Закон ответного удара

Глава 5

На въезде в город с Уфимского тракта, уже поздним вечером, Игоря опять остановили на посту ГАИ. Здесь же, рядом с гаишниками, походкой всемогущих суперменов прогуливались, придерживая сильной рукой короткоствольные автоматы, несколько омоновцев. Ребята крепкие, сразу отметил Игорь. Наверное, и подготовлены отлично. Но к себе в отдельную мобильную группу он их не взял бы без дополнительной многомесячной подготовки. У омоновцев психология направлена на другое. И в тяжелых условиях, когда решать приходится не только боевые задачи – там они еще, возможно, и сгодились бы, хотя тоже не всегда, – но и задачи выживания, задачи превозмогания самого себя и в физическом, и в моральном плане, сравниться со спецназовцами ГРУ эти парни не могут.

Остановленные раньше машины по очереди обыскивали. Мало приятного, если обыскивать начнут и его. В машине-то ничего не найдут, кроме ножа. Но личный обыск может привести к неприятностям.

На гаишника, который рассматривал разбитый пластиковый наконечник бампера и слегка поврежденное крыло, Игорь внимания почти не обратил, только кивнул слегка и сразу же походкой человека, который имеет на это право, направился к омоновцам. Решительно выбрал для разговора лейтенанта.

– Привет, ребята. – И показал удостоверение.

Заместитель командира ОМОНа Самарского УВД капитан Согрин. (Документы на машину на настоящую фамилию. Потому и удостоверение тоже.) Понижение в звании не слишком смутило Игоря. Ради дела можно и не это пережить.

– В командировку к нам? – поинтересовался лейтенант, сначала чуть настороженно и скучновато.

– Нет. По личным делам. Товарищ умер. На похороны. Мы с ним в Афгане вместе воевали…

Омоновец, афганец, капитан… Внешность жесткая, впечатляющая, походка соответствующая, манера поведения решительная – полная уверенность в себе. Какие могут быть сомнения… И сам лейтенант, и стоявшие рядом парни даже подтянулись из уважения. Признали и приняли без дополнительной проверки.

– Пропусти, это свои, – махнул рукой лейтенант гаишнику. – К нам как, заглянете?

– Может быть. Как со временем получится – не знаю…

В дополнение, чтобы не уйти сразу и не показать поспешность, Игорь стал расспрашивать, как проехать по нужному ему адресу, – иногородний капитан, что тут попишешь…

Адрес он знал хорошо и дорогу знал не хуже, да и за год эти дороги, надо полагать, не повернули в другую сторону, но неназойливое общение снимало, как правило, вообще всякое подозрение. Маленький такой психологический нюанс. Человеку, которому оказывают услугу, люди бывают часто даже благодарны – ведь не каждый день случается помочь кому-то безвозмездно. Пусть в пустяке, но помочь…

Игорь отъехал и посмотрел на часы. Половина двенадцатого. Пожалуй, ехать на квартиру Афанасьевых не стоит. Поздновато. Хотя посмотреть обстановку там и вокруг – что творится, а должно что-то твориться, просто обязано твориться, он уже не сомневался в этом после происшествия возле Бакала – не мешало бы.

Остановиться Игорь решил у двоюродной сестры. Благо недостатка в свободной жилой площади сестра не имеет. Муж у нее серьезный по местным параметрам бизнесмен, отгрохал себе особнячок в два этажа плюс мезонин. Внизу гараж на три машины. И даже совсем недалеко от центра города – в районе медицинского института.

В сравнении с Самарой, уральский город казался Игорю всегда небольшим, хотя население в обоих областных центрах почти одинаковое. Но если Самара разбросана на большой площади и из района в район на городском транспорте тащиться и тащиться, то здесь строили компактно, цельно. И как-то так строили, что не удивляешься, когда, отъехав от центральной площади города, через десять минут оказываешься уже в сосновом бору. Вот там, недалеко от бора, и возвел свой особнячок Алексей, муж сестры.

Однако Игорь сразу не заехал туда, хотя проезжал почти мимо, а, поплутав по боковым улицам, чтобы не слишком показывать разбитый бампер, добрался до улицы Российской, где недалеко от площади Павших революционеров он и гостил год назад у Шурика Афанасьева – Кордебалета.

Въезжать во двор пока не следовало бы, раз его машину уже знают и с распростертыми объятиями встречали еще почти на границе области. Правда, вместо букета цветов приготовили очередь из пистолета-пулемета. И потому Игорь оставил машину во дворе соседнего дома, захватил с собой на всякий случай бинокль и включил сигнализацию, напугав электронным звучным мяуканьем гуляющего неподалеку пуделя. Псина даже взвизгнула и подпрыгнула – все в полном соответствии с трусливым своим характером. А Игорь стал обходить нужный дом стороной, через соседний двор, прикидывая в уме – как и в какой ситуации следует смоделировать поведение пуделя, чтобы выдать себя при надобности за другого – трусливого и безопасного.

Легко прочитывалось предназначение стоящего у подъезда, напротив фонарного столба, автомобиля. Неоновый неестественно белый свет фонаря почти просвечивал салон машины. Там трое. Двое жуют бутерброды. Видимо, недавно третий привез им. Вон вторая машина, чуть в стороне, без водителя, с включенными габаритными огнями. Голодают, бедняги. Ничего, такая у филера судьба. Особенно у бездарного, потому что только бездарный филер поставит машину в таком месте. Что, очень уж нужно им такое жесткое контролирование всех входящих в подъезд и выходящих из него? Ладно, ребятки, жуйте, жуйте, чем тщательнее жуете, тем лучше будет осуществляться пищеварительный процесс. Насытитесь и спать захотите. У Игоря у самого от голода при виде бутербродов слегка засосало в желудке. Весь день в дороге, пару раз слегка перекусил – и все… Да ничего, он привычный, а кроме того, сестра через полчаса-час накормит…

Игорь прошел мимо. Дальше через газон протоптана в снегу тропинка к соседнему дому, точно такому же, как дом Кордебалета – башенка в один подъезд. Он вошел в подъезд, поднялся в лифте на шестой этаж и там, на лестнице между этажами, подошел к подъездному окну. Окно маленькое, расположено не слишком удобно. К тому же весьма грязное. Трудно сквозь него что-то рассмотреть. Пришлось подняться еще на один этаж, по дороге слегка открутить лампочку на лестничной площадке – чтобы не видно было его наблюдений. Здесь окно было только чуть-чуть почище. Открывать его Игорь не рискнул. Это может привлечь внимание. Он долго тер стекло носовым платком, вычищая необходимый для наблюдения пятачок. Но стекло было и с другой стороны не чище. И все же через окуляры бинокля можно было рассмотреть окна квартиры Кордебалета. В большой комнате они были занавешены теневыми шторами. Сквозь такие рассмотреть ничего нельзя – даже не видно, включен ли свет. А если гроб и стоит в квартире, то, несомненно, в этой комнате. Вторая, смежная комната в полумраке. Шторы на окнах тюлевые. Свет сюда проникает из большой через раскрытую, видимо, дверь. Только так и можно догадаться, что в большой комнате не темнота. Но свет этот очень слабый, чрезвычайно слабый. От самой маломощной лампочки не должно быть такого света. Свечи… Значит, гроб, скорее всего, там… В комнате горят свечи…

Игорь скорее почувствовал опасность спиной, чем услышал что-то. Он сидел на корточках – узкое горизонтальное окно слишком низко – и среагировал вовремя, на полметра передвинулся влево и одновременно ударил за спину тяжелым корпусом бинокля.

Хрустящий звук сломанного носа Игорь услышал одновременно с тем, как выпрямился и обернулся. Но и оборачивался он с ударом коленом туда, где должна была бы, по его представлению, быть у стоящего за спиной человека печень. Нападавший согнулся, а Игорь, не успев даже рассмотреть его, левой рукой схватил человека за шиворот и ткнул лицом в металлическую трубу мусоропровода. И тут же, оставив бинокль болтаться на шейном ремне, нанес удар правой – основанием откинутой назад ладони в место соединения черепа с шейными позвонками. И вдруг почувствовал, что что-то в ситуации не так обстоит, как ему казалось сначала.

Человек упал без звука. Игорь все так же за шиворот оттащил его к лестнице, туда, куда хоть чуть-чуть доходил свет с верхней лестничной площадки – рассмотреть. Но еще до этого он понял, как ошибся. Если бы его вычислили, заметили, то не дали бы возможности драться. Как там, на дороге под Бакалом, когда пистолет-пулемет появился на свет божий раньше произнесения первых слов. Здесь оружие бы уперлось ему в спину. Пистолет с глушителем, или такой же «ПСС», что пристегнут к его голени, выстрел, который никто не услышит. И еще одно нераскрытое и непонятное по мотивам убийство ляжет в милицейские архивы. Но человек подошел к нему. Пусть неслышно, крадучись, но подошел без оружия. И человек совершенно не подготовленный к рукопашному бою, потому что любой специалист после удара биноклем не стал бы дожидаться второго удара, а наверняка сделал бы шаг назад или в сторону, поставил бы блок. Не такой был сильный удар – бинокль не кастет, чтобы от него на какое-то время, не упав, отключиться и потерять контроль за ситуацией.

В полумраке Игорь наконец-то рассмотрел – обыкновенный бомж. Бомжи любят ходить тихо, чтобы их не замечали и не гнали. Этот, похоже, спал за мусоропроводом, здесь же, рядом, и затаился при появлении Согрина. А Игорь в темноте не увидел его. Но потом нервы у бомжа не выдержали. Он решил, видимо, тихо проскользнуть за спиной подполковника, на цыпочках, но любопытство – самый большой и губительный порок человечества и в то же время главный двигатель прогресса – взяло верх, и он склонился над ним посмотреть в то же окно. И вот результат. Если выживет после завершающего удара, то неприятности с позвоночником его никогда не оставят.

Спецназовец тоже человек. И ему неприятно вот так, за здорово живешь, уничтожить кого-то постороннего. Но это тот же самый вопрос, решать который обучал Согрин Шурика Кордебалета. Тогда – на чужой территории. Сейчас эта территория, внутри своей страны, тоже стала чужой. Почему вот только? По чьему приказу, по чьему умыслу? Что-то не поделили два ведомства, служащие одной цели. Может, в дополнение и криминальные структуры влезли? С этим еще предстояло разобраться.

Первый вариант хуже. Согрин знал – сколько Служба и Контора существуют, столько существует между ними и взаимная плохо скрываемая неприязнь. И начинается она, скорее всего, в верхах, когда каждый стремится усилить свое влияние на события, на политику государства. Сегодня один ближе к «трону», завтра другой. Но каждый стремится плеснуть масла, чтобы сосед поскользнулся. Иногда начинается и открытая вражда. Как правило, такое происходит в случаях, когда ведомствам есть что делить. Что произошло в этот раз? Что делят Контора и Служба?

Было время, когда Андропов навел порядок и подчинил их всех своей сильной руке. Но те времена быстро прошли, и начались новые – новая борьба за власть, новый дележ пирога…

Самому Игорю не раз приходилось ловить на себе заинтересованные взгляды, чувствовать слежку, проверку. Иногда телефон начинал работать со странностями, издавая характерные звуки, выдающие прослушивание. Но всегда обходилось без эксцессов. Он знал в такие моменты, что где-то что-то происходит, кто-то кому-то готовит очередную порцию гадости. И его, как потенциального подозреваемого, проверяют на причастность. Вылавливают в это время «занятых» в мероприятии людей. И знают приблизительный круг тех, кто может быть «занят». Но «занят» по-настоящему Согрин оказался только в этот раз. И сразу почувствовал жесткое давление, прессинг. И связано это со смертью Шурика Кордебалета. Если бы что-то другое произошло, возможно, Игорь и сам действовал бы мягче. Все-таки на своей территории вести военные действия… Это не совсем привычно. Это даже несколько шокирует и заставляет чувствовать собственную ущемленность. Смерть товарища, такая нежданная смерть… Она во многом подтолкнула его, ожесточила и заставила задуматься.

Просто так, ни с того ни с сего не умирают в сумасшедшем доме боевые и проверенные офицеры спецназа армейской разведки…

Своя территория…

А сколько до этого пройдено маршрутов по территории чужой, сколько там оставлено пустых гильз и еще много, много, много чего и кого…

Начало пути лежало через непродолжительную гряду каменистых бурых холмов.

Капитан Тан все-таки пошел первым. И Игорь не воспротивился этому. А иначе вообще зачем группе проводник? Только чтобы начальству на группу «стучать»? И уже в самом начале марша вьетнамец показал, что он хорошо знает местные условия и приемы работы противника.

– Вот, – показал он на лежащую поперек тропы лиану… – Смотрите…

В лиане не было внешне ничего необычного. Сколько таких уже попадалось на непродолжительном пути.

– Ну? – ожидая продолжения, спросил Согрин несколько напряженно, как и бывает обычно в первые часы нахождения во вражеском тылу.

– Это чама-тай, – пояснил капитан. – Она не растет так прямо. Она должна извиваться, как спираль…

– И? – Согрин оставался по-прежнему немногословным, как и положено в боевой обстановке дальнего рейда. Кроме того, недоверие к вьетнамцу все еще не прошло окончательно. Вспомнилось, как Тан на прощание переглянулся с очкастым незнакомцем после инструктажа. И взгляд этот показал, что они неплохо и давно знакомы. – Что дальше?

Тан раздвинул широкие, на фикус похожие листы какой-то растительности сначала с одной стороны тропы, потом с другой и показал:

– Вот…

Лиана была прикреплена к тонкой и натянутой проволоке. Сама проволока шла вверх, на дерево, куполом перекрывавшее тропу от взглядов сверху. Раскидистые ветки дерева выполняли роль блоков, через которые проволока соединялась со взрывателем.

Согрин понял, тут же встал так, чтобы лиана проходила у него между ступней, оставил листву раздвинутой, чтобы заметно было проволоку, и стал подгонять жестом всю группу – проходите быстрее, одновременно показывая пальцем на лиану и на ее соединение – запомните, чтобы в следующий раз и без капитана Тана такую вещь не прозевать. Он не сомневался – раз увиденное в памяти останется навсегда.

– Надо обязательно взорвать, – сказал Тан, когда группа прошла.

– Ага… Чтобы всем показать, что мы уже здесь, прибыли, не запылились… – съязвил Игорь. – Иллюминация – как на празднике… И море аплодисментов… Нам готовят праздничный ужин и встречают, как героев.

– Тогда надо обезвредить… – упрямый вьетнамец стоял на своем.

– Нет. – Игорь опять жестко показал, что командует в группе он. – Это не наша задача. Мы не можем терять время на каждую мину. Не имеем права рисковать собственным минером. И потом, она хоть как-то прикрывает нас с тыла. Обеспечивает безопасность.

– Здешние деревни не воюют… – напомнил Тан.

Игорь посмотрел на него уничтожающе.

– Те деревни, которые воюют, воюют за вас… А если не воюют, то они против вас…

Он умышленно говорил сейчас не «нас», а «вас», чтобы показать лишний раз капитану – они здесь только помогают воюющей стороне, помогают по просьбе последней. А воюют между собой сами вьетнамцы, и еще американцы на одной из сторон. Те самые американцы, которым никак не дают спать спокойно лавры гитлеровцев… [1] И не велика беда, если на американской мине подорвутся их же союзники.

Тан вынужденно кивнул, но не улыбнулся, как обычно, и поспешил вдогонку за группой, чтобы снова возглавить авангард. А Игорь достал подробную карту спутниковой съемки и отметил на ней местонахождение мины.

«Взорвать!..» – ахнул он, присмотревшись внимательнее к карте. Метрах в пятистах находится, если он правильно разобрал геометрически оформленные контуры, рисовое поле, где, вполне вероятно, сейчас копаются по колено в воде местные крестьяне, а за полем еще в пятистах метрах – деревня. Тан ведет их вплотную к населенным пунктам. Это вообще слишком рискованно. Надо к Тану повнимательнее присмотреться.

И, спрятав карту, он стал догонять остальных. Группа, впрочем, не сильно спешила оторваться от командира. И когда Игорь уже пристроился прямо за идущим последним Славой Макаровым, за спиной у них грохнул взрыв.

Мина сработала. Кто-то – человек ли, животное, – не имея опыта капитана Тана, подорвался. Это сразу насторожило. Может быть, их преследуют? Территория чужая. Высадку десанта, даже так молниеносно проведенную, могли и заметить. Крупных объектов рядом карта не показывала. Но кто скажет точно, что ни в одной из деревень не стоит небольшой гарнизон южновьетнамской армии. А возможно, и «зеленые береты „рейд совершают. Хотя это маловероятно. Если здесь сейчас нет партизан, то «зеленым беретам“ здесь делать нечего. Они не любят шлепать без толку по болотам. Скорее всего, или местные жители, или появились южновьетнамские солдаты.

Группа остановилась.

– Что думаешь? – спросил Игорь у Тана, верткой ящерицей протолкнувшегося среди других поближе к командиру.

Глаза капитана чуть заметно бегают. Он растерялся. Взрыв его сильно смутил.

– Погоня? – спросил в свою очередь вьетнамец.

– Это я тебя спрашиваю.

Тот пожал плечами.

– Нас могли заметить при десантировании. Хорошо хоть, что это не лаосцы…

Последняя фраза, произнесенная почти со вздохом облегчения, Игорем не была до конца понята, но переспросить он не успел. Оттуда, откуда только что раздался взрыв, послышался одиночный выстрел.

Реакция последовала незамедлительная. Выстрел – это уже явно не крестьяне. Это точно – погоня. Вопрос только в том – стоит от погони уходить или же следует принять бой. Какие силы у противника?

Не произнеся ни звука, Согрин жестами отдал приказ: рассредоточиться по обе стороны тропы и – вперед, навстречу преследованию.

Выстрел смутил его. По идее, преследователи должны соблюдать осторожность. Им ни к чему показывать присутствие. Или они настолько уверены в своих силах?… А может быть, сигнал подают другим?

Возможно все. Но мобильная группа обучена в достаточной степени и не сделает без приказа командира ни единого выстрела. А уж прятаться, маскироваться ребята умеют. Враг наступить порой на бойца может, и не заметит, что по противнику прошел.

Тан от Игоря не отставал ни на шаг. Джунгли по обе стороны тропы, что называется, непроходимые. Но только не для спецназа. Игорь передвигался, извиваясь змеем среди лиан и кустарника, чувствуя, но не видя движение товарищей в двух метрах справа и слева. К месту взрыва они подошли почти все одновременно и сразу же сгруппировались.

Согрин жестом скомандовал Славе Макарову – вперед, на разведку. И не менее красноречиво сумел предупредить об осторожности: резко выбросил сначала все пальцы из сжатого кулака – взрыв, а потом характерно показал поднятый палец – осторожно. Где одна мина, там могут оказаться и другие. Слава же не двинулся вроде бы ни на шаг, но исчез из поля зрения, словно его и не было рядом. Игорь заметил реакцию на это исчезновение Тана. Вьетнамец стал озираться, пытаясь взглядом найти разведчика.

Появился Макаров так же внезапно, как и пропал. Его мощный и гибкий торс без звука выскользнул между двух лиан прямо перед Таном. Слава показал пальцы: сначала все на обеих руках, потом еще один, и указал на погон – десять солдат и офицер. Тан поднял автомат и чуть не передернул затвор, ладно, Макаров успел вовремя положить на оружие руку.

Игорь достал с голени нож. И двинулся между лиан так же бесшумно, как и разведчик. Он знал, не глядя, что остальные последовали за ним. Для Тана так и осталось загадкой, как вторая четверка, что находилась по ту сторону тропы, уловила момент атаки. Но напали они одновременно. Только несколько секунд прошло, а на земле уже лежало десять мертвых вьетнамцев и потерявший сознание офицер. Офицера взял на себя Кордебалет, так и не доставший нож из ножен, – резкий и короткий удар левой сбоку в челюсть. Классический нокаут. Ситуация отработана на тренировках группы еще дома, и Шурик понял отведенную ему роль по одному взгляду и кивку Согрина. Кому, как не мастеру спорта по боксу, брать «языка».

Здесь же, на тропе, лежал еще один труп. Его добили тем одиночным выстрелом свои же. Солдат шел, должно быть, разведчиком – впереди других. Он был уже за поворотом и своим, по всей видимости, не виден, когда грохнул взрыв. Потому они и остались сначала живы. На лиану разведчик внимания – не тот глаз, что у капитана Тана, – не обратил, задел ее, мина разорвалась над головой. Его изрешетило мелкими осколками – в москитную сетку буквально превратило. Парень мучился, истекая кровью, и его пристрелили – закон войны.

Дальнейшее все происходило так же быстро, словно по команде, хотя Согрин и слова не произнес. За минуту трупы были убраны в сторону от тропы, свалены один на другой в муравейник, на корм прожорливым и злым местным насекомым. Кроме подорвавшегося. Разбрасывать трупы в разные стороны от тропы не рекомендуется. Вдвое увеличивается вероятность их обнаружения. Подорвавшийся пусть так и лежит. Взрыв могли слышать в стороне. Значит, надо звук материально оправдать. Кто знает, сколько тут еще таких же групп бродит. Сразу же замели наломанными опять же в стороне импровизированными вениками следы крови. Несколько сломанных веток вырезали под корень, чтобы не видно было следов свежего слома. Никто, появившийся сейчас здесь, не понял бы, что только что в этом месте произошла молниеносная и кровавая драма.