VIP-услуги для змеюки
– Это тебя Канада.
Совсем недавно с Люсей произошло событие из ряда вон выходящее. Бывший муж (даже не муж, а так – бывший возлюбленный, а по совместительству отец Ольги) Виктор Борисович Таракашин вдруг обнаружил остатки совести. Он нашел Люсю с взрослой дочерью и твердо решил оформить сей старый союз по всем брачным законам. Бурные чувства объяснялись до обидного примитивно – в Канаде отец самого Таракашина пообещал оставить сыну солидное наследство, но при условии, что тот познакомит его хоть с одним законным внуком. Таракашин на Люсе не женился, но отца с Ольгой познакомил. Дедушке так полюбилась внучка, что он долго сокрушался из-за столь близкого родства (Ольга, чертовка, умела влюбить в себя мужчин ), а потом срочно сделал внученьке вызов. В данный момент Ольга находилась в Канаде, принимала от деда нескончаемые подарки и звонила Люсе почти каждый день. Дома у нее остались собаки, по которым она страшно тосковала, и муж Володя, о котором она не всегда вспоминала, но при случае прилежно заботилась. Сейчас звонила именно она.
– Мамочка! Ну как ты там? Как тетя Вася? Как у вас погода? – щебетала в трубку Ольга. – А как Малыш? А Финли? Господи, как я соскучилась! Мама, а как Карл? Как Володя? Он не трясет ушами? Это я про Карла. А Атос? Он в последнее время плохо ел, а у него скоро вязка. Господи, я их уже столько времени не видела!
– Оленька, доченька… – отчего-то всхлипнула Люся. – У нас все замечательно. Оля, ты бы приезжала домой, а? Все же тебя и Володя ждет, и мы опять же. Ну чего ты там застряла в этой Канаде? И сама ведь скучаешь уже…
– Ой, мамочка, просто ужас до чего скучаю, но приехать никак не могу. Тут у меня роман с одним молодым человеком…
– Оля! Какой роман? Какой…
– Последний, – быстро перебила дочь. – Я подсчитала, получается, что последний. Мам, ну мне ведь уже в этом году тридцать исполнилось… У меня кризис тридцатилетия, это моя лебединая песня, все! Поэтому приехать сейчас просто не могу. Мама, если бы ты знала, это такой мужчи-и-на… Фигура! Рост! Глаза! Кстати, я тебя очень прошу – измерь Володе температуру, а то у вас там, я слышала, грипп какой-то ходит. И скажи, чтобы собакам прививки сделал. Ты к нему забеги сегодня, ладно? А у меня…
Люся уже молча слушала ветреную дочь и не мешала той плескаться восторгом.
– Ну что? – спросила Василиса, когда Люся положила трубку. – Как она там? Какую любовь встретила на этот раз – пламенную или только племенную? Наверняка еще и привет просила Володе передать?
– Попросила к нему сходить, температуру измерить, а то, говорит, грипп тут у нас, – вздохнула Люся. – Вася, я и в самом деле сбегаю, пожалуй. Ты меня дома подожди, а потом мы с тобой займемся парикмахерской, ладно? Сразу же. Я недолго.
– Люся, я понимаю, иди. Я, конечно, тебя подожду… – пожала плечами Василиса. – Подожду, подожду, можешь на меня положиться. Ты же меня знаешь!
Василиса проводила подругу, притащила из кухни стул, уселась перед трюмо и застыла. Сейчас требовалось решить, что полезного можно выудить из «Клеопатры». Идти в парикмахерскую, пусть даже по делу, и не извлечь никакой выгоды – это первый шаг к старости.
Люся спешила к дому зятя и в тысячный раз томилась вопросом – как же так получилось, что она дочь-то такую воспитала? Вот ведь у Васи Пашка какой верный семьянин… И Лидочку свою все время любит, и с детьми у него все как-то быстро получается – не успели оглянуться, уже трое, прямо не нарадуешься. А Ольга… В этом месте своих размышлений Люся тихонько всхлипнула. А уж как Володю-то ей было жалко…
Володю, видимо, жалела не только Люся. Не успела она позвонить, как дверь распахнулась, и на пороге показалась молоденькая девица, раскрашенная, точно пасхальное яйцо. От девицы веяло духами, сигаретами и немножко алкоголем. Володя с блаженной улыбкой вышел проводить гостью, но, увидев Люсю, залился багрянцем и стал поспешно выталкивать девушку за порог.
– Володя… что это она у тебя делала-то? – растерялась Люся. – А я тут… Меня Оля температуру просила… Кто это?
Володя тоже растерялся не на шутку – дышал как-то испуганно, метался глазами и нервно царапал себе кадык. Не растерялась только девчушка. Она уставилась круглыми навыкате глазами на Люсю и возмущенно изрекла сочным басом:
– Нет, ну, наве-ерное, я не просто так приходила, да? Ну, наверное, я студентка! Прям не знаю, чего ходют… Володь, я там чего-то не поняла, завтра, значит, опять на консультацию приду.
– Завтра воскресенье, он отдыхает, – робко напомнила Люся, но девушку такое замечание снова искренне возмутило.
– Нет, ну понятно же, что я к знаниям стремлюся, да? А в воскресение особенно. Володь, ты во сколько встаешь?
Володя просипел:
– В восемь.
– Значит, я тогда приду в пять минут девятого.
Люся потом измеряла температуру неверному зятю, что-то там разогревала на плите, кормила собак, даже пожарила картошки. Но на душе у нее было так тяжело, что домой она отправилась совершенно разбитая. Ей хотелось поскорее добраться до кровати, лечь и ни о чем не думать. А ведь дома еще ждала Василиса с какими-то своими блестящими идеями…
Василиса подругу и не думала ждать. Лишь только за Люсей закрылась дверь, как она тут же кинулась к зеркалу, а потом пристала с вопросами к Павлу.
– Паша, как ты думаешь, мне пойдет коротенькая стрижечка под мальчика? – спросила она сына. – Или лучше вот так вот волосики опустить, а здесь пустить пепельную прядку?
Тот на кровати лениво щелкал телевизионным пультом и в маменькины проблемы не особенно вникал.
– Я думаю…
– Я поняла, милый, значит, так и сделаю! А мне пойдет длинный маникюр? Паша, сколько в этом месяце стоит наращивание ногтей?
– В этом месяце я не наращивал, – отбрехался сын.
– Паша, не груби маме. Лучше скажи, какие стрижки сейчас самые дорогие? – продолжала Василиса.
Она то пялилась в зеркало, то растягивала лицо на разные лады и взлохмачивала волосы.
– Я придумала! Наращу себе пышный чуб. Это меня сказочно украсит. Или лучше хвост!
Павел приподнялся на локте, внимательно посмотрел на мать и даже на некоторое время забыл про телевизор.
– Мама, откуда у тебя такие деньги? Ты обобрала нищего у ЦУМа?
– Сынок, ты хам. Я дико огорчена. У меня не размазалась помада? Значит, я побежала, а ты налей себе горячего молока и поставь на спину горчичники. По квартире не ходи. Если придет Люся, пока меня не будет, скажи, что я мусор пошла выносить. Кстати, тебе нравится мой новый брючный костюм? Как я в нем смотрюсь?
Новый костюм Василиса кое-как перешила из старого Пашкиного комбинезона, поэтому брюки с ее талии постоянно сползали, зато ложились внизу красивыми свободными складками и скрывали не совсем новые сапоги.
– Ну и как? Павел! Немедленно отвлекись от болезни! Говори – как я выгляжу?
– Нормально, мам. Только… А что, резинку нельзя было в штаны вдеть? Чего они у тебя спадывают?
– Резинка была, но она лопнула. А я теперь так, на пуговочках. А на дорогу шить нельзя, я лучше их поддерживать буду, – терпеливо объясняла Василиса, замирая у зеркала в самых томных позах. – А вообще – хорошо, да?
– Угу-м, – мотнул головой сын, не желая огорчать матушку.
Василиса последний раз взглянула в зеркало, в десятый раз мазнула по губам яркой помадой и выскользнула за дверь.
В парикмахерскую «Клеопатра» она направилась с самым лучезарным настроением. Какая же женщина не мечтает хоть раз в год отдаться в нежные руки мастеров, чтобы потом вынырнуть из салона совершенной красавицей! Сейчас у Василисы появилась такая возможность. Правда, не совсем обрадуется Люся, когда узнает, сколько она отдала за красоту. Ну да это ведь не каприза ради, а полезного дела для! А за дело надо браться, и как можно скорее. Кого-то там спасать, внедряться в доверие, вызнать ситуацию изнутри – ну, и когда тут думать о деньгах?
Звучное название «Клеопатра» как-то не совсем подходило маленькой, серенькой парикмахерской в глухом закоулке дворов. Она даже не располагалась отдельно, а была обычной квартирой, переделанной в «салон».
Мастеров в парикмахерской было двое – молоденькая пышная блондинка с огромной башней из кудряшек на голове и девушка с простенькой косой. За отдельным столиком была еще одна девица – с короткой мальчишеской стрижкой и с выражением глубокого «фи» по отношению ко всем окружающим на лице. Мастера откровенно зевали и пялились в маленький телевизор, а маникюрша в своем уголке увлеченно расписывала собственные ногти.
– Здравствуйте, девочки! – радостно объявила Василиса. – Где у вас тут можно волосы нарастить?
Девушки переглянулись и с сомнением уставились на вошедшую.
– А вам где-е? – лениво разлепила губы полная блондинка.
– Простите, что… Что значит где?! – поперхнулась Василиса. – Как и положено – на черепе. В смысле, на голове!
– Не, ну я думала, может, брови нарастить или там ресницы какие-нибудь, так их подкрасить можно. У нас токо красят. А вот наращивать… – жеманно объяснила парикмахерша и вдруг рявкнула: – Юльк! У нас волосы наращивают? Не, мы не наращиваем. Это вам в «Аленку» надо.
Скорее всего, клиентка не виделась ей денежной, а за тридцать рублей порхать бабочкой блондинка не желала.
– Мне не надо в «Аленку». Мне сюда, – упрямилась Василиса. – Хорошо, а покрасить вы меня можете? Голову то есть. Вернее – волосы. Или у вас только брови красят?
– Не, мы сёдни не красим. Юльк! Мы ж не красим сёдни, да? – снова спросила она у маникюрши.
Маникюрша оторвалась от своих ногтей и тоскливо уставилась на реденький Василисин пучок.
– Не, ну и чо объяснять! Укороченный же день, сказали ведь! Танька, ну ты могла объявление нацарапать?! – выпятила она губку.
– А что у вас случилось-то? – возмутилась Василиса. – Никаких праздников не намечается, воду не отключали… С чего бы вам дни укорачивать? Эпидемия, что ли, какая?
– И никакая не эпидемия, прям чо токо не выдумают! Мы б тогда и вовсе не работали. Да, Юльк? – объясняла блондинистая жеманница. – У нас завтра у хозяйки юбилей, может быть! И мы, может быть, сёдни переживаем!
– Да! – подала голос вторая мастерица – маленькая невзрачная девушка. – Анне Петровне завтра сорок исполняется, она ресторан заказала. Ой, не знаешь, что и делать! Вот, девчонки, как представлю – придут тетки, напьются и начнут песни горланить… Прям хоть рот им затыкай…
– А ты, Дашк, не ходи! – фыркнула маникюрша Юлька. – Сиди дома, йогуртом наслаждайся!
– И не пошла бы, и сидела… Так с нас уже по триста рублей содрали! А теперь думай вот, куда ребятню деть! – разозлилась невзрачная мышка. – Ты бы вот лучше думала, как Анну Петровну поздравить по-человечески, чтобы весело было…
– Да чего там поздравлять… Ну я прям не могу! – развеселилась маникюрша. – Нарядимся все матрешками, да и все. Или лучше не так! Не матрешками, а этими… стриптизершами. Во прикол! Ха!
Она переключила канал, и по залу разнеслось однотонное дребезжание. По-видимому, Юлька принимала эту музыку за зажигательную плясовую, потому что принялась скакать, высоко выбрасывая длинные ноги. Такая мелочь, как посетительница в виде Василисы, ее явно не смущала.
– Представь, Танюха… ха-ха!.. какая из тебя классная стриптизерша получится! Два центнера живого веса и совсем без ничего! – ухахатывалась она.
– Знаешь что, Юлечка… Я вот почему-то тебя никогда не представля-аю… – начала злиться белобрысая пухлая парикмахерша, но Василиса ее оборвала.
– Девочки! Зачем вам в кого-то наряжаться?! – воскликнула она. – Считайте, что вам бесконечно повезло! Я – именно то, что вам нужно! Я же профессиональный тамада! Провожу свадьбы, юбилеи, похоро… хм… Короче, все провожу!
Девчонки уставились на Василису уже более заинтересованно. Даже Юлька скакать перестала. А та не давала опомниться:
– Так, говорите мне… Дайте листочек с ручкой, я сразу же записывать буду… Ага, теперь говорите мне – сколько человек приглашенных? Сколько юбилярше исполняется? Кстати, беру совсем недорого, можно прической и маникюром… Как зовут-то вашу именинницу? Какой сценарий хотели бы заказать?
Девушки похлопали ртами, потом Юлька нерешительно проговорила:
– Вы… это… а чо мы вам скажем-то? Давайте мы лучше вас с ней сведем, с Анной Петровной. Она сама вам скажет – какой сценарий и сколько ей исполняется…
– Точно! А то она нам все время твердит, что ей тридцать три, а я в паспорте видела, что тридцать девять, – поддержала «мышка».
– Ага! И потом она говорила – помните, девочки? – что хотела тамаду заказать, но они дерут бешено, – поддакнула белая парикмахерша.
– А мы… Девчонки! Я придумала! Прикольно! А мы ей скажем, что это от нас подарок, что мы заплатили уйму баксов, точно! Может, она нам триста рублей обратно вернет! Ха, во крутанемся, да? – обрадовалась маникюрша и принялась торжественно диктовать: – Вы так и запишите – от меня, то есть от Юлии Бусиной, потом от Татьяны Рябовой и от Дарьи Часиковой. Записали?
Василиса только качала головой. Она тщательно конспектировала все, что говорили девчонки, – вдруг пригодится.
– Ну вот, а сёдни к шести подходите, ага? Анна Петровна в шесть придет, – кокетливо улыбнулась здоровенная Таня Рябова, подталкивая Василису к выходу.
– Не, лучше к полседьмого, – поправила маникюрша, которая назвалась Юлией Бусиной. – Мы в шесть как раз деньги сдадим, а там вы и поговорите. Только не забудьте сказать, что это от нас. Не забудете?
– Да что ж я, совсем склерозница? – обиделась Василиса. – Я, может, и выгляжу так, но с памятью еще проблем не было.
– Вот и славно, трам-пам-пам! До свидания, – улыбнулась Юля и снова принялась подкрашивать блестящие ногти.
– Посто-о-ойте, какое «до свидания»! – заартачилась Василиса. – А оплата? Мы же договорились прической! И маникюром еще! Так что, милые, садите меня в свое кресло и начинайте уже из моих данных красавицу делать. А я скажу, что вы и в самом деле большие деньги заплатили.
Девушкам два раза повторять не потребовалось. Услышав такое похвальное понимание, они завертелись возле клиентки вьюном. Толстая мастерица Таня старательно оттопыривала мизинчик и щебетала канарейкой:
– Сейчас новую методику применим! А вы ваще как к фруктовым мотивам относитесь? Можно головку тыковкой соорудить, а можно…
– Таньк, ну хорош издеваться! Куда ей эту тыковку? – фыркнула со своего места Юлька.
– Не, ну можно еще цветочные варианты… Например, «кокосовую прелесть», мне Леночка из «Афродиты» показывала, как ее делать…
После длительной возни толстушки Тани с какими-то баночками, мисочками и помазочками к Василисе подскочила маникюрша и, глубоко наплевав на собственные ногти, принялась тискать Васины натруженные пальцы. После этого, уже не зная, чем еще ублажить клиентку, работницы щедро тряхнули личными косметичками и стали облагораживать лицо Василисы макияжем. Если по совести, так такой услуги в прейскуранте и вовсе не значилось, но чего не сделаешь ради своей же хозяйки!
Василиса же, вопреки себе, мало внимания уделяла зеркалу, а все больше прислушивалась и приглядывалась. Ее больше волновал вопрос – что за опасность может угрожать этой богом забытой цирюльне. Признаться, Василиса Олеговна думала, что едва она усядется в кресло, как на нее польется целый поток сведений об опасностях, о злобных убийцах и преступниках, которые терроризируют работниц. А может, девушки даже нашли в подсобке труп и теперь не знают, куда его пристроить… Или еще: вдруг какой-нибудь мерзавец ворвался в парикмахерскую во время смены и изнасиловал всех присутствующих – тоже мерзкое преступление…
Василиса ждала, что девушки начнут делиться впечатлениями, однако те за работой болтали мало и тайнами не разбрасывались. И настроение у них было крайне безоблачное. На первый взгляд и не догадаешься, что над коллективом нависла беда, но ведь Пашка говорил! И кто-то же из них приходил в милицию! И именно по поводу парикмахерской! Василиса сообразила, что, если бы у какой-то из дам были личные неприятности, вряд ли Паша зациклился бы на звучном названии «Клеопатра», он бы фамилией бредил или именем. А поскольку выяснилось, что никого по имени Клеопатра у него нет…
Когда, часов через несколько, мастер Таня последний раз взмахнула расческой, из зеркала на Василису глянуло неприветливое лицо неважно сохранившейся мумии. Щеки и подбородок были ярко-белого тона и напоминали свежевыбеленную мазанку, глаза жирно подведены черным карандашом, и стрелки убегали прямиком за уши, брови, на совесть прокрашенные черной краской, делали взгляд зверским, воспаленные веки кричали о нездоровье, а малиновые губы и вовсе наводили на мысль о вурдалаках. Над всем этим великолепием игриво торчал детский чубчик бурого цвета.
– Красота необыкновенная, – прошептала яркая блондинка Таня, то и дело взлохмачивая обкромсанные по последней моде волосы. – Юльк! Глянь! Скажи, красавица, да-а?
Юлька, которая трудилась над руками Василисы, долго приглядывалась, потом коротко выдохнула:
– Сойдет.
Вторая мастерица тоже крутилась здесь же и от зависти кусала губы.
– Все, – ласково улыбнулась блондинка. – А сейчас можете идти. К половине седьмого подходите. Да, и листочек не забудьте, кто вас нанял. Так вот прям Анне Петровне и суньте его. А мое имя жирной такой чертой обведите, будто я денег больше всех дала. И Юльку можете, она ж ногти полировала… Юльк! Тебя ж тоже жирной, да?
Юлька уже вовсю тыкала кнопки на магнитофоне, зато пискнула вторая парикмахер – Даша Часикова:
– И меня жирной!
– А Дашку можете и вовсе вычеркнуть, она токо толкалась тут зря.
Вторая парикмахерша не ожидала от коллеги такого оскорбительного отношения, поэтому немедленно задохнулась в негодовании:
– Я-а-а-а?! Да я стояла и смотрела, как ты несчастной женщине за ушами плешь выстригаешь, думала – заметишь ты или нет? Между прочим, я даже культурно промолчала, когда ты и вторую лысину выстригла! А ты даже внимания не обратила! Такое уродство вытворила!
– Уродство?! – теперь сощурилась во гневе Татьяна. – Это «кокосовая прелесть» уродство?! А мелирование «хвост енота»? Да у тебя он никогда не получался!
– А ты зато ресницы пережгла! У меня это всегда лучше получается! Теперь у нее веки облазить начнут!
Василиса, к счастью, уже не прислушивалась к перепалке. Она вплотную занялась расследованием, правда, еще не совсем знала – чего, но… главной ее мыслью было – а вдруг Пашку уволят, если он не раскроет это дело? Поэтому у нее осталось только одно желание – поскорее встретиться с хозяйкой парикмахерской и любыми путями напроситься завтра к той на юбилей. Хотя чего там напрашиваться – девчонки ее уже пригласили. А уж на юбилее-то по старой испытанной методике она напоит кого надо и не надо, и тогда гости заплетающимися языками примутся выкладывать ей любые тайны…
Василиса выскользнула на улицу, поддернула сползавшие брюки и посмотрела на часы – как раз хватит времени, чтобы заскочить в магазин, потом еще в аптеку, а после забежать домой за Люсей. Они вдвоем и появятся перед хозяйкой «Клеопатры». А завтра… У Василисы уже трепетали ноздри и горели глаза. Она даже придумала выражения, в каких сообщит о раскрытом преступлении сыну. Она вот так встанет… нет, лучше сядет… да, сядет… А потом… Господи, она чуть не пролетела мимо магазина!
В старом магазине, который лихо перекроили в новый супермаркет, народу было много. Но еще больше было работников – девочки в зеленых платьицах настойчиво толкали в руки посетителей замороженные брикеты с мясом, важным страусом среди витрин прохаживался парень в черной форменной одежде, а техничка-трудоголик неустанно елозила тряпкой по полу. Василиса уже давно набрала корзинку с продуктами и теперь томилась в очереди к кассе. Итак, надо сказать Люсе, чтобы она не забыла завтра переписать всех гостей, а еще лучше – их паспортные данные. А уж Василиса сумеет их разговорить…
– Женщина, вы не могли бы пройти вместе с нами? – раздался рядом с Василисой, когда она уже подходила к дверям магазина, прохладный мужской голос. – Женщина, я вам говорю! Прошу вас пройти со мной.
Василиса вынырнула из своих мыслей и только сейчас почувствовала, что ее кто-то настойчиво тянет за рукав.
– Молодой человек, вы… что вы себе позволяете… – одернула было сурово шалуна Василиса Олеговна, но ярко-малиновые губы ее невольно собрались в стыдливый пучок – так откровенно ее никто никуда не просил.
– Я настоятельно прошу… Пройдемте вон в ту комнату, – вежливо, но цепко держал за локоть Василису парень.
– Нет… ну если вы настаиваете… – все больше смущалась Василиса. – А это ничего, что вы в рабочее время, так сказать… знакомство с дамой… я слышала, такое не поощряется…
Когда они добрались до обещанной комнаты, настроение несчастной дамы резко обвалилось – оказывается, мерзкий юноша не придумал ничего лучшего, как подозревать ее в краже!
– Мы заметили, что вы постоянно что-то складывали себе… простите… в штаны! – сурово заявил он, едва за ними захлопнулась дверь. – Вы обязаны показать, что вы там спрятали!
Возмущению сыщицы не было предела. Сами собой у нее выпучились глаза, губы затряслись, а из горла вырвался гневный хрип:
– Никогда!
– Мы обязаны будем вас обыскать, – предупредил парень.
– Только в присутствии прокурора!
– Ну уж, прямо-таки прокурора! Сейчас вот милицию вызовем, они с бумагами приедут и обыщут! Надо же, воруют, да еще и прокурора требуют! – уже разозлился бдительный работник.
– Я за все рассчиталась! Вот чек! И не творите здесь произвола! – негодовала Василиса.
– А я видел! Вы все время штаны поправляли через пальто!
– Правильно! Потому что они у меня съезжают! А резинка лопнула! А пуговку я не пришила! – уже не контролировала себя Василиса Олеговна. – Позовите сюда кого-нибудь из женщин, я сама им все покажу! Я не могу до ночи ждать вашу милицию! У меня важная встреча!
Парень, однако, пытался соблюдать все правила и не желал отступать от законов. Только после долгих уговоров Василисе удалось убедить его вызвать кого-нибудь из женского персонала. Пересмотрев всю одежду покупательницы, сотрудницы магазина потом еще полчаса извинялись и в качестве утешительного приза сунули в пакет Василисы упаковку с тонкими ажурными чулками.
В любое другое время Василиса ради такого подарка позволила бы еще раз себя осмотреть, но теперь была просто разбита – она безнадежно опаздывала забежать домой. Теперь на встречу с Анной Петровной она вынуждена была отправляться одна, без Люси, да еще вдобавок с тяжелыми пакетами.
Пакеты тяжело били по ногам, дыхания отчего-то совсем не хватало, брюки упрямо не желали держаться на поясе, а шапка все время сползала на глаза. Только перед входом в «Клеопатру» Василиса немного отдышалась, поправила шапочку и навесила на лицо лукавую улыбку.
– Можно? – толкнула Василиса Олеговна дверь и… захлебнулась собственным хрипом.
Прямо у порога, выворотив ногу и страшно вытаращив глаза, лежала женщина – ухоженная, с ярко-розовым бантом на шее. В руке она сжимала веселую игрушечную змейку. Однако, несмотря на бант и плюшевую игрушку, яснее ясного было, что ответить она уже никогда не сможет.
Василису вынесло из подъезда словно взрывной волной. Она неслась домой, не чувствуя ни тяжелых пакетов, ни сползающих брюк – в мозгу пульсировала только одна мысль: «Не успели!»
Она даже не заметила, как очутилась возле своего дома. Опомнилась лишь только тогда, когда под ноги ей метнулось что-то черное.
– Малыш! Шельмец! Теперь ты еще меня давай доконай! – еле сдерживая истерические всхлипы, вскрикнула она. – Ну где же Люся-то? Ты один, что ли?
Конечно, он был не один. Под фонарем, возле дворовых мусорных баков маячила фигурка Люси. Подруга изрядно продрогла, швыркала посиневшим носом и куталась в воротник.
– Люся, ну что ты все возле отходов-то?! Тут такое… такое…
– «Возле отходов»… – обиженно передразнила та. – Сама же сказала Пашке, что мусор пошла выносить. Как можно выносить мусор с утра до вечера? Я уже по всем соседним дворам прошлась – думала, может, тебя наши баки чем-то не устроили… Думала, может, у тебя с сердцем плохо, сидишь где-нибудь с ведром в обнимку… Ой, батюшки! Вася, у тебя все ресницы вылезли! Господи, да что с тобой?! А брови… И рот весь… Ты что, свеклу ела?
– Я, к твоему сведению, целый день ничего не ела. Некогда мне было есть! Я работала, между прочим! А рот… Это просто макияж. Он мне для работы и был нужен. Я работала… а там такое…
Люся немедленно побледнела.
– Вася, признайся, где ты работала с таким макияжем? Вася, мы еще не настолько бедны, чтобы там работать. Василиса, у тебя внучки, у тебя седины, наконец!
– Люся! Да не кричи же ты! Мы уже и так куда-то влипли… Давай-ка вот на лавочку присядем… В общем, Люся, ты только не пугайся, но у нас труп, – выдохнула Василиса и брякнулась на скамейку.
Люся какое-то время только быстро-быстро хлопала глазами, а потом тихонько заскулила: