Свадебный марш на балалайке

Глава 1

Скандал в аистином гнезде

Он топил мотоциклиста с остервенением и злостью. Ему казалось, что именно этот навороченный байкер тревожил по ночам несчастных старушек и обижал женщин. Сколько же можно! Наказать! Непременно наказать! Утопить! И пусть ему будет больно! Но вершить справедливость было нелегко: сначала он еле отодрал мерзкого наездника от мотоцикла, а потом тот никак не хотел топиться! И все же зло должно быть наказано!

– Дуся! Дусенька, сынок, хватит играть, мама волнуется! Вода уже, наверное, остыла. Хорошо промой ножки! Слышишь маму?! – раздался за дверью ванной голос матери. – Открой мне двери, я тебе головку помою!

Дуся надулся, точно краснозобая лягушка. Еще чего! Ему уже тридцать шесть лет, а мать каждый раз пытается прорваться помыть ему голову.

– Мам, я сам, – протрубил он и принялся лить на голову детский шампунь без слез.

– Дусик! Не забудь ушки помыть! – дергала мать ручку двери.

– Опять, что ли? Я утром мыл! Так никаких ушей не напасешься, – гудел из ванной недовольный бас.

Однако мама, пышнотелая Олимпиада Петровна, теперь подглядывала в щель, и плюхаться в воде дальше не было никакой возможности. Дуся выудил из воды игрушечного мотоциклиста и перенес его казнь на следующий раз, намылил толстые сарделечные пальцы и затолкал их в уши. Голос матери за дверью стих. Наверняка уже половина девятого и маменька уселась смотреть новости. Дуся не ошибся: когда он вошел в комнату, точно борец сумо – в одной набедренной повязке, – Олимпиада Петровна, приникнув длинным носом к самому экрану, впитывала последние известия.

– Мама, а где теплое молоко? – капризно накуксился Дуся.

– Сыночек, Дусенька, потерпи две минуточки, – заблеяла мать. – Сейчас мама посмотрит, какая у тетеньки прическа, и пойдет согреет сыночку молочка. Подожди, Дусик.

Дусик решил наказать нерадивую мать и, театрально вскинув голову, поплелся на кухню. Между прочим, могла бы про прическу и не напоминать! Это именно он, сын, стал жертвой ее страсти к пышным шевелюрам. Матушка работала гардеробщицей в стоматологии, и какая-то, видимо, слишком обозленная пациентка притащила Олимпиаде Петровне мазь для бурного роста волос. Неизвестно, что матушке ударило в голову: волосы на голове ее сына еще держались, – но она притащила эту лечебную смесь и в тот же вечер густо удобрила шевелюру Дуси. Месиво воняло несвежей рыбой, куриным пометом и лимоном, голову жгло нещадно, но Дуся терпел. И зря. После положенного срока мазь они смыли вместе с волосами. Теперь уже прошло несколько лет, но волосы принципиально отказываются расти. Нет, они растут, но совершенно несолидно: постоянно вырастает только реденький кучерявый хохолок посреди головы, все остальное остается гладким и блестящим, как больничный плафон. И вот теперь матушка даже не сподобилась погреть сыну молока из-за чьей-то там прически. Он, конечно, пойдет выпьет молоко из холодильника, и пусть у него простудится желудок!

По ушам Дуси резанул дикий звук, напоминавший карканье ворон у мусорных бачков. Дуся насторожился, а когда тот же звук снова повторился, он уже резво выскочил в комнату.

Мать сидела все там же – перед телевизором, – глаза ее вылазили из орбит, а руки шарили по голубому экрану. Олимпиада Петровна силилась что-то сказать, но из горла вырывалось только карканье.

– Мамусик, ты испортишь телевизор, – подошел Дуся и в следующую секунду чуть сам не закаркал.

На экране был очередной выпуск передачи «Какие люди у нас на блюде!», и ведущая, тощенькая брюнетка в морковном пиджачке, брала интервью у самого… Дусика!

– По… чему ты не сказал мамочке, что тебя вы… пустили в эфир? – просипела Олимпиада Петровна. – Я бы тебе… пирожков на дорожку испекла.

Мать уже отошла от первого шока и стала прислушиваться к разговору. Дуся же уставился на экран и силился припомнить, когда же он умудрился попасть на известную передачу. Память ехидно подсовывала только рабочие будни и пресное пребывание с матушкой в последние дни.

– Дуся! Мальчик мой! Что ты мелешь?! Что ты несешь, гад такой?! – вслушиваясь в телевизионную речь сына стремительно бледнела мать. – Дуся! Какой черт тебя тянет за язык?! Евдоким! Чем тебе помешал наш губернатор?! О боже! А… твой главный?.. Лучше бы ты немым родился…

Дусин хохолок на голове встал дыбом – с экрана публично он крыл всех и вся последними словами, начиная с высших эшелонов власти и заканчивая собственной матерью. Огромный кусок выступления был посвящен его непосредственному начальству.

Дуся – по паспорту Евдоким Петрович Филин – много лет трудился на одном и том же производстве – в роддоме. Сначала он работал невзрачным сторожем. Его устраивало все: и сутки через трое, и возможность тихо и спокойно выспаться, и близость рабочего места от дома. Правда, пару раз хмельные папаши били ему лицо просто так, от избытка эмоций, но потом сами же слезно просили прощения и даже задаривали цветами, отобранными у собственных жен. Он бы и работал дальше, если бы не вопиющий случай: в каком-то роддоме похитили ребенка, и весть об этом немедленно просочилась в газеты. Должность сторожа мгновенно превратилась из серой и невзрачной в почти героическую. Дуся до обмороков боялся преступников, а посему срочно переквалифицировался в санитары. И их главный, Матвей Макарович, начальник до приторности положительный, ему не препятствовал. За одно это Дуся готов был ему до пенсии петь дифирамбы и покупать диетический кефир, а тут, поди ж ты, прямо с экрана телевизора такая мерзость!..

– …Беликов Матвей Макарович – это самый страшный человек в родильном доме! – брызгая слюной, кипятился Дусик в телевизоре. – Его надо снимать! Это атавизм! При виде Беликова даже у небеременных женщин начинаются схватки! Да вот, взять хотя бы мою мать! Она же при виде его просто пузырится вся! Вообще-то матушка пузырится при виде любого мужчины.

– Нахал!!! – выкрикнула Олимпиада Петровна, звонко шлепнула сынулю по блестящей лысине и еще ближе пододвинулась к экрану. – Сегодня ты будешь наказан – я лишу тебя булочек на ночь!

Дуся взревел от несправедливости:

– Мама!!! Ты что, не видишь?! Этот тип вовсе даже не я!! Я никогда не ношу такие обтягивающие джинсы!

Олимпиада Петровна снова приникла к экрану: теперь она старалась в тонкостях рассмотреть нижнюю часть тела выступающего, но того, как назло, показывали только сверху.

– Да что ты меня путаешь?! – не выдержала она. – Вон, посмотри, у него даже шея как у тебя – в крупную складочку! И рубашка такая же – беленькая в зеленый горошек! Да такой рубашки больше ни в одном городе не сыщешь – сейчас такие не носят! Ее тебе еще баба Катя с первого этажа шила! Из фланельки!

А самозванец в телевизоре не унимался: он развалился в кресле, вальяжно махал руками и делился планами:

– Я собираюсь сместить Беликова Матвея Макаровича с его поста – не соответствует, идет на поводу у женщин! Сейчас буду хлопотать, чтобы мне освободили подъезд, больно соседи донимают, их место за пределами города, а возле крыльца надо организовать стоянку.

– А ваши родственники поддерживают эту политику? – мило улыбалась бесчувственная ведущая.

– Из родственников у меня только матушка-маразматичка. В ближайшее время я собираюсь вытолкать ее замуж, а если желающих мужей не найдется, пусть тогда ею займутся специалисты в доме престарелых.

– С вами была программа «Какие люди у нас на блюде!» и гость студии Филин Евдоким Петрович, а также я, ее ведущая Алена Лапина.

Сомнений не оставалось. Олимпиада Петровна медленно поплелась в свою спальню, где завалилась на кровать с душераздирающим грохотом и принялась громогласно страдать. Дусик с вытаращенными глазами немедленно потрусил следом, испуганно подвывая:

– Мамуля-я-я, это что же творится-я-я, а? Это как же меня туда затолкали-то? Я ведь и в мыслях… мама-а-а…

– Уйди, неблагодарное дитя! Я буду оплакивать свои глупые материнские надежды, – пыхтела, пытаясь вытолкать из своей комнаты сына, Олимпиада Петровна.

Она кряхтела, упиралась Дусику в живот и даже два раза небольно пристукнула утюжком, но сын лез в комнату и скулил:

– Ага! Свои надежды она оплакивать будет! А мои? Меня завтра обязательно Беликов с работы турнет! И куда я? Сторожем в детский сад? Опять под пули?

Матушка еще покряхтела и, выскочив из комнаты, уединилась в туалете. Ей надо было обдумать все услышанное. С одной стороны, Дуся планировал ее пристроить в дом престарелых, и это ей не нравилось. Но с другой – обещал выдать ее замуж! Так, может, не стоит слишком журить ребенка?

И все-таки в этот день Олимпиада Петровна сына не простила и впервые за тридцать шесть лет не поцеловала его на ночь.

Утром Дуся проснулся от долгого и нудного звонка.

– Мама! Ну открой же! – нервно выкрикнул он, натягивая одеяло на голову.

Мама не отозвалась, а в дверь все так же настырно звонили.

– Никакого покоя… Ну кто там? – поплелся Дуся к двери, шаркая розовыми тапками с заячьими ушами. – Кто?!

– Шапито! Клоуны приехали! Открывай!

За дверью лгали. Это были вовсе не клоуны, а соседи сверху. Дуся сразу узнал по басу Синякина Леньку, парня наглого, самоуверенного и жадного до мордобоя. Интуиция подсказала Дусе, что пришел сосед по поводу вчерашнего телевизионного наскока. Ясно, Синякин не хочет покидать подъезд и насиженную квартирку, тем более что уже закончил евроремонт. И почему-то Дусе казалось, что парень не поверит, что сам Дуся никакого отношения к передаче не имеет. Как назло, мама уже успела удрать на работу в свой гардероб, поэтому пришлось пойти на маленькую хитрость. Изменив свой бас на мышиный писк, Филин звонко выкрикнул:

– А Дуси нет дома! Он уехал в командировку!

– Ясно… Так вот, передайте ему, что как только он в нашем подъезде объявится, я ему сразу устрою пышное погребение! Хрен с ним, за свой счет!

Дуся за дверью притаился. Он, конечно, понимал: фигушки Ленька раскошелится – не такой дурак, но в остальном не сомневался. Проторчав дома еще около часа, Дуся осторожно выскользнул на улицу и бочком-бочком потрусил на работу. На душе скребли кошки, в глазах застряла горестная слеза, а ноги то и дело поворачивали обратно – впереди предстояла невеселая встреча с главврачом.

– О-о-о! Новоиспеченный начальник! – с фальшивой радостью воскликнул Беликов. Вероятно, он специально ожидал прихода Филина, потому что встретил его в фойе торжественно, как выходил поздравлять только несчастных отцов тройни, и теперь измывался вовсю: – А чего припозднились? Матушку в дом престарелых заталкивали? А зачем сами-то? Уж вы бы приказали… Уж мы бы подсуетились… А вам не туда, зачем вам к грязной работе? Мы вам и кабинетик очистили… в одиннадцатой палате!

В одиннадцатой палате лежали особо нервные роженицы или роженицы с буйным помешательством.

– Стоило ли беспокоиться… – заблеял Дуся.

– Ну как же! – скакал тушканчиком возле него главный, а работники стояли плотным кружком и прыскали в кулаки. – Как же! А где же вам еще развернуться, если не там?! Нет уж, позвольте!

– Я не хочу в одиннадцатую, – упрямился Дуся, ковыряя носком ботинка пол.

– А куда? Вы хотите в мой кабинет?

– Да, – потупился санитар и землянично заалел.

– Вон! Вон из роддома!!! И даже не вздумайте здесь когда-нибудь рожать!!! Ищите для себя другое место!!! – уже не сдерживаясь, визжал Матвей Макарович и швырялся в Дусю ватными тампонами.

Такого неожиданного поворота Евдоким Петрович совершенно не ожидал: меньше чем за сутки он лишился работы, уважения соседей и сострадания матери. И что самое обидное, был невинен как агнец!

Утирая мясистый нос, Дуся спешил домой. Больше всего ему сейчас хотелось забраться на диван, укрыться пледом и уснуть. Ну и проснуться потом, когда уже все выяснится. Но до спасительного дивана надо было еще добраться, не приведи бог натолкнуться на свирепого Синякина.

На цыпочках Дуся прокрался к квартире, шустро крутанул ключ, прыгнул в коридор и захлопнул дверь. Все! Теперь он в безопасности! Филин шумно отдышался.

– Ну вот, а я думала, что мне до вечера здесь придется сидеть, – послышался веселый смешок из комнаты.

На мамином кресле, прямо с ногами (!), сидела неизвестная девица и поигрывала ключиками.

– Одевайтесь, – велела она и поднялась.

– А я еще и не раздевался… – с удовольствием захрюкал Дуся, бросая застенчивые взгляды на гостью.

– Хорошо, тогда поехали.

– Э…э…э… Мне бы хотелось… А куда это, собственно? – заволновался Дуся.

Девушка была довольно миленькой: светлые волосы до пояса, собранные в хвост, огромные карие глаза, пухлые губы и стройная фигурка. Дуся с радостью мог бы посидеть с ней дома, угостить ее мамиными булочками, показать ей свою коллекцию гусениц и даже, может быть, почитать с ней мамин дневник, который та с прилежностью писала уже пятый год и хранила за бачком унитаза. Однако ехать с незнакомой девицей неизвестно куда Дуся опасался.

– Ну? Шевелитесь! – уверено рявкнула девица, и Дуся от неожиданности присел. Он и не знал, что такое чудесное создание может издавать столь властные звуки.

– А куда вы меня приглашаете? Учтите, на обед в ресторане у меня нет финансов, – отбежал хозяин в глубь комнаты.

– Вот и поедешь их зарабатывать, – пожала плечами девица, переходя на фамильярное «ты».

Дуся не хотел зарабатывать, он вообще побаивался этой маленькой, хрупкой девчонки, и потом – у него же горе! Она должна с этим считаться!

– Не копайся! – снова прикрикнула гостья. – Матери оставь записку, она все равно уехала к сестре, твоего отсутствия не заметит, на работе тебя уволили, а мы тебе предлагаем повышение. Сможешь заработать приличные деньги.

– Надо кого-то… кх… убить? – пролепетал Дуся, плавно укладываясь в обморок.

Девчонка подскочила и с силой шлепнула его по щеке. Дусина голова шмякнулась о стену, и сознание восстановилось.

– Никого не надо убивать! И кого ты можешь убить? Разве что время! Ну? Ты идешь?

Нет, он совсем не хотел идти. К тому же они могли нарваться на Синякина, а тот церемониться не станет.

Дуся красиво встал, немного изогнулся в талии и прижал руку ко лбу.

– Я бы рад, конечно, но сегодня по гороскопу звезды мне советовали далеко от дома не отлучаться. Опять же, Венера в фазе…

Девица не стала слушать звездных советов, а быстро набрала на маленьком телефончике неизвестный номер.

– Алло! Макс?! Поднимитесь и помогите: мне его одного не упереть, он весит, как…

– Всего сто тридцать килограммов и семьдесят граммов, – торопливо подсказал Дуся.

Ему совсем не понравилось, что эта девица с кем-то там обсуждает его живой вес. К тому же наличие невидимого Макса значительно меняло дело – силе лучше не сопротивляться. И потом, что он может сделать, скромный труженик родильного дома, против мафии? А в том, что это мафия, Дуся даже не думал сомневаться.

Собрался он быстро. Взял только сваренное вкрутую яйцо, рулон туалетной бумаги и мамину фотографию. С фотографией пришлось повозиться, потому что портрет восемнадцать на двадцать три в пластмассовой рамке никак не хотел умещаться в кармане – Дуся просто его заткнул за ремешок, который немедленно лопнул.

– Ну что же это такое?! – нервничала девица и нетерпеливо перебирала длинными ножками в аккуратненьких джинсиках. – Нельзя же так пугаться! Я только сказала, что тебя устраивают на приличную работу, а ты уже и брюки роняешь! Подвяжись пояском!

Она сунула в руки Дуси поясок от маминого розового халата, с силой выдернула портрет и водрузила его на место, потом, воздев глаза к потолку, отобрала туалетную бумагу и буквально вытолкала хозяина за дверь. Девица, вероятно, была не в курсе последних событий, потому что в подъезде вела себя громко и вызывающе, пару раз даже прикрикнула на Дусю, который ощупывал исписанные стены подъезда, будто прощался с ними навеки. На крик тут же выскочил Синякин из своей квартиры на верхнем этаже и, гремя сланцами, молнией обрушился на странную парочку:

– Оп-паньки! А вот и Евдоким Петрович! А кто-то пищал, что вас в командировку отозвали! Я уж думал: не нас ли выселять вы удалились?! – кривлялся как макака Ленька.

– Молодой человек, у меня нет времени скалить с вами зубы и у моего приятеля тоже, – хмуро отрезала девица и отодвинула парня плечом.

– Ах ты ж, батюшки! – всплеснул руками Ленька. – И у меня времени нет! Вы, барышня, не беспокойтесь, я этому Филину быстро морду расквашу, долго вас не задержу!

Ленька прыгнул наперерез Дусе и яростно замолотил руками воздух, вероятно, показывая несчастному, как ему будет больно. Девица, однако, пугаться не собиралась: она молниеносно выкинула локоть, и Ленька, задохнувшись, молча согнулся пополам.

Дуся тихонечко обошел соседа и заколыхался быстрее к выходу – буйную девицу выводить из себя он больше не отваживался.

– Эй! Ты куда?! Нам в машину, – позвала спутница, видя, как Дуся, резво подпрыгивая, несется к остановке. Тот послушно развернулся и с той же скоростью припустил в обратную сторону. – Слушай меня, – объясняла девица, когда машина плавно откатила от дома. – Мне и моему мужу нужна охрана…

Парень на переднем сиденье неспокойно завозился. Сидящий рядом с ним шофер только нервно, по-фазаньи, дернул головой.

– Мужа надежные ребята сопровождают, а вот дома у нас никого нет… Есть, правда, двое, но… Мне понравилось твое лицо…

Парни впереди еле слышно хрюкнули.

– …Да, так вот, – продолжала девчонка, сморщившись. – Мы это дело обсудили и решили: ты будешь какое-то время моим охранником. Платить будем неплохо, есть-пить у нас будешь, жить, естественно, тоже… Да, и одеть тебя надо. Ну это я решу. Меня зовут Ксенией, если интересно.

Дуся уже заметил, что никто не собирается кромсать его на куски, и позволил себе расслабиться.

– А выходные? Отпуск? И еще – нельзя ли уточнить заработок? – откинулся он на мягкую спинку сиденья.

– Ксения! Позволь, я его с кулаком познакомлю, а? Ну чего выеживается, ботаник? – взвинтился парень на переднем сиденье. – Дай я ему зубы пересчитаю!

Дусик немедленно затих и стал что-то неслышно перекатывать во рту.

– Макс! Я тебе говорила: он мне понравился! И все! И не будем трогать эту тему! – властно прикрикнула девица, которая назвала себя Ксенией, и парень примолк.

Машина тем временем выехала за город, добралась до коттеджного поселка и теперь плавно подкатывала к невысокому, но обширному двухэтажному особнячку. У Дусика дыхание потерялось где-то в животе, и он визгливо заголосил:

– Я не собираюсь охранять такую махину!!! На два этажа я один!!! Столько квадратов!!! Да сюда воры будут ходить в две смены!!! Ну на фиг, я не согласен!!!

– Ксения! Дай я ему все-таки зубы пересчитаю! – вскочил парень.

– Сидеть! – рявкнула Ксения, и парень, точно дрессированный кобель, прижал зад к сиденью.

– И чего он до моих зубов докопался? Он у вас что – стоматолог? – доверчиво спросил у Ксении Дуся, а потом великодушно обратился к парню: – Спросите напрямик, чего вы стесняетесь? У меня во рту ровно двадцать девять зубов, я уже пересчитал.

– О-о-о! – взвыл парень и толкнул шофера под локоть: – Слышь, Толян, выгружай меня здесь, я сам дойду, а то у меня уже растяжение нервов с этим ботаником!

Дом оказался, по мнению Дусика, просто огромным. Правда, он немного успокоился: охранников там было тоже достаточно. Ксения бодро пронеслась по первому этажу, наспех показывая комнаты:

– Это прихожая, это каминная, здесь в бильярд играют… Зачем ты шар спер?

– На память… – потупился Дуся. – Маме расскажу, она не поверит, а я ей шар на стол!

– Положи на место. Пойдем наверх, я тебя с мужем познакомлю.

Они поднялись по лестнице и оказались в просторной комнате. Спиной к ним сидел седоватый человек. Почувствовав гостей, он повернулся и с интересом уставился на Дусю.

– Так это он и есть? – спросил он Ксению.

Та кошкой метнулась к мужу на шею и промурлыкала:

– Сырье, конечно, но чего ты хочешь? Санитар роддома.

Мужчина был немного староват для юной Ксении, это Дуся отметил сразу. «Понятно, что она ищет себе охранников по внешности – молоденького захотелось», – довольно усмехнулся Дуся и постарался втянуть живот. Хозяину дома втягивать ничего не требовалось – он был спортивно сложен: из коротких рукавов рубашки торчали круглые мускулы, плечи картинно ширились косой саженью, а кубики пресса на животе просвечивали даже через тонкую ткань.

– Алекс, – протянул он руку и скупо ощерился безупречными зубами.

– Дуся, – ответил гость.

– Что? Что она опять натворила?! – вдруг взволновался мужчина. – Эти сучки с слюнявыми именами только и делают, что гадят мне в боты, рвут документы и спят в моей постели!

Дуся оглянулся. Кроме Ксении, ни одной дамы, кого бы можно было так назвать, не наблюдалось.

– Это он про кого? – обратился Дуся к хозяйке дома.

Та плавно изогнулась, провела пальчиком по бровям супруга и тягуче разъяснила:

– У нас в доме живет йоркширская терьериха – Дуся. Она гадит в тапки Алекса, грызет его договора и спит вместе со мной на кровати. У мужа на это имя определенная аллергия.

– А, вон что! – обрадовался Дуся. – Вы не пугайтесь – это меня так зовут! А то я думаю: надо же, как он о своей жене… нелестно так – сучка…

– Так… Так это вас Дусей звать? – выпучил глаза Алекс. – С ума сойти…

– Вообще-то я – Евдоким Петрович Филин, но мама меня зовет Дусей, в честь собачки. У нее когда-то была болонка Дуся, и мамочка решила таким образом почтить ее память.

– А папочка? – растерянно спросил Алекс. – Он как к этому отнесся?

Дуся уже чувствовал себя как дома. Он свободно уселся в глубокое кресло и подробно рассказывал свои родовые секреты.

– Кто ж знает?.. Его и не спрашивал никто. С папой мне вообще не повезло.

– Его у вас не было? – предположил Алекс.

– Ага! А я, по-вашему, как червяк, в капусте нашелся, да? Нет, мой папа был…

– Летчик? – предположила Ксения.

– Берите выше – космонавт! – гордо поднял толстый палец Дусик. – Он улетел в космос и больше не вернулся. Он стал звездой…

Дусика так всколыхнула его собственная история, что он даже два раза крякнул, пытаясь не разрыдаться.

– А кто именно, если не секрет, являлся вашим отцом, что-то я не помню космонавта с такой птичьей фамилией? – допытывался Алекс.

– Ай, да разве там разберешь, – беспечно махнул рукой сын космонавта. – Фамилия у нас мамина, а там… мама говорит, что это мог быть и Гагарин, и Николаев, и Титов, и Савицкая… Нет, Савицкую она не говорила.

У Алекса и Ксении глаза становились больше с каждой минутой.

– У вашей матери была такая… необузданная молодость? – наконец проговорил мужчина.

– Ну… что делать! Молодость, гормоны… – стыдясь за матушку, хихикал Дуся.

Алекс наконец немного пришел в себя от сообщений, уселся на стул возле Дусика и уже спокойнее продолжал:

– Ну хорошо, а какое у вас образование, что вы заканчивали?

– Я? Я закончил восемь классов. А потом мне некогда было образовываться, надо было работать, мама зарабатывала сущие крохи, всегда хотелось кушать, в армию меня не взяли из-за ожирения, и я пошел в роддом. Хоть как-то надо было матери помочь.

– Подождите! – снова не выдержал Алекс. – Но вы сказали, что отец – космонавт, разве он вам не помогал?

– Чем? – горестно заломил руки Дуся. – Чем может помочь нищий космонавт своей семье?

– Позвольте, но у них были сносные заработки!

– Ну и что? – все больше печалился гость. – А эти их постоянные полеты? Вы посчитайте, сколько стоит билет на самолет! Это же одно разорение. А тут ракета! Ну и подумайте, во сколько обходился моему отцу полет, скажем, на Луну! Я вообще подозреваю, что однажды у него просто не хватило денег на обратный билет.

Алекс, точно грач, повертел головой в разные стороны, а потом повернулся к Ксении:

– Так ты точно решила сделать из него охранника?

– Ему уже это не повредит, – вздохнула та, поднялась и потянула Дусю из кабинета.

– Да! – крикнул им вдогонку Алекс. – Запомните, Филин, отныне этой собачьей клички – Дуся – у вас больше нет. Вы – Евдоким!

Дуся молча возмутился, но перечить не стал (в конце концов, он может просто не отзываться на Евдокима) и поспешил за Ксенией. Она нравилась ему с каждой секундой все больше. Даже мелькнула крамольная мысль: муж у нее старенький уже, а ну как посчастливится девушке оказаться безутешной вдовой? Уж Дуся бы сумел окутать ее нежностью. Девушка показала ему все: и столовую, и ванную, и его собственную комнату. Провела даже на кухню.

На кухне полненькая повариха долго смотрела на Дусика, скосоротив лицо, а потом сокрушенно покачала головой:

– Нет, Ксюша, мы его не прокормим, что хочешь делай.

– Прокормим, – заверила Ксения. – Вы себе представить не можете, Марфа Николаевна, как он мало ест! Ему только с утра кашку геркулесовую, в обед супчику витаминного, вечером одну котлетку…