Звук: слушать, слышать, наблюдать

Шумом в смысле «того, что мешает» может оказаться даже самая сладостная музыка Моцарта, если вы вынуждены ее слушать в такой ситуации, когда вам не до нее.

2.2. Противоречие между определением шума как «немузыкального» звука и вопросом о речи

Современное определение слова «шум» на французском, сформулированное в словаре Petit Robert: шум – это звук, который «не ощущается в качестве музыкального». Любопытно, что это довольно осторожное определение (поскольку оно стремится быть психологическим и релятивистским) забывает о проблеме речи, как будто она уже не звук. Однако устная речь состоит из звуков, в которых важную роль играют «различные негармонические колебания» (нетональные звуки). Никто, однако, не называет ее шумом, если только не считать тех случаев, когда это непонятная или неразборчивая речь.

Это противоречие в общепринятом определении, которое встречается повсюду, и в том числе в научных работах, довольно интересно. Похоже, мы не желаем интересоваться феноменами структуры и организации и стремимся во что бы то ни стало «удержать» и «объективировать» на уровне самих элементов различие речи/музыки/шума, полагая, что любая составляющая музыки должна обязательно быть музыкальным звуком, любая составляющая устной речи – словесной фонемой и т. д., что с акустической точки зрения просто не имеет смысла.

2.3. Перекресток смыслов

Существительное «шум» во французском послужило также основой для немалого числа ложных теорий, поскольку оно допускает множество семантических двусмысленностей. В качестве примера мы может привести книгу Жака Аттали «Шумы», вышедшую в 1971 году, на пике карьеры автора. В ней затрагиваются чуть ли не все возможные смыслы этого слова во французском языке, но ни разу не ставится вопрос о единстве предмета изучения.

Шум – это во французском языке одновременно:

• звуковой феномен, характеризующийся непериодической структурой частот, то есть «сложный» по терминологии Шеффера;

• бесполезная часть звукового сигнала – в контексте оппозиции «сигнал – шум», а также теории информации;

• то, что не является ни словом, ни музыкой, опознаваемыми в таком качестве. Это таксономическое значение, которое мы использовали в нашей работе о звуке в кино;

• звук, понимаемый в негативном смысле, как помеха или неудобство. Это психологическое и аффективное значение.

Неразличимость, царящая в бытовом словоупотреблении терминов, связанных со звуком, когда физический уровень смешивается с перцептивным, привела к тому, что шумы в трактатах и словарях часто описываются в качестве феноменов, на перцептивном уровне являющихся «смутными», на том основании, что, с акустической точки зрения, они не имеют простого спектра. Однако в шуме удара молотка, который отвечает трем из четырех вышеприведенных определений слова «шум», нет ничего смутного! Просто для его описания не подходят обычные музыкальные критерии.

Например, в категориях Шеффера звук молотка может описываться как «сложный импульс» и обозначаться символом X′. Можно даже определить его «место» и «калибр», а также резкость атаки, то есть описать его, хотя бы частично, не прибегая к символам традиционной нотной записи, в данном случае неэффективным.

2.4. Сложность и смутность

То, что сложный по Шефферу звук (как и следует из его определения) плохо оценивается с точки зрения его высоты, не означает, что он смазан. Просто для его определения не подходит критерий высоты. Здесь мы сталкиваемся с типичным примером мышления по принципу «все или ничего»: рефлексию до сих пор подталкивает к нему довольно (или даже слишком) большая точность, с которой ухо слышит некоторые звуки, а именно тональные.

Конечно, Клод Бельбле прав в том, что в звуковом мире естественных шумов существует множество «слабых», внешне смутных форм. Однако следует добавить, что то же самое обнаруживается и в визуальном мире, но современная терминология позволяет нам редуцировать эти формы.

Хаотичная и произвольная форма гребня горной гряды может анализироваться как ряд угловатых форм, пилообразный орнамент, закругленных, более или менее плоских форм и т. д. Богатство наших описательных аналогий – вот что делает визуальный мир читаемым для нашего глаза. Визуальный мир, как и звуковой, не дан нам с самого начала в качестве структуры: такая структурация создается только благодаря обучению, языку и культуре. В области визуального она постепенно совершенствуется, в частности при посредстве языка и рисунка, тогда как в области звука она остается элементарной, причем во всех странах. Критерии Шеффера, которые мы имели возможность проверить на деле, предлагают средство для того, чтобы начать воспринимать во внешне неразличенном континууме слышимого универсума отдельные единицы, точки и линии. Конечно, речь идет лишь о минимальных ориентирах, привязанных к разным звукам, и мы не можем свести к этим базовым формам все, что слышат наши уши. Но достаточно подобным образом разметить то, что представляется звуковым «потоком», расчленить его, частично структурировать формы, которые мы из него выделяем, и звуковые планы, которые учимся в нем различать, чтобы он постепенно начал менять свой облик.

Чтобы эта ситуация изменилась, нужно признать, что постепенное развитие восприятия не будет линейным, что значительная часть звуков будет и дальше уклоняться от нашего желания их классифицировать, то есть невозможно мгновенно перейти от неразличенного, с которого мы начинали, к упорядоченному распределению аудиальной реальности.

Не нужно, конечно, думать, что человек, вооружившийся какими-то инструментами описания, предлагаемыми, в частности, книгой вроде этой, и занявшийся наблюдением всевозможных звуков, включая немузыкальные в классическом смысле, мгновенно будет окрылен новым пониманием всего того, что раньше ему казалось бесформенным. Просто до этого он не занимался этим бесформенным. Теперь же он им интересуется и приходит в негодование от того, что не может свести его к простым формам с той же легкостью, с какой может расчленить традиционную музыку (по крайней мере, если он овладел соответствующими техническими навыками) на гармонические, ритмические и мелодические составляющие.

Здесь также есть определенная иллюзия. Классическое музыкальное произведение строится на основе нот, которые мы видим в партитуре, однако оно сводится к форме нот не больше, чем дом – к форме черепицы и кирпичей. Оно также состоит из вихрей, дымки, звонков, ворчания, трезвона, стрекота, выплесков и чириканья, и это не «образы», а образцы форм.

Вернемся к нашей параллели с визуальностью: облака на небе, даже если они соответствуют негеометрическим формам, никогда не кажутся нам смутными, поскольку благодаря, в частности, трудам британца Люка Говарда, занимавшегося их классификацией, мы умеем сводить их сложность к некоторым простым формам. С другой стороны, конфигурация облаков оставляет нам время на то, чтобы понаблюдать за ними, прежде чем их облик изменится, тогда как наблюдать звуки – значит наблюдать облака, бегущие друг за другом и меняющиеся с огромной скоростью. Именно поэтому необходимо учиться наблюдать за движениями форм.

2.5. Музыкальная имитация шумов

Любопытно, что имитация шумов в истории западной музыки является довольно щекотливым вопросом, словно бы она грозила возвращением к материи – той грязи, из которой возникла музыка.

Ветер, впрочем, – один из шумов, который классическая музыка пыталась передать. Его имитации можно встретить как у Баха, так и у Дебюсси, а также во вьетнамской музыке. Однако Оливье Мессиан в произведении «Из ущелий к звездам» и Морис Равель в полной партитуре балета «Дафнис и Хлоя» иногда используют театральный шумовой инструмент элиофон, который довольно верно, хотя и стилизованно, воспроизводит шум ветра благодаря трению свернутой ткани. Это прямое подражание порой критиковалось как слишком вульгарный эффект. Имитация шумов, конечно, вполне допускается, но мы хотим, чтобы это была возвышенная имитация. Следует избегать смешения оригинала и копии, то есть должен быть эстетический скачок: копия должна не походить на оригинал, а напоминать о нем.

В «Фантастической симфонии» Берлиоза присутствует множество различных ворчаний, рокота, криков (особенно во «Сне в ночь шабаша»), но они выражают переживания человека, принявшего наркотик, то есть у них есть предлог-рамка. Отсылка к лаю собаки обнаруживается уже во «Временах года» Вивальди, хотя и немногие об этом знают. В партитуре, сопровождаемой реалистическими комментариями, во втором такте «Весны» над загадочным мотивом из двух упорно повторяющихся басовых нот обнаруживается примечание: «Il cane che grida», «лающая собака», с уточнением: «Исполнять очень громко».

Ни у кого, конечно, не создается впечатления, что он на самом деле слышит собачий лай, да и в намерения композитора не входило создать его иллюзию. Речь идет о возвышенной, транспонированной имитации.

3. Диалектика музыки и шума

3.1. Музыка – музыкально разграфленный звук

У областей музыки и речи есть точка пересечения, которая обнаруживается, когда они представляются противоположностью мира шумов. Дело в том, что и в том и в другом случае последовательность звуков воспринимается в качестве подчиненной определенной структуре, организации, удерживающей в каждом звуке некоторые «значения», тогда как в качестве шумов воспринимается то, что не позволяет заметить внутреннюю логику.

Вся проблема тогда в том, должен ли звук, чтобы его можно было встроить в музыкальную организацию, следовать определенному внутреннему профилю, что соответствовало представлению не только композиторов-«сериалистов», но и Шеффера, выделившего подходящие объекты (подразумевается, подходящие для музыки), представлению, которое мы приняли в том, что касается языка. И в самом деле, после определенных открытий в лингвистике мы знаем, что для образования языка подходят какие угодно звуки, поскольку язык образует систему дифференциальных оппозиций.

Игра значений в определенном смысле, особенно в области эстетики, одновременно подчеркивает то, что не является частью этих значений, и развивает дифференциальный дискурс.

Иными словами, музыкальное – это то, что позволяет наслаждаться звуком (который сам по себе не включен в игру значений), сохраняя полное спокойствие и ясность восприятия. Источник музыкального наслаждения, особенно когда речь идет о бельканто или красоте инструментов, лишь отчасти зафиксирован в партитуре. Вокальные звуки, которые не доставили бы удовольствия, если бы представали перед нами поочередно, приобретают тогда иной смысл.

Рассмотрим наиболее характерный для западной музыки пример классической гитары. Слушать гитарное исполнение отрывка Фернандо Сора или Эйтора Вила-Лобоса на диске – значит отчетливо (и даже еще четче, если слушающий – музыкант) слышать высоты, ритмы и гармонию, при этом менее четко воспринимая небольшие шумы, в которых, строго говоря, нет ничего музыкального в классическом смысле этого слова и которые даже не относятся к тому, что официально называется тембром гитары: резкие глиссандо, создаваемые перемещением пальцев по струнам вдоль грифа, удары и т. д. Эти феномены не имеют систематической организации, они не предусмотрены партитурой, которая размечает мелодии, аккорды, ритмы, атаки. Восприятие всего этого звукового комплекса в целом не является, однако, смутным, поскольку такие звуковые детали привязаны к «музыкальной» нити: шум цепляется за нить нот, а музыкальное – не что иное, как сама эта нить. Но стоит убрать эти «малые шумы», и музыка потеряет свою выразительность, как, например, показали электронные имитации гитары на синтезаторе.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

1

Расин Ж. Ифигения // Трагедии. Л.: Наука, 1977. С. 187. Дословно: «Это Агамемнон, твой царь, тебя будит / Проснись, узнай голос, который услышал». – Примеч. пер.

2

Гомер. Илиада. М.: Худож. лит., 1967. С. 39.

3

«Голоса… Голоса… Свет сквозь веки… Гудит в переулке / На соборе Петра затрезвонивший колокол гулкий. / Крик веселых купальщиков: „Здесь?“ – „Да не медли, живей!“ / Щебетание птиц, щебетание Жанны моей. / Оклик Жоржа. И всклик петуха во дворе. И по крыше – / Раздражающий скреб. Конский топот – то громче, то тише. / Свист косы. Подстригают газон у меня под окном. / Стуки. Грохот тяжелых шагов по железу, как гром. / Шум портовый. Шипенье машин паровых. Визг лебедки. / Музыка полковая. Рывками. Сквозь музыку – четкий / Шаг солдат. Голоса. Два француза. Смеющийся бас: / „Добрый день!“ Я заспался, как видно. Который же час? / Красношейка моя заливается. На наковальне / Молотков перебранка из кузни доносится дальней. / Плеск воды. Пароход на ходу задыхается, споря / С необъятною гладью, с могучим дыханием моря» (Гюго В. Собрание сочинений: В 15 т. М.: ГИХЛ, 1956. Т. 13. С. 148. Пер. Л. Пеньковского).

4

Murray Schafer R. Le Paysage sonore. Paris: J.-C. Lattès, 1979. Р. 23.

5

Гюго В. Спящий Вооз // Гюго В. Собр. соч.: В 13 т. М.: ГИХЛ, 1956. Т. 13. С. 54.

6

«Крики троянцев слились со скрипом снастей корабельных» (Вергилий. Буколики. Георгики. Энеида. М.: Худож. лит., 1971. С. 125. Пер. С. Ошерова).

7

Пруст М. В сторону Свана. М.: Иностранка, Азбука-Аттикус, 2013. С. 45.

8

Стендаль. Пармская обитель. М.: Худож. лит., 1982. С. 147.

9

Там же. С. 52.

10

Valéry P. Ego Scriptor, et Petits poèmes abstraits. Paris: Gallimard, 1992. P. 13.

11

О фильме Копполы см.: Chion M. Un art sonore, le cinéma. Paris: Cahiers du cinéma, 2003.

12

Dolto F. Au jeu du désir. Paris: Seuil, 1981. P. 277.

13

Дольто Ф. Бессознательный образ тела. Ижевск: ERGO, 2006. С. 42.

14

Dolto F. Au jeu du désir. P. 284.

15

Ninio J. L’ Empreinte des sens. Paris: Odile Jacob, 1989. Р. 248–249.

16

Faure M.-A. L’ Esprit des voix. Grenoble: La Pensée sauvage, 1990. P. 35.

17

Цит. по Деррида Ж. О грамматологии. М.: Ad Marginem, 2000. С. 510.

18

Marchetti L. Haut-parleur, voix et miroir. Lyon: Mômeludies éditions, CFMI, 2010. P. 19.

19

Часто называемая просто амплитудой и соответствующая давлению, значимости колебания.

20

Bailblé C. De l’ oreille en plus // L’ Audiophile. № 50. 1989. P. 140.

21

Ibid. P. 141.

22

Matras J.-J. Le Son. Paris: PUF, 1967. P. 38 et sq.

23

Bailblé C. Op. cit.

24

L’ Homme d’ aujourd’ hui dans la société sonore. Paris: INA, 1978. P. 54–55.

25

Ibid. P. 57

26

Bailblé C. Op. cit. P. 140.

27

Bailblé C. Op. cit. P. 143.

28

Малларме С. Сочинения в стихах и прозе. М.: Радуга, 1988. С. 223. (Пер. Р. Дубровкина.)

29

Там же. C. 227, 229.

30

Малларме С. Сочинения в стихах и прозе. С. 235.

31

Там же. С. 458. (Пер. М. Талова.)

32

Рабле Ф. Гаргантюа и Пантагрюэль. М.: Худож. лит., 1973. С. 566–569.

33

«Птица внезапно их испугает, влетев в поле их зрения, вписав в него письмена своего одинокого крика» (пер. В. Куприянова): Rilke R. M. Élégies de Duino, Sonnets à Orphée / Ed. Bilingue. Paris: Gallimard, 1994. P. 109.

34

Лукреций. О природе вещей. М.: Изд-во АН СССР, 1958. С. 210.

35

Chion M. La Symphonie à l’ époque romantique. Paris: Fayard, 1994.

36

Chion M. Op. cit. Р. 242.

37

На месте, в естественных условиях. – Примеч. пер.

38

Gonsui // Anthologie de la poésie japonaise classique. Op. cit. Р. 225.

39

Gide A. Romans. Paris: Gallimard, Bibliothèque de la Pléiade, 1958. Р. 223

40

Lamartine A. L.-M. de. Œuvres poétiques complètes. Paris: Gallimard, Bibliothèque de la Pléiade, 1986. Р. 826.

41

Соссюр Ф. де. Курс общей лингвистики // Труды по языкознанию. М.: Прогресс, 1977. С. 151.

42

Dictionnaire de linguistique. Paris: Larousse, 1973. P. 373–375.

43

Якобсон Р. Звук и звучание // Якобсон Р. Избранные работы. М.: Прогресс, 1985. С. 35.

44

Там же. С. 36.

45

Там же. С. 37. Каждый может забавы ради сымитировать такие эксперименты.

46

Dictionnaire de Linguistique. Paris: Larousse, 1994. P. 436.

47

Dolar М. The Object Voice // Salecl R., Zizek S. (eds.). Gaze and Voice on Love Objects. Durham/London: Duke University Press, 1996. См. также его работу: Долар М. Голос и ничего больше. М.: ИД Ивана Лимбаха, 2018.

48

Chion M. La Voix au cinéma. Paris: Editions de l’Etoile / Cahiers du Cinéma, 1982.

49

Chanson d’ automne («Осенняя песня») Верлена существует в нескольких переводах на русский, в частности в переводе А. Гелескула: «Издалека / Льется тоска / Скрипки осенней» (подстрочный перевод: «Долгие рыдания / Скрипок / Осени»; то же относится к «Шарлеруа» («Charleroi»), например, перевод Г. Шенгели: «Ветер шальной / Воет, упорный» (подстрочный перевод: «Глубокий ветер / Плачет, хочется верить». – Примеч. пер.

50

Гилозоизм – рассмотрение любого предмета в качестве чего-то живого.

51

Лукреций. О природе вещей. М.: Изд-во АН СССР, 1958. С. 140.

52

Döblin A. Sur la musique, conversations avec Calypso. Paris: Rivages, 1989. P. 44.

53

Цит. по: Малларме С. Кризис стиха // Малларме С. Сочинения в стихах и прозе. М.: Радуга, 1995. С. 342.

54

Малларме С. Указ. соч. С. 331.

55

Genette G. Mimologiques. Paris: Seuil, 1976. Coll. «Poétiques».

56

Fónagy I. L’ Esprit des voix, 1983. P. 75.

57

Платон. Кратил, 435c // Платон. Собрание сочинений: В 4 т. М.: Мысль, 1990. Т. 1. С. 675.

58

Якобсон Р. Указ. соч. С. 59.

59

Нефигуративное визуальное искусство появилось не вчера – примером могут быть «декоративные» мотивы в арабском искусстве, объясняющиеся запретом Корана на изображения.