Профессия: ведьма
– Ты взрослая, умная женщина! – патетически начал Лён явно в угоду Старейшинам, умиленно внимающим ему поодаль.
(«Ни то, ни другое, ни третье», – подумала я.)
– Ты должна понимать, какую опасность навлекаешь на свою и наши головы, оставаясь в Догеве. Люди ополчились против вампиров. Если ты не вернешься в Школу целой и невредимой…
– Эту песню я уже слышала, – пренебрежительно оборвала я и, присев на корточки, с неподдельным интересом пощупала краешек самодвижущейся хламиды. Под ней, к моему восторгу, оказались давешние вытертые штаны. Лён торопливо одернул подол, украдкой показывая мне кулак.
– Тогда уезжай.
– Уеду. Когда захочу.
– А почему бы тебе не захотеть прямо сейчас? – вкрадчиво предложил Повелитель.
– С какой это радости? Мне здесь нравится – кормят как на убой, оптимистичные сказки на ночь рассказывают, представления по утрам разыгрывают. – Я выпрямилась и в упор посмотрела Лёну в глаза.
Вампир только вздохнул:
– Вольха, так будет лучше. Не думай, что мы выгоняем тебя по злобе. Но нам очень важно, чтобы люди узнали правду о Догеве. Мы… достойно отблагодарим тебя за помощь. – Лён выразительно посмотрел на меня.
– На данный момент правда выглядит следующим образом, – неподкупным ревизорским тоном отчеканила я. – Никакой твари не существует. А что случилось с пропавшими магами, вампиры тщательно скрывают и даже выгоняют меня из Догевы, чтобы я не успела ни до чего докопаться.
– Ты этого не скажешь! – возмутился он.
– Скажу.
– Не посмеешь!
– Посмотрим!
Будь я глыбой льда, я бы растаяла под его взглядом. А потом он резко отвернулся и ушел не оглядываясь. С полного неодобрения внешних и внутренних властей Догева поступила в мое полное распоряжение.
День только начинался. Что ж, попробуем провести его как можно плодотворней!
* * *Итак, раз уж я сунула голову в пасть к вампиру, что мешает мне пересчитать ему зубы? То бишь, лишенная возможности послужить на благо общества, займусь-ка я самообразованием. И пока меня никто не трогает соберу материал для курсовой.
Начала я с прописных истин. Тюдоровские «Кровопийцы» послужили мне практическим руководством. Я добросовестно изучила их от корки до корки, подчеркнула наиболее категоричные абзацы и отправилась их опровергать.
Первым и главным из домашних средств защиты от вампиров в книге значился чеснок. Я внимательнейшим образом проштудировала главу, но не нашла ссылок на качество чеснока. Зимний он должен быть или летний? Выросший из зубка или «детки»? Годятся ли для обороны зеленые перья, а также неспелые розоватые головки и соцветия? Для чистоты опыта я выбрала классическую, увесистую, сочную прошлогоднюю чесночину с подпаленными корнями. Оставалось вычислить степень эффективности и радиус действия, чем я и занялась, избрав в качестве подопытного вампира свою домохозяйку. Заглянув в окно со двора, я увидела ее возле печки, в окружении дымящихся чугунков и шинкованных овощей. Крина подняла голову и дружелюбно улыбнулась, что было воспринято мною как сигнал к действию. Положив головку в левый карман куртки, я молча прошествовала мимо Крины, целеустремленно глядя мимо нее на гребень, лежащий у зеркала.
Никакого эффекта. Причесавшись для отвода глаз, я усложнила опыт, переложив чеснок в руку. Очевидно, я неправильно его держала, потому что он опять не подействовал. Во дворе я внимательно оглядела целебный корнеплод. Снаружи у него не было никаких изъянов, вероятно, что-то испортилось внутри. Я выбрала самый подозрительный зубок, расплющила каблуком и изучила плачевный результат. М-да, более качественного чеснока я в жизни не встречала. Быть может, на вампиров действует именно давленый чеснок? Принеся себя в жертву науке, я тщательно разжевала один зубок, после чего у меня возникло страшное подозрение, что единственный вампир в Догеве – это я. Благоухая чесноком и стараясь не вдыхать выдыхаемое, я подошла к Крине и, невинно глядя ей в глаза, спросила, не нуждается ли подопытная домохозяйка в моей посильной помощи.
Она нуждалась, да еще как. Соус к мясу по-догевски уже кипел, а чеснок для него забыли почистить, и теперь Крина разрывалась между печью и разделочной доской, усыпанной зубками.
Что ж, отрицательный результат – тоже результат. Не без труда избавившись от чесночного привкуса во рту, я перешла ко второй серии опытов. На сей раз я ударилась в оптику. Отражаются ли вампиры в зеркалах? В комнате на створке шкафа висело зеркало средних размеров, оправленное в деревянную рамку, но я не видела, чтобы Крина в него смотрелась. Возможно, зеркало повесили специально к моему приезду. Я сняла его с гвоздя. На створке остался темный невыгоревший круг. Значит, давненько оно здесь обретается. Но для каких целей? Подкрашивать невидимые губы? Выщипывать невидимые брови? Я села спиной к кухне и поставила зеркало на колени. Большую часть сверкающего овала занимала моя унылая физиономия со следами разгульного образа жизни. Я переместила зеркало повыше, одновременно отклоняясь в сторону, и в зеркале появился угол печи. После долгих усилий, едва не вывихнув шею и руку, я охватила наблюдением всю кухню. Чеснок лежал на столе. Заслонка печи была отодвинута, из полукруглого устья шел белый сладковатый дым. У меня засосало под ложечкой. Крина действительно не отражалась в зеркале. Не оборачиваясь, я слышала, как она возится на кухне, шурша платьем и негромко напевая ритмичную песенку. Мне стало как-то не по себе (это очень жутко – находиться в одной комнате с невидимкой), и я украдкой оглянулась через плечо. Увиденное повергло меня в ужас. Кухня была пуста, а пение и шорохи не стихали ни на минуту. Я застыла в обнимку с зеркалом, как василиск, узревший свое отражение.
Доведя меня до предынфарктного состояния, хозяйка вышла из-за печи со сковородой наперевес. Я пытливо заглянула в темные глубины зеркала. Еще один великолепный миф был развеян.
С улицы донесся восторженный ребячий визг, женская брань – очень выразительная, и сразу несколько голосов, взрослых и детских, на разные лады прокричали мое имя. Бросив зеркало на кровать, я через окно выскочила во двор.
Моя бесценная, привередливая кобылка с аппетитом жевала какую-то тряпку, не обращая ни малейшего внимания на растрепанную женщину, с руганью оспаривавшую свое право на эту чем-то дорогую ее сердцу вещь. По отдельным репликам-выкрикам я догадалась, что еще пять минут назад тряпка была парадным фартуком и, выстиранная, висела на веревке возле соседского дома. Ума не приложу, как Ромашка на него польстилась. До сих пор я не замечала за ней пылкой страсти к стираному белью. Бывшая владелица фартука заметила меня и перенесла свой праведный гнев с лошадиной головы на человеческую. Да, я плохо привязала лошадь. Да, я ее не кормила с утра. Но зачем же так ругаться?!
Увидев меня, Ромашка выплюнула фартук с таким видом, словно затеяла весь этот спектакль исключительно мне в назидание. Соседка изучила плачевный результат, швырнула фартук мне в лицо, и, не стесняясь в выражениях, сообщила, сколь невосполнимый ущерб она понесла из-за моего головотяпства. Я погладила фартук ладонью, шепча формулу, и вернула его хозяйке целым и невредимым, но для нее смириться с потерей ущерба было труднее, чем с самим ущербом. Однако, как говорится, мир не без добрых вампиров: на мою защиту встали соседи, наблюдавшие за разворотом событий. Скандалистка подобрала фартук и, все еще ворча, удалилась.
– Не обращай на нее внимания, детка, – посоветовала подошедшая Крина. – Она полукровка. Наполовину вампир, наполовину тролль. Ты же знаешь, какие они сварливые.
Да, больших охальников, чем тролли, не сыщешь. С ними могут тягаться разве что рыночные торговки из человечьего племени. И, тем не менее, тролли считаются куда менее опасными существами, чем вампиры, и по Школе тайком, под партами, из рук в руки, ходит «Краткий сборник ругательств, используемых троллями». Так вот, в том «Кратком» ругательств больше, чем в человечьем «Полном». Есть и такой. Читала. Потому как судьба часто заносит практикующих магов в такие места, обитателей которых без этих двух справочников и не поймешь…
– Отвела бы ты ее в табун, деточка, – сочувственно сказала Крина, глядя на мое огорченное лицо. – Лошадям в центре города не место.
– А где это?
– Пятая тропа на северном кресте.
Я поподробнее расспросила Крину насчет табуна. Лошади, оказывается, пасутся за пределами города, за ними следит пожилой табунщик с помощниками, и, если кому-нибудь срочно требуется лошадь, идут к нему. Впрочем, лошади городскими жителями практически не используются. Так, съездить к родственникам в деревню, перевезти что-нибудь тяжелое и тому подобное. В пределах города вампиры перемещаются пешком.
– А просто так, для души, никто не заводит лошадей?
– Заводят, конечно, и для души, и для тренировок, только это опять к табунщику. Практическим коневодством занимаются в сельском секторе – это ближе к границе. Оттуда же на лошадях доставляют продукты.
Я поблагодарила Крину, оседлала Ромашку и тряхнула поводьями, демонстративно игнорируя полутроллиху, спешившую к фонтану с двумя ведрами на расписном коромысле.
Глава 8
Сначала я заметила табун, а уж потом Ромашка чуть не раздавила копытом крутое куриное яйцо, лежавшее на салфетке вместе с луковым пером, хлебом и тряпицей с солью. Всем этим как раз собирался подзакусить табунщик, расположившийся на обед в куще высокого гривастого ковыля. Я спешилась и вежливо осведомилась, не нанесен ли яйцу непоправимый ущерб, на что табунщик расхохотался добродушным баском и объявил, что его яйца в порядке и поступают в мое полное распоряжение. Я смутилась, он развеселился еще больше. Я знала этот тип стареющих мужчин; для них самое большое удовольствие – вогнать в краску молоденькую девицу. Табунщик, как и все вампиры, был возмутительно молод, и его слова можно было бы принять за чистую монету, но я уже привыкла определять возраст догевцев по глазам, умным и наоборот. У табунщика были очень умные глаза. Я присела, взяла яйцо и тюкнула тупым концом о торчащий из травы камень.
– Вольха, правильно? – неспешно осведомился табунщик, обмакивая в соль четвертушку луковицы.
– Угу… – Я осторожно укусила яйцо. К моему облегчению, оно было без «соплей», сварено «в мешочек». – А вы?
– Рен. Просто Рен. Лошадку привела?
Я снизу вверх оглядела Ромашку.
– Да, как ни странно, это действительно лошадка. А я почему-то думала, что ослица.
Ромашка неодобрительно фыркнула и потянулась к разложенным на салфетке ломтям хлеба. Я сорвала длинную травинку с тяжелым колоском на конце и вытянула Ромашку поперек храпа. Лошадь, чихнув, отступила.
– Нельзя ли оставить ее на ваше попечение? Она у меня мошенница жуткая. Никогда не знаешь, что ей взбредет в голову. Вон фартук с утра сжевала…
– С характером, в хозяйку, – беззлобно пошутил табунщик. – Расседлывай, чего уж там. Пусть пасется вместе с табуном.
– А если она мне понадобится? Она ведь такая, захочет – дастся в руки, а не захочет – махнет хвостом, и ищи ее в чистом поле.
– Поймаем, – успокоил меня Рен. – Лошадки у нас спокойные, может, перевоспитают твою капризницу.
Табун как раз приметил новенькую. Кобылицы демонстративно фыркали, жеребцы заинтересованно рыли землю копытами. Их было штук пятьдесят – рослых, поджарых, ухоженных лошадей неизвестной мне породы: длинноногие, изящные, под блестящей шкурой комьями перекатываются мышцы. Большинство – темно-рыжие, ровного окраса, пятнистых нет ни одной, но попадаются и вороные, и светлые.
Ромашка напряглась, вздернула хвост и тоненько, жалобно заржала.
Из табуна выделился снежно-белый, широкогрудый и массивный жеребец. Подозрительно оглядевшись по сторонам, конь зарысил к нам, высоко поднимая ноги. Я быстренько расседлала Ромашку, сняла узду. По лошадиной спине прокатилась волна дрожи. Жеребец остановился в сорока локтях, недоверчиво раздувая крапчато-розовые ноздри.
– Ну иди, что ты жеманишься? – Я шлепнула Ромашку по крупу.
Неодобрительно махнув хвостом, она перебрала тонкими ногами и застыла, трепеща ресницами, как девица на выданье. Жеребец призывно заржал. Кобыла опустила голову и разок-другой щипнула плешинку белого клевера. Кавалер набрался смелости, приблизился к Ромашке вплотную и, вытянув шею, коснулся ее уха шелковистой мордой. Звонкое, сердитое ржание всколыхнуло пряный луговой воздух. Табун раскололся узким коридором, по которому промчался здоровенный, злющий вороной жеребец и, не пригасив галопа, врезался белому в бок. Взметнувшись на дыбы, жеребцы сошлись в нешуточном поединке, кусаясь, лягаясь и яростно визжа. Ромашка воодушевленно внимала, изредка подбадривая драчунов мелодичным ржанием.
Рыцарский турнир проходил с переменным успехом, но белый неожиданно струсил и, оставив в зубах у вороного клок гривы, пустился наутек.
Победитель зарысил было вдогонку, но дезертир улепетывал, как заяц, и вороной мало-помалу замедлил шаг. Постояв в раздумье, он презрительно заржал трусу вослед и вернулся к табуну, демонстративно игнорируя очаровательную причину конфликта. Сорвав еще пучок клевера, моя кокетливая кобылка неспешно побрела вслед за вороным. Жеребец замедлил шаг, и вскоре они паслись бок о бок, переглядываясь, как заговорщики.
– Жалко, – со вздохом протянула я, отводя взгляд. – И чем ей белый не понравился? Такая бы красивая пара вышла…
– Видать, не в масти дело, – развел руками табунщик.
– А чей это жеребец?
– Вороной? Повелителя.
В голубом небе над нами парил коршун. Короткохвостый и самоуверенный, он скользил на распростертых крыльях по восходящему потоку воздуха. По траве бежала размытая серая тень. Табунщик, прикрыв глаза рукой, с умеренным интересом следил за птицей.
– А вы умеете… летать? – задала я давно мучивший меня вопрос.
Боги не обделили табунщика чувством юмора.
– Смотря откуда спрыгнуть.
Я попалась на удочку:
– Ну, скажем, вон с той осины?
– Аршинов десять пролечу.
– По ветру или против?
– Поперек.
– Значит, все-таки не умеете? – не отставала я.
– Крошка, ну подумай – далеко на этом улетишь? – Рен распахнул крылья, и меня осенило тенью. По форме и размерам крылья напоминали две треугольные простыни, укрепленные на мачтах. Я робко ощупала эти приспособления. Да, на таком не полетаешь. Кости вытянутые, сплющенные, ненадежные. Самая толстая, плечевая – с основание большого пальца, конечные фаланги тонюсеньких, расходящихся веером косточек-жилок вообще хрящевые, прогибаются от самого легкого ветерка, кожа тоненькая, пигментированная до черноты. Вот вам еще одна загадка – зачем вампиру крылья, хлипкие и ненадежные сооружения, на которых нельзя даже планировать – порвутся, как бумажный зонтик?
Когда я налюбовалась крыльями, табунщик сложил их двумя компактными валиками на спине. Большинство вампиров носило крылья полуразвернутыми, и я даже не представляла, что в случае необходимости их можно так аккуратно упаковать. Набросить куртку, плащ – никто и не догадается, что перед ним вампир.
То-то мода на плащи не проходит…
Я поблагодарила и встала, отряхивая крошки со штанов.
Дорога к табуну заняла у моей лошадки около пятнадцати минут. Бежала она вроде бы трусцой, но не слишком резвой. Если Ромашка не в духе, она умудряется галопировать… на одном месте, перебирая ногами, как белка в колесе. Как ей удается проделывать подобное, уму непостижимо. Случалось, меня обгоняли удивленные побирушки на костылях; и в то же время я искренне верила, что лошадка резво несется вскачь. Со временем я наловчилась выверять скорость по мельтешению обочин и провести меня было не так-то просто. Так вот, обратный путь не мог отнять больше получаса пешедралом. По пути к табуну я честно придерживалась тропы из опасения заблудиться, но дорожка оказалась на редкость извилистой, словно в незапамятные времена ее проложили два пьяных вампира (временами тропа раздваивалась). Парящему в небе коршуну она наверняка казалась зигзагообразной.
И я решила вытоптать новую тропу, срезая углы старой. Зря я это сделала… Примерно через час я уже ни на что не надеялась и окончательно пала духом, то есть пыталась определить север по бородам мха на поваленных стволах. Источником моих злоключений послужил «эффект черновика». Для новичков в теоретической магии поясняю: «эффект черновика» – искажение плоскости пространства, скомканного, как исчерканный лист. Тропки на самом деле являлись как бы пересекающимися линиями сгибов, кратчайшими путями из одной точки в другую. А между ними находились «горбы» смятой реальности. Чтобы представить себе их масштаб, сравните гладкий лист тонкой гербовой бумаги локоть на локоть… и шарик величиной с лесной орех, до размеров которого этот лист можно скомкать. Свернув с тропы, я как бы расправила шарик и теперь могла находиться в любом углу листа… и блуждать по нему до полного одичания. Мрачная перспектива. Искажение пространства внешне никак не проявляется, но уж я-то, магичка, могла бы почувствовать изменения в течениях подземных энергетических линий. За все надо платить, за глупость тоже. Когда-нибудь кто-нибудь да найдет мой унылый скелет, проросший незабудками. Пока же приходилось влачить скелет в себе, и он казался чересчур тяжелым для усталых ног.
Я присела на пенек, и мне ужасно захотелось пирожка с повидлом. Я ничем не могла объяснить это странное желание, но оно все усиливалось. Вот тебе и Догева, вот тебе и пирожок с начинкой. Ее, наверное, быстрее обойти по периметру, чем насквозь, лесом. Кстати, именно незначительные размеры Догевы спасают вампиров от территориальных войн с людьми. «Не стоит связываться из-за пяти квадратных верст», – думают короли, обеспокоенные демографическим взрывом. А из-за пятидесяти? Пятисот? Да бог его знает скольких. Свернутое пространство непредсказуемо. Муравьи тоже. Пока я мечтала о пирожках, они коварно напали с тыла, поднялись по высоким сапогам, рассредоточились в разных частях моего тела и по сигналу кинулись в атаку. Стараясь не поддаваться панике, я торопливо стряхивала рыжих тварей, норовивших прогрызть меня насквозь. И угораздило же меня прикорнуть на муравьиной тропе, в пяти локтях от внушительной груды из игл и сухих листиков, неприятно переливающейся от копошения несметного воинства!
Догевский лес славился не только муравьями – мухоморы и волки в нем тоже не переводились. Второй появился среди первых как привидение. Невероятно, сказочно, снежно-белый зверь опирался передними лапами на поваленный замшелый ствол, наклонив лобастую голову и насторожив уши. Черный влажный нос с интересом принюхивался… ко мне. Меня немного успокаивали только две вещи – он был один и далеко. А еще я припомнила, что летом волки не нападают, и стала раздумывать, как бы потактичней ему об этом сообщить. Волк облизнулся, показав розовый здоровый язык. Для сытого он был слишком любопытен, да и на язвенника-вегетарианца тоже не походил. А других причин, препятствующих моему съедению, у него вроде бы не было. Мухоморы и поганки, как солонки и перечницы, красиво сервировали лужайку. Морда волка расплылась в довольной ухмылке, зверь вскочил на ствол. Здоровенная скотина, с теленка. Интересно, как в такой ситуации повела себя та девочка, с гобелена? Наверняка плохо кончила.
– Вы не подскажете, где здесь дорога? – громко спросила я, буравя волка взглядом. Тот сомкнул челюсти, удивленно клацнув зубами. – Вы вообще местный?
Волк на всякий случай вильнул хвостом.
– Вы не боитесь гулять в одиночестве? Тут, говорят, вампиры водятся.
Волк издал нечто вроде нервного «Грр-х-ха» и спрыгнул со ствола. Слава богу, по ту сторону. Встряхнулся, словно ввинчиваясь в поток воздуха – морда уже остановилась, а хвост только набирает обороты. У меня мелькнула мысль: а что, если передо мною пресловутый монстр? Волк укоризненно покосился в мою сторону. Правильно. Я бы на его месте тоже не признавалась. За спиной что-то хрустнуло, я вздрогнула и оглянулась, застав катящуюся по земле еловую шишку. Я торопливо повернулась обратно к волку, но того уже и дух простыл. Боязливо подкравшись к стволу, я разглядела четкие следы когтей на цветастом лишайнике.
Сразу за стволом начиналась дорога. Начиналась из ниоткуда, словно змея, хвост которой прищемило упавшее дерево. От волка осталось три отпечатка в пыли – либо он провалился сквозь землю, либо вознесся на небеса живьем.
Воздав хвалу как богам, так и мракобесам, я перелезла через ствол, пачкаясь в зеленой плесени. Выбора у меня не было – дорога вела на северо-восток, то есть не могла быть одним из лучей Креста. Как еще попасть в центр Догевы, я не знала. Оставалась слабая надежда на слияние дороги с Крестом или встречу с местным жителем, которая состоялась сразу за поворотом.
Незнакомка живо напомнила мне грача. Черный плащ, черный комбинезон – глухой, под горло, черные сапоги, черная сумка на длинной перекрученной лямке болтается на правом плече. И красота какая-то черная, зловещая: хрупкое бледное лицо, словно ее только что выпустили из склепа, заостренный нос, черные глаза, из-под капюшона выбиваются пышные черные локоны. Единственное яркое пятно – неестественно алые губы, которые девушка периодически покусывала. В общем, заурядная вампирка. Она стояла на четвереньках в метре от обочины и целеустремленно ковыряла твердую лесную землю заостренным железным совочком. Вряд ли грачеподобная красотка занималась поисками дождевых червяков. Нет, она рылась в земле с таким воодушевлением, словно откапывала клад или гроб. Пораскинув мозгами, я остановилась на отвергнутом варианте, ибо девушка, отбросив лопату, уже обеими руками тянула из земли нечто напоминающее червяка-переростка. Подергав с одной стороны, девушка обежала яму и возобновила свои титанические усилия. Червяк извивался, упирался и хлестал ее хвостом по лицу. Я решила вмешаться:
– Эй, помощь нужна?
– А ты как думаешь? – неожиданно свирепо рыкнула вампирка. – Подкапывай ее, быстрее, а то уйдет!
Приглядевшись, я узнала махровый корень червец-травы. Сжимаясь и пульсируя, он норовил проскользнуть между пальцами и скрыться под землей. Я начала торопливо отгребать землю от корня, одновременно ухватившись за него в помощь вампирке. Можно было и обрубить корень, но остаток все равно погибнет, а каждый его вершок ценится на вес золота, входя в состав множества зелий, отваров и декоктов. Червец-трава не так уж редка, да вот изловить ее знахарю не легче, чем пешему человеку – зайца. Одно-двухсаженное корневище оканчивается невзрачным побегом с зеленоватым цветочком на конце, который при малейшей опасности «ныряет» в землю и пережидает там смутные времена.
Вдвоем мы сумели осилить несговорчивую травку. Извлеченная из земли, она обмякла, как лисий хвост на воротнике у дородной купчихи.
– Спасибо, малышка, – небрежно обронила девушка, запихивая свернутый кольцом корень в холщовый мешочек, а мешочек – в черную сумку.
«Деточка», «крошка», «малышка» даже от коллеги-Травницы… С четырнадцати лет на «ты» меня называли только одноклассники и Учитель. А здесь все как сговорились. Словно мне не восемнадцать, а восемь лет. Или оценка идет в соответствии с интеллектом? Тогда мне, пожалуй, семь…
– Всегда к вашим услугам, бабушка, – язвительно сказала я.
Мы встретились глазами. Девушка недоуменно сдвинула брови:
– Как ты меня назвала?
– А ты?
Вампирка потерла лоб и вздохнула:
– Но… ах да, ты же человек. Тогда извините, девушка.
Излишняя официальность меня тоже коробила:
– «Ты» можешь оставить, как-никак коллеги.
– Что?
– Ну, я магичка, – беспечно пояснила я, не обращая внимания на вытянувшееся лицо собеседницы. – Не Травница, правда, но общее травоведение на «отлично» сдала.
Похоже, старминская высшая Школа не внушала доверия местным специалистам.
– Опять?! – Визгливо охнула девушка, роняя сумку.
– Что – опять?
– Он совсем спятил!
– Кто?!
– Мало ему проблем, теперь еще заклеймят детоубийцей! – Вампирка осеклась, столкнувшись взглядом с кустом черемухи. Там, мне показалось, мелькнуло что-то белесое, но точно поручиться не могу, потому что черемуха отцветала и была белесой сама по себе.
– А, ну тогда ладно, – облегченно вздохнула девушка, постепенно успокаиваясь. – Я уж подумала, что ты одна.
– А кто второй?
– Может, сначала познакомимся? – увильнула от ответа. – Меня зовут Келла…
– Просто Келла, – окончила я за нее. – Мне, я думаю, представляться не надо. Хотя до сих пор не могу понять, почему.
– Телепочта. Она опередила тебя на два дня. Странно, что я не узнала тебя сразу.
– Неужели так трудно узнать в человеке – человека?
– В Догеве много людей, – возразила Келла. – Я не могу знать всех в лицо. И вообще, в наших лесах можно встретить кого угодно – те, кого вы называете «разумными расами», не чураются вампиров, в отличие от вас, людей.
При слове «людей» я сразу представила сырое подземелье, груду скелетов, пыльные склянки для крови, ржавые клети и прочие атрибуты темницы, где содержат доноров. То, что люди согласятся жить в Догеве добровольно, мне просто в голову не приходило.