутствовал три дня. Когда же появился вновь, официанты узнали его с трудом, – все лицо было в кровоподтеках, да и передвигался он с заметными усилиями.

После этого он уже не предпринимал попыток реализовать свою мечту о журналистике, но кличка «Газетчик» приклеилась к нему прочно. Не исключено, что именно после этого неприятного случая укрепилось мнение о его тесных связях с серьезными людьми, хотя теперь это уже было бы невозможно установить.

Панфилов заявился к Леше в бар, заказал три порции самого дорогого коктейля с идиотским названием «Зачем жениться» – термоядерную смесь из самых серьезных напитков: джина, коньяка, сорокаградусного апельсинового ликера «Куантро» – и, усевшись у стойки, завел разговор о том, о сем.

Расспросив Лешу о последних московских новостях и рассказав ему пару анекдотов, Константин объявил, что у него сегодня день рождения, и приказал угостить всех в зале не менее дорогим коктейлем «Золотой палец» из золотистой текилы и того же «Куантро» с лимонным соком. Смесь, как утверждал Леша, получается сногсшибательная.

Если учесть, что на каждой порции Леша, умело изменяя технологию приготовления коктейля, неплохо зарабатывал, заменяя дорогой ликер дешевым апельсиновым соком, для крепости подливая водку, вкус которой перебивался текилой, можно представить его интерес к загулявшему клиенту. Восемнадцать коктейлей, за которые заплатил Панфилов, подняли выручку бара, и Леша, размечтавшись о том, сколько он после окончания смены «снимет» с хозяйских денег себе в карман, проникся к Константину искренней симпатией.

Панфилов продолжал болтать, нес всяческую околесицу, но часа через два погрустнел и поскучнел, а на сочувственные Лешины замечания пояснил, что у него серьезные проблемы. Леша осторожно намекнул, что любую проблему можно решить, было бы желание и деньги.

Константин сначала отмахивался от Лешиного интереса, становившегося все пристальнее, но в конце концов рассказал душещипательную историю о любви приезжего вора-гастролера к московской красавице, которая предала его и бросила. И сейчас крутит любовь с директором аэропорта «Шереметьево».

А он все еще любит ее и ждет. Но этот гад из «Шереметьева» засыпал ее деньгами, возит по самым престижным курортам мира на служебных самолетах... Словом, «убить его мало», но...

Он, Константин, вор, а не убийца, никого еще за свою жизнь не убил, хотя руки и не раз чесались. Да он прирезал бы этого придурка, но его же обязательно заметут, опыта никакого...

И что получится? Он на отсидке, а она опять с кем-нибудь сойдется.

Леша уже не сомневался. Он сразу назвал сумму. Это мог оказаться очень выгодный заказ.

Дело в том, что директор аэропорта «Шереметьево» Станислав Николаевич Гусев давно уже раздражал своей несговорчивостью одну солидную группу бизнесменов, которая пыталась организовать ввоз в столицу через этот аэропорт крупных партий левого алкоголя, прикрытых липовыми документами. От Гусева зависело, сможет ли работать цепочка, не привлекая внимания налоговой полиции.

Но Станислав Николаевич, недавно попавший на эту должность, не проявил необходимой в подобных случаях проницательности и потребовал за свои услуги слишком много. Если отдавать Гусеву двадцать пять процентов, на которых он настаивал, операция теряла весь коммерческий смысл. Гусева уговаривали по-всякому, угрожали, но – безрезультатно. Раздражение на него уже оформилось в более конкретную форму, заказ уже, можно сказать, поступил.

А обратиться за помощью в этом деле обиженные на Гусева бизнесмены должны именно к Леше, поскольку были постоянными клиентами его бара. Леша вывел бы их на настоящего «диспетчера», с которым они сами договорились бы и которому заплатили бы. Леше бы тоже кое-что перепало, но так, совсем немного. А тут на одного и того же человека фактически поступил второй заказ.

Леша сразу почувствовал возможность заработать. Это же очень редкий случай, когда на одного и того же человека поступает сразу два заказа. Это означает, что все деньги, которые Леша сдерет с этого пьяного клиента, он положит в свой карман, ведь убийство-то Гусева оплатят совсем другие люди! Нет, так Леше редко везло!

Еще через час совершенно трезвый Панфилов вышел из бара, договорившись встретиться с Лешей после того, как кончится его смена, то есть в пять утра.

Леша сказал, что все организует, от Панфилова требуется только принести деньги, – пятьдесят тысяч долларов. Константин округлил глаза, но Леша уверенно объяснил ему, что ради любви не стоит мелочиться.

Женщины, случается, стоят и дороже.

Глава 2

Использовать Гусева в качестве приманки предложил Макеев. В отличие от Панфилова, он не стремился слишком сильно афишировать их дебют. А сам Гусев был фактически фигурой случайной.

Просто он занимал опасную должность. Макееву было хорошо известно, что двух его предшественников на руководстве аэропортом убили, причем точно было установлено, что в обоих случаях это были заказные убийства. Третье убийство на одной и той же должности не могло вызвать особой паники, как ни странно это может показаться.

Точнее сказать, заказного убийства-то и не будет, убит будет сам киллер. Но неудачная попытка ликвидировать Гусева станет, конечно, известна и вызовет вопросы. Вот пусть с самим Гусевым и разбираются. Естественно ведь предположить, что его убийство предотвратила другая группа, с которой у Гусева нет никаких проблем.

Словом, для милиции откроются очень большие возможности поупражняться в построении различных версий этого убийства. И начнут они топтаться от самого Гусева, от его связей.

Это Макеева вполне устраивало. У него не было никакого желания встречаться со своими бывшими коллегами по охране правопорядка.

Гусев был удобен еще и тем, что охранять его было довольно просто. Изучив систему его охраны, Макеев понял, что им с Панфиловым придется лишь перекрыть наиболее опасное направление, так как в целом безопасность Гусева обеспечивалась на довольно высоком уровне. Во время рабочего дня достать его было практически невозможно, поскольку с ним неотлучно находились трое охранников. Кроме того, в служебные помещения аэропорта постороннему человеку не так-то легко было проникнуть.

Гораздо более перспективным для предполагаемого убийцы было вечернее время, а особенно тот момент, когда Гусев возвращался к себе домой, в квартиру на Малой Никитской, недалеко от Никитских ворот. Район представлялся охране довольно безопасным, поскольку на Малой Никитской находилось не менее десятка посольств иностранных государств, правда, большей частью экзотических, – малозаметных на географических картах Африки и Азии.

Но тем не менее охрана посольств была организована вполне серьезно, без скидок на опереточность представляемых государств. Еще со времен, когда Малая Никитская называлась улицей Качалова, на ней была самая высокая концентрация работников правопорядка на каждый квадратный метр уличной территории. Удобных путей отхода с огневого рубежа на Малой Никитской не существовало из-за тех же самых бдительно охраняемых посольств, через которые нельзя было пройти незамеченным, особенно в том случае, если поблизости произошло чрезвычайное происшествие.

Посовещавшись между собой и представив себя на месте киллера, Макеев с Панфиловым разработали модель его наиболее вероятного поведения. Киллер должен был выстрелить в Гусева, когда тот будет входить в подъезд.

В квартире Гусева не достать, в круглосуточно охраняемом подъезде его дома взрывное устройство незаметно установить тоже не удастся. Остаются лишь те несколько секунд, когда Гусев идет от машины к подъезду. Именно в этот момент можно произвести прицельный выстрел, правда, по движущейся цели, но для хорошего стрелка этого времени вполне достаточно. Еще один нюанс заключался в том, что у киллера не было возможности произвести контрольный выстрел, цель он должен был поразить с первой попытки. Это обстоятельство могло продиктовать выбор оружия, для верности вполне могло быть использовано что-нибудь солидное, вроде гранатомета.

Но тут начинало действовать другое обстоятельство. Установить гранатомет в здании напротив не было никакой возможности, так как напротив гусевского дома находилось посольство африканской державы. Это же обстоятельство затрудняло вообще проведение теракта. Затрудняло, но не исключало.

После длительного обсуждения Макеев с Панфиловым пришли к выводу, что использовано будет автоматическое многозарядное оружие, скорее всего, автомат типа «аграм-2000» или, на крайний случай, «АКМ». Исходя их этих вполне логичных предположений, они и строили свою тактику выслеживания наемного убийцы.

Главная сложность для выполнения их задачи происходила из того же, что мешало и наемному убийце. Партнерам-карателям необходимо было обеспечить постоянное наблюдение за подъездом дома Гусева, особенно в вечернее время. Но на Малой Никитской невозможно было торчать часами на глазах охраны посольства без риска привлечь к себе совершенно не нужное внимание.

После долгих размышлений над предполагаемыми действиями наемного убийцы Макеев пришел к выводу, что тот будет появляться напротив дома Гусева только тогда, когда он обычно возвращается домой.

С помощью нехитрых экспериментов они вычислили время, которое необходимо для того, чтобы оказаться рядом с домом Гусева в нужный момент после того, как его машина появится в поле зрения наблюдателя. И от угла Спиридоновки, и от угла улицы с противоположной стороны, новое, вернее старое, название которой Макеев никак не мог запомнить и называл ее по-прежнему улицей Наташи Кочуевской, до гусевского дома можно было дойти довольно спокойным шагом за двадцать четыре секунды.

Если чуть поторопиться, то можно успеть и быстрее. Учитывая, что самого Гусева им убивать не нужно, его машина интереса у них не вызывала. А вот человек, который будет двигаться параллельно нему, то есть киллер, окажется их целью. Останется только нейтрализовать его прежде, чем он выйдет на огневой рубеж.

Дежурить на Малой Никитской Макееву с Панфиловым пришлось всего два дня. В первый день машина с Гусевым благополучно проследовала от Спиридоновки до его дома, сопровождаемая одним Панфиловым.

Ни один человек не спешил за ней, чтобы успеть к тому моменту, когда Гусев будет выходить из машины. Ни один человек не ждал его напротив подъезда.

Вечером следующего дня Панфилов твердо настоял на том, чтобы Макеев вновь занял свое место на углу улицы Наташи Кочуевской, хотя наиболее вероятным было предположить, что Гусев приедет вновь со стороны Спиридоновки, как и накануне. И, как выяснилось, интуиция не подвела Панфилова и на этот раз.

Он напрасно проторчал на углу Спиридоновки контрольное время и решил, что Гусев где-то задерживается. Константин нервно прохаживался по тротуару, поглядывая на часы и теребя в руках осточертевший ему букет цветов. Он изображал, что поджидает женщину, которой назначил свидание.

Гусев приезжал обычно в половине десятого вечера, если не задерживался где-то на вечернем рауте, но это происходило достаточно редко. Сейчас было уже без пятнадцати десять, и Константин решил, что и сегодня день пройдет впустую.

Он посмотрел в сторону дома Гусева и вдруг увидел, как к дому подъезжает красный гусевский «Мерседес».

Константин не волновался, но сердце его забилось учащенно скорее от охотничьего азарта, чем от волнения. Волнуются только те, кто сомневается в своих силах. Остальные действуют хладнокровно... Впрочем, нет, кровь начинает бежать по жилам быстрее, это факт неоспоримый.

Панфилов успел еще подумать и о странном обстоятельстве, заключающемся в том, что убийство, – а то, что они собираются с Макеевым осуществить, – именно убийство, хотя и справедливое, – помогает ему острее ощутить жизнь. Смерть и жизнь, оказывается, очень тесно связаны между собой, хотя Константину и трудно было сейчас понять, в чем именно заключается суть этой связи.

Он успел лишь запомнить, что эта мысль его поразила, и подумал, что прежде никогда не размышлял о подобных вещах. Может быть, напрасно...

В следующее мгновение он услышал звук выстрела. Прежде, чем он успел сообразить, что это может означать, Панфилов с букетом цветов бросился по Малой Никитской улице, к дому, возле которого стоял красный «Мерседес».

Он пробежал метров десять, когда услышал хлопки новых выстрелов.

Константин остановился, потому что сообразил на бегу, что действует неправильно. Он прижался к каменному столбу в середине какой-то ограды и попытался оценить обстановку, чтобы понять, что происходит впереди, напротив гусевского дома.

Разобраться было не просто. Прямо на него бежал человек с автоматом в руках. Лица его не было видно, потому что он бежал, согнувшись и низко наклонив голову, как легкоатлет на низком старте.

За ним – еще двое. Они двигались гораздо медленнее и держались прямо. Один из них, тот, что был на несколько метров впереди, стрелял по человеку с автоматом из пистолета.

Макеева Константин не увидел.

Только теперь он понял всю глупость их первоначального плана. Да, они правильно угадали и место, и время покушения, и даже вид оружия, который использует убийца. Они не предвидели одного-единственного обстоятельства – любой промах в их действиях, любая малейшая ошибка приведет к тому, что события начнут развиваться совершенно непредсказуемым образом, и ничего изменить в их течении им с Макеевым уже не удастся.

Именно так они сейчас для Константина и развивались. Он не знал, что произошло у дома Гусева, не знал, что случилось с Макеевым, не знал даже, жив ли он вообще? Да и Гусев – удалось ли киллеру провести ликвидацию? Или ему кто-то помешал – то ли Макеев, то ли охрана? Ни на один из этих вопросов Константин ответа не знал.

Но одно он понял очень хорошо. Бегущий прямо на него человек с автоматом – наемный убийца, которого они с Макеевым поджидали.

Едва Константин успел это подумать, как бегущий оглянулся, отшвырнул от себя автомат и поднял, наконец, голову. Константин увидел, что его лицо закрывает черная маска, на фоне которой белыми пятнами выделяются прорези для глаз.

Больше Константин не раздумывал. Он выхватил из букета пистолет, который там прятал, и, шагнув от столба в сторону проезжей части, выстрелил бегущему на него человеку прямо в голову.

Тот сделал еще несколько шагов и почти достиг Константина, хотя лица у него практически уже не было: разрывная пуля сделала свое дело.

Киллер тяжело упал у самых ног Панфилова, а тот словно принял от него эстафетную палочку и бросился вдоль улицы к тому самому перекрестку, от которого недавно бежал на выстрелы.

Добежав до Спиридоновки, Константин оглянулся и сразу же замедлил бег.

Охранники его не преследовали. Один из них стоял рядом с телом убитого человека, а второй присел над трупом и обыскивал карманы одежды, в которую был одет киллер.

Свернув за угол, Константин перешел на шаг и уже не выделялся среди редких прохожих. Ему предстояло дойти до ближайшего угла, за которым его поджидала приобретенная накануне «девятка».

Из-за этой «девятки» у них с Макеевым вышел даже спор. С тем, что машину купить необходимо, были согласны оба. Но Панфилов предлагал купить «Ауди», поскольку любил ездить быстро и вообще – как бы сливался с машиной в одно целое, в единый организм, ощущая ее возможности, как продолжение своих.

Панфилов любил в машинах мощь, скорость и маневренность. Комфорт стоял для него на втором месте, подчиненном главным качествам современного автомобиля.

Макеев же, относившийся к машинам более прохладно, не понимал, зачем тратить деньги «впустую», как он выразился, и покупать дорогую машину, если ездить на ней будешь только от случая к случаю. Ведь законы конспирации требовали использовать машину, на которой они собирались уходить с места действия, очень ограниченно, и не пользоваться ею в обычное время, при обычных обстоятельствах.