Как хорошо быть генералом

Поэтому, сменив гнев на милость, хотел сказать что-то нейтральное, теплое, душевное, но не успел. Сзади, как гром небесный, раздался трубный глас дорожного бога, усиленный казенным репродуктором:

– Водитель автомашины ноль три – двадцать, прекратите движение и поставьте транспортное средство на обочину.

Истомин матюкнулся про себя, лихорадочно соображая, что же он такое сотворил, какой пункт священных правил дорожного движения ненароком нарушил. Семнадцать лет непрерывного водительского стажа – в любое время года, в любую погоду, и в снег, и в ветер, и в звезд ночной полет – научили его не нарушать по неведению: водители с таким опытом если и нарушают, то сознательно, они смело идут на вполне обдуманный риск, не опасаясь вредных для себя последствий.

Похоже, скорость превысил, решил Истомин и погнал, тормозя, «жигуль» на обочину.

Канареечных цветов машина ГАИ объехала истоминское транспортное средство и встала чуть впереди. Из нее неторопливо вылез невысокий, но крепкого телосложения капитан и, лучезарно улыбаясь, направился к машине ноль три – двадцать. Истомин тоже вышел на волю и ждал капитана, улыбаясь ничуть не менее лучезарно.

– Инспектор ГАИ капитан Спичкин, – представился капитан Спичкин. – Почему нарушаете, товарищ водитель? Почему вы двигались по трассе со скоростью сто километров в час?

– Не иначе случайно. Не иначе задумался, – срочно повинился Истомин, лихорадочно между тем вспоминая, где он слышал фамилию Спичкин как раз в приложении к работнику доблестной Госавтоинспекции. – Я, товарищ капитан, сто лет ничего не нарушал, мне это по должности не положено. – И он протянул Спичкину ворох красивых удостоверений, где говорилось, что без него, без Истомина, советская милиция пропадет, захиреет.

Капитан Спичкин все удостоверения внимательнейшим образом рассмотрел, вернул Истомину и сказал не без должного уважения в голосе:

– Это все, конечно, хорошо, Владимир Петрович, но можно мне одним глазком глянуть на ваше водительское удостоверение?

– Что за вопрос, товарищ капитан! – засуетился Истомин, полез в карман за правами, и вдруг его – не карман, вестимо, а Истомина – осенило: – Слушайте, а вас случайно не Валерианом Валериановичем зовут?

– Так точно, – ответил Спичкин, немало удивившись и удивление свое от нарушителя не скрыв. – А откуда вы знаете?

– Мне о вас рассказывал мой друг, известный артист театра и кино Станислав Политов, которого вы спасли от пучин полноводной реки Яузы.

– Было дело, – зарделся и потупился мужественный капитан. – А что он вам говорил?

– Только хорошее! Только слова благодарности! – уверил капитана Истомин. – Но, помнится, он называл вас старшим лейтенантом… И вообще: вы же были в Москве…

– Меня повысили в звании, – сообщил Спичкин, – и бросили на прорыв. Я теперь в области батальоном командую. – В голосе капитана звучала законная гордость, а вовсе не сожаление о потерянном теплом московском местечке. Он козырнул: – Можете следовать дальше, Владимир Петрович, только следите внимательней за показаниями спидометра.

– Непременно, – горячо уверил его Истомин, – глаз с него не спущу.

– А вот это лишнее, – солидно пошутил Спичкин, – глаз надо с дороги не спускать. Помните, что вы не один на ней. Не забывайте о других. Вы успеете среагировать – встречный запоздает, вот и авария…

И, опять козырнув, направился к своей «канарейке». Но вдруг обернулся, сказал застенчиво:

– А товарищу Политову – мой большой привет…

– Передам, – пообещал Истомин, очень собой довольный, очень довольный собственной памятью, опять – в который уже раз! – выручившей его, довольный своей удачливостью, своим тонким чутьем, позволяющим ему легко ориентироваться в темном лесу чужой психики. В данном случае милицейской.