Коло Жизни. Зачин. Том второй

© Елена Александровна Асеева, 2015

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru

Глава первая

Уже заканчивался месяц новое лето, когда Боги призвали в капище Двужила, Вещунью Мудрую и Владелину. Плоть девочки приобретшая клетку Дивного совершенно оправилась от болезни и набралась сил и крепости. Правда за четыре прошедших месяца девушка, похоже, еще сильней похудела и вытянулась, словно хотела своим обликом показать всем как она близка к Расам.

Почти весь спень месяц жила Влада в капище, сама того не зная ожидая решения Родителя, однако, за это время она привязалась не менее сильно к Дивному, коего вскоре стала также величать Отцом. Только если старшего Раса она любила собственным естеством, то к Дивному испытывала привязанность иную, точно кровную. Такую, какую до встречи с антропоморфом ощущала лишь к Воителю, которого днесь видела в капище также редко как Седми, Словуту, Дажбу и Небо. Зато вельми часто с ней бывал Дивный, целуя ее своей темно-русой бородой достигающей груди столь густой на концах, что там она закручивалась по спирали в отдельные хвосты. Зиждитель был с девочкой еще более нежен и ласков, и, восседая на появляющимся с покатой спинкой кресле в комнате подолгу и весьма спокойно выслушивал ее довольную трескотню, всяк миг успокаивая и сдерживая ту торопливость, степенно отвечая на все интересующие вопросы, мягко голубя волосы и целуя в макушку.

Когда же, наконец, Владелине позволили покинуть капище, единственно о чем попросил ее Небо не сказывать никому, и сие, похоже, касалось не столько мальчиков, сколько альвов, гомозулей и духов, где она досель была и, что пережила. Впрочем, никто о том и не спрашивал, а мальчики ничего из происшедшего не помнили. События нападения антропоморфа (Влада это проверила) словно стерли из памяти отроков… И Граб, и Миронег, и иные ребята вообще думали, что этот долгий срок девочка гостила в Выжгарте. Девушка выяснив сие в редких разговорах с мальчиками не стала разрушать того чудного образа в их памяти, продолжив жить дальше. Теперь, право молвить, Владелине и вовсе не позволялось ездить верхом, совершать, что-либо требующее физических нагрузок и даже одевал ее Выхованок.

Зиждители страшась за жизнь лучицы постарались как можно более продлить срок существования самой плоти, а для того убрали все нагрузки, все волнения… Ибо каждое движение, точно каждый вздох неудержимо приближал к концу и так слишком короткий срок первой человеческой плоти в которой обитала лучица, каковую возможно более Расы не смогли продлить, поелику в людских телах не всегда столь легко приживалась божественная клетка. Словом драгоценную девочку берегли, кахали… Каждый вздох, трепет, стон, желание было под неусыпным вниманием порученцев Словуты, всех без исключения альвов, духов.

Юница, увы! по воле Богов и вследствие собственного естества слишком сильно теперь зависящая от них, часто приходила к капищу да подымаясь по лестнице пропадала в густой желтоватой завесе ища успокоение в разговорах с Дажбой или отцовских объятиях Небо, Дивного. Порой, оставаясь там ночевать, что не только не воспрещалось, а вспять поощрялось. Бог Огнь за эти месяцы отступил назад и чувства к нему девочки не иссякли, они вроде как, под волшебной рукой Седми, примолкли, чтоб не тревожить, не изводить и так ослабленную и единожды бесценную плоть.

За тот год, что промелькнул с отъезда Огня и принесший такие кардинальные изменения в судьбе Владелины, Удалой вырос в небольшого, крепкого сложенного с весьма длинными ушами кобеля. С каковым на охоту ходил Граб, вначале под руководством Двужила, а погодя один. И всякий раз, поутру провожая любимца на охоту, девочка всем сердцем стремилась пойти с ним и точно, как Граб натянуть тетиву лука. Но Влада слишком хорошо помнила тот день в горнице, когда на уже чуждое и одновременно родное ее тело, лежащее в боляхной половинке яйца, Дивный из расставленной ладони выронил ядреную золотую брызгу. Отроковица не помнила, что было дальше, но когда она проснулась в следующий раз в своей комнате, почувствовала, что окончательно выздоровела. И потому хоть и желала, но не смела, нарушить просьбы Богов, беречься.

Единственное, что иногда позволяли юнице это поход в луга, но и только под неусыпным вниманием царицы и ее двух сподвижниц, и совсем близко от поселения, чтобы не переутомиться. Хотя надо отдать должное, здоровье девочки, поправившееся по жертве Дивного, за это время значительно укрепилось, что радовало не только Зиждителей, но и альвинок.

Небосвод уже окрасился в фиолетовые полутона, будто долгими полосами прочертив его поверхность, когда Владелина, Вещунья Мудрая и Двужил зашли в капище, и, преодолев завесу оказались в зале. На золотистой рубахе, где рукава были укорочены до локтя, девушки блистала золотая цепочка, Златовласа, талию не сильно стягивал пояс Шудякора, удерживающий голубые шаровары, также как и меч, хоть ноне не носимый, но возвращенный Словутом. На голове юницы находился венок, указывающий на нее как на болярина, каковой теперь вместо ножен с мечом она должна была надевать, когда являлась по особому приглашению в капище. На правой и левой руке Влады поблескивали тонкие, гладкие златые браслеты, дар Дажбы, а на среднем пальце правой руки массивный изумрудный перстень, дар Словуты. Словом, после излечения, каждый из Зиждителей, как особой удачей сохранения ее жизни, попытался таким образом порадовать и выделить отроковицу меж иных своих созданий.

Вступив в залу, все три представителя племен поклонились Небо и иным Богам, средь коих ноне отсутствовал Воитель, одначе, был и Седми, и Словута, что было не частым и свидетельствовало о чем-то весьма важном. Зиждители восседали на мощных голубых креслах, вроде как не имеющих каркаса, а посему принимающих очертания и форму расположившихся в них. И Владу, как избранная, опустилась на высокий мягкий пуфик, резво выросший позадь нее от упавшего с под свода помещения лазуревого лохмотка, оно как ей стоять не дозволялось.

Когда впервые такой лохмоток упал к ногам девочки, она, громко вскрикнув, присела, обхватив руками голову, и еще долго потом вздыхала, объясняя, что видела такое падение много раньше и посему так испугалась. Тогда юницу успокаивал не только Небо, но и Дивный, стараясь снять напряжение от произошедшего.

Днесь же Владелина спокойно усевшись и сложив руки на колени воззрилась на старшего Раса, тот успокоительно ей улыбнулся, ласково осмотрев с ног до головы, на малеша задержавшись взглядом на лице и лбу, а посем стал сказывать:

– В днях, – царица белоглазых альвов и глава гомозулей еще ниже пригнули и дотоль склоненные головы, – на Землю прибывает Бог Асил… Он привезет своих отпрысков. Вместе с Асилом прибудут земные духи и наш любезный Огнь.

– Огнь! Огнь приедет! – торопко дохнула Владелина почуяв, как нежданно от того известия всколыхнулась дотоль замершая в ней чувственность к Богу.

– Огнь, моя дорогая, – мягко пояснил Небо. В общем отроковице позволялось, прощалось, не замечалось все… даже перебить на полуслове Бога. Единственно, что не терпели Расы, чтобы она спешила, и всегда сдерживали горячность ее речи и движений, каковые как-то особенно усилились после выздоровления. – Не сыпь словами, – многажды нежнее молвил Зиждитель, останавливая уже было вновь открывшийся рот девушки. – Говори медленно… не горячись, моя драгоценная девочка. Я же тебя о том просил уже не раз.

Небо смолк, предоставляя возможность сказать Владе, ибо это для него было также важно, как и начатый разговор. Но перебитая, отроковица сомкнула рот и неспешно качнула головой, давая понять Богу, что готова его слушать. Старший Рас еще немного помолчал, чтобы под его полюбовным взором она и вовсе умиротворилась, и когда девочка задышала ровней и перестала суетливо гладить перстами гладь изумрудного камня в перстне, продолжил:

– Вам надобно встретить Бога Асила. На встречу поедите не только вы втроем, но и мальчики, главы других людских поселений. Теперь внимательно… Вы оба, Вещунья и Двужил, слушайте внимательно, что должны будете сделать. Владушку поставите в первый ряд мальчиков с самого края, как раз подле себя Вещунья. Окружишь девочку членами своего народа, одначе так, чтоб ее было видно. Она ничем… ничем не должна обратить на себя внимание Асила. Он, непременно, задержится своим взором на каждом из мальчишек, как всегда делает… всегда ощупывает. И, безусловно, пожелает прощупать нашу драгость. Одначе, того ни в коем случае нельзя допустить. Нельзя допустить, чтобы Асил почувствовал как Владушка нам близка… И кем… Кем она на самом деле является, это я говорю для тебя Вещунья. – Зиждитель замолчал на морг, перевел взор с лица юницы и пронзительно зыркнул на склоненную голову царицы, каковая тягостно качнулась, то ли от мощи того взгляда, то ли тем самым движением указывая, что слышит Бога. – Нам надобно, чтобы Асил только глянул на девочку. Одного взгляда достаточно, а после Вещунья закрой ее собой. Ты, Двужил, коли получится, переведи взор Бога на себя. Он вельми любит твое племя и всенепременно пожелает с тобой потолковать. Тем паче, как мне известно, в этот раз по желанию малецыка Круча, собирается попросить у Воителя для прибывших людей не только ювелиров, кузнецов, но и воинов, обучающих особому ратному искусству. Словом, договоритесь меж собой, Вещунья и Двужил о ваших действиях, ибо от их слаженности, зависит слишком многое… Многое… Пояснять не буду, что именно… так как один из вас это и так поймет, а другому ведать не нужно.

– Да, Зиждитель Небо, – одновременно, ответили наставники отроковицы, лишь Бог стих.

– Итак, еще раз, – повторил старший Рас, видимо, явно беспокоясь, потому провел затрепетавшими перстами по алым устам укрытым золотыми завитками волосков. Небо за эти месяцы слегка схуднул, и еще сильней обозначились тонкие отходящие от уголков очей морщинки на его лице. – Асил должен девочку увидеть… и все… Ни в коем случае не прощупывать, сие может вызвать боль, али неподходящую реакцию с ее стороны. Ни в коем случае не дотронуться, то просто не допустимо. – Бог теперь и вовсе словно встряхнул своим взглядом обоих глав племен, и те тягостно качнувшись, суматошливо закивали. – Теперь, ты, Дажба, малецык мой дорогой, – ласковым голосом окликнул Небо младшего сына и тот тотчас повернул голову в сторону Отца. Его кресло стояло крайним по полукругу залы, как раз супротив Словуты и подле Седми, таким побытом, чтобы любое волнение не утаилось от взора старших. – Ты, Дажба, будешь рядом… Будь внимателен… не торопись. Если, что-то пойдет не так, укроешь девочку сам. В любом случае надо не допустить, мой милый, чтобы Асил пожелал дотронуться до Владушки. Теперь опасно ее прощупывать, а дотрагиваться и того подавно. Единожды девочке может стать нехорошо, того надобно ожидать. Дажба, Асил очень умный… очень проницательный. Прошу тебя все время помни об этом, затаись, и не позволь себе в отношении его теплоты, иначе все наши замыслы в миг расстроятся… Будем надеяться дубокожая Атефская печища если и слышала нашу драгость, не поняла, что произошло.

– Очень мало надежды, – отозвался со своего кресла Дивный, и в голосе его прозвучала нескрываемая тревога так, что юница почувствовала ее и немедля пожелала, приникнув к Богу, прижаться. Зиждитель дотоль смотрящий на Небо, медленно повернул голову в сторону Влады и нежно ей просияв, мягко сказал, – поди… Поди ко мне девочка, коли того жаждешь, не томи себя.

Отроковица медлила совсем чуть-чуть не решаясь нарушить, как она понимала весьма важный разговор Богов, но когда Дивный протянул в ее сторону руку, не мешкая соскочила с облачного пуфика, и, несмотря на недовольство Небо, побежала к его брату. Дивный, ретиво обхватил пальцами столь малое в сравнение с его рукой плечо юницы, остановив скорую ее поступь и тем самым давая унять горячность, а после помог взобраться на свое огромное кресло, поместившееся, как и было всегда, справа от Небо. Девочка, приткнувшись к левому боку Бога, размашисто обняв, прильнула к нему не только телом, но и головой да глубоко вздохнув на маленько прикрыла очи, наслаждаясь умиротворением исходящим от Раса. Дивный в ответ легохонько приобнял юницу, одновременно огладив ее долгие волосы, заплетенные в косу, и спину. Прошло достаточно времени в котором по залу витало отишье, когда Владелина успокоившись, отворила очи, воззрившись на Небо сидящего несколько наискосок. Старший Рас зримо радостно, будучи удовлетворенным, столь крепкой ее связью с ними, улыбнулся Владе, и, отведя взгляд своих небесно-голубых глаз в сторону, проскользнув им по членам собственной печище, молвил:

– Будем надеяться, что нашу бесценность они хоть и слышали, но не поняли. Ведь никто не ведал, что он есть. Да и на тот момент Асил, был достаточно далеко, занят, утомлен… Однако, ты, Дажба уясни одно, если Асил догадается, слишком долго будет смотреть на нашу драгоценность, или пожелает подойти, прикоснуться. Сразу унесешь ее. Сразу и к нам в капище. А там будем думать, как поступить.

– Потом будет никак. Потом надо поступать по Закону, – огорченно вставил Седми так, точно облыжничать Асила им уже не удалось, и рывком поднялся со своего кресла, махом испрямив спину и шагнув вперед. – Отец сказал, что это мы можем делать поколь его не будет в Млечном Пути, до его прилета. Одначе, он не позволит сего творить, когда прибудет сюда, ибо ему претит сама мысль, что мы Расы жаждем свары с Атефами, тем паче используя в том столь бесценную для него лучицу. Перший, уступил лишь потому как я его попросил… Прилети кто иной из Расов, того – да! никогда бы не было молвлено.

Видимо, Седми говорил всего-навсе мысленно, або кроме Зиждителей его молвь ни Владу, на Вещунья Мудрая, ни Двужил, ни услыхали. Он сделал несколько шагов вперед, тем движением отрезая сидящих Богов от стоящих альвинки и гомозуля, и остановившись подле кресла Словуты, застыл в напряженной позе, верно, он жаждал как никто иной облыжничать Асила и Перший чувствуя это, посему и уступил.

– Мы, знаем, это Седми, – по теплому протянул Небо, або ведал как дорог его старший сын брату. – Вещунья, Двужил, – малеша погодя сызнова, принялся толковать Бог. – Полетите на кологривах, завтра с утра… Как раз в десять дней достигните континента предназначенного отпрыскам Асила и указанного на нем места встречи. Владушку в положенное время доставит Дажба, ее бесценное здоровье, как и ее саму не будем подвергать перегрузкам. Кажется это все, что я хотел сказать… Подробности еще раз после обсудите с Дажбой. Ах, да, вот еще что! – мгновение спустя торопко добавил он. – На эти дни, что девочка останется без твоего догляду Вещунья назначишь вместо себя Травницу, она очень ей нравится. Вероятно, тебя не надобно учить, какие ты оставишь распоряжения Травнице по поводу нашей драгоценности… – Царица резко качнула головой, словно шея у нее стала окаменевшей. Однако Небо не заметив того движения, пояснил, несомненно тревожась за отроковицу, – чтобы исполняла все желание нашей девочки, следила за питанием, отвлекала от беспокойства… беседовала. Коли, что не так сразу извещала о том Бога Дажбу.

– Да, Зиждитель Небо, так и будет, – дрогнувшим голосом отозвалась Вещунья Мудрая.

– Хорошо, тогда идите, – все тем же обеспокоенным тоном протянул старший Рас, вроде, и, не слыша трепета царицы и пронзительно следя взором за изменяющимся цветом кожи стоящего Седми.

Владелина тотчас, как и наставники, встрепенулась под боком у Дивного, собираясь исполнить указанное старшим Богом, но тот приметив ее движение, негромко заметил:

– А, ты, моя дорогая девочка останься. Нам надо с тобой еще потолковать.

Юница немедля приняла прежнюю позу, и, еще крепче обхватила руками бок Бога, ощутив под его слегка изогнутой рукой огибающей ее спину и тело, столько родного, близкого и одновременно заботливого, что наново сомкнула глаза, словно собираясь уснуть. Такое ощущение… ощущение слабости и вроде невесомости Влада почасту чувствовала подле Зиждителей, успокоение не только плоти, а чего-то более значимого живущего, обитающего в ней.

Вещунья Мудрая и Двужил, меж тем поклонившись Богам, покинули залу, пропав в желтоватой завесе, и только это произошло, Небо хоть и мягко, впрочем, достаточно властно произнес, обращаясь к старшему сыну:

– Седми, прошу тебя, присядь. Не должно тебе так тревожиться… коли тягостно справляться с тем, надо отбыть в помощь Воителю. Мы тут справимся и без тебя, ибо смотреть как ты себя теребишь, вельми тягостно мне. И это беспокойство вредно для тебя, мой милый. Ты, днесь себя накрутишь им, как делаешь не раз, а я потом выслушиваю подолгу назидания от Першего. Каковой считает, что я не умею с тобой себя вести и до сих пор не научился тебя понимать. Прошу тебя, малецык, умиротворись… Ноне я сие творю в первую очередь из-за тебя. Або помню как тяжело ты переживал, когда тебя облыжничал Асил. Потому ты должен вести себя ровнее, степеннее али иначе, я прямо сейчас, все это прекращу.

– Нет, нет. Не надобно, Отец, – торопливо откликнулся Седми и кожа его дотоль растерявшая золотое сияние и приобретшая легкую алость, в морг окрасилась в белые тона. Бог развернувшись, немедля направился к своему креслу и воссев на него, весьма мягко взглянул на Небо, что делал не часто, – я успокоюсь, как ты велишь… Уже.

Старший Рас и вовсе широко просиял улыбкой, по-видимому, его радовало и согласие Седми и то, что он назвал его Отцом, что происходило вельми редко. Небо еще немного глядел на старшего, такого непокорного сына, а после перевел взор на Владу и все еще сияя, сказал, обращаясь теперь только к ней:

– Девочка моя, посмотри на меня, – юница немедленно открыла глаза и зыркнула на Бога. – Послушай теперь меня также внимательно, как доселе слушали наставники и Дажба… Послушай и выполни все как я прошу. Неукоснительно, строго как я скажу, чтоб не получилось как с антропоморфом. – Это было волшебное слово, после которого Влада начинала безоговорочно слушаться, правда при сем дюже кривила свои полные губы. – Станешь выполнять на встрече с Асилом, куда вы прибудете с Дажбой, все, что скажет Вещунья. Встанешь подле нее и будешь держать за руку. В глаза Асила или членов его печищи не смотри, ты слышишь?

– Да, Отец, слышу, – прошептала отроковица, вроде ощущая испытываемое Богом волнение, которое наполняя залу, витало ноне и окрест нее.

– В глаза не смотри, сразу переведешь взор на Огня или Дажбу, – продолжил все тем же мало скрываемым, беспокойным тоном старший Рас, при том стараясь не выпустить из своего пристального взгляда движения юницы. – На Огня и Дажбу. Коль ты почувствуешь какое-то смятение в голове, тревогу сразу скажешь о том Словуте.

– Словуте? Словута тоже будет с нами? – изумленно переспросила Влада.

Девочка, сызнова встрепенувшись под рукой Зиждителя, стремительно перевела взор с лица Небо на сидящего справа от нее Словуту, в венце которого серебряно-золотой сокол резко вздрогнул всем телом и золотисто-желтые, вроде каменные лапы с мощными пальцами и в завершие их когтьми торопливо сжались, а погодя медленно раскрылись.

– Подле тебя всегда мои порученцы, оные слышат каждое твое слово, вздох аль просьбу, – благодушно пробасил Словута и чуть зримо улыбнулся, поелику скрытые под густыми усами губы легохонько колыхнули ковыльные волоски. – А когда ты поедешь на встречу я буду в капище. Буду приглядывать за тобой, потому немедля почувствую твою смурь… услышу твой стон… молвь.

– Скажешь Словуте. – Небо вроде и не приметил как сын Дивного и девушка перебросились словами, потому они еще не смолкли, а он продолжил, – именно Словуте и скажешь. Ни Дажбе, аль Огню, ни Вещунье, а именно Словуте… Так и скажешь «мне не хорошо», «туго дышать», «болит голова».

– Не пойму, – пожимая плечами, и теперь отстраняясь от Дивного, проронила девочка и качнула головой так, что заблистали в ее венке, пролегающем по лбу на изящных золотых листочках зеленые в тон ее глазам изумруды. – Так Дажба со мной поедет, но стоять подле не будет?

– Он будет недалече, – пояснил вельми медленно, делая большие промежутки между слов старший Рас. – Дажба станет скрывать тебя от мощи Асила таким образом, чтобы тот не приметил нашей связи и родственности. Потому пожаловаться ты ему не сможешь. Одначе, тебя будет слышать Словута. Он и услышит, и почувствует твою тревогу, твое томление. Главное, моя милая девочка, чтобы ты сама не пожелала подойти к Асилу… не заговорила с ним. Сейчас ты так горишь… так сияешь, стоит тебе обратить его внимание на себя, сделать неверный шаг и…

– Он, что тоже меня украдет, как антропоморф, – перебивая толкование Бога, испуганно вскрикнула юница, и, прижавшись к Дивному, уткнулась в него не только телом, но и лицом. – Тогда я не пойду! Нет!.. Нет!.. не хочу, чтобы меня от вас! от вас!

– Нет! Нет! Успокойся! Умиротворись! – нежно дыхнул ей в голову, склонившись, Дивный и полюбовно прикоснулся к волосам. – Он не заберет. Никто ему не позволит. Да и он сам никогда не станет тебе вредить. Никак не обидит, ни заденет, как антропоморф. Асил может захотеть токмо потолковать с тобой, прикоснуться… Однако, того нельзя допускать, ни ему, ни тебе. Потому как, моя драгоценная, в тебе тоже может возникнуть данное желание. И если оно появится. Ежели нежданно затоскуешь, скажешь о том Словуте, только конечно не открывая рта, не озвучивая свои мысли вслух.

– Владушка, девочка моя, подойди ко мне, – позвал девушку Небо и голос его дернулся так протяжно и звонко, точно порвалась натянутая на гуслях, на которых научила играть Златовласа Травница Пречудная, тугая струна.

Владелина поцеловала Дивного в рубаху прикоснувшись через тонкую белую материю к бело-золотистой коже и выпорхнув из его объятий, враз спрыгнула с кресла на пол, кажется, одновременно шагнув в направлении старшего Раса.

– Только не спеши, иди не торопясь, – добавил Небо узрев суетливость движений юницы.

Та немедля остановилась, на немного замерев на месте, глубоко вздохнула и вже пошла более размеренной поступью. Влада приблизилась к старшему Расу, и, встав обок с ним подняв голову, всмотрелась в столь дорогое ей лицо Зиждителя.

– Ты поняла? Уяснила, как себя должна вести? – спросил Небо, озаряя девочку светом своих очей, или то просто заголубел раскинувшийся над залом свод, где мутно-голубые облака покрылись россыпью прозрачных капель воды.

Девушка сызнова, кивнула и вздела вверх правую руку, желая коснуться Бога. Небо незамедлительно обхватил перстами кисть девочки, поглотив ее вплоть до запястья, и вновь с расстановкой неторопко произнес:

– Итак, моя драгость, повторим. В глаза, лицо Асила и членов его печищи не смотришь… Как только скажет Вещунья укрыться за ней, сразу исполнишь. Руку Вещуньи не выпускай. На вопросы Асила не отвечай, не позволяй ему себя коснуться и сама подави сие желание в себе. Смотришь только на Огня и Дажбу и если, что затеплится в голове позовешь Словуту… И еще…

– А ты, опять куда-то отбудешь? – наново перебивая Зиждителя тревожно поспрашала Владу, и туго вздохнула.

– Да, меня не будет, какое-то время. Но я скоро вернусь, – успокаивающе протянул старший Рас и так как отроковица снова открыла рот, желая, что-то спросить несильно качнул головой… не столько повелевая, сколь прося выслушать его до конца. – Я прибуду, когда ты вернешься, чтобы побыть подле и успокоить. Мне, поверь, моя радость, это очень надобно. Но более мне надо, чтобы ты выполнила все как я тебя прошу.

– Отец, – вклинился в речь Бога Дажба, которому также как и Владе, многое дозволялось и многое не замечалось и не только старшими Зиждителями, Отцами, но и более младшими. – Я все повторю нашей девочке перед встречей с Асилом, не тревожься.

– Благодарю, малецык, – тихонько отозвался Небо так, что те слова отроковица не услышала, видимо, они прозвучали также мысленно и предназначались лишь сыну. – Присядь, моя бесценная, – мягко проронил старший Рас, и, немедля подхватив юницу подмышки, посадил себе на колени, одновременно прижав к груди. – Помнишь я когда-то обещал, что ты увидишь море? – вопросил Бог и узрев кивок, дополнил, – Дажба тебе покажет море… То самое какое ты так долго желала увидеть.

Девочка нежданно резко засмеялась, и, вскинув вверх голову, уставилась на округлый подбородок Бога, обрамленный вьющийся золотой бородой до груди, определенно, жаждая сквозь ту густоту лицезреть все его лицо. Тот жизненный смех, не столь часто вырывающийся из уст Влады, по всему вероятию, заколыхал и сами курчавые отдельные волоски бороды Небо и объемные подлокотники кресла, где словно в сетчатых переплетениях виделись крупные плотные комки, напоминающие по форме лесные орехи.

– Ах, Отец, – дюже довольно откликнулась Владелина, – так я уже видела море. Тогда, когда меня похитил антропоморф и я от него убежала. Я выскочила из пещеры, где он меня прятал, и увидела перед собой безбрежную черную даль воды соприкасающуюся с темно-марным небом… И обманулась в своих мечтаниях. Ибо море не было столь прекрасно, как небо и смотрелось совсем темным, без блеска серебристых звездных светил, каковые я так люблю.