Кольца детей Ауле

И нолдоры поняли эту силу. Поняли и приняли – это было видно по их глазам, когда они слушали Рамарона. Его песни опирались об это понимание, словно орлиные крылья о воздух, и яростно устремлялись ввысь. Каждый вечер он слышал напевы Перворожденных и втайне проклинал себя за то, что никогда ему не спеть, как поют они – но сегодня эта публика была его.

Когда он закончил петь, все эльфы в маленькой чайной продолжали смотреть на него. В устремленных на него взглядах было одобрение, понимание, даже восхищение и много чего еще – и Рамарон вдруг отчаянно смутился и покраснел до ушей. Без лютни в руках он был обыкновенным мальчишкой-атани, еще не доросшим до своего таланта.

– Спасибо, Рамарон, – поблагодарила его Кэриэль. – Теперь мы знаем, что твой народ может рождать такие песни. Ты еще слишком молод, чтобы понять, что ты рассказал нам сегодня – и я желаю тебе, чтобы ты успел дожить до настоящего понимания. Это самое большее из того, что мне хотелось бы пожелать тебе.

– Сколько бы я ни прожил, мне все равно не стать таким, как нолдоры – Премудрые, – пробормотал он.

– Премудрые – это неточный перевод на атаньи, закрепившийся в исторических преданиях, – поправила его эльфийка. – На самом деле древнеэльфийское слово «нолдоры» означает «искатели мудрости». Ведь мудрость – это такая вещь, которой никогда не бывает слишком много. Гораздо чаще ее не хватает даже нам, нолдорам.

Она взяла у него лютню и повесила на стену. Было ясно, что после Рамарона сегодня здесь никто не будет петь. Друзья выпили еще по чашечке настоя, а затем простились с хозяйкой и ее гостями.

– Ты им понравился, – сказал ему Фандуил, когда они возвращались домой. – Теперь они всегда тебя примут.

Вскоре учитель поручил Фандуилу и Горму новую работу. Она была не срочной, но оба друга по давно заведенной привычке стали оставаться вечерами в мастерской и забыли про Рамарона. Несколько дней спустя, ранним вечером, когда у них еще вовсю кипела работа, дверь в кузницу вдруг отворилась и на пороге появился Рамарон.

– Ты что?! – ужаснулся Фандуил, узнав его. – Сюда нельзя посторонним!

– Какой же я посторонний? – удивился тот. – Я же ваш друг!

Быстрые глаза Рамарона с голодным любопытством обшаривали кузницу, перескакивая на пышущий жаром горн, на полки с заготовками, на скамейки, на угол с ветошью и ящики с металлическими слитками и обрезками. Увидев блестящий белый брусок на чугунной подставке, он шагнул к нему и протянул руку.

– Стой!!! – взвыл за его спиной Горм.

Рука Рамарона сама отдернулась от бруска.

– Я же только хотел потрогать… – растерянно пробормотал он.

– Потрогать… – передразнил его гном. – Я же только что вытащил эту чушку из горна! Еще чуть-чуть – и вспомнил бы ты сильмариллы Феанора!

– Да? – Рамарон опасливо покосился на брусок. – Что-то вас давно не видно в городе – вот я и решил зайти узнать, что у вас случилось.

– Да ничего – просто работаем… – Горм вдруг замолчал и уставился на дверь, то же самое сделал и Фандуил. Рамарон обернулся и увидел высокого эльфа, вошедшего в кузницу.

– Что это значит? – спросил эльф. – Почему в мастерской посторонние?

– Мастер Келебримбер… – начал Фандуил и растерянно запнулся.

Глаза Рамарона широко распахнулись и вытаращились на эльфа.

– Келебримбер! – изумленно выдохнул он. – Так это ваш отец стрелял в Лучиэнь!

Горм с Фандуилом примерзли к полу. Хотя они уже привыкли к непосредственности своего нового приятеля, подобная выходка казалась невообразимой даже для него. Но Келебримбер даже и не глянул на Рамарона, словно того не было в кузнице.

– Кто этот атани? – обратился он к ученикам.

– Это… ну… один наш знакомый… – прохрипел Горм.

– Это… это Рамарон… – пробормотал Фандуил. – Он – бард, тот самый, который пел в чайной Кэриэль…

– А, слышал. – Серые глаза мастера уперлись в Рамарона, словно тот только что вырос перед ним из-под земли. – Мне известно, что барды сочиняют всякую небывальщину, но я никак не думал, что они сами в нее верят. Эта история неверна хотя бы потому, что не было такого случая, чтобы Карафин Искусный промахнулся. Если он попал в Берена, значит, он стрелял в Берена. И если он не убил Берена, значит, он не хотел убивать Берена. Даже если допустить, что первый выстрел не убил Берена по случайности, неужели ты думаешь, что в колчане моего отца больше не было стрел?

Рамарон, похоже, нисколько не понимал вопиющей бестактности своего поведения.

– Но и Берен, и сама Лучиэнь утверждали, что Карафин целил в Лучиэнь, – заявил он.

– Возможно, это им показалось из-за поправки на ветер. Я никогда не поверю, что мой отец стал бы стрелять в женщину. При желании он мог бы в считанные мгновения превратить всех их в подушечки для булавок, включая собаку, но он выстрелил только однажды.

– Но в легенде говорился, что Карафин стрелял дважды, – заспорил Рамарон.

– Это был сдвоенный выстрел. У отца был такой лук, который выпускал сразу по две стрелы. Поскольку стрелы были на излете, одну из них перехватила собака, но вторая попала в цель.

– Откуда вам это известно?

– Мой отец рассказывал эту историю за обедом, когда они с дядей вернулись с охоты. По его словам, в тот день они встретили в лесу принцессу Лучиэнь, которая выглядела хуже последней нищенки. С ней была большая дворняга и грязный, обросший волосами атани…

– Это же был сам великий герой Берен! – перебил его Рамарон.

– Это он сейчас герой, да и то только у атани. Многие эльфы до сих пор считают этот брак несколько… скандальным – тем более, что Лучиэнь была еще слишком молода для супружества. В те дни было неизвестно, куда и зачем пошли эти двое, а Тингол буквально заваливал окрестных правителей письмами с просьбами спасти его дочку. Поэтому отец с дядей хотели взять ее с собой, чтобы позаботиться о ней и избавить ее от неподобающего общества, но атани накинулся на них как сумасшедший, а она подняла такой крик, что они в конце концов оставили эту парочку в покое.

– Говорят, что это Берен прогнал их, – продолжал настаивать Рамарон. Горм и Фандуил столбами стояли у наковальни и тихо удивлялись дерзости этого парня.

– Чтобы двое сыновей Феанора не справились с одним атани, каким бы он ни был героем? – приподнял бровь Келебримбер. – Такое только барды могут выдумать. Нет, отец с дядей оставили принцессу и поехали прочь, но когда они отъехали на приличное расстояние, Берен прокричал им вслед такое, что рука моего отца сама взялась за лук.

– Но в легенде говорится, что Келегорм напал на них, потому что хотел взять Лучиэнь в жены. И разве он не узнал своего пса Гана?

– Дядя не мог помнить всех дворняг, которые жили у него в замке. Да, одно время он подумывал жениться на Лучиэнь, когда она станет на несколько десятилетий постарше, но затем история с Береном выплыла наружу, и он передумал. Сказал, что если ее мать-майа вышла замуж за квэнди, а сама она путается с атани, то ее дочка, наверное, выскочит за орка. Если в первый раз он еще удерживал принцессу, надеясь отговорить ее от опрометчивого поступка, то к этому времени он уже не питал к ней никакого личного интереса. Они с отцом тогда послали письмо Тинголу – порадовать его известием, что они видели принцессу живой и здоровой, но Тингол не оценил этой любезности. Напротив, он отказал им от дома, так и не простив им, что они не пристрелили Берена.

На выразительном лице Рамарона проступило сомнение.

– А может, они рассказали неправду? – предположил он. – Ведь никто не видел, как все было на самом деле.

– Да, свидетелей не было, – согласился Келебримбер. – Но даже если Берен и Лучиэнь действительно считали, что все было так, как рассказывали они, я склонен верить отцу и дяде. Я помню, что в тот день они не злились, а потешались над своим приключением. Если бы они и впрямь хотели захватить принцессу силой, они просто выслали бы отряд в погоню.

Фандуил наконец пришел в себя и дернул Рамарона за рукав.

– Что ты мелешь, дурак! – прошипел он сквозь зубы.

Келебримбер услышал его шепот и перевел на него взгляд.

– Оставь, Фандуил, – сказал он. – Роду Феанора вечно приписывают все мыслимые и немыслимые гадости – так пусть хотя бы ваш друг убедится, что мы не едим людей живьем. Кто-то делает историю, а кто-то ее пишет, и каждый пишет ее по-своему. С этим ничего не поделаешь, и самое лучшее – просто не замечать этого.

Горм с Фандуилом облегченно вздохнули. Они отклеились от пола и подошли к Келебримберу.

– Мне нужно поговорить с вами, – сказал им мастер. – А ты, – обратился он к Рамарону, – подожди своих друзей на улице. И запомни на будущее, что находиться в мастерских разрешено только ученикам. Здесь много опасного оборудования и несведущий легко может причинить себе такое, от чего и сама Эстэ не вылечит.

Рамарон пошел из кузницы, но остановился на пороге и оглянулся.

– А сами вы видели Лучиэнь? – спросил он Келебримбера.

– Да, видел, – ответил тот. – Однажды, когда отец взял меня на переговоры с Тинголом.

– Она и вправду самая красивая на свете?

Мастер был достаточно вежлив, чтобы вовремя подавить ироническую усмешку.

– Нет, я бы так не сказал. Просто ее красота наиболее соответствовала вкусам атани.

Когда шаги Рамарона стихли в коридоре, оба ученика повернулись к мастеру.

– Это вышло случайно, учитель…

– Извините, учитель…

– Очень непоседливый малый, даже для атани, – заметил Келебримбер. – Кэриэль хвалила его, сказала даже, что когда-нибудь он станет великим бардом – если успеет. Раз вы ему друзья, последите, чтобы он не свернул себе шею до срока.

Это только для людей все эльфы выглядят молодыми. Между собой они так же безошибочно различают друг друга по возрасту, как люди различают детей, взрослых и стариков. Возраст эльфа определяется его духовной зрелостью, а та, в свою очередь, – прожитыми столетиями и тысячелетиями. Эльфы разного возраста редко водят компанию – дружат обычно равные по возрасту. Это равенство исчисляется сначала годами, а затем десятилетиями, переходящими в столетия. Со временем разница сглаживается, и все эльфы старше двух тысяч лет считаются как бы ровесниками.

Эльфы были созданы Творцом не для войн. Прекрасная неувядающая плоть была дана им для бесконечно долгой жизни, для достижения высот духовной красоты и совершенства. Ни один зверь Арды не посмел бы коснуться эльфа – но в мире появились орки и другие творения Мелькора. Кроме того, были сами эльфы. Были люди. Были стихийные бедствия и несчастные случаи. Поэтому к середине Второй Эпохи в Средиземье почти не осталось Древних эльфов с берегов озера Куивиэнен, мало было и Старших, видевших Беспечальную Землю Валинор.

Они держались особняком и, казалось, были связаны невидимыми нитями друг с другом. При встречах они почти не употребляли слов – только обменивались взглядами, и это говорило им больше, чем любые слова. Таким был правитель Ост-ин-Эдила Теркеннер, сын Маэглора и внук Феанора, таким был его двоюродный брат Феанарэ по прозвищу Келебримбер, такой была Кэриэль, Древняя, и еще несколько ост-ин-эдильских эльфов. Большинство из ушедших в Эрегион эльфов родились в линдонских землях, а сейчас, полтора тысячелетия спустя, население Ост-ин-Эдила состояло преимущественно из родившейся здесь эльфийской молодежи. Древних и Старших здесь уважали наравне с валарами, а может, и больше, потому что местные эльфы были потомками нолдоров, со скандалом ушедших из Валинора и этим заслуживших проклятие Мандоса. В Ост-ин-Эдиле не любили валаров, хотя и считались с ними.

Никто из младших эльфов и помыслить не мог, чтобы обратиться к Старшему так, как это сделал Рамарон. В глазах Фандуила это было все равно, что уронить небо на землю, но самого Келебримбера это нисколько не задело. С его точки зрения, возмущаться наивной дерзостью малолетнего атани было так же нелепо, как наказывать младенца, промочившего колени своего воспитателя.

Выпроводив Рамарона, он заговорил о деле, с которым пришел к своим ученикам:

– Завтра я уезжаю из Ост-ин-Эдила. Поездка будет длительной, на три-четыре месяца, а, возможно, и дольше. Саурон позвал меня с собой для помощи в одном деле, где требуется участие искусного мастера.

Он замолчал и задумался.

– А что это за дело, учитель? – полюбопытствовал Фандуил.

– Саурон сказал, что оно нужно для успеха затеи, для которой вы делали гномьи кольца, но пока не посвятил меня в подробности. Поскольку вы принимали в ней участие, я оставлю вам поручение – отдайте кольца Теркену, когда он обратится к вам за ними. Все они лежат у меня в мастерской, в настенном шкафчике. Я выезжаю рано утром и у меня уже не будет возможности поговорить с братом, поэтому передайте ему, чтобы он пока не отсылал их, а оставил бы до моего возвращения.

– Разве они не готовы, учитель?

– Я считал, что все уже готово, но Саурон утверждает, что с ними нужно сделать кое-что еще. Он сказал, что объяснит мне все во время поездки.

Фандуилу вдруг вспомнилось, что Аннатару так и не удалось прикоснуться своим кусочком золота к эльфийским кольцам. Он снова подумал, не рассказать ли об этом мастеру, но так и не набрался решимости.

– А что нам сказать, если он захочет узнать, чем вызвана эта задержка? – только и спросил он.

– Ничего. Скажите просто, что так нужно, а пока они пусть полежат у него. Мне не хочется оставлять их в мастерской без присмотра. Когда вы отдадите кольца и закончите свою последнюю работу, можете навестить родных, но постарайтесь вернуться не позже, чем через четыре месяца. Особенно это касается тебя, Фандуил – ты живешь дальше, чем Горм, поэтому учитывай время на дорогу.

– Да, учитель, – хором ответили оба.

Келебримбер попрощался с ними и ушел. Горм и Фандуил растерянно взглянули друг на друга – на их памяти это был первый случай, когда мастер куда-то уезжал. Оба ученика так привыкли к его внимательному, дружелюбному присутствию, что почувствовали себя осиротевшими. Горм оглянулся на работу, которая отчего-то вдруг стала скучной.

– Ладно, хватит на сегодня, – сказал он. – Пошли на улицу, там Рамарон ждет.

Действительно, парень всё еще крутился там, развлечения ради разглядывая тщательно подобранный рисунок гранитной плитки, которой был вымощен двор. Увидев друзей на пороге кузницы, он ухмыльнулся до ушей и подскочил к ним.

– Ваш учитель пошел туда, вон в тот дом, – махнул он рукой на флигель.

– Он завтра уезжает, – вздохнул Фандуил.

– Вот здорово! Значит, теперь вы не будете торчать день и ночь в своей кузнице!

– Посмотрим, – буркнул Горм.

– Давайте сходим к эльфам, песни послушаем, – предложил Рамарон. Это было его обычным занятием по вечерам, тогда как днем он или бродил по окрестностям, или сидел в комнате и сочинял новые песни под аккомпанемент своей лютни.

Они вышли со двора и пошли по чистеньким улочкам наземного Ост-ин-Эдила, заботливо выложенным цветными каменными плитками и обсаженным зеленью. Здесь не бывало много прохожих, поэтому они издали заметили этого старика с длинной белой бородой, входящего в город. Старик был одет в серый, подпоясанный простым кушаком балахон, из-под которого выглядывали поношенные кожаные сапоги. За его плечами колыхался такой же серый плащ, голову прикрывала мягкая остроконечная шляпа неброского синего цвета. Обвисшие поля и помятая тулья шляпы наводили на мысль, что она служила хозяину в дороге и сиденьем, и подушкой. В руке старика был длинный дорожный посох, негромко постукивавший о мостовую.

Хотя он выглядел как самый обычный зажившийся на свете атани, во всем его облике сквозило нечто такое, что заставило друзей остановиться и уставиться на него. Он невозмутимо шел по улице, пока не поравнялся с ними.

– Добрый вечер, юноши! – Голос пришельца оказался сильным и звучным, вовсе не стариковским. – Вы не сочтете за труд проводить меня к правителю Теркеннеру?

– Конечно, мы вас проводим, – ответил за всех Фандуил, от которого не укрылось, что старик знает истинное положение дел в Ост-ин-Эдиле. Большинство жителей Средиземья считало, что городом правит Келебримбер, и только в ближайших поселениях было известно, что мастер, никогда не питавший любви к своим обязанностям, фактически передал их двоюродному брату, управлявшему от его имени.

Они повели старика в древесный Ост-ин-Эдил, где под одним из дубов-исполинов размещалось жилище Теркеннера. Вскоре они миновали наземный город и вошли под раскидистые кроны, на которых виднелись помосты с древесными жилищами эльфов, соединенные паутиной навесных мостов и веревочных лестниц с деревянными перекладинами.

Гном и атани не знали всех путей этого причудливого обиталища, больше похожего на птичью колонию, чем на людские поселения, но Фандуил уверенно вел своих спутников между необъятными стволами. Наконец он остановился у огромного дуба, под которым располагался дом Теркеннера. Как и все местные строения, он был невелик, но являл собой чудо камнерезного и плотницкого искусства. Вокруг узловатой колонны дубового ствола вилась винтовая лестница с легкими перилами по внешнему краю, ведущая на помост, расположенный на кроне.

– Правитель живет там, наверху, а внизу размещается его свита, – сказал эльф старику, когда они подошли к основанию лестницы. – Я всего-навсего приезжий ученик и не могу пойти туда с вами, поэтому вы попросите сами кого-нибудь из свиты доложить о вас правителю, чтобы узнать, когда он сможет принять вас. И… сейчас время уже позднее. Возможно, вы предпочтете прийти сюда завтра, а сейчас я могу проводить вас в комнаты для приезжих.

– Пустяки, лишняя беготня, – старик заговорщически подмигнул ему и стал подниматься по лестнице легкой, отнюдь не стариковской походкой. Фандуилу даже показалось, что эта дорога хорошо знакома пришельцу, а просьба проводить его сюда была частью неизвестного, одному ему понятного развлечения.

Когда они возвращались, Фандуил вдруг вспомнил о чайной Кэриэль, мимо которой лежал обратный путь. Эльф нечасто бывал там, чтобы не выглядеть назойливым, но сегодня уютная чайная показалась ему самым подходящим местом, чтобы развеять потерянность, вызванную отъездом учителя. Он предложил друзьям зайти в чайную, и их не пришлось просить дважды.

В чайной было много посетителей, но еще оставались свободные столики. Кэриэль улыбнулась вновь вошедшим, как добрым знакомым, и пригласила их сесть. Затем она поставила им вазочки с вареньем и поджаристыми крендельками, а сама ушла заваривать травы.

Вскоре она вернулась с подносом, на котором стояли три изящные чашечки и пузатый глиняный кувшин с настоем. Кэриэль расставила чашечки и наполнила их из кувшина, но не ушла, а пододвинула стул и села рядом.

– Ты сегодня чем-то огорчен, Фандуил, – мягко сказала она. – И твой друг Горм тоже.

Фандуил подивился про себя – не столько тому, что Кэриэль заметила их огорчение, а сколько тому, что она почувствовала его потребность высказаться и решила помочь ему.

– Да, – кивнул он. – Наш учитель завтра уезжает.

– Мастер Келебримбер? – удивилась она. – Он уже столетие с лишним никуда не выезжал отсюда.

– Они едут куда-то с Аннатаром, чтобы завершить ту работу с кольцами, – пояснил Фандуил.

– И надолго?

– На три-четыре месяца, но, может, и дольше.

– Он сказал, что они собираются делать?

– Нет.

Кэриэль на мгновение задумалась, прикидывая что-то в уме.

– Может, им нужно зачаровать кольца атани? – предположила она. – Но почему так надолго? Да и Саурон мог бы просто привезти их сюда. Любопытно… А сами вы что собираетесь делать?

– Учитель предложил нам навестить родных, пока он в отлучке.

– Тогда не печальтесь – во всем есть свои хорошие стороны. Уже через несколько дней вы будете радоваться, предвкушая встречу со своими близкими. Вы ведь воспользуетесь его разрешением, да?

– А как же, – ответил Горм. – Мой дом, можно сказать, в двух шагах отсюда, а уж и не помню, когда в последний раз бывал там.

Фандуил хотел ответить то же самое, но ему вдруг вспомнились смеющиеся глаза Тинтариэль.

– А я, пожалуй, нет, – задумчиво протянул он. – Дорога долгая, только приду – и уже назад пора…

Кэриэль ласково улыбнулась его словам.

– В Ост-ин-Эдиле тоже хорошо отдыхать, – сказала она. – Приходи сюда почаще, а если надумаешь пригласить кого-нибудь с собой – тоже приводи.

Фандуил потупился в чашку. Все-то она видела, эта Древняя!

– Мы только что встретили странного атани, – сказал он, чтобы отвлечься от неловкой темы. – Он попросил нас проводить его к правителю, а затем стал подниматься к нему, словно в собственный дом, хотя уже вечер.

– Ну, атани не всегда знают, как нужно вести себя у нас в городе. Наверное, проситель. А как он выглядел?

– Высокий старик с длинной белой бородой ниже пояса – любой гном умрет от зависти, увидев такую. Одет в серый балахон и такой же серый плащ, на голове синяя островерхая шляпа с полями.

– Он с посохом?

– Да. – Фандуил изумленно глянул на нее. – Откуда вы знаете?

– Я, кажется, знаю этого гостя. – В бархатных глазах Кэриэль проступила тревога. – Это Серый Странник, а он появляется обычно не к добру. Боюсь, что нам предстоят трудные времена.

– Но кто он такой? – спросил ее Фандуил. Горм и Рамарон невольно придвинулись поближе, чтобы не пропустить ни одного слова. – Почему мы должны бояться прихода этого атани?

– Какая же вы еще молодежь, если ничего не слышали о нем! – Кэриэль снова улыбнулась, но теперь в ее улыбке таился след озабоченности. – Он не атани, он – айнур.

Все трое буквально замерли и обратились в слух. Даже Рамарону было известно, что айнурами звали богов Арды.

– Он – айнур, но не из валаров и не из майаров, – продолжила эльфийка. – Как вам известно, валары – это главные божественные силы Арды, а майары – их помощники. Но есть еще истари, или маги – независимые силы, стоящие ниже валаров, но выше майаров. Их всего пятеро и они не подчиняются никому. Хотя они действуют здесь на собственное усмотрение, Илуватар счел нужным ввести их в число строителей и попечителей Арды. Сначала они брали для телесного воплощения эльфийский облик, но когда численность Второго Народа превысила нашу, кое-кто из них предпочел облик атани. Тот, кого вы только что видели – один из этой пятерки. Среди айнуров его зовут Олорин, или Мечтатель, у нас он известен как Митрандир, или Серый Странник, другие народы называют его по-своему, потому что он бывает везде – и, как правило, там, где нужен заступник. В последний раз он появлялся здесь полтора столетия назад, как раз перед большим нашествием орков, и поэтому мне тревожно сейчас. Знать бы, что привело его сюда…

– Так он уже бывал здесь?! – дошло до Горма.

– Да, и достаточно знаком с Теркеннером, чтобы запросто зайти к нему на ужин.

– Тогда зачем он попросил нас показать ему дорогу?

– Может, ему захотелось пообщаться с вами и он выбрал такой повод, чтобы привлечь вас к себе. Он вообще – великий любитель мистификаций и розыгрышей. Как-то давно, еще в конце Первой Эпохи, у нас с ним зашел разговор об этом, и он сказал тогда, что если в этом мире не смеяться, в нем остается только плакать. С тех пор в этом мире мало что изменилось.

– А кто остальные четверо? – полюбопытствовал Фандуил.

– Один из них живет в лесах к востоку от Мглистых Гор и почти не интересуется народами Средиземья. Он предпочитает зверей, но еще больше – птиц, за что его в Валиноре прозвали Эвендилом, то есть Птицелюбом на языке айнуров, – пояснила она в основном для Рамарона, потому что эльф и гном были знакомы с древнеэльфийским наречием. – Среди атани он больше известен как Радагаст. Еще один – Каранир, или Искусник – поселился у западных атани. На синдарском наречии их еще называют дунаданами. А еще одного ты должен хорошо знать, Фандуил.

Кэриэль замолчала, давая ему возможность догадаться. Эльф недолго ломал голову – перед его глазами сразу же возник образ величественного старца, наставника многих поколений правящего рода авари, к которому принадлежал и сам Фандуил. Он с раннего детства привык называть этого старца учителем, пока в его жизни не появился мастер Келебримбер.

– Палландо! – воскликнул он. – Учитель Палландо!

– Да, это он, – подтвердила Кэриэль. – Когда часть Перворожденных отказалась идти в Валинор, валары забыли об их существовании, удовольствовавшись теми игрушками, которые они получили, но Палландо тогда рассудил иначе. Он отправился к авари и поселился среди них, обучая их ремеслам, искусствам и магии. Это благодаря ему авари – не такие дикари, какими они могли бы стать без него.

– Палландо, – повторил Фандуил, расцветая улыбкой. В это время в чайную вошли еще гости, и Кэриэль поспешила к ним, не успев упомянуть о пятом истари. Вслед за ними вошло еще несколько эльфов, а затем кто-то снял со стены лютню, и хозяйка чайной уже не вернулась к прерванному разговору.

Когда друзья уходили оттуда, понурое настроение обоих учеников Келебримбера рассеялось бесследно. Горм предвкушал скорую встречу с родными, а Фандуил мечтал о том, как в недалеком будущем он снова зайдет сюда на огонек. И, возможно, не один.