Секира Перуна
– И вот что мне не нравится: они как будто знали, как у нас работает охранная система, где расположены камеры и где находится кабинет директора, – сказал Глеб, когда суматоха наконец закончилась и все четверо учеников собрались в зале.
Остальные промолчали. Динка взволнованно сопела в углу дивана, Северин мрачно глядел себе под ноги, а Александра и в обычное время не отличалась разговорчивостью.
– Разумеется, я не о том, что среди нас может быть предатель, – снова заговорил Глеб после недолгой паузы. – Но тогда это означает, что они тщательно подготовились, долго наблюдали за школой и, возможно, за нами, изучали подходы и планировали важную операцию. И главный вопрос: зачем?..
– Думаю, они искали Книгу Велеса, – сухо произнесла Александра.
Глеб, взволнованно расхаживающий по залу, остановился напротив нее.
– А ведь ты, скорее всего, права. Неслучайно, что они напали именно сейчас, после того, как мы добыли Книгу. Они знали… или предполагали, что она у директора, а поэтому искали его, но на всякий случай осмотрели кабинет и вскрыли сейф. Хорошо, что Евгений Михайлович увез Книгу из школы…
– А компьютер прихватили для отвода глаз. Или для того, чтобы разложить пасьянс, – вмешалась Динка.
– Не знаю, – Глеб покачал головой. – Знаю только одно: рядом с ними был сильный маг.
– Кто?! – выпалили ребята почти хором. Даже Северин поднял голову и удивленно посмотрел на приятеля.
– А вы до сих пор думаете, что, если не верить в потусторонние силы, они не смогут причинить вам зла? – нахмурился Глеб.
Первой отреагировала Динка. Подскочив на диване, она восторженно завопила:
– Вау! Настоящий маг! Как в игре! Здорово! Может, это тот, кого вы видели с крыши? Маги во время битвы держатся в стороне и только метают во врагов огненные шары и…
– К счастью, этот маг, если это, конечно, был он, огненных шаров не метал, – заметил Глеб. – Но, мне кажется, реальная магия отличается от компьютерной, так что…
– Погоди, – в свою очередь перебила его Александра, – но откуда ты узнал про мага?
Она умела задавать правильные вопросы, и Глеб, похоже, слегка смутился.
– Так, получил сведения из одного источника информации. Конфиденциального, – неохотно признался он и, стремясь перевести разговор с, видимо, скользкой для себя темы, продолжил: – Это не важно… Жаль, что у нападающих не было никаких опознавательных знаков… Скажем, татуировки через весь лоб с именем главного злодея, его паспортными данными и домашним адресом.
– Может, и были. Как раз на лбу. А лоб-то шапкой-террористкой закрыт! – ехидно заметила Динка.
Северин задумчиво потер бровь. Что-то упорно крутилось в голове, не желая подниматься на поверхность. Он вспомнил то чувство ярости, что волной поднималось в груди, и руку в черной перчатке…
– А ведь я видел какой-то знак, – нерешительно сказал он.
Все повернулись к Северину.
– Ну! – не выдержала Динка. – Не тяни мышу за хвост, даже если она – компьютерная!
– Может, это ерунда и ничего не значит, но у одного из тех ребят был плетеный браслет с какими-то символами. Я еще подумал, как странно…
– Это еще ни о чем не говорит, – остудила пыл Александра, заправляя за ухо выбившуюся прядь волос.
– А может, и говорит, – не согласился с ней Глеб. – С чего вдруг здоровый парень станет на руке браслетик таскать. Кстати, постарайся вспомнить, что там все-таки было изображено.
Северин нахмурился:
– Я помню круг такой типа колеса со спицами…
– Свастика? – уточнил Глеб.
А что, люди в черном вполне могли быть какой-нибудь неофашистской или скинхедской организацией.
– Вроде нет… Не похоже. Там палок было побольше, и они почти замкнутый круг образовывали. Я же говорил, что похоже на колесо.
– Точно? – Глеб оживился и возбужденно потер руки. – Погоди минутку!
Он фактически выбежал из комнаты, а вскоре вернулся, неся бумагу и ручку.
С минуту все следили, как Глеб старательно выводит и вправду напоминающий колесо символ.
– Похож? – спросил он, протягивая листок Северину.
Тот взял бумагу, зачем-то покрутил ее перед глазами…
– Пожалуй, похож. А что это? – спросил наконец парень.
– О, – Глеб довольно улыбнулся. – Это славянский символ Коловрат, или Громовик. Его изображали на оружии, а еще он был признан хранить Небесную мудрость.
– То есть ты хочешь сказать, что на нас напали колдуны и язычники? – уточнила Александра ледяным голосом.
– Как вариант, – не смутился Глеб. – Хотя ты, конечно, можешь оказаться права, и это всего лишь совпадение или личное увлечение одного из напавших. Просто надо учитывать разные версии.
– Слушайте, если это правда, то я заброшу WarCraft и стану жить, как выражается Евгений Михайлович, реальной жизнью – она и фантастичнее, и неожиданнее, чем игра! – торжественно объявила Динка. – А вообще я ставлю на того с биноклем. Мне кажется, он по меньшей мере некромант, – добавила она мечтательно.
* * *Ноздри тревожил настойчивый запах. Добыча. Она прошла здесь совсем недавно, и примятая трава, еще не успевшая распрямиться, хранила ее аромат.
Сердце радостно забилось в предчувствии охоты.
Изо рта вырвался негромкий рык. Догнать, повалить, насладиться собственной властью. Он – хозяин, здесь нет равных ему, и вся добыча – только его!
Высокая трава щекотала нос, мелькали деревья. Он бежал, наслаждаясь ощущением собственной силы, буквально распиравшей его, пьянея от аромата ромашки и зверобоя, которыми густо поросла вся опушка.
А вот и добыча. Совсем молодая, глупая олениха с тоненькими ножками и громадными, опушенными густыми черными ресницами глазами.
Совсем неопытная.
То, что происходит, она поняла лишь в последний момент. Вскинулась, чтобы бежать. Но поздно. Разве от него убежишь?..
Он поднялся и молниеносно, всей своей тяжестью, обрушился ей на хребет, перебивая хрупкие косточки, и тут же жадно впился в бьющуюся на шее вену, чувствуя на зубах вкус мяса и крови. Кровь была густой, горячей и сладкой. Такой сладкой, что ничего вкуснее он в жизни не пробовал.
Возбужденный пробудившимся аппетитом и целой смесью сладостных запахов: травы, цветов, крови и не менее отчетливо ощутимого смертельного страха, он снова тихо зарычал…
…и проснулся.
Весь в поту, все еще чувствуя во рту вкус крови, все еще сладостный и желанный.
– Что же это?! – пробормотал Северин, обхватив руками голову. – Зачем мне все это снится?..
Помрачение сознания, неумышленная жестокость, и вот пожалуйста – кровавые сны. С ним, определенно, что-то не так. Может, он маньяк? Потенциальный убийца? Бывает же, что человек живет себе, даже не подозревая, какая тьма таится в его подсознании, а в один далеко не прекрасный момент случается обострение, инстинкты просыпаются – и пиши пропало.
– Но я же себя еще контролирую, – пробормотал Северин и споткнулся об это жуткое слово «еще».
В окно светила луна, тревожа и внушая беспокойство.
Парень встал и, подойдя к стеклу, положил ладони на подоконник.
– Надо успокоиться, – сказал он себе. – Я слишком переволновался из-за нападения. Все пустяки, и завтра пройдет без следа…
Он говорил и сам себе не верил. Луна заглядывала в глаза, словно звала куда-то, а сердце учащенно колотилось в груди.
– Бред! – пробормотал Северин и повернулся к окну спиной, но вышло только хуже: теперь парню казалось, будто кто-то настойчиво смотрит ему в спину. Смотрит и выжидающе улыбается: ну что же, я жду…
Он плотно закрыл жалюзи. Не помогло. Затем прошел по комнате круг, словно зверь, запертый в клетку. Ощущение непонятной тоски и тревоги не пропадало, а, напротив, усиливалось. Северин бросил взгляд на часы: половина второго. Все в школе, наверняка, спят… и все же лучше рискнуть. Если у Глеба не горит свет, Северин просто вернется к себе и попытается заснуть.
Парень вышел в коридор. Под дверью комнаты друга лежала тонкая полоска. Значит, он тоже не спит. Наверняка обдумывает сегодняшнее происшествие, шерстит Интернет, пытается выстроить свою версию… Северин уже поднял руку, чтобы постучать, когда услышал из-за двери голос.
– А ты не можешь найти их, проследить за ними? Хотя бы того, мага? – спрашивал Глеб.
Северин замер. Он вовсе не собирался подслушивать, но ноги словно приросли к полу, а рука так и зависла в нескольких сантиметрах от двери.
В ответ послышалось неясное бурчание.
Голос скорее мужской, чем женский, хотя точно и не разобрать. Кто же может быть там, у Глеба? Один из охранников? Навряд ли. И уж точно не Александра и не Динка.
– Вот повезло! – хмыкнул Глеб. – В следующий раз на раздаче призраков попрошу кого-нибудь посговорчивей.
Северин переступил с ноги на ногу. Всему можно найти вполне рациональное объяснение. Возможно, Глеб увлекся какой-то сетевой игрой и общается сейчас по скайпу. Что бы там ни было, он не имеет права вмешиваться в дела Глеба и вот так постыдно подслушивать под дверью. Надо либо уходить, либо как-то дать о себе знать.
«Будь честен, в первую очередь перед самим собой. Это очень важно, сынок. Понимаешь?» – частенько повторял отец, и Северин, стоя один, во мраке коридора, кивнул и решительно постучал в дверь.
Она открылась буквально через полминуты. На пороге стоял Глеб. Видно было, что он не ложился, и даже прическа его находилась в полном порядке.
Он словно не удивился при неожиданном появлении приятеля и, кивнув, отступил, давая тому пройти в комнату.
Северин шагнул за порог и машинально огляделся. Никого. Все это действительно очень странно. Но лучше не задавать лишних вопросов. Захочет – сам расскажет. У каждого должно быть свое, сугубо личное, пространство, куда нет хода никому. Северин всегда придерживался этого правила.
– Садись, – Глеб кивнул на стул и уселся напротив.
– Прости, что так поздно, – пробормотал Северин, опускаясь на предложенное место, – просто хотелось с кем-то поговорить… Ночь сегодня такая… тревожная.
Жалюзи на окне Глеба были полуоткрыты, и луна, видимая сейчас только наполовину, подмигнула Северину насмешливо: ну что, не ушел?..
– Да, – согласился Глеб, – полнолуние. Не зря это время всегда считалось мистическим.
Северин уставился на свои большие сильные руки и наконец решился.
– Тебе никогда не снились странные сны? – спросил он, поднимая глаза на приятеля.
Ему показалось или Глеб действительно вздрогнул?
– Снились, – серьезно произнес он. – И, как понимаю, тебе тоже. И сколько это продолжается?
Луна в окне скрылась за тучей, и Северину стало как-то спокойней и вместе с тем пришел стыд за внезапную панику.
– Нет, недолго. Недавно странный сон приснился… и вот сегодня. Но, думаю, это ерунда – все из-за нападения. Извини, сам не знаю, что вдруг на меня нашло… – Он смутился и опять уставился на пол, где у самых его ног лежал какой-то предмет.
Северин машинально нагнулся и поднял маленькую костяную фигурку. Грубо намеченная выступающая морда, два круглых уха, массивное тело с короткими лапами – зверь стоял на задних и прижимал передние к груди. Медведь. Самый опасный хищник – с виду неповоротливый, но на самом деле стремительный и ловкий. Фигурка казалась старой, очень старой… кость треснула и пожелтела от времени…
– Это твое, – Северин протянул Глебу фигурку.
Глеб не торопился брать ее и смотрел на ладонь друга остановившимися глазами.
– Это же твое? Я на полу нашел, – повторил Северин.
Глеб вздрогнул, кивнул и наконец взял костяного медведя. Осторожно, двумя пальцами, словно опасался прикоснуться к нему, затем поднялся и поставил на свой письменный стол.
С минуту постоял, глядя в темное окно, и вновь повернулся к другу.
– Слушай, я не понимаю, что здесь происходит. Может быть, мы все все-таки сходим с ума? – спросил Северин, глядя в глаза Глебу.
Тот медленно покачал головой.
– Я не знаю, что происходит, – сказал он, – знаю только одно: на нас словно стоит какая-то печать. Мы не такие, как все, понимаешь? Я вижу прошлое, мир вокруг меня словно истончается. И у тебя, я чувствую, свой дар. Не понимаю пока, какой. Но он точно есть. Ты вот говорил о снах. Я думаю, это действительно важно.
Северин кивнул и заметил, что Глеб едва удерживает зевоту. И действительно, времени уже очень много.
– Спасибо. Я, пожалуй, пойду… – Он поднялся с кресла и вернулся к себе.
Кажется, луна опять вышла из-за туч, по крайней мере к Северину вернулось напряженное беспокойство. Впрочем, возможно, оно и не было связано с луной. Он лег на кровать и, отвернувшись к стене, с головой закутался в одеяло.
Ему снова приснился лес, и бег по высокой, мокрой траве, и смутные силуэты, и лазоревая лента реки…
Проснулся Северин разбитым, словно и вправду до утра носился по лесу.
* * *– Глеб… – Ольга, прильнув к плечу парня, перебирала пряди его волос. – Ты как будто где-то далеко…
Он моргнул. Действительно, задумался.
– Я с тобой, – он осторожно поцеловал теплые податливые губы.
Как можно думать о чем-то, когда любимая рядом! У них и так слишком мало времени, и слишком редки, слишком драгоценны эти встречи! Сейчас он и Ольга одни в ее квартире. Олины родители уехали на дачу: у них, конечно, есть дача – большой деревянный дом с крыльцом, выкрашенным синей краской, участок, поросший соснами, где между двумя деревьями висят простые самодельные качели… Глеб видел все это на фотографии, жадно впитывая в себя чужой домашний мир. Нет, этот мир не был для него чужим – ведь это был мир Ольги. И ее комната – светлая, где на столе в художественном беспорядке всегда разбросаны незаконченные работы… где сохнут в стакане мягкие беличьи кисти, а солнце золотит темно-рыжие волосы его девочки-весны… Это все – его богатство, его тайное сокровище! И он, как волшебный дракон, будет охранять его от кого бы то ни было.
– Я не хочу тебя ни о чем спрашивать, но все же я боюсь за тебя. Мне кажется, тебе угрожает опасность. – Оля заглянула ему в глаза. – Знаешь, я бы хотела всегда быть рядом, чтобы защитить тебя.
Сердце защемило от сладкой боли.
Она, такая маленькая, легкая, как птичка… Какая из нее защитница? Кажется, ее унесет первый же порыв северного ветра.
– Со мной все будет в порядке, – пообещал Глеб. – Я постараюсь, честное слово.
– Обещаешь? – она требовательно взяла его за подбородок, уставилась прямо в глаза.
– Обещаю, – поклялся Глеб.
Девушка перевела дух и закончила уже совсем тихо:
– Это хорошо, потому что мне кажется, будто я тебя теряю…
Он не ответил, вместо того принялся исступленно целовать ее прекрасное лицо, нежную шею, обнаженные, подрагивающие под его поцелуями, плечи… И каждый его поцелуй словно кричал: «Я люблю тебя!»
Глава 3
Купальские огни
– Я хочу, чтобы вы пока пожили в летнем молодежном лагере. И вам отдых, и мне спокойнее, а то из-за этого переполоха, – Евгений Михайлович досадливо поморщился, – не поверите, ночей не сплю. Неспокойно мне за вас, пока вы в школе…
– Летний лагерь?! – повторила Динка с таким ужасом, что становилось понятно: она предпочла бы, чтобы ее уж сразу отправили на каторгу.
– Не беспокойся, – поспешил успокоить ее директор, – никакой обязаловки. Отдельные домики и проведенный Интернет. Да и не надолго – дней на пять, максимум на неделю, пока мы все здесь переоборудуем и поищем этих деятелей в черном…
Нахмуренное лицо Динки просветлело: будущее явно стало представляться ей в более светлых тонах.
– Вы поедете туда тайно, – добавил Евгений Михайлович. – К тому же, Глеб, – он взглянул на руководителя группы, – там ты должен будешь встретиться с одним человеком. Он расскажет тебе о новом задании…
При упоминании нового задания ребята переглянулись.
– Значит, мы поедем все-таки не просто на отдых, а по делу? – уточнил любящий ясность Глеб.
– И по делу тоже. Не хочу, чтобы этот человек появлялся здесь. Особенно после инцидента.
Северин чувствовал радостное волнение. Во-первых, жизнь вне стен школы – это уже подарок. Наверняка рядом с лагерем окажется лес, и можно будет, забыв о пыльном грязном городе, долго бродить среди деревьев, впитывая их уверенность и силу… А во-вторых, новое задание – это тоже здорово. Это то, ради чего все они, начиная от Глеба и заканчивая Динкой, учились в школе. Это возможность проявить себя и выяснить, на что действительно способен.
– Сразу бы так и сказали! – Глеб сиял и не скрывал довольной улыбки.
– Так что, согласны? – с напускной строгостью поинтересовался директор.
– Да! – хором отозвались все четверо.
Летний лагерь и впрямь располагался в отличном месте. Как и надеялся Северин, рядом был большой и даже достаточно чистый лес, а еще имелась река, небольшое озерцо, уже прогревшееся, несмотря на то что едва перевалило за середину июня, а по опушке леса росла крупная медово-сладкая земляника.
– Каникулы! – радовалась Динка. – Наконец-то и у нас каникулы!
– Не расслабляйся, – пытался урезонить ее Глеб, но было заметно, что говорит он скорее для порядка и, в общем, и сам не видит ничего плохого в том, чтобы поваляться на солнышке и искупаться в теплой озерной воде.
Сам лагерь состоял из деревянных домиков. В это время в них уже было полно молодежи. Жарили шашлыки, пели песни, а по вечерам устраивали большие посиделки.
«Русичи», как назвала себя команда Глеба, держались немного особняком. Каждый из ребят обустроил свой досуг так, как хотелось именно ему: Динка по-прежнему целые дни просиживала в сети, Александра лежала на берегу с книгой, Глеб делил свое время между тренировками и чтением, а Северин… он, конечно, дни напролет проводил в лесу.
Любовь к лесу подарил ему отец, и так получилось, что лес теперь стал единственной памятью о нем. Когда Северин оставался в лесу один, он словно слышал живой голос отца – в потрескивании веток, шелесте листвы, перекличке птиц…
– Лес – твой друг, – говорил ему отец, – научись смотреть ему в глаза и слушать…
И Северин смотрел и слушал, читая лесные знаки, как раскрытую книгу. Он знал всех лесных зверей и птиц и мог различить их по следам, он никогда не заблудился бы в лесу и шел по нему, словно в руках у него был компас. Северин и сам не понимал, откуда в нем это чувство, просто знал – и все. Он знал, что люди могут обмануть; лес всегда говорил правду. Если, конечно, как и учил отец, уметь его слушать.
В тот день – а это были третьи сутки с даты их приезда – он долго, до самого вечера, бродил по лесу. Возвращаясь, еще не подойдя на прямую видимость к лагерю, Северин уже понял, что там что-то происходит: в воздухе отчетливо пахло дымом.
Так и есть. На берегу озерца пылал большой костер, вокруг которого собралась, кажется, вся молодежь из лагеря. Северин заметил, что у многих девушек на голове пышные венки из полевых цветов и осоки, и тут уж сообразил, что сегодня – 22 июня, день летнего солнцестояния. С древних пор, еще до принятия христианства, в этот день был всеобщий праздник. Сейчас его называли Ивановым днем, или иначе – днем Ивана Купалы.
Кто-то из ребят у костра затянул тягучую плавную песню, парни и девушки взялись за руки и устроили красочный хоровод. Даже удивительно, сколько древнего, языческого оказалось в этих простых современных парнях и девчонках.
Северин смотрел на них, и ему казалось, что он каким-то чудом очутился в прошлом. Пыль городов, полные едва ползущих в часы пик автомобилей автострады, офисы и махины банков – все это представлялось сейчас неправильным, нереальным. Настоящее было здесь: в отблесках костра, в старинных, протяжных, проникающих до самого дна души песнях… Он смотрел на веселую игру у костра, слушал смех и ощущал, как тепло, как хорошо становится на сердце.
– Иди к нам! – закричали ему.
И Северин вступил в пестрый радостный круг.
Купалинка, купалинка, темная ночка, купалинка.Темная ночка, темная ночка, где твоя дочка, темная ночка.Моя дочка, моя дочка во садочку, моя дочка.Во садочку, во садочку рве цветочку, рве цветочку[1]… —затянул глубокий девичий голос.
Северин взглянул и обомлел. Она была высокой и удивительно гибкой, в длинной просторной рубахе, видимо, пошитой и надетой специально ради праздника. Ноги были босыми, и девушка ловко переступала ими в такт мелодии, не боясь ни холодной еще земли, ни колкой травы. Длинные светлые золотистые волосы спадали ниже поясницы. Ее голову с правильными, по-русски простыми и в то же время изящными чертами лица украшал пышный венок из осоки и васильков. Пела девушка вдохновенно и сосредоточенно, словно выполняла важную, ответственную работу. И ее голос казался по-взрослому глубоким и зрелым. Северин не слишком разбирался в музыке, однако имел хороший слух и понимал, что незнакомка поет не просто хорошо, а очень хорошо, как, наверное, исполняют где-то в опере.
Третий вянок – другу на головку, третий вянок.Носи, мой друг, не сбрасывай,Люби меня, люби меня – не сказывай… —пела девушка.
Северин часто слышал, что глаза сравнивают со звездами, но впервые видел их на человеческом лице – такие чистые и сияющие – кажется, только сорвавшиеся с неба.
Тем временем круг распался, и Северин, не помня себя, завороженный – то ли колдовским голосом, то ли красотой незнакомки, то ли магией волшебной ночи, сам не зная как, очутился перед ней. Пахло от нее тоже совершенно необыкновенно – медом и полынью. И это сочетание сладости и горечи завораживало, кружило голову. Этот запах говорил Северину, что он наконец нашел то, что искал, наверное, всю свою жизнь.
Он не знал, что говорить, и только смотрел на нее. А девушка рассмеялась и вдруг протянула парню руки.
– Пойдем, – позвала она, – сейчас через костер прыгать будут.
Даже когда она говорила, речь звучала как песня из-за необычного мягкого, какого-то медово-певучего тембра голоса.
Большой костер поднимался уже не так высоко, а высыпавшие на небе звезды казались рассыпавшимися ненароком угольками.
Праздновавшие Иванов день толпились вокруг костра, пересмеиваясь в ожидании, когда огонь еще немного спадет и можно будет наконец прыгать.
– Ну, не боишься? – подзадорила Северина его прекрасная спутница.
Он покачал головой и шагнул к огню.
– Погоди, не надо, еще рано! Я просто так сказала… – Девушка проворно ухватила его за руку, удерживая от очевидного и опасного безрассудства.
– Не бойся, я сейчас, – он улыбнулся ей.
Северин прекрасно оценивал свои силы. Разбежавшись, он легко, словно тигр, оторвался от земли и, перемахнув костер, спустя мгновение был уже на другой стороне.
Собравшиеся одобрительно загудели, а вокруг парня собралась целая толпа девушек. Многие улыбались ему, стремясь завоевать героя сегодняшнего вечера. Северин, не привыкший к такому вниманию, смутился.
– Он со мной. И не засматривайтесь! – раздался все тот же знакомый голос, и босоногая девушка, подхватив парня под локоть, вывела его из окружения поклонниц.
– Спасибо, – смутившись, шепнул ей Северин.
– Сразу видно, что ты сильный и очень добрый, – сказала она и вдруг провела ладонью по его вечно растрепанным волосам.
– Я… – Северин и сам не знал, что хочет сказать – может быть, признаться незнакомке в любви, может быть, поклясться, что сделает для нее все что угодно…
Но она испуганно приложила ладонь к его губам.
– Не говори ничего, – попросила девушка, – это волшебная, особенная ночь. Никаких слов сегодня не нужно.
Потом другие прыгали через костер. И снова пели, водили хоровод, играли в «ручеек» и «колечко» – старые детские игры, тоже наполнившиеся в эту ночь особой магией. А потом его спутница танцевала прямо на берегу озера, под светом луны. Ее ноги с узкими лодыжками переступали быстро и решительно, волосы развевались, рубаха вздувалась от кружения пузырем, и это тоже было волшебно и завораживающе.
– Купаться! Все в воду! – закричал кто-то, и молодежь с гиканьем кинулась в озеро, поднимая тучи брызг.
– Пойдем! – девушка потянула Северина в воду, чуть в сторону от толпы, где на маслянистой темной поверхности лениво покачивались два бутона кувшинок.
Теперь, когда ее длинные волосы стелились по воде, а рубаха намокла и облепила стройное совершенное тело, девушку можно было принять за русалку.
– Ты не человек? – спросил Северин, завороженно глядя ей в глаза.
Девушка звонко расхохоталась и, обхватив тонкими, но сильными руками крепкую шею парня, притянула его ближе к себе и вдруг впилась в губы требовательным поцелуем.
Они стояли и целовались под яркой луной, у заводи с кувшинками, позабыв обо всем и обо всех, словно были одни – только вдвоем – на всей огромной густонаселенной планете.
– А с рассветом ты исчезнешь… – проговорил Северин, когда их нетерпеливые жадные губы все же разомкнулись.
Девушка опять рассмеялась.
– А ты романтик!.. И не бойся, я не исчезну. Я живу здесь, в этом лагере. Кстати, меня зовут Ариной.