Постепенно начинаешь следить за сюжетом и тут сюрприз. Мощное, динамичное начало, война, 1944 год, освобождение Белоруссии. Организованная банда мародеров из Красной Армии тайно грабит и убивает, не оставляя следов, местных жителей, только что освобожденных из немецкой оккупации. Среди них выделяется капитан, который собственноручно расстреливает скрывавшуюся девушку, спасая от изнасилования присутствовавшим при ограблении сержантом. Детализация описания краткого события (как будто миг вдруг застыл, его хладнокровно рассматривают и детально описывают), невероятно сжатая пружина скрытой динамики – все это напомнило роман Василия Богомолова "В августе сорок четвертого", имеющего и другое название, "Момент истины". Потом обрыв, и про этого странного капитана нам не сообщается до последней части второй книги романа, когда вдруг повествование начинает вестись от первого лица, а первое лицо – этот капитан, по поддельным документам уже сержант с другой фамилией, попавший в партизанский отряд. Интрига еще та, которая поддерживается на протяжении всего романа.
И вот после головокружительного вступления действие переносится в 1908 год, западная Белоруссия, затерянные в лесах деревеньки, помещичья усадьба с непонятной историей принадлежности какому именно хозяину. Эти места на стыке влияния Польши, Литвы, России, да и немцы где-то неподалеку. На таком сложном перекрестье формируется народное самосознание белорусов. Собственно исследование процесса эволюции белорусского самосознания и есть цель произведения. Автор сталкивает, переплетает, разрубает узлы в судьбах людей этой местности на конкретных примерах, досконально описывает характеры, как люди живут, ненавидят, любят, убивают друг друга. Перед глазами проходят судьбы трех поколений, в результате возникает объемное историческое полотно, правдивое, объективное, при этом ни в коем разе не тенденциозное или идеологизированное. Все описывается с точки зрения обычного человека, с незашоренным взгядом на окружающий мир. Своего рода "Тени исчезают в полдень" или "Вечный зов", но безо всякого прокоммунистического камуфляжа истории, вот что принципиально важно.
Нас приучили, что на оккупированных территориях жили одни предатели родины. Прямо не говорилось, но подспудно так подразумевалось. А ведь это десятки миллионов на территории только Украины и Белоруссии. И жили они там под немцем с 1941 по 1944 годы, то есть примерно три года. Что-то нужно кушать, растить и учить детей, для чего взрослым надо работать и зарабатывать на жизнь. До этого романа мне не попадались художественные произведения, кроме одной повести Фридриха Горенштейна, где описывалась бы жизнь под немцем. Да, тяжело, часто мучительно, но это жизнь, изо дня в день жизнь со своими проблемами, радостями и горестями. Окуппационная власть, с ней приходилось ежедневно взаимодействовать, получать зарплату, оформлять документы. Многие воспринимали приход нацистов как освобождение от гнета большевиков. Проходит год за годом, а немцы все здесь, кажется, они пришли навсегда. И немцы поддерживали эти настроения, вплоть до организации сборищ, съездов белорусов, на которых даже крепло самосознание народа.
Изнутри описывается партизанское движение на примере одного отряда, когда после того, как нацисты спалили деревню, жители ушли в лес и стали жить там. Никого не трогали, просто выживали в тяжелейших условиях. Но их вовлекли в войну соседние отряды и областное партийное руководство. Интересно, как изменялось сознание, психология людей на стыке двух парадигм – выживания в лесу и необходимости воевать против немцев. Например, небольшая акция против оккупантов, сжечь дом или склад. В ответ присылают карательный отряд или группу с минометами и уничтожают партизанскую базу. А в ней вместе с мужчинами находятся бабки, матери с детьми. Вот и думай командиру отряда, что лучше, выполнить приказ командования и всем погибнуть или схитрить, отмолчаться. А в последнем случае для тебя трибунал.
Тот загадочный капитан оказался выжившим мальчиком после стихийного бунта крестьян в 1918 году, когда бунтовщики убили его семью. Командир партизанского отряда и его родня в прошлом косвенно способствовали тому бунту. Так вот, капитан в решительный момент, когда уже близка победа, разыскал чудом выжившую мать, а потом расстрелял того командира отряда и его родню, но и сам погиб при этом. Вот это коллизия.
15. Уран
Роман, 2019
Ольга Погодина-Кузмина
Роман из лонг-листа литературной премии «Большая книга» за 2021, то есть был выделен жюри из безбрежного потока современной российской прозы.
Период с 1945 по 1953 загадочный для меня. Сколько всего определяющего на долгие годы произошло тогда, и насколько мало известно о том времени массовому сознанию. В романе «Уран» действия разворачиваются в 1953, но с аллюзиями по персонажам и на довоенные, и на военные годы. СССР вслед за американцами спешно пытается создать атомное оружие. В Эстонии строится комбинат по переработке урановых руд. Как раз на комбинате и вокруг него разворачиваются события романа. Естественно, противостояние шпионов английской разведки и чекистов, тут же «лесные братья», эстонские партизаны, пособники нацизма, а также уголовный элемент, который строит комбинат, ну и колеблющаяся интеллигенция, как же без нее. И жаждущий любви разнообразный женский пол, от прачки до расфуфыренной мадам. На комбинате готовится диверсия, но как-то так естественно она предовращается органами. На первый взгляд заурядный шпионский роман из соцреализма. Возможно, так оно и есть, но интересно понаблюдать за методой автора.
Отсутствует банальная черно-белость. Практически все персонажи прописаны сложными и неоднозначными. Возможно, лишь однорукий чекист-эстонец идеален. Все разузнал про диверсантов, но неожиданно умер от сердечного приступа в самый напряженный момент. Перещеголял всех в собственной сложности инженер Воронцов. Поначалу думаешь, что он главный шпион, но постепенно выясняется, что он двойной агент, что по молодости обучался в немецкой разведшколе, но затем стал нашим агентом, потом по нервной болезни ушел в отставку и устроился на комбинат простым инженером. Все бы ничего, но его гомосексуальность и связь с уголовником роману как собаке пятая нога. И еще женского перебор. Одна простая такая забеременела и не могла сама угадать, от кого из пяти (!) персонажей понесла. Причем среди любовников затесался, кто б вы думали, даже директор комбината. Потом решила, что сразу от всех, так было бы правильнее всего, ото всех любовей взять только самое лучшее для своего ребенка. Идея интересная конечно, но требующая дополнительной экспериментальной проверки для улучшения статистики.
Фигурируют и Сталин, великий и ужасный, который, как положено, умирает в свое время, и Берия, который во главе атомного проекта, он естественно пытается вылезть на самый верх, но его вовремя останавливают, мы знаем кто из мемуаров Никиты Сергеевича.
Почти все персонажи описываются автором влобовую. То есть автор бабах и на трех-четырех страницах описывает всю жизнь персонажа. Обычно на курсах советуют начинающему писателю так поступать до начала написания романа, чтобы знать персонаж самому досконально изначально. Так легче сделать его поведение в романе естественнее. Здесь же автор описывает героя в лоб. Не такой банальный прием. Дело в том, что такие вставки по персонажам делаются автором не вначале, а потом, когда персонаж уже вошел в сюжет и несколько раз мелькнул в обозначенной автором роли. Так вводится больше интриги в действие, ведь подноготную героя мы узнаем в момент, когда уже голову сломали, пытаясь разгадать его мотивацию.
Почему-то я свалился в иронию, хотя изначально немеревался гладить по шерстке. Но видимо шила все-таки в мешке не утаить, оно пробьется и уколит. Тем не менее, в романе описано довольно много интересных исторических фактов, новых для меня, а также забавных и колоритных психологических портретов, то есть подготовительная работа автора видна невооруженным взглядом. Поэтому данное прочтение ни в коем случае нельзя считать потерянным временем.
16. Брисбен
Роман, 2019
Евгений Водолазкин
Сногсшибательная книга во всех смыслах, написанная по правилам хорошего русского языка и методики создания бестселлеров. Подобное сочетание встречается далеко не так часто, как хотелось бы. Добавьте еще места событий – Ленинград-Петербург, Киев, Германия, да еще событийное время книги, которое включает длительный период c 1971 по 2014, в том числе август 1991 и февраль 2014. Это уже кое-что. Причем исторические события воспринимаются героями не откровенно политизированно, а душой и сердцем героев.
Впрочем, удивляться особо нечего: автор имеет профильное образование, к тому же доктор филологических наук, родился в Киеве, учился там же и в Ленинграде, вероятно, и о жизни в Германии знает не понаслышке. У автора профессия работать со словом. Другое дело, что у многих такая же профессия, но вот результат иной.
Автор анализирует природу таланта в принципе, природу музыки, в конечном итоге, – природу музыкального таланта. Исключительно интересны мысли автора по этому поводу. Возможно профессиональному философу они покажутся не вполне новыми, но поданые с художественным вкусом и на конкретном примере смотрятся свежо.
Судите сами. Молодой человек закончил в Киеве музыкальную школу, где большую часть времени обучался игре на четырехструнной домре, потом на шестиструнной гитаре. Потом забыл про музыку, поступил на филологический в Ленинград, закончил его, работал в школе преподавателем русского языка и литературы. В 1992 году, когда все вокруг сыпалось, вернулся в Киев, где начал играть на гитаре в группе, подыгрывающей новому русскому, возомнившего себя великим певцом шансона и покупавшего свой успех на собственных концертах. Певца арестовали за прошлые грехи, а героя случайно услышал умный музыкальный продюсер, немец, к тому же. И по игре героя вдруг понял, что это уникальный алмаз, который нужно лишь немного огранить, тогда успех обеспечен. Необычная черта таланта: герой не просто играл, но параллельно гудел, как бы подпевая. Ни великой техники игры, ни абсолютного слуха, ни безмерного трудолюбия – ничего, только в высшей степени своеобразная игра, которая открывает для зрительного зала каналы к энергетическим слоям духовности, в результате чего, зрители буквально сходят с ума во время его концертов. Ни тебе музучилища, ни консерватории, только музыкальная школа и в результате – мировой успех.
Но жизнь требует компенсации. Через пару десятилетий успеха быстро прогрессирующий Паркинсон, увядание и конец карьере, а также и нормальной жизни.
И личная жизнь под стать карьере. Любимая жена, немка, коллега по универститету и специальности, сменившая веру на православную, но бездетная. От старой любви дочь оказалась с выдающимся талантом пианистки. Ее мать сходит с ума, а дочь тяжело болеет, нужна пересадка печени. И в момент, когда дуэт гудящего, но уже не играющего на гитаре героя, и его приемной дочери производит фурор во время дебюта, происходит операция по пересадке печени, во время которой дочь умирает.
И другие смерти в романе присутствуют. Но удивительно, несмотря на череду страшных, трагических событий, роман производит светлое, оптимистическое впечатление.
Кто-то скажет, перебор событий, не очень естественны некоторые совпадения-пересечения, гипертрофированы некоторые черты персонажей. Все так, но как заставить, привлечь нас читать хоть что-то кроме мыльных мелодрам и гномо-эльфийских фэнтези с запойными ироничдетективами? Правильный путь у автора. Видна целеустремленность и сознательная работа по улучшению качества вновь создаваемых текстов. "Авиатор" показался совсем искусственным и несколько кособоким, поэтому начинал "Брисбен" с предубеждением. Но к середине разошелся и пошел за автором.
17. Южная Мангазея
Главы из романа
Бельские просторы, № 8, 2019
Киор Янев
На первый взгляд заумная книга, на второй – более приземленный и раскованный, – это всего лишь конспективное изложнение разговора трех московских интеллигентных алкашей плюс примкнувший студентик да еще в присутствии своей, компанейской женщины. Она огневит тонус разговоров и дискуссий. Тот же Венедикт Ерофеев с "Москвой-Петушками", только взгляд пошире и не опоэтизированный монолог алкаша, а диалог нескольких философствующих московских бомжей (необязательно в прямом значении этого слова) на вселенские темы – любовь, вечность, горние вершины и полеты свободного духа. Кто присутствовал хоть раз на подобных сейшенах-пьянках вполне понимает, о чем идет речь. Там такие духовные пласты вскрываются по пьяной угари (на похмельное утро благополучно забываются, в основном), что и не снились всяким там Бердяевым и прочим Феллини. Один предприимчивый товарищ просек это и попытался карандашом на листе незаметно для участников записать такой пьяный разговор. На следующий день все участники дружно смеялись над записанным: одни краткие междометия и односложные бессмысленные выражения, заметим, даже не матерные, хотя в высокодуховных пьяных прениях как раз все наоборот.
При таком житейском подходе сложный текст автора выглядит совсем по-иному, во всяком случае, отчаянного испуга не вызывет, как после прочтения первых нескольких строк при стандартном читательском подходе. Мол, что за бред, это не русский язык, а подстрочник с абракадабрского! В подобном расширенно-смещенном пьяном сознании действительно мешается всё и вся – прошлое страны и твоей жизни, будущее с вкраплениями настоящего, происходят мгновенные пространственные скачки между местами, где когда-то кто-то из беседующих бывал. Кажется, не надо бы искать каких-то поразительных откровений в пьяном бреде, однако мы помним и установку, что истина в вине. Возможно, как раз в предельно раскованном пьяном бреде и происходит мозговой штурм вселенской проблематики, и как раз и выдвигаются наиболее смелые философские теории и исторические концепции. Вот только записать их некому, поэтому канут они благополучно в небытии. Только автор умудрился каким-то чудесным образом запомнить хоть что-то после таких высокодуховных возлияний и для нас изложил запомнившееся на бумаге.
Что касается сюжетной линии, то она есть, как ни старался автор убедить нас в обратном. Данный роман это история вероятно первой любви студента Яна. Любви московского студента к восточной женщине со всеми вытекающими злоключениями, под которые подводится им самим несуразный философский базис. Собственно, тот же исходный посыл, что у Ерофеева. Неразделенность, невозможность отчаянно желаемого, но никогда не достижимого. В такой критической ситуации и не такой сумасшедший текст выдашь, не то что "Южная Мангазея".
Возможно, этот роман ждет аналогичная судьба, что и "Москва-Петушки", во всяком случае, как пишут, он частями долго ходил в самиздате, пока главы не напечатал уфимский литературный журнал "Бельские просторы", а через год вышла отдельная книжка в питерском издательстве Jaromír Hladík press.
Рекомендуется к прочтению вдумчивым, внимательным читателям, результат явно стоит затраченных усилий. Ко всему, это еще и прорыв в стилистике, морфологии русского языка. Прочитаете и окажетесь в самом авангарде современного российского литературного процесса.
18. Бывшая Ленина
Роман, 2019
Шамиль Идиатуллин
Литературная премия "Большая книга" за 2020, 3 место.
Читая пролог, поймал себя на мысли, что читаю Распутина или, по крайней мере, Трифонова. Слог автора напомнил вязь слов из "Последнего срока", очень ясная, точная, за которой хочется следить, не отрываясь. Далее привыкаешь к стилю, но поначалу удивляет простое, но вместе с тем емкое построение фразы. Все логично, точно, но в то же время и не телеграфно. Безусловно, сказываются большой журналистский опыт автора и конечно его врожденное чувство языка.
Теперь о сверхзадаче произведения. Роман философский, на современном материале. Рядом с заштатным городком открылась свалка, которая растет и ширится день ото дня и с которой ничего нельзя поделать. Город и его окрестности погружены в удушливый смог, жители болеют и мрут, как мухи. Администрация города и области изображают активность, осваивают огромные средства, а воз и ныне там был, есть и будет. Это бездонная яма, в которую сколько ни кидай денег, все будет мало. Вроде все всё понимают, все обеими руками за, а бесполезно, ничего никуда не движется, все с каждым днем становится только хуже.
Бывшая Ленина – это улица в несчастном погибающем городе, сегодня она Преображенская; сразу невольные ассоциации с профессором Преображенским из "Собачьего сердца" и бессмысленной операцией над бедным Шариком.
Бывшее руководство города попадает в тюрьму, губернатор в отставке переселяется на свалку и организует местных бомжей, чтобы придать свалке цивилизованный вид кустарными средствами, то есть руками бездомных нищих. Они сортируют мусор, что-то из отходов продают, остатки сжигают. Все понимают, что необходимо построить перерабатывающий отходы завод, как делается на Западе, но для этого нужна длительная, последовательная работа не только начальства и строителей, но и кардинальное изменение психологии самих жителей города и транспортировщиков отходов. Разделение отходов на категории и различная работа с каждой из категорий. Должен быть комплексный подход к проблеме, что нереально в сложившихся условиях.
В девяностые годы муссировалась идея превращения России в мировую свалку отходов. Мол, у нас территория огромная, поэтому хватит места для всех, только деньги платите. Сейчас об этом не вспоминают, но по сути что изменилось?
Автор на примере малого городка, погибающего из-за свалки, говорит о необходимости решения общегосударственных проблем комплексным методом. Суета по частностям не приведет ни к каким положительным результатам. В эпилоге романа как бы намечается позитив в том плане, что будет избран новый, толковый мэр, который попробует сдвинуть махину. Но позитив призрачный, он практически нивелируется выявившейся онкологией у бывшей жены будущего мэра, идеолога перестройки подходов к решению проблемы со свалкой.
Дожили до Кафки. Что в "Замке", что в "Процессе", что в "Бывшей Ленина" суть одна: все за, все делают всё всегда правильно, а цель недостижима по определению. Такова вечная Система.
19. Душа моя Павел
Роман, 2018
Алексей Варламов
Очень знакомая тема, да и время поступления в московский вуз лишь на пять лет позднее. Но уже насколько политизированней выглядит атмосфера в московских студенческих кругах. Хотя это филологи, у технарей многое по-другому, тем более в вузе с особым статусом. Тем интереснее попытаться познать мир студентов-гуманитариев, представленный очевидцем.
Конечно, Павел это лишь "целеполагание", тот же князь Мышкин в орнаменте советского студенчества, в целом образ, рожденный пропагандой, а не живой человек, хотя живых черт в нем безусловно много. Зачем нужна была в конце романа глава "Спецпропаганда", зачем нужно было напрямую декларировать и так очевидно вытекающее из предыдущего текста? По крайней мере, сохранялась бы установившаяся атмосфера естественной, органичной таинственности, объемности происходящих нетривиальных событий на картофельном поле и вокруг него. И искусственность построения фабулы иногда немного покалывает глаз.
Еще поначалу вязнешь в длинных сложноподчиненных предложениях. Но быстро привыкаешь к стилю автора, и позднее он начинает даже нравиться, по крайней мере, не затрудняет чтения.
Но вышесказанное, в конечном итоге, сущие пустяки и мелочи. По большому счету роман крайне интересен деталями (в которых, как известно, кроется дьявол) студенческой жизни, описанием перипетий тогдашней обязаловки, уборки картошки с полей подшефного университету совхоза. Вместо занятий студенты два месяца пашут в антисанитарных условиях, спасая чудовищный урожай картофеля, который все равно потом сгниет в хранилищах. Мало плохо и много плохо. Куда ни кинь, везде клин. Парадокс советского строя.
У нас в 1975 году тоже была на первом курсе в сентябре картошка вместо занятий. Но все-таки не прямо с 1 сентября, а чуть позже, да и длилась картофельная эпопея недели две-три, не дольше. Хотя впечатления схожие. Полный разрыв реальной жизни с официозом, что проявлялось на каждом шагу, а не только на сельхозработах. Имелись две параллельные реальности, в которых существуешь поочередно, то в одной, то в другой. Раздвоенность сознания. И если ты поначалу наивен, как Павел, то недалеко и до дурки докатиться. Но конечно его образ в романе совсем уж утрирован. Таких откровенных лохов в жизни не бывает, тем более так быстро потом прогрессирующих в правильном направлении.
Понравились сцены с болезнью героя, его метафизическими шатаниями по просторам нашей необъятной глубинки. То ли сон, то ли явь, то ли бред, то ли мистика – автор создал полную неопределенность мироощущения героя. Здесь и апологетика идеального коммунистического мировоззрения, и приворот бабки из дальней деревни, и своевременное крещение в храме, и посещение загробного мира или промежуточного состояния на пути к нему. Все это описано просто здорово! Собственно, возможно это и было наглядное описание мятущейся души героя. Нечто похожее, кажется, было в "Подростке", когда герой свалился в лихорадке, но далеко не так образно и красочно выглядел его бред, как похождения Павла в настоящем романе.
Роман прочитан с удовольствием, он затронул многие ностальгические струны сердца и безусловно написан с высоким мастерством.
20. Пищеблок
Роман, 2018
Алексей Иванов
Вампиры в пионерском лагере, что может быть нелепей? Однако, после появления романа Алексея Иванова это уже чуть не классический взгляд на тематику кровопийц, упырей и вурдалаков в советском антураже. И красный галстук, и перевернутая пентаграмма в виде пятиконечной звезды – все пришлось весьма кстати.
После Брэма Стокера с его Дракулой, "Упыря" и "Семьи вурдалака" А. К.Толстого, того же Стивена Кинга с "Уделом Салема", других многочисленных произведений с кровососущими персонажами, до обидного в стороне оставалась советская коммунистическая система. И этот явный недосмотр российского писательского корпуса силами пермского прозаика сегодня исправлен.
Алексей Иванов многостаночник, на все руки мастер. И "Пищеблок" читается как тщательно выверенный текст, построенный по законам литературного ремесла. Именно ремесла, при чтении не покидает ощущение, что каждый поворот сюжета, каждый персонаж, каждый диалог выверялся с ювелирной точностью. Все ладно, стройно, работает на то, на что нужно работать. Короткие реплики, диалоги, короткие описания, стремительно развивающаяся коллизия событий. Однако не всегда.
Первые 20–25 % текста ни слова о вампирах. Описывается бытовуха пионерского лагеря лета 1980 олимпийского года. Не интересно, может, для кого-то познавательно, но я бывал в пионерских лагерях, однако и это не помогло, ностальгия не заработала. Да, страшилки дети любят на ночь рассказывать, вечерний фольклор пионерлагеря подобран добросовестно, подготовка читателя проведена, но эта стадия явно затянута.
В последующих 20–25 % текста вампир упоминается всего два раза. То есть примерно половина романа ушла на то, чтобы ввести читателя в курс дела и заинтриговать, повести за собой. Однако пока здешние вампиры весьма странные, совсем непохожие на тех, классических. Не очень-то и страшные и даже несколько нелепые.
Дальше динамика и напряжение действия нарастают в геометрической прогрессии. В последней четверти романа мы наконец узнаем, откуда взялись здешние кровопийцы. Ни много ни мало, со времен Гражданской войны! Пара красногвардейцев случайно попили кровушки вампира-белогвардейца и сами тут же оприходовались, то есть превратились в вампиров. И пошло-поехало. Один из тех старых вампиров живет в избушке на территории лагеря в непонятном официальном статусе и руководит тайным подпольем кровопийц среди наезжающих летом пионеров.
Строго говоря, есть логические нестыковки, неувязки предлагаемой писателем картины вампирского существования в тех местах на протяжении многих лет. Но кому надо разбираться в деталях предлагаемой конструкции мира вампиров в СССР?
Есть интересная выдумка, когда превратившийся в вампира ребенок становится примерным пионером, всегда носит красный галстуки и пионерский значок, аккуратен, дисциплинирован, подтянут, спортивен, прекрасно играет в футбольной команде за свой отряд. Вампир-пионер всем ребятам пример!
Финальная сцена у заключительного пионерского костра, когда сгорел главный вампирище, неубедительна. Его вампирская сила вдруг передалась мальчику, который вместе с вожатым раскрыл-таки вампирский заговор в пионерском лагере. Но если потеряна вампирская сила, с чего бы деду лезть теперь в костер? Совесть замучила за тонны выпитой в прошлом человеческой крови? И мальчик-герой, ставший вампиром после победы над вампиром-дедом. Он вдруг начинает осознавать, понимать себя и теперь будет перебарывать свои вампирские наклонности, свою неудержимую тягу к питию человеческой крови. Типа сознательный вампир, борющийся со своей кровожадной природой силой собственной воли. Оригинально, но выглядит странно, хотя и в оптимистическом духе ушедших навсегда советских времен.